Kitabı oxu: «Амнезия. Мой не бывший»
Глава 1
– Стойте! Выйдите! Где ваш билет? Без билета не пущу! – раздается крик, слышный даже сквозь наушники, я отрываю взгляд от окна и… вздрагиваю от неожиданности.
– К черту билет, я никуда не еду! – как громом в ответ, и от этого голоса у меня мурашки по позвоночнику.
Черт! Откуда он здесь?!
Посреди вагона между рядами кресел стоит Илья Воронов. Высокий, широкоплечий, в распахнутом дорогом пальто и со всклокоченными темными волосами. И взгляд бешеный.
До меня только сейчас доходит, что поезд стоит, а остановок больше не должно было быть. Совсем, до самого конечного пункта назначения!
Что? Почему? Это что, он его остановил?
Отыскивает меня взглядом среди пассажиров, а мне хочется вжаться в кресло и желательно раствориться в нем. Потому что у этого мужчины молнии из глаз и аура хозяина жизни, которому снова кто-то не угодил своим жалким существованием. Люди затихают вокруг него, запах безумно дорогого парфюма заставляет перестать дышать.
Он заполняет собой все!
Меня.
Полностью…
Я закусываю губу. Мне конец.
Но это только первый рефлекс, выработанный как у любого подчиненного на командный голос начальника. Но потом срабатывает второй рефлекс.
Как на мужчину, который меня предал!
Смериваю его взглядом, полным презрения. И что? Будет орать? Ой, как страшно. Он для этого догонял меня несколько часов от самой Москвы? Чтобы поорать на весь поезд?
– Волкова! Ты куда собралась? – два широких шага, отшатывающиеся на сидениях пассажиры и вот он нависает надо мной, как гора.
Давлюсь воздухом.
К его гневу меня жизнь не готовила, но я так просто не сдамся.
Медленно вытаскиваю наушники из ушей, складываю их еще медленней в кейс, мимоходом проверяю, в порядке ли мой маникюр, вновь поднимаю взгляд к буйному.
– Домой, – облизываю вмиг пересохшие губы. Это снаружи я айсберг, а внутри я хочу, то ли под кресло забиться, то ли придушить его голыми руками. Отлупить по лицу этого грязного изменщика!
– Я тебя не отпускал! Какого черта ты сбежала? – окидывает быстрым взглядом мои вещи, куртку на крючке у окна, планшет на столике, сумку на багажной полке. – На выход!
– Что? – картинно складываю руки на столике, – не отпускал? А кто спрашивал… Эй! – он даже недослушивает мой саркастичный стервозный монолог, а хватает мои вещи с полок и столика, собирает их в кучу, разворачивается и тупо идет из вагона.
А я всю дорогу, между прочим, репетировала, как буду проклинать его! За то, что он сделал!
– Стой, куда? Отдай мои вещи! – мне приходится подскочить с кресла и бежать за ним. Ненавижу его! Вечно он делает так, что бегать приходится мне! Наглец! Подлец! Сволочь!
– Стоянка закончена, если у вас нет билета… – пытается вставить проводница, но Воронов проносится мимо нее, едва не раскатав ее по стене, вылетает из поезда в густой снегопад на станции и исчезает.
– Воронов! – я спешу за ним.
Да нет, не за ним, вот еще, за подлецами бегать, я за своими вещами, у меня там одежда, деньги, документы, планшет с телефоном. Все самое ценное!
На крошечной платформе посреди леса пусто и ветер, снег валит почти стеной, мне сразу становится холодно, но Илью отыскиваю глазами не сразу. Он стоит у скамейки, приютившейся у проржавевшего ограждения, мои вещи лежат перед ним, и он на них смотрит.
Или не на них, а просто взглядом в пространство, что еще хуже. Знаю я этот взгляд.
Я иду к нему, внешне поеживаясь от предстоящего разговора.
Намного проще было сбежать от него, чем теперь встретиться лицом к лицу для объяснений. Я надеялась, что он проигнорирует мое отбытие, раз уж у него теперь есть с кем развлечься. Отлично смотрелись вместе, он, красивый, мужественный, властный и опасный, полуголый и мокрый в одном полотенце и эта высокая блондинка. Поцелуй ну просто как в кино!
Благодарность за шикарно проведенную ночь!
– Что тебе от меня нужно? Отдай вещи! – начинаю сразу о главном, когда встаю рядом и складываю руки на груди. Но даже на каблуках это суровый взгляд снизу вверх. Воронов давит, даже когда просто стоит.
– Что мне нужно? – резко разворачивается, и я отшатываюсь от его темного взгляда, – ты серьезно? Вот это что? – порывистым жестом достает из кармана пальто белый пластиковый тест.
Я скашиваю на мгновение глаза на экранчик с двумя полосками.
– Измеритель уровня приторности кофе с шоколадом! – огрызаюсь, вспоминая, как утопила тест прямо в стакане с его кофе, а потом выплеснула все это в его лицо. Вон даже характерная краснота на шее осталась, которую видно в вороте расстегнутой сверху белой рубашки, я обожгла его горячим напитком.
Но это все равно было недостаточно больно для расплаты за такое предательство!
– Ты беременна?! – рычит на меня, я вздрагиваю, а поезд с грохотом закрывает раздвижные двери.
От одновременности всего происходящего теряюсь, смотрю на уходящий поезд, на Илью, на тест.
Я в середине нигде, передо мной разъяренный мужчина, в которого я влюбилась без памяти, вопреки всем запретам и убеждениям. Вопреки всем красным сигналам, что любить такого человека – это дорога в один конец, как прыгать из самолета без парашюта, как идти над пропастью по тонкой ниточке.
Но нет, все равно утонула в нем и захлебнулась.
И вот эта ниточка рвется, и я лечу в бездонную черноту его расширившихся от гнева зрачков.
Я наивная дурочка, думала, что и он меня любит. Потому что чувствовал это в каждом его опьяненном чувствами взгляде, в каждом касании, в каждой ночи полной страсти, которых было так много.
Достаточно, чтобы я поверила!
И несла ему новость о том, что у нас будет ребенок, полностью уверенная, что это самый большой подарок в нашей жизни. Физическое воплощение и концентрат нашей любви!
Что это сделает нас еще ближе, если это было вообще возможно!
А это все была ложь! Притворство! Умелая игра с моими чувствами!
За моей спиной у него была другая!
Надвигается на меня, я пячусь, не разбирая дороги, натыкаюсь спиной на ограждение и две руки тут же по сторонам от меня, заключают меня в ловушку. В тюрьму из его сильного бескомпромиссного тела.
Не могу вдохнуть от его запаха и лица прямо над моим.
– Полина, – произносит медленно и будто с угрозой, поднимает между нами тест, – у нас будет ребенок? Это правда? – гнев из его взгляда исчезает и вместо него появляется нечто необъяснимое, новое, что я никогда не видела в глазах этого страстного ловеласа. – Лина, это же…
И вместо слов он внезапно наклоняется и впивается в мои губы своими, горячо, с чувством, притянув меня к себе за затылок. От его горячей руки на моей остывшей коже, меня бросает в дрожь.
И тону в этом поцелуе, я теряю голову, как теряла ее столько раз. Он вновь присваивает меня себе этим действием, пришивает, приклеивает, что я не могу ни оторваться, ни вдохнуть.
Но разум мой кричит в отличие от тела. Это больше не мое! Он предал меня! Наши поцелуи навсегда отравлены!
Я отталкиваю его руками в грудь, заставляю разорвать поцелуй, от которого губы колет и печет.
Ненавижу предателя!
Илья поднимает тяжелые веки и глаза его вновь темны.
– Значит, ты ждешь от меня ребенка? И считаешь, что я могу тебя вот так отпустить? Вот так просто?
Глава 2
– Высший бал за аналитические способности, не зря университеты заканчивали! Отдайте! – его рука дергается вверх, я ловлю ладонью воздух. Сволочь, опять решил на нашей разнице в росте сыграть? Зло фыркаю. – Оставьте себе на память! Будет о чем повздыхать долгими одинокими вечерами!
Приседаю, ныряю под его руки и я уже на свободе. Хватаю со скамейки куртку, надеваю ее на себя, пока полностью не окоченела. Это не Москва, холод сразу пробирает до костей, это только таким мощным мужикам нормально в пальтишке ходить, и от них еще и пар идти будет.
– Полина, ты не хочешь объясниться? Какого черта ты бежишь? – злится. Неужели правда не понимает?
– С вами? Нет! – с яростью застегиваю молнию, хватаю сумку за ручку.
– Не с вами, а с тобой! – рычит в ответ Илья.
– Нет уж, никаких больше «с тобой». Только с вами, глубокоуважаемый Илья Андреевич. Будем соблюдать субординацию, я вас не знаю, вы меня не знаете. Чисто деловые отношения! – сумку через плечо, планшет отряхнуть от снега и затолкать в широкий верхний карман. Где мой телефон?
Поезд издает прощальный гудок откуда-то из снежной мути вдалеке, и я только сейчас понимаю, что он совсем уехал! Без меня! У меня же билет до конца! Как так?
Ошарашено стою и смотрю ему вслед. Отлично! Где я вообще? До города оставалось ехать не больше часа, я была так близка к цели. Машинально иду вперед.
– Стоять! – хватает меня за рукав Илья.
– Вот что тебе нужно, Воронов? Не наигрался? Потрахались и хватит! Отстань от меня! И вообще, я увольняюсь! – какую бы речь я ни готовила для него, сейчас стоя перед лицом, не могу и двух слов связать, только все самое сухое и важное. – Между нами все кончено!
Выдергиваю руку, обхожу его и иду куда-то в вечерний полумрак, где тут лестница, по которой можно спуститься с платформы, найду кассы, куплю новый билет и поеду дальше. Что мне еще остается?
Уж точно не стоять и рыдать о том, что меня предал тот, от кого с самого начала ничего хорошего ждать не стоило. Возомнила, дурочка, что если красивый и успешный босс влюбился, значит, сбылась девичья мечта. Осталось только пожениться и детишек завести?
Ага. Вот они «детишки», а вот она и любовница, не отходя от кассы.
Вперед и с песней в счастливую жизнь!
То, что практически жили вместе, вообще ничего не значит, не отменяет его кобелиную мужскую натуру и потребность иметь все, что движется, а что не движется расшевеливать и тоже иметь.
Ведь и сама попалась на его удочку точно так же! Поехала с ним на выставку как ассистент, очаровал, закружил, соблазнил и распял на белых простынях, пока я приходила в себя от гипнотизирующих взглядов и жарких слов.
Отрезвляющей пощечиной бьет ветер в лицо. И крик в спину.
– Как может быть кончено, если ты ждешь ребенка?! – голос Воронова меняется на миг, и я закрываю глаза. Это звучит еще больней, чем мне казалось раньше.
– Легко может быть! Так же легко, как ты переспал с другой женщиной, – разворачиваюсь к нему, смысл скрывать, что на глаза набегают слезы, это можно списать на мороз и ветер. – Так же легко, как запихнуть язык в ее рот у меня на глазах!
– Не было языка.
– А, ну раз не было, значит, все в порядке. Действительно, что это я?
– Хватит язвить, Лина. Поехали домой, – догоняет, вновь хватает под локоть и уже сам ведёт к лестнице.
– Домой, – я качаю головой в неверии, – да пошел ты, Воронов! Никуда я с тобой не поеду!
Почему мне казалось, что смотреть ему в глаза будет намного проще, чем бросить его там же, где застала с другой женщиной. Примерно так же, как плеснуть ему кофе в лицо и хлопнуть дверью. Запал исчез, выгорел и выжег меня изнутри.
– Все! Идем в машину! Очень холодно! – стаскивает меня со ступеней и идет куда-то к дороге, я едва успеваю за его широкими шагами.
Сжимаю зубы, да пусть у тебя все отмерзнет насмерть, Воронов!
Выкручиваюсь уже возле машины, припаркованной у обочины, это здоровенный внедорожник, но совсем незнакомый. Машину Ильи я ни с какой не спутаю, слишком хорошо ее знаю. Это еще одно место, где мы бывали близки, ведь в офисе приходилось играть роли совершенно чужих друг другу людей.
Разворачивает меня за плечи и вжимает спиной в боковую дверь.
– Я теперь тебя никуда не отпущу! Как ты могла подумать, что я оставлю тебя и нашего ребенка?
Меня топит от этой близости, от запаха его духов, от ощущения защищенности и надежности. Любви, в которой я купалась до сегодняшнего утра! Я была счастлива!
И от этого меня трясет и корежит еще больше!
Дура наивная!
Я была игрушкой. Очередной! В бесконечной череде!
Эмоции вскипают во мне обжигающей вулканической лавой, которую уже не может сдержать черная обгорелая корочка на моем обугленном сердце, со всего размаху бью его по лицу ладонью. Глаза Воронова вспыхивают, я луплю его по другой щеке.
И еще! И снова!
Мне больно внутри и снаружи!
А он только головой дергает на каждый мой удар и опускает веки.
– Моего! Не нашего! Этот ребенок только мой! – задыхаюсь от гнева. – А ты!..
– Что я?! – перехватывает меня за запястье, притягивает к себе ближе.
– А тебя я больше знать не хочу! Исчезни из моей жизни! Другой дурочке рассказывай свои сказки! Вешай ей лапшу на уши, пока трахаешь всех подряд! Найди себе…
– Лина, прекрати! – встряхивает меня, – ты впадаешь в истерику!
– А ты бесчестный мерзавец! Отпусти меня!
– И куда ты пойдешь? – кричит в лицо, – здесь некуда идти! Мы в лесу!
Я оглядываюсь по сторонам, снег валит, видно только полосу леса, торчащую как пень платформу и железнодорожные пути. Вокруг даже домов нет!
– Ты зачем здесь поезд остановил? Это что за ловушка?!
– Где смог, там и остановил! Садись в машину, живо! Пока не замерзла и не заболела!
– Да какая тебе разница, заболею я или нет?
– Значит, есть разница! – распахивает переднюю пассажирскую дверь, – быстро внутрь!
– Ты мне больше не начальник! Я уволилась!
– Не видел твоего заявления!
– Глаза протри!
– Р-р-р-р, марш внутрь! – заставляет аж подпрыгнуть криком, сам заталкивает на сидение, усаживает, наклоняется в салон и застегивает ремень поверх моих рук с такой силой, что замок трещит.
Хлопает дверью, что я подскакиваю и сжимаюсь в комок.
Слышу, как за спиной хлопает вторая дверь, и моя сумка залетает на заднее сидение. Усаживается на водительское место так резко, что машина качается, заводит двигатель и резко вжимает газ.
Я дергаюсь и на инерции вжимаюсь спиной в сидение. Оба тяжело дышим, хочется рвать и метать, между нами молнии и открытый огонь, обожжемся и сгорим до головешек.
Как часто это заканчивалось безудержным сексом, но сейчас скорей закончится убийством в состоянии аффекта.
– А теперь ты меня выслушаешь! – поворачивается ко мне и в глазах электрический разряд, машина набирает скорость, – или придется выпрыгивать на ходу!
Глава 3
– Значит, выпрыгну! – выпаливаю на эмоциях.
Ну не могу я их теперь контролировать, в меня вселился демон, и это совсем не ребенок, который растет внутри тела, это неконтролируемое желание уничтожить его отца!
А потом хочется вжаться в него и рыдать на плече. Ему же жаловаться на то, какая он эгоистичная сволочь. И снова бить его по лицу, пока он не перестанет чувствовать свои щеки и губы… Губы в которые она его целовала!
Ненавижу!
– Полина! – рычит строгим голосом на то, как я пытаюсь отстегнуть ремень, он зараза вообще, похоже, сломался, ни из замка не вынимается, ни растягивается, чтобы так сильно не давил на грудь и живот.
Я в самой натуральной ловушке!
Только руки и могу выдернуть, чтобы схватиться за дверную ручку. Раздается щелчок, и замки блокируются.
– Ты будешь меня слушать или нет?
– Нет! – отвечает за меня демон.
Илья длинно и шумно выдыхает, словно смиряется с тем, что разговаривать придется вот так, через мое отрицание и ненависть из каждой поры и в каждом выдохе. А что он хотел после предательства? Поцелуев в лобик?
Монтировкой разве что!
– Полина, – снова насилует мое имя, – то, что ты увидела, ты поняла совершенно неправильно, – пытается говорить спокойно. Но в тишине салона машины, когда весь звук – это шорох шин снаружи, я слышу, как надламывается его голос.
– Это не то, что я подумала? Оригинальностью меня прямо душит!
– Я с этой женщиной не спал.
– Просто голым рядом полежал. Ну да.
– Я был в полотенце! Я из душа… – злится, срывается, – я вообще не лежал!
– Я помню, как тебе нравится стоя. Все стены в своей квартире мной вытер, как тряпкой!
– Ты была не против!
– Как и она!
– Боже, Лина! Заткнись, ты просто невыносима!
– Вот и нечего было меня из поезда выносить! Куда ты вообще меня везешь? Сказочник чертов!
– Здесь одна дорога до города. Туда и везу!
– Я к брату еду! Высади меня на перекрестке!
Воронов смотрит на меня как на сумасшедшую, потом на дорогу, которая стала шире, но почти без единого фонаря.
– На каком еще перекрестке? Это трасса! До самого города ни одной деревни даже нет!
Осознание того, что мне вообще никак не выкрутиться, топит не хуже ледяной воды, как если бы я провалилась сейчас в прорубь и ушла под лед. Бьюсь затылком о подголовник.
– Как все у тебя складно получается, Воронов. Долго планировал?
– Одна сплошная импровизация, с тобой иначе никак, Лина! – протягивает руку и накрывает мою кисть, хочу вырвать ее из руки, но он не дает, лишь сильнее сжимает пальцы.
– Лина… – зовет опять и теряет голос в конце. Сердце мое подпрыгивает к горлу, таким голосом он мне говорил только самые яркие признания. Те, что западали в самую душу, оставляли отпечаток на сердце и заставляли верить, что он меня любит. – Я не откажусь, ни от тебя, ни от нашего ребенка.
– Мне все равно, Воронов. Это не тебе решать. Я еду к брату и останусь жить там. А ты делай все, что тебе захочется. Ты взрослый самостоятельный человек, бизнесмен, у тебя широкий горизонт планирования своей жизни. Вперед!
– Лина!
– Полина, Воронов!
– Илья, – поправляет он меня. Не очень любил, когда его называли по имени, но из моих уст он его обожал, млел как кот, когда я мурлыкала в объятьях «Илья».
– Нет для меня больше Ильи! Все! Умер! И закопал сам себя голыми женскими телами!
Снова долго вздыхает.
– Ну, значит, едем знакомиться с семьей, – говорит как бы между делом, глядя перед собой на дорогу. Она становится шире, появляются встречные машины, фары то и дело слепят глаза.
– Нет, ты высадишь меня у ресторана моего брата и уедешь отсюда навсегда. Ты мне больше не интересен.
– Я не спал с той женщиной! – вновь взрывает его. Для Воронова оправдываться, это как отрезать себе руку. – Это был просто поцелуй, и ничего больше!
– Я тебе… не верю! – влепила бы ему пощечину за вранье, но не дотянусь, прикована насмерть ремнем. Надеюсь, Руслан меня сможет вырезать из этой машины.
– Да мне все равно, веришь ты или нет! Я еду с тобой к твоему брату!
– Не едешь! Я тебя не впущу! Там сегодня праздник для самых близких и любимых, а ты в этот круг больше не входишь! И не войдешь никогда!
– Значит, это будет двойной праздник!
– Это помолвка!
– Вообще идеально!
– Мой брат тебя убьет, если ты войдешь на порог!
– С чего это!
– За то, что сделал мне ребенка и тут же изменил! Он не уважает таких подлецов, а за меня порвет кого угодно! – кричу с эмоциями и верю в каждое слово, потому что мой Руслан, мой спасатель, никогда не позволит такому бесчестному уроду, как Воронов, ходить по земле рядом со мной. Он мой защитник, моя сила, мое все после смерти родителей!
Последний близкий человек!
Единственный!
– Он не сможет убить отца своего племянника!
– Ты его не знаешь…
– И мужа своей сестры! – кричит, срываясь.
– Что? – шокировано поворачиваюсь.
Илья перехватывает руль одной рукой, включает круиз-контроль, что-то достает из внутреннего кармана пальто, потом дергает меня за запястье правой руки.
– Эй, пусти!
– Потому что ты будешь моей женой! – на мой палец натягивается колечко, я немо открываю рот, глаза Воронова горят решимостью и чем-то еще. В первый раз вижу его таким!
– Полина Волкова, я люблю тебя больше жизни и хочу этого ребенка! Ты будешь моей женой?!
Воздух сгорает в моих легких, тело бросает в жар, я смотрю на Илью и не могу поверить. Все тело немеет от слов, что он сказал.
Что он сказал?
Больше жизни…
– Илья… я… – опускаю взгляд на кольцо и его руку, держащую мою. – Я…
Нет!
Да! Да! Да!
Я ненавижу его и люблю! Но как я могу?
Яркий свет впереди, визг и скрежет, глухие удары как раскаты грома, удар. Нас отрывает друг от друга, кидает в стороны, удар, еще, стон металла, стекла сверкающим дождем сыплются и кружатся как смертоносная вьюга. Верх и низ смешиваются, тело дергает как тряпичное, шум, крик, снова удар.
И темнота…
Глава 4
Первое, что я осознаю, это собственное дыхание, оно гулкое, будто слышу я его изнутри. А снаружи все как под слоем воды, звуки смешанные, непонятные, только звон или писк проедают мозг.
Я пытаюсь шевельнуться, но тело тяжелое, скованное, грудь и живот что-то больно сдавливает. И в то же время я как будто в невесомости. Открыть глаза целое титаническое усилие, веки словно слиплись, я даже, кажется, ощущаю влагу, которая их склеила.
По моему лицу что-то течет, но очень и очень странно снизу вверх, от края подбородка через щеку к виску. Как такое может быть?
Очень хочется смахнуть эту раздражающую щекотную каплю, но я словно не могу управлять своим телом, руки будто не мои. Я должна…
– Ааа! – плечо пронзает такая резкая и запредельная боль, что я, кажется, глохну на мгновение. Диким пульсом боль растекается по телу и заставляет сердце колотиться как сумасшедшее, я даже в ушах чувствую это!
– Ли… на…
Слух ловит знакомое слово, и это отрезвляет меня, я хрипло дышу, стараясь сдержать тошноту. Мне по утрам не было так плохо, как сейчас, с трудом прогладываю ком, и стон сам срывается с губ.
А еще с них же будто капля срывается. Да что капает? Где я вообще? Что происходит? Паника накрывает от неизвестности. Я должна открыть глаза. Но это просто непосильная задача, чуть приподнимаю веки и тут же начинает жечь.
– Лина, – вновь слышу свое имя на очень тихом выдохе.
И это пробуждает меня как пощечина.
– Илья! – разлепляю веки усилием воли и с ужасом хочу закрыть их сразу же обратно. Мой мир перевернут!
Это какой-то страшный сон!
Зажмуриваюсь, сжимаю зубы, так хочется закричать от страха, но…
– Полина?! – раздается чуть громче, и я вновь распахиваю глаза, в них мутно, отдает грязно красным и в то же время яркий свет слепит. Моргаю много раз, пока слезы, которые навернулись сами собой, не проясняют зрение.
– Илья! Илья! – мой голос хриплый, а во рту пугающий вкус крови.
Это полный кошмар.
Мы попали в аварию! Разбились на дороге на полной скорости! В нас врезалось что-то со встречки!
Я фокусируюсь и осознаю, что вишу почти вниз головой на ремне безопасности, накрепко прижатая к пассажирскому сидению. Машина лежит на боку, мое тело в неестественной позе, ноги висят, правая рука как плеть, я вообще теперь ее почти не чувствую.
Но ужас в другом.
Прямо подо мной лежит Илья и смотрит на меня расфокусированным взглядом. Левая сторона его лица почти полностью в крови и в ярком свете фар откуда-то сбоку она кажется жутко яркой и блестящей. Нереальная, будто из плохого кино.
С моего лица срывается еще одна капелька крови и падает прямо на его скулу. Стекает красной слезой.
– Живая, – шевелятся губы Ильи, и я понимаю, что почти не слышу его. Голос такой слабый, что это почти один лишь выдох.
– Живая… я живая, – от того, как медленно и пьяно смыкаются, его веки мне становится невероятно страшно. – Илья, не спи, пожалуйста!
Оглядываю его с ужасом насколько могу, лежит, согнувшись, чуть на боку, одна рука неловко подвернута, вторая сверху. Белая рубашка местами надорвана и в красных пятнах. Но хуже всего это его лицо и кровь, дорожками прочертившая страшные маршруты из уголка рта и носа.
Мое горло сковывает паникой, я вот-вот разрыдаюсь. Потому что я понимаю, что все это значит. Что говорит его едва слышное хриплое дыхание, и это взгляд… будто на меня и одновременно мимо. Он пострадал очень серьезно.
– Илья… Илья, пожалуйста, – я даже не знаю, что прошу, просто тяну к нему единственную работающую левую руку, чтобы коснуться. Не дать ему уснуть.
Нет! Не вечным сном! Просто… просто потерять сознание!
Он не умрет!
Илья приоткрывает губы и делает протяжный влажный вдох, вздрагивает и я вместе с ним, на его лице такая мука, что вместе с кровью с меня капают слезы.
– Воронов! Ты слышишь? Открой глаза! – я не согласна. Он будто держался из последних сил, чтобы убедиться, что я жива. А теперь перестал стараться. – Не спать! Слышишь меня?
Тянусь изо всех сил и касаюсь кончиками пальцев его щеки, размазываю по ней кровь. Его кожа холодная. Вокруг нас ведь зима, ледяной ветер задувает в разбитые окна, снег падает откуда-то сверху и розовеет, приземляясь в кровь.
А она все растекается и растекается лужей под его головой.
– Илья! Не смей умирать! Ты же мне предложение сделал! Ты будешь отцом! Пожалуйста! – дергаюсь, превозмогая боль, тянусь к нему рукой.
Это все звучит как бред, но пусть он зацепится хоть за что-то, ради чего стоит прийти в сознание. Ради чего стоит жить!
Чудом хватаюсь за воротник рубашки, дергаю на себя, чуть встряхивая. От старания хриплый стон вырывается вместе с дыханием.
Илья медленно и с трудом приподнимает слипшиеся ресницы, его зрачки большие и темные, но не от гнева, как было раньше. Его взгляд словно уже не со мной, но я чувствую касание пальцев на своем запястье.
– Вот так! – вцепляюсь сразу же в его чуть приподнятую руку, – держи меня. Держись! Я сейчас! – панически оглядываюсь. Надо позвать на помощь! Должен же здесь хоть кто-то быть!
Я не понимаю, где находится машина, вроде бы не на дороге, но откуда-то льется очень яркий свет, будто от фар другой машины. Он так слепит меня, что все, что за бывшим лобовым стеклом это черные тени на фоне ослепляющего белого пятна.
Дальний свет.
– Помогите-е-е! Кто-нибу-у-удь! – кричу что есть сил, но это негромко и сипло, грудь так сдавливает ремнем, что я толком вдохнуть не могу.
Но я чувствую, как вздрагивают пальцы Воронова на моей руке.
– Помогите! Мы зде-е-есь! – мне кажется, или я слышу голоса, рядом есть какие-то люди, нас обязательно найдут. Нам помогут! Ему помогут!
– Ли…на, – еле слышный выдох.
– Я здесь, я с тобой, – сжимаю его слабеющую руку, – держись, не отпускай меня. Сейчас придет помощь.
– …лю.
– Что?
– Лю… блю… – короткий вдох, – вас…
И сейчас я вижу, что смотрит он прямо на меня, не мимо, уверенно держит взгляд. Ровно одну секунду. А потом вдруг снова плывет, ресницы дрожа начинают опускаться, будто он изо всех сил борется со сном.
– Нет. Нет. Нет! Илья! – пытаюсь дергать его за руку, но почти не могу сжать, не достаю. Его пальцы соскальзывают с моих. – Пожалуйста! Держись! Я тоже тебя люблю! Прошу тебя! Илья! Ты должен стать папой! Ты должен быть живым! Останься! – я паникую, я вижу, как он уходит, прямо у меня на глазах! Я так не хочу!
– Я согласна! Я согласна! Воронов, ты слышишь! Я согласна! – это уже не просто слова, я рыдаю, слезы текут из глаз и падают вниз, прямо на его лицо, и это теперь его слезы. Чертят чистые дорожки на красном. – Илья!
Я умираю заживо, подвешенная над любимым, который не может остаться, он словно тает в моих руках. А я вишу и ничего не могу с этим сделать! Я наказана самым страшным образом, что мог со мной случиться!
Его рука падает безвольно, выскользнув из моей, глаза закатываются и смыкаются веки.
– Илья-а-а-а! – кричу изо всех сил, лишь бы разбудить.
– Здесь люди! Сюда! – раздается рядом, шум, скрежет, еще голоса, но в моей голове все пульсирует и перед глазами пляшет чернота.
Я сейчас умру прямо здесь!
Не могу оторвать взгляда от лица Ильи, я не хочу без него!
Я люблю его!
Кто-то загораживает яркий свет.
– Тут двое! Скорую, быстро! – кто-то ловит меня и пытается придержать, но я и так не упаду, я сдвинуться не могу. – Все хорошо, помощь идет, сейчас мы вас вытащим.
– Помогите ему, – хриплю с надрывом. – Не мне! Помогите ему! – кричу громче.
– Сейчас, сейчас! – темные тени против яркого света, но руки пытаются меня приподнять, – надо срезать ремень.
– Ему! Его доставайте!
– Все будет хорошо, девушка, – кто-то успокаивает меня, но я толком не вижу лиц, только рукава с полосами. – Проверь мужчину.
Я вижу, как еще одна пара рук тянется к Илье, щупает пульс на шее, приподнимает веки.
– Помогите ему! Вытащите его!
– Тяжелый, пульс слабый, ЧМТ.
– Надо снять ее, острожно, – все руки снова на мне, а я против. Вытащите сначала моего… сознание мечется, цепляется за подходящее слово – мужа!
– Мой муж, вытащите моего мужа! – дергаю за рукав рядом с моим лицом.
Но руки разрезают ремень и вытаскивают все равно первой меня, придерживают острожно, а я внезапно могу дышать. Делаю глубокий вдох, но внутренности прорезает невыносимой болью. Как со стороны слышу собственный стон.
Чувствую, как относят меня куда-то на руках, держат за плечи, фиксируют шею, кто-то несет ноги. Укладывают на что-то, а я упорно пытаюсь повернуть голову в сторону машины, где остался Илья.
Так как туда светят фары еще одной разбитой машины, я вижу, как теперь очень осторожно вытаскивают и его, укладывают на снегу на каком-то брезенте и склоняются над ним, щупая и наклоняясь щекой к лицу.
– Что с моим мужем? Он жив? Скажите мне! – пытаюсь встать, кто-то давит на меня, боль пронзает живот. – Ай, ай! – сгибаюсь, хватаюсь за него машинально. Теперь боль прошибает еще и руку.
– Здесь болит? Не трогайте, а здесь? – кто-то щупает мой живот, синяя форма, врачи.
– Везде… у меня ребенок, – морщусь я, осознание, что он мог пострадать, тоже меня захлестывает ужас.
Я не могу потерять всех и сразу! Так нечестно! Так нельзя!
– Вы беременны?
– Да! Где мой муж? – я ползком к нему отправлюсь, я должна знать, что он жив.
Сквозь толпу вокруг Ильи почти ничего не видно, кто-то над ним, ритмичные рывки, красный чемодан, шприцы, трубки. Господи, только спасите его! Я на что угодно согласна!
Ну пожалуйста!
Меня заносят в машину скорой.
– Куда? Куда? Там мой Илья! Я без него не поеду!
– Увози! – стучат по борту, – ЧМТ, вывих и угроза беременности! В ближайшую больницу! Срочно!
– Нет! Илья! Он жив? Где он? Илья!
Но безжалостные двери машины скорой помощи захлопываются, отрезая меня от любимого.
И это словно обрубает между нами невидимую нить, что держала меня как марионетку на весу. Без этой связи я падаю на кушетку, мне словно отключают свет.
Только бы он был жив.
