Kitabı oxu: «По Ту Сторону Двери»

Посвящение

Всем тем, кто любит наблюдать закаты…

Благодарности

Спасибо Создателю за эту Жизнь.

Thank you, my dear friend David M. Singh Jr. for your support, for believing in me and pushing me to be more creative.

Спасибо родителям, благодаря которым я появилась на свет. Спасибо маме за поддержку в моем творческом пути. Спасибо папе, который наблюдает за мной из других миров.

Спасибо, Алексей Никитин, за терпение, понимание и помощь. Спасибо, Айдар Хайрутдинов, за твои вдохновляющие слова и поддержку. Спасибо, Рустем Хайретдинов, Диана Муратова, за то, что стали моими первыми читателями и вдохновили на новые идеи. Спасибо тебе, Алла Воронова, за твою бесконечную поддержку, нашу дружбу и за крепкую духовную связь. Спасибо, Альберт Зиятдинов – мой горячо любимый друг – за долгий совместный творческий путь. Спасибо, Дмитрий Пономарев, за ваш труд и вклад в эту книгу.

Посылаю тысячу благодарностей всем родственникам, друзьям и знакомым за то, что вы есть в моей жизни.

Каждый из вас делает определенный вклад в мою историю.

Спасибо ТЕБЕ, мой дорогой читатель!

Глава 1

Сон во сне

Я очнулась от звука вращающихся колес. Он доносился до меня, пробиваясь через какой-то непонятный гул, который непрерывно вибрировал в ушах. Я поняла, что лежу. Какое странное ощущение… Почему так тяжело вспомнить? Где это я? Что происходит?

На секунду мне показалось, что меня поместили в вакуум, который привиделся мне бесформенным серым пространством. Я попыталась прислушаться сквозь гул. Жуткий страх не позволял мне открыть глаза. Наконец я услышала чьи-то голоса, но тут же отвлеклась от них, снова обращая внимание на свои ощущения. Почему такая тяжесть в теле? Как сильно ноет живот! Я решилась медленно приоткрыть глаза и уставилась на размытую белесую муть, которая, как мне показалось, текла, словно быстрая бурная река. Зрение постепенно начало проясняться, и я почти без труда разглядела два силуэта, точнее, только чьи-то головы, которые склонились надо мной. Я тут же в своем воображении нарисовала их лица, несмотря на то что не могла их четко разглядеть. Кажется, они были явно обеспокоенными, но в то же время уверенными. Их решительный настрой – интересно, на что? – давал мне надежду. Хотя я различала только силуэты, по голосам, которые еле доносились до меня, умножаясь эхом, я понимала, что это мужчина и женщина. Мое сознание продолжало рисовать их образы. Интересно, насколько они соответствовали реальности? Голоса не были мне знакомы.

Наконец мой разум, не торопясь, в очень замедленном режиме, приступил к анализу ситуации. «Эй! Нажмите кнопку ускорения», – нетерпеливо подумала я, опять отвлекаясь на возникшую в голове мысль. Боковое зрение тоже немного прояснилось. Я попыталась крепко сжать кулаки и неожиданно обнаружила, что у меня на это не было сил. По быстро утекающим стенам я поняла, что меня везут. На больничной кровати-каталке? Почему?.. Куда?.. Зачем?.. Где я?!.. С каждой минутой вопросов становилось все больше. Приложив огромные усилия, я постаралась сфокусироваться на происходящем.

Бурно текущая река над моей головой оказалась самым обычным белым потолком. Он начал терять четкость, расплываясь в размытое пятно, и я стала проваливаться в бездну, в пустоту, которая манила меня обещанием спокойствия. Но раздавшийся рядом голос удержал меня в сознании еще на несколько секунд.

– Она потеряла много крови! – услышала я мужской голос.

Мозг лихорадочно пытался найти ответы и хоть что-то вспомнить.

– Операционная готова? – прорвался через эхо женский голос. Он звучал громче предыдущего, легко перекрывая вакуумный гул, к которому мои уши уже почти приспособились.

Следующие слова слились в один монотонный звук, и я не смогла их разобрать. Постепенно этот звук тоже растворился в тишине… Пустота. Как тихо…

* * *

Что-то окутывало мое тело, будто теплая волна разливалась по моей коже, и я возвращалась в детство. Все стало неважным. Я почти забыла, кто я, – мужчина или женщина. Но остатки моей затухающей сущности все же висели в пространстве. Мой образ – молодой двадцативосьмилетней женщины – медленно таял, расплывался вместе со всеми присущими ей чертами, которые не спеша, словно белые облака, уплывали в никуда.

Из этой пустоты начала проступать новая картина. Перед глазами возник другой мир. Две маленькие девочки были главными героинями повествования.

Это была я – маленькая Лили. Мне здесь примерно семь или восемь лет. Кажется, это сон. Или воспоминание?..

Красивые виноградники Орегона простирались по живописному ландшафту среди красивых пологих лугов. Приближался вечер, солнце уже готово было уступить место луне. Его последние красные лучи прокрадывались сквозь листву, словно художник взмахом волшебной кисти, окрашивая виноградники в еще более насыщенный теплый цвет.

Я бежала навстречу ветру, широко раскрыв руки, закинув голову вверх и расплываясь в счастливой улыбке.

Смех Элисон зазвенел в воздухе. Какая же она была болтушка-хохотушка! И как же я ее любила! Мы были так близки, несмотря на этнические различия и на разницу в возрасте. Она была старше меня на два с половиной года и вдобавок крупнее и пухлее, чем я. Элисон была американской индианкой, очень веселой и беззаботной – наверное, такими и полагалось быть детям в нашем возрасте.

Я же никогда не чувствовала себя ребенком и, конечно же, не верила в сказки про аиста и капусту. Казалось, я появилась на свет уже взрослой. Я многое понимала, и иногда мне просто приходилось притворяться ребенком. Но даже при этом становиться взрослой мне не сильно хотелось, хотя все другие дети только об этом и мечтали. А я не мечтала, поскольку у взрослых всегда столько проблем и улыбаются они не так часто и не так искренне, как дети. Если ты ребенок, у тебя есть полное право разозлиться и громко заплакать, отпуская обиду, которая пронзила твое сердце, а через минуту опять расплыться в широкой улыбке. Детям не надо притворяться. И казалось, дети лучше знали, чего хотят, нежели взрослые, и лучше понимали, что им нравится, а что нет. Не понравился фантик конфеты – можно скривить лицо и со злостью выкинуть его. Хотя сами конфеты в большинстве случаев приводили детей в восторг. Но это не моя история. Ведь я была взрослым ребенком.

Взрослые почему-то лишили себя права быть искренними и настоящими, или просто потеряли эту привилегию в пути, который называется Жизнь. Возможно, это случилось и со мной.

И все же в те времена этот ребенок жил в моем сердце, порой требуя бунта или радости. Однако чаще всего я притворялась, что не слышу его голоса, и грустила, молча сидя в углу или залезая под стол, чтобы поплакать, никому не показывая своих слез.

Но вот я смотрела на Элисон, которая заражала меня своим громким смехом, и внезапно грусть моя уходила. Мне тоже хотелось громко смеяться, радоваться, хотелось остаться здесь навсегда и играть в догонялки, как мне казалось, даже когда я стану взрослой.

Моя любимая подружка, как мне тебя не хватало. Но вот ты здесь! Ты со мной!

Она меня уже почти догнала, и у меня неожиданно вырвался истерический смех.

Я добежала до конца виноградного ряда. Лучики солнца продолжали нежно щекотать мои пухлые от улыбки щечки. Я остановилась, размышляя, куда бежать: направо или налево. Я решила – направо, в сторону уходящего солнца.

Еще раз оглянувшись на Элисон, я повернула в правую сторону и услышала приближающееся жужжание. Вдруг что-то ударилось о мое тело. Кажется, это был жук, который врезался в меня во время своего беззаботного полета. Как же я боялась этих мелких сущностей – насекомых. Понимание того, что они, скорее всего, безвредны, мне нисколько не помогало. Все мое существо охватила жуткая паника. Мои руки судорожно прижались к карману, который был прямо в центре платья, в районе солнечного сплетения. Нащупав там что-то твердое, я сильно сжала его. Мое сердце забилось в бешеном ритме, который я тотчас почувствовала у себя в горле. Слезы потекли рекой, из груди вырвался жалобный всхлип.

Элисон, запыхавшись, догнала меня и уставилась на меня своими большими, удивленно раскрытыми темно-карими глазами:

– Мышка! Что случилось? Почему ты плачешь?

Я пыталась заговорить, но прерывистое из-за плача дыхание не давало мне сложить слова в предложение.

– Что у тебя в кармане? – продолжала недоумевать Элисон, глядя на мою руку, сжимающую карман.

Наконец-то я выдавила из себя:

– Там… жжжук.

Элисон сделала уверенный шаг в мою сторону:

– Давай я возьму его.

– Нееет! Пожалуйста, не трогай! – отступила я в ужасе.

Элисон, не ожидавшая такой бурной реакции, тоже сделала шаг назад, не отводя от меня удивленного взгляда.

Я в отчаянии попыталась объяснить:

– Как я могу убрать руку? Он же вылетит из кармана! Я боюсь!..

– Не бойся… – тихо сказала Элисон.

– Ты не понимаешь! – крикнула я в отчаянии.

Меня искренне удивляло, почему другие люди, в том числе Элисон, не боялись этих мерзких насекомых. Наверное, я была самой обычной трусихой. Элисон было меня не понять. Ну и ладно. Руку я все равно ни за что не уберу.

Элисон продолжала коситься на меня в недоумении. Затем она осторожно взяла меня за свободную руку и повела к дому, прочь от виноградников. И я поняла, что она ведет меня к своей бабушке – Элу.

Элу – индианка из племени яки, которая жила, соблюдая традиции предков. Она выглядела намного моложе своих лет, только морщины вокруг глаз намекали на ее настоящий возраст. Мне она всегда казалась очень загадочной. Другие дети ее даже боялись, называли ведьмой, но только не я. У Элу было одно достоинство – она отличалась немногословностью. Это, пожалуй, была наша единственная общая черта. Меня этот факт нисколько не смущал, скорее радовал. Я не любила, когда со мной постоянно заговаривали взрослые, задавая кучу глупых, банальных вопросов про школу.

У Элу были очень темные глаза, которые завораживали. Они были добрыми, хотя я ни разу не видела, чтобы она улыбалась. Элу могла долго и пристально наблюдать за нами, пока мы играли, не сказав ни слова. Порой она смотрела куда-то мимо нас – как будто видела что-то, чего не могли видеть мы. Когда мы убегали, она что-то тихо напевала, а иногда брызгала на нас какими-то зельями или махала веером из перьев. Эти ритуалы казались нам забавными и очень нас веселили.

Иногда она подходила и пристально смотрела на меня. Когда она так делала, я не выдерживала ее взгляда и опускала глаза.

– Бог Миров выбрал тебя… Пророчество сбудется, – говорила она мне. И только тогда уголки ее губ слегка приподнимались, а в глазах появлялся блеск.

Но когда она смотрела на Элисон, она не говорила ничего, а просто слегка проводила рукой по ее щеке и что-то произносила на своем языке.

– Мышка, ты – избранная, – говорила мне Элисон, завороженно поглядывая то на меня, то на свою бабушку.

– Тебя ждут испытания, дитя, – предостерегала меня Элу.

Все это вызывало во мне детское любопытство и не более того.

Нетерпеливо выслушав наставления Элу, мы с Элисон возвращались к нашим увлекательным играм.

Глава 2

Болезнь темного демона

Мы вошли в дом Элу. Это был очень скромный дом с одной спальней, отделанный деревом, в золотисто-оранжевых тонах. Посреди комнаты на огромном разноцветном прямоугольном ковре стоял большой круглый деревянный стол. Я подняла взгляд на стены. Там висели портреты индейских шаманов, карта индейских земель, длинная деревянная трубка, бусы из клыков животных и красочные плетеные амулеты. А на полке выстроилась куча баночек с травами и зельями, которые Элу обычно варила сама, напевая песни на непонятном языке.

Элисон быстро подбежала к Элу, и, постоянно оглядываясь на меня, что-то тихо сказала. Я молча стояла возле двери, опустив глаза в пол, продолжая крепко держать руку на кармане. Рука уже ныла от усталости, но я не хотела ослаблять хватку, поскольку для меня это значило пойти на большой риск – ужасный жук мог освободиться. А вдруг он вновь меня атакует? Да и не хотела я чувствовать, что в кармане кто-то шевелится. Эта мысль нагоняла на меня ужас. Именно поэтому жука я сжала так сильно – чтобы он не мог двигаться и напоминать мне о своем существовании. Так я себя почему-то чувствовала спокойнее.

– Я, пожалуй, пойду… – как можно громче постаралась проговорить я, и уже было повернулась к двери.

– Стой! – звонкий голос Элисон сотряс воздух, и она подбежала ко мне. – Бабушка говорит, тебя атаковал темный демон, – почти шепотом сказала Элисон, прислонившись к моему уху, словно этот демон был рядом и мог ее подслушивать.

– Чушь! – воскликнула я.

– Лили, поверь, пожалуйста, бабушке. Помнишь, что мы друг другу обещали? Мы ведь обещали верить друг другу! А помнишь наш девиз?

– Да, – тихо сказала я, опустив глаза, и еле слышно произнесла: – Всегда вместе…

Это была наша с Элисон фраза. Мы говорили ее тогда, когда нам было страшно. Обычно это было, когда мы сидели возле костра и слушали жутковатые истории про привидений или про чудище, которое похищало детей. Нам казалось, что оно вот-вот покажется из-за дерева. Тогда мы брались за руки и были готовы принять свою участь вдвоем – «Всегда вместе».

Элисон, воспользовавшись моей слабостью и нерешительностью, быстро взяла меня за другую руку и подвела к столу, где уже ждала Элу. Ее взгляд как будто прошел сквозь мое тело, а когда она настороженно посмотрела на мою руку, по спине пробежал холодок. Я была решительно настроена не дать ей убрать мою руку с кармана. Так сильно поглотил меня страх. Но вдруг Элу права, и это действительно был демон? Все же я не была уверена, что демона буду бояться больше, чем жука.

– Ну давай же, Мышка! Ложись на стол! – нетерпеливо поторапливала меня Элисон.

Я удивилась. На стол? Но тут же вспомнила, как мы иногда с Элисон подглядывали за тем, как Элу проводила свои таинственные обряды над людьми, которые лежали перед ней на столе. Именно на этом столе, на который я смотрела, широко раскрыв глаза.

– Давай уже, Мышка, – повторила Элисон.

Я неуверенно взглянула на нее и подчинилась. Мне было жутко неудобно смотреть в глаза Элу. Если честно, мне было просто стыдно за свою трусость, но ничего я с этим поделать не могла. Ведь мне действительно было очень страшно. Элу прервала мои мысли, будто зная, о чем я размышляла.

– Болезнь темного демона, вселяющего страх в разум людей… – очень тихо, почти шепотом произнесла Элу, со свойственным ей индейским акцентом, не отводя взгляда. От слова «демон» мне вновь стало неуютно, и тело покрылось гусиной кожей.

– Когда-нибудь тебе нужно будет его победить, чтобы осуществить свое предназначение, – сказала она.

Я неуклюже улеглась на стол, продолжая ставить под сомнения свои действия. Она будет колдовать! Как же страшно! Мне хотелось убежать. Но, надо признаться, ее умиротворенное лицо немного успокаивало.

Она осторожно взяла меня за свободную руку, другую же я еще сильнее прижала к карману, пытаясь показать этим жестом, что руку все равно не уберу. Думаю, Элу притворилась, что не заметила этого, потому что никак не отреагировала на мой решительный настрой и начала с закрытыми глазами напевать мелодию, которая ласкала мой слух, унося меня куда-то вдаль.

Понимая, что засыпаю, я намеренно одернула себя и успокоилась, почувствовав, что рука на месте. Убедившись, что Элу совсем не обращает внимания на мою руку, я расслабилась. Краски начали блекнуть. Где-то вдалеке я услышала удаляющийся голос Элисон, как эхо в горах: «Всегда вместе…» Кажется, я даже немного улыбнулась. И тут все поплыло, но образ Элу стоял перед глазами. Мне казалось, что она совершает какие-то движения, переходящие в танец. Она задирала голову, а потом отпускала ее и делала это снова и снова, повторяя непонятные слова, одновременно громко напевая свои индейские песни. Какое-то спокойствие окутало меня. Как будто я была дома, в безопасности. Образ родителей возник перед глазами, призывая меня идти к ним. Я шла, ощущая их зов всем своим существом.

По-моему, я спала. Но нет, скорее дремала. Я что-то почувствовала. Элу все-таки убрала мою руку, но мне уже было не страшно, и я не сопротивлялась. Я просто доверилась этой таинственной женщине из племени яки. Что-то в ней необъяснимо вызывало мое доверие. Она достала его из кармана! Это был не жук, это был мел! Мел, которым мы с Элисон рисовали! Какая же я… Как глупо! Стыдно! Тело безмолвно лежало, а в голове образовался настоящий вихрь возмущения, негодования, стыда. Это был просто мел. Обычный белый мел! Я полностью поняла смысл фразы, которую Элу любила повторять: «У страха глаза велики…» А для таких трусих, как я, должно быть, дела тут обстояли еще хуже.

Я слышала голос Элу словно издалека:

– Ты должна избавиться от болезни темного демона, чтобы исполнить свое предназначение. Особенный дар земле от Бога Миров!

Вновь зазвучали незнакомые мне слова песни с барабанной дробью.

Я все еще чувствовала прикосновение теплых рук. Но я уже не понимала, где реальность, а где игра воображения. Нахожусь ли я на операционном столе или в доме у Элу. Жизнь моя продолжается или угасает… Пение Элу словно прокрадывалось в каждую клеточку моего тела. Какая волшебная песня. Но вдруг пение начало затухать, и на меня опять всей своей непомерной тяжестью обрушилась тишина, которая породила новое видение в моем сознании. Я оказалась напротив деревянной двери с золотистой круглой ручкой. Очень неприятное чувство появилось у меня в груди, и сквозь дверные щели начали выползать жуки… много жуков… а из-под двери вытекала лужа крови. Меня охватил ужас. Все мое тело сжалось в большой ком, сердце бешено колотилось, я хотела убежать. Бежать, сейчас! Как же часто я думала об этом! Но тело не слушалось, ноги были ватными, как будто я находилась в густой жидкости, где очень тяжело двигаться. Дверь распахнулась. У меня вырвался дикий крик отчаяния. И тут…

Глава 3

Пробуждение

Я открыла глаза и, продолжая пребывать в ужасе, нервно осмотрелась. Осознав, что мне вновь приснился кошмар, я с облегчением выдохнула. Несколько секунд я пыталась понять и вспомнить, где я. Огляделась еще раз. Все верно. Я была в своей больничной палате. Сегодня был день моей выписки. Мне казалось, что после аварии уже прошла целая вечность. Полностью потеряв счет времени, я не знала, сколько здесь пробыла. Неделю? Две недели? Или уже целый месяц? Неважно. Я старалась не думать об аварии, но нет! Тут же меня поглотила мысль, которая сильно тревожила меня. Эта поистине неприятная мысль накрыла меня волной: «Меня пытались убить?!» Опять эта проклятая мысль! Как бы я ни пыталась отвлечься от нее, она возвращалась ко мне снова и снова, как назойливая муха, жужжащая в моей голове, которая никак не улетала прочь. Я не могла понять, что порождало эту мысль.

Усиленно пыталась вспомнить, что произошло, но все попытки были безуспешными. Под обрывками случайных детских и маловажных беспорядочных воспоминаний покоилась звенящая тишина. Прокрутив в голове эту мысль, я быстро сглотнула, в горле было жутко сухо. Мои мысли унесли меня так далеко, что я перестала замечать то, что у меня было под носом. Только спустя некоторое время я осознала, что в палате уже не одна. Я вздрогнула от неожиданности. На меня уставились две любопытствующие пары глаз. Я быстро отвлеклась от своих мыслей, взглянув на двоих мужчин, которые молча наблюдали за мной. Я успокоилась, узнав в одном из них своего доктора, а вот по поводу второго у меня предположений не было.

– Опять кошмары? – поинтересовался у меня доктор.

– Я в порядке, – поспешила я с ответом.

Доктор повернулся к солидному мужчине лет сорока в сером костюме.

– Это – детектив Кристофер Грей. – Доктор опять посмотрел на меня. – А это – Лили Мартин.

– Здравствуйте, – тихо пробормотала я себе под нос.

– Как вы себя чувствуете, мисс Мартин? Я слышал, вас выписывают. Мои поздравления! – доброжелательно сказал детектив и улыбнулся.

– Спасибо… Я…

Доктор меня тут же перебил:

– Детектив хочет вам кое-что сообщить.

– Мисс Мартин, а вы так и не вспомнили аварию? – любезно поинтересовался детектив.

– К сожалению, пока нет, мистер… – призналась я, пытаясь вспомнить его имя.

Доктор ухмыльнулся и напомнил:

– Мистер Грей.

Я почувствовала легкий прилив крови к щекам.

– Ммм. Да… мистер Грей… Что вы хотели мне сообщить? – полюбопытствовала я, пытаясь казаться уверенней и не выдавать свое смущение и беспомощность, хотя краска на щеках, скорее всего, меня уже выдала.

– Наше расследование показало, что вы ехали на очень высокой скорости… Наверное, вы пытались выехать на прилегающую дорогу. Поворот там очень узкий. Возможно, вы его слишком поздно заметили и, судя по всему, не вписались в него. Да к тому же дождь был сильным…

– Да! Погодка в тот день была отвратительной, – согласился доктор.

Я напряглась всем телом, как будто это могло помочь мне вспомнить. В голове была устрашающая пустота. Словно бы информацию из нее стерли безвозвратно. Но я точно знала и помнила кто я. Я – Лили. Я помнила свое детство. Я помнила маму, папу, Элисон… Но день аварии почему-то не могла вспомнить вообще. Я медленно вдохнула и выдохнула. Что-то меня во всем этом смущало. Я не могла себя представить человеком, который мчится на высоких скоростях. Ведь я всегда была трусихой. Мой стиль вождения был дотошно безопасным. Но в свое оправдание я не сказала ни слова. Я уже не раз говорила о своих подозрениях и ощущениях, что меня пытались убить, но меня, кажется, из-за потери памяти, никто всерьез не воспринимал. Даже если допустить, что детектив был прав, что же такого случилось, что я нарушила все свои принципы и гнала на такой высокой скорости, что не вписалась в поворот? А вдруг за мной кто-то гнался? Это единственное, как я могла себе оправдать свою тревогу и безрассудное вождение.

– Вам обязательно надо вспомнить. Это очень важно, – не отводя взгляда, настаивал детектив, словно это от меня как-то зависело. Доктор и детектив переглянулись.

Он как будто хотел сказать что-то еще, но тут вмешался доктор.

– Так что, мисс Мартин… Надо быть осторожнее! – ухмыльнулся он и повернулся к детективу.

– Память мисс Мартин может восстановиться в любой момент. Возможно, это будет происходить постепенно. Пока мы не можем точно сказать, как и когда. Но это весьма необычная амнезия. В первый раз такое вижу в своей практике. – Доктор задумался. – И она, скорее всего, связана с психологической травмой. Блокирована только часть воспоминаний, а возможно и все травмирующие воспоминания, а не только связанные с аварией, – объяснил он ему и взглянул на меня.

Детектив понимающе кивнул.

– Любопытные вещи творит мозг, – усмехнулся доктор. – Загадка! Даже для нас, докторов! – почти воскликнул он, взмахнув руками.

Он сделал несколько шагов назад, подойдя ближе к детективу и что-то прошептал. По его губам и услышанным обрывкам фраз я поняла, что именно он сказал: «К сожалению, эта авария спровоцировала паранойю и тревожность. Но… Может быть, неспроста? Кто же знает?» Доктор задумался и, опустив голову, совсем тихо прошептал детективу: «Поскорей бы уж она все вспомнила». Доктор с жалостью взглянул на меня.

Детектив понимающе кивнул в ответ. Я же притворилась, что ничего не услышала, сжимая простыню в руках и пялясь на кровать. Доктор уже направлялся к двери, как вдруг повернулся ко мне:

– Надеюсь, вы не проигнорируете мои рекомендации, мисс Мартин? Я думаю, что общение с психологом действительно пойдет вам на пользу и поможет быстро восстановить память… И да! К тому же наш психолог очень обрадовался предстоящему общению! Оказывается, он вас знает… Кажется, со школы… если не ошибаюсь, – довольно сказал доктор, увидев мое удивленное лицо.

– Со школы? Но кто? – Я начала прокручивать в памяти лица бывших одноклассников – их я на удивление хорошо помнила. Все же идей у меня никаких не было. Интересная все-таки штука – память. Такая избирательная, словно капризная дама.

– Помните свою школу? – спросил доктор. – А то, как-никак десять лет прошло!

– Помню, – застенчиво сказала я и тут же удивилась. – А вы откуда…

– В общем, он вас ожидает, – заверил меня доктор, не дослушав мой вопрос, и быстро пошел к выходу, открывая дверь перед детективом.

«Откуда он так много знает – в частности о том, когда я закончила школу? Наверное, тот психолог ему уже все поведал», – попыталась я найти объяснение.

– Всего доброго, мисс Мартин, – улыбнулся мне детектив и проследовал к выходу.

– Если я вам нужен, вы знаете, где меня найти, но в больнице вам больше делать нечего. Поправляйтесь! – прокричал доктор уже почти из коридора, закрывая за собой дверь.

С облегчением закрыв глаза, я откинула голову назад. Мне была неприятна компания доктора, потому что он часто косо смотрел на меня, и, мне казалось, что он считал меня сумасшедшей из-за тех навязчивых мыслей, что меня кто-то пытался убить. Но в состоянии своего психического здоровья я была полностью уверена и старалась не обращать на это внимания. Все же твердить о своих подозрениях всем подряд я перестала, запихнув эти тревожные мысли подальше вглубь себя. Ведь возможно, что я это все напридумывала.

В палате я была одна. Тут царила такая пугающая тишина, что я легко и четко смогла расслышать щелчок повернувшейся дверной ручки. Я сильнее облокотилась на изголовье кровати. Уж слишком подозрительно медленно поворачивалась ручка, как будто хотели войти беззвучно. Ручка на секунду остановилась. Знакомое чувство паники быстро овладело мной, и ритм своего сердца я могла слышать у себя в ушах. Меня охватил дикий страх. Но почему? Кого я боюсь? Неужели у меня и вправду паранойя? Или же это тайный диалог с интуицией, которая хочет о чем-то меня предупредить?

Ручка докрутилась до предела, и дверь скрипнула. Я в ужасе, широко раскрыв глаза, уставилась на дверь и медленно приподнялась. Явно ожидая чего-то очень плохого, я перестала дышать. Что же делать? Сил защищаться нет. Есть всего два варианта: молить о пощаде либо достойно встретить свою смерть. Ни один из этих вариантов меня не устраивал, так как оба они требовали смелости, которой я никогда не отличалась. Я не понимала, откуда у меня столько тревожных мыслей. Я ведь в больнице! Хватит паниковать! Не успела я завершить внутренний монолог, как вдруг из дверного проема медленно выглянула голова. Это был Уилл. Я стояла как вкопанная.

– Привет. Прости, что не мог приехать раньше. Я только что вернулся из командировки, – сказал он, не отрывая от меня взгляда.

Уилл?! Что он здесь делает? Я начала судорожно копаться в памяти. Первым в голову пришло болезненное воспоминание о самом жутком дне в моей жизни, когда судьба лишила меня моих дорогих родителей во время пожара в нашем доме. Мне тогда было всего девять лет. Именно в тот день Уилл запал глубоко в мою душу. В моих воспоминаниях свирепо полыхали языки пламени, и мой разум быстро вернул меня в тот мрачный и скорбный день.

– Мама! Мамаааа! Папаааа! – кричала я отчаянно. – Пожалуйста! Выходите! Вы где?

Мои ноги поволокли меня в сторону пылающего дома. Желание вернуться в дом к родителям, а также ярко красно-оранжевые язычки чарующего пламени подчинили меня своей власти, и я прямиком отправилась к объятому огнем дому. В тот момент подбежали соседи, которые удержали меня от опасного приближения к полыхающему дому. Как раз тогда обвалилась часть корпуса дома, словно большая горящая птица, устремленная вниз. Он тяжело рухнул на землю, соседи ахнули. Я не шевельнулась, продолжая зачарованно смотреть на огонь.

Я ведь просто хотела домой, хотела оказаться с мамой и папой, так, как это было всегда. Я остро желала почувствовать тепло маминых рук, услышать веселый голос отца. Но где-то глубоко внутри я понимала, что этого больше не будет. Как и не будет больше беззаботных будничных вечеров, чаепитий с вкусными мамиными пирожками возле камина, звука трескающихся поленьев, забавных папиных шуток, тихого пения мамы за мытьем посуды, родительских поцелуев на ночь, наших маленьких семейных пикников, которые заканчивались рассматриванием невероятно красивого звездного неба. Уже ничего из этого больше никогда не будет, и эта мысль причиняла невыносимую боль.

Я стояла одна, до конца не осознавая и не догадываясь, насколько сильно в тот момент изменилась моя жизнь. Сердце наполнилось горечью, которая разъедала меня изнутри. Именно в тот миг, когда я нуждалась в родительском тепле, я и увидела его глаза – глаза Уилла, в которых были ужас и сочувствие.

Возле дома собралась толпа соседей, которые бурно обсуждали происходящее. Где-то недалеко послышались сирены пожарных машин, что становились все громче и громче. Соседи мне что-то говорили, кто-то задавал вопросы, кто-то сочувствующе сжимал мою руку, кто-то подбадривающе стучал по плечу или поглаживал по спине… Но я никого не слышала и не чувствовала прикосновений. Внутри было так горько и одиноко.

Я ведь выбежала из дома совсем ненадолго. Я не верила, что родителей больше нет. Не могла в это поверить. Это невозможно! Для меня они были вечно живущими. Но ведь мне таких обещаний никто не давал… Почему я так слепо верила в это и не ценила каждый миг, проведенный вместе с ними? Почему я не осталась дома? Я так сильно увлеклась игрой в прятки, что выбежала на улицу, чтобы меня было трудней найти. Это было нечестно!

Я смотрела на дом, точнее на то, что от него осталось, и перевела взгляд на толпу соседей. А вдруг мама и папа сейчас выйдут из этой толпы, улыбаясь, протягивая руки и раскрыв объятия? И я побегу, побегу изо всех сил. Я обгоню ветер, если будет надо…

Но суета вокруг, жалость в глазах соседей, каждый раз, когда они смотрели на меня, отнимали у меня эту надежду.

Отчаяние и осознание реальности переплелись в жестокой схватке со слепой надеждой. Но исход этой битвы был определен. Надежда затухала, а реальность продолжала хлестать своими невидимыми кнутами все сильнее и больнее.

Я заметила Элу, стоящую в сторонке в одиночестве. Глаза ее блестели. Мне даже почудилось, что у нее на щеках застыли слезы и лицо выражает глубокую скорбь, хотя она и не общалась с моими родителями. Рот у нее шевелился, словно она с кем-то разговаривала. Элу неожиданно посмотрела на меня, и я поймала ее взгляд. Мне показалось, что она улыбнулась. Ветер донес до меня ее слова:

– Покойтесь с миром… Я позабочусь о вашей малышке Лили.

По-видимому, Элу разговаривала сама с собой. Она всегда была странной.

Я вновь взглянула на дом, где сейчас уже возились пожарники, оградив участок дома лентой от любопытных соседей. И тут мою руку взял он. Я обернулась и увидела Уилла, который учился с нами в одном классе. Он молча, понимающе приобнял меня одной рукой и смотрел со мной на суетящихся вокруг пожарников и людей. Мы глядели на тлеющие остатки сгоревшего дома, которые все больше отдаляли меня от родных людей и погружали в океан скорби. Я посмотрела Уиллу в глаза, и мое сердечко, которое пылало ярче пламени устрашающего пожара, немного остыло. Я сильно прижалась к Уиллу, боясь отпустить его и остаться одной. В тот ужасный день он поселился в уголке моего сердца, заняв важное место в нем… навсегда. Он – моя судьба.