Kitabı oxu: «Григорий Сокольников: невыученные уроки нэпа»

Игорь Прокопенко

Şrift:

АФК «СИСТЕМА»

совместно

с Российским государственным архивом

социально-политической истории

представляют

Страницы советской и российской истории; Библиотека АФК «Система»

Научный консультант серии «Страницы советской и российской истории» А.К. Сорокин

Предисловие

Почему я решил взяться за эту тему? Потому что однажды я наткнулся на две цитаты, которые меня поразили до глубины души.

Вот первая цитата:

В 1985 году в Советском Союзе золотой запас составлял – 2500 тонн, а в 1991 году всего -240 тонн.

Внешний долг за это время вырос в четыре раза.

Инфляция в 1985 году составляла 0,5 %. В 1989 году – 7,5 %, в 1991 году – 160 %, а в 1992 году установила мировой рекорд, достигнув немыслимых 2508,8 %.

В два с половиной раза сократилось производство стали и проката, в восемь раз – производство станков.

Сельскохозяйственные угодья сократились на 30 млн гектаров.

Промышленный гигант «Газпром» в 1993–1994 годах был акционирован всего за 2,7 млн долларов. Страшные цифры, не правда ли? «Что же произошло с моей Родиной за эти пять лет?» – спросил я себя, вникая в суть этой цитаты… Разрушительная война? Опустошительная засуха? Упал метеорит? Страшная эпидемия? Нет! Ничего этого не было… Просто страна перестала жить. Так умирает человек, когда постепенно отключаются жизненно важные органы. Вопрос только – почему они отключались?

Принято считать, что страшные метаморфозы, которые происходили с моей страной в эти годы, были результатом развала Советского Союза… Однако тоже – нет! Я хорошо помню 1985–1991 гг. В эти годы Советский Союз – еще живее всех живых. Конечно, мы можем говорить о накопившихся внутренних проблемах… Но! Еще в развал Советского Союза не верит даже сам Кощей антисоветизма – Бжезинский. Как же произошло, что держава, которая еще в 1980 г. делила первое место по объему валового производства с США, вдруг за считанные годы скатилась до инфляции в умопомрачительные 2508,8 %, а уже через пару лет после развала СССР весь «Газпром» пришлось продавать по цене элитной квартиры в центре Москвы?

Ответ на этот вопрос все знают. В эти годы в стране шла перестройка, то есть реформа… Не будем делать вид, что мы ее не хотели. Хотели, еще как. Хотели, чтобы в магазинах – все было, а за спекуляцию – ничего не было. Чтобы на мир смотреть не только глазами Сенкевича, а на работе чтобы платили больше, и чтобы читать Солженицына…

Не будем лукавить, даже самые «довольные всем» хотели, чтобы все было лучше, а значит, страна была обречена на реформы, которые назвали перестройкой.

Конечно, уже на стадии антиалкогольной кампании стали мучить смутные сомнения, а такой ли реформы хотели мы? И все-таки о том, что через несколько лет придется дожить до гуманитарной тушенки, не мог подумать даже самый дальновидный.

Сегодня с высоты прожитых лет мы говорим: да разве это были реформы? Это было какое-то неумелое недоразумение – и будем правы, ибо как писал Жванецкий: «Борьба с пьянством – это не борьба, а тем более – не результат». То же самое и с экономическими реформами… Опять же по классике, если реформу начал, то дальше выход только один: «либо ты ее – в ЗАГС, либо она тебя – к прокурору…» В нашем случае все получилось, увы, по второму варианту, то есть плохо… Инфляция в 2508,8 % и на многие годы потеря контроля над экономическими процессами, в результате чего наша страна вышла на уровень производства 1980 г. только в 2012 г. Неожиданно, не правда ли?

Есть такое словосочетание – «болезненные реформы». Собственно, все наши неудачи и принято списывать на эту «болезненность». От нее и страшные последствия реформ, и страшные дыры в экономике, которые заделываем до сих пор, и страшные цифры, которые я привел выше…

Но вот странно, перед тем как сесть за эту книгу, я наткнулся на другую цитату из другого времени, и оказалось, что в вопросе «болезненности» реформ не все так однозначно. Речь пойдет о реформах нэпа, новой экономической политике большевиков в 1920-е гг.

Много лет нам казалось, что ничего интересного в той далекой истории нет. Просто страна загибалась в тисках «военного коммунизма», и чтобы не загнуться окончательно, большевики решили – просто на какое-то время – вернуть мелких буржуев, разрешить частную собственность, и в результате – советская страна не загнулась от голода, как было предсказано, а очень даже воспрянула.

Если исходить из этого нехитрого тезиса, канонизированного еще в советских учебниках, все в нэпе – очень просто… Однако, как говорил известный нам Филипп Филиппович: оказывается, все было «очень непросто…» И вот для того, чтобы продемонстрировать, насколько это было «непросто», я и приведу вторую цитату, которая меня сильно задела:

Старт нэпу был дан в 1921 году. А уже в 1922 году рост промышленного производства увеличился до 30,7 %, а в 1922 году и вовсе до 66,1 %. В 1924–1925 годах оптовые цены в стране снизились на 10,5 %, а розничные – на 9,5 %.

Валовая продукция крупной промышленности за пять лет нэпа (1921–1926 годы) достигла 75,5 % от довоенного, а в 1926 году превзошла и его на 8 %.

Впечатляет, не правда ли? Как же это понимать? Почему реформы 80—90-х гг. привели экономику нашей страны к полному краху, стремительному обнищанию большей части граждан, а реформы нэпа 20-х гг., напротив, дали мощный рывок промышленности, повысили благосостояние людей? Если в нэпе было все так «просто», отчего рецепт «вернуть буржуев и частную собственность» не сработал в наше время?

Собственно, чтобы разобраться в этом вопросе, я и решил взяться за эту книгу. А чтобы все было доказательно, обратился к первоисточникам: документам, стенограммам, статистике, трудам экономистов, которые разбираются в экономике лучше, чем я…

С самого начала я решил, что критика реформ 90-х гг., охаивание экономистов горбачевско-ельцинского призыва и доказательство того, что «во всем виноват Чубайс», не является задачей данного исследования. Задача была иной. Я хотел честно разобраться:

• почему получилось в 20-е и почему не получилось в 80-90-е?

• как устроен был нэп изнутри, каков был его механизм?

• если бы опыт нэпа был учтен в ходе наших реформ, что бы было? Воспрянула бы наша страна, как в «золотом» 1926 г., нереальным ростом производства, или все бы случилось, как случилось?

Надо сказать, чем больше я работал над этой темой, тем больше открывалось неожиданных, неизвестных, а порой и просто шокирующих подробностей экономической реформы 20-х гг.

«На что все это похоже?» – думал я, разбираясь в хитросплетениях нэпа. А потом понял: нэп – это как сумасшедшая гонка на мощном спортивном болиде, который несся на огромной скорости по сложнейшей трассе с крутыми виражами, внезапными препятствиями, головокружительными атаками. При этом все в этой гонке непостижимым образом было просчитано до мелочей…

Что можно сказать… У этой гонки был очень крутой пилот. Конечно, летя на таких скоростях, он был обречен рано или поздно свернуть себе голову, и это произошло – свои дни он закончил в застенках НКВД. Однако в безумной и рискованной гонке под названием «нэп» он вышел безоговорочным победителем. Звали его Григорий Сокольников, он же – Гирш Бриллиант… Это он вернулся вместе с Лениным в знаменитом запломбированном вагоне… Это он – блестящий экономист, закончивший Сорбонну, в первые дни после революции, взяв под контроль банковскую систему Российской империи, не позволил растащить государственные средства по иностранным счетам. Это он, отстаивая законы экономики уже совсем в небезопасные времена, жестко критиковал Сталина, за что и поплатился…

Сегодня с высоты нашего времени можно смело утверждать, что Нобелевская премия за проведение нэпа – это, пожалуй, было бы самое маленькое признание заслуг Сокольникова как экономиста.

Впрочем, будем честны перед историей. Именно Ленин осознал необходимость нэпа в стране, умирающей под гнетом «военного коммунизма». Именно Ленин пригрозил собственной отставкой, если руководство большевиков будет против нэпа (вопреки расхожему мнению, Ленин в партии был не всесилен). Именно Ленин поручил этот проект Сокольникову. И именно Ленин прикрывал его от желающих спалить «реформатора» в очистительном огне революции, ибо время было суровое.

Сегодня многим интересующимся «уроками нэпа» наверняка будет интересно узнать, что прежде чем начать нэп во всей огромной советской стране, Сокольников вначале обкатал ее в Туркестане. Именно там, в тяжелейшие годы Гражданской войны, Сокольников создает, по сути, «свободную экономическую зону». Так что для многих будет новостью и тот факт, что победа над басмачами в Туркестане была достигнута не только в бою, но и экономическими средствами… Именно в Туркестане, в этой далекой, отсталой глухой провинции бывшей Российской империи Сокольников обкатывает будущие экономические реформы, которые через несколько лет лягут в основу нэпа. Там он проводит первую деноминацию, денежную реформу, оптимизирует налоговое законодательство и, кстати, частично возвращает частную собственность. И это только начало… Поэтому сегодняшний разбор «уроков нэпа» – это познавательное и захватывающее занятие, таящее немало неожиданных сюрпризов.

Вы только представьте, что буквально за год-полтора Сокольников проводит в стране денежную реформу… Филигранную по исполнению и сложнейшую по своему экономическому содержанию. Он проводит деноминацию, вводит конвертируемый золотой червонец, одновременно вводит в оборот новые деньги советского образца, причем, что удивительно, возрождает металлические монеты, вплоть до медных копеек, что свидетельствует о том, что денежная реформа людей сделала не беднее, а богаче… Как мы помним, «павловская» денежная реформа лишила бывших советских граждан почти всех советских накоплений. А в результате денежной реформы нэпа, наоборот, впервые в советской стране были созданы сберкассы. Лучшей характеристикой успеха той реформы стал тот факт, что люди именно туда понесли свои деньги.

Я далек от мысли идеализировать нэп, ибо, как известно, все в этой истории закончилось плохо, в том числе и для самого архитектора нэпа, бесстрашного пилота экономических гонок Григория Сокольникова. Однако сегодня, заново изучая опыт нэпа, я убежден: в результате мы получим немало неожиданных знаний о том времени и лучше поймем события реформ нашего недавнего прошлого, а значит, возможно, и яснее увидим перспективы Будущего нашей Великой страны, которое, я абсолютно убежден, будет обязательно счастливым.

Приятного чтения,

Ваш Игорь Прокопенко.

Глава 1
Коммунисты – назад? Причины перехода к новой экономической политике

Подлинные причины возврата ленинской России к капитализму и почему он оказался феноменально успешным

Почему советская власть совершила, казалось бы, невозможный кульбит и в добровольно-принудительном порядке вернула в страну капитализм, который она так результативно победила? Ответ на эту часть вопроса выглядит очевидным. Страна оказалась на грани физического исчезновения.

Тупик военного коммунизма

Масштабы кризиса, с которым столкнулись большевики к началу 1920-х гг., были ужасающими. В результате Гражданской войны и политики «военного коммунизма» страна фактически лежала в руинах, многие производства остановились, в экономике царила полная разруха.

Один из ведущих специалистов ВСНХ Л.Б. Кафенгауз отмечал, что:

• к 1920 г. общий уровень производства составил всего 13 % от довоенного;

• производство средств производства составляло 15,9 % от довоенного уровня;

• производство товаров потребления – и того меньше: всего 10,6 %.

Л.Б. Кафенгауз. 1918

[Из открытых источников]

Тяжелая промышленность страдала от тяжелейшей нехватки топлива, легкая – от резкого сокращения объемов сбора технических культур и нехватки сырья. Рабочие же получали деньгами лишь часть своей зарплаты, остальное им выдавали в виде продовольственного пайка. Не лучшим образом обстояли дела и с транспортом – в результате боевых действий и снижения трудовой дисциплины 58 % паровозного парка вышло из строя.

На фоне такого резкого спада начался ожидаемый тотальный дефицит – не хватало продовольствия, одежды, обуви, предметов первой необходимости. Нехватка мяса и практически полное отсутствие жиров в рационе основной части населения стали причиной эпидемий тифа, холеры, оспы, дизентерии.

По всей стране горожан привлекали к принудительному труду, заставляя расчищать снег, убирать трупы, разбирать ветхие строения. Обогревать дома было нечем, поэтому жителям городов приходилось заботиться и о поиске дров. Повсюду разбирались заборы, скамейки, оставшиеся без хозяев дома. В период «военного коммунизма» в городах жгли все, что могло гореть. Многим приходилось жечь собственную мебель и книги.

Ситуацию, сложившуюся в Петрограде к 1920 г., красноречиво описал меньшевик Евгений Ананьин: «Поездов не было или почти не было, изредка по Невскому проносилась правительственная машина с красным флагом. Мой родной город медленно погружался в агонию».

Разборка на дрова деревянного дома во время топливного голода в

Петрограде. 1919–1920

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Очередь безработных на Петроградской центральной бирже труда в отделы по специальностям. Петроград. Июнь 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Голодающие Поволжья. Январь 1921

[Из открытых источников]

Витрина магазина братьев Пате. Ноябрь 1917

[Из открытых источников]

Сад в центре Петрограда, возделанный под капусту. Петроград. Сентябрь 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

А ведь еще за два года до этого Петроград стал примером для всей страны в деле ликвидации предпринимательства и незаконной торговли. Уже в ноябре 1918 г. активизировался процесс закрытия негосударственных магазинов, столовых, различных лавок, мастерских и т. д. Товары в ходе таких ликвидаций чаще всего расхищались, а не попадали на государственные склады.

Свой вклад в перебои с продовольствием внесли и многочисленные структуры, созданные для распределения и регулирования потребления. Только в одном Петрограде этим занимались:

• Комиссариат снабжения и распределения Союза коммун Северной области,

• Комиссариат городского хозяйства,

• Петроградский Комиссариат продовольствия,

• Совнархоз Северной области,

• Комиссариат финансов

• и многие другие.

Разборка баржи на дрова во время топливного голода в Петрограде. Сентябрь – октябрь 1919

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Такая же ситуация складывалась и в других регионах – сеть снабжения и распределения была парализована бюрократизмом и хищениями.

Население оставшихся без стабильного снабжения городов хлынуло в деревню, что создало еще и проблему аграрного перенаселения. И это несмотря на то, что после массовой конфискации помещичьих и церковных земель их в основном передали крестьянам. Передел земли зачастую происходил стихийно и во многом разочаровал крестьян.

«Вне всяких условий справедливости и рациональности земля попадала в руки тех, кто оказывался ближе к ней, земля распределялась не по нуждаемости, а по силе захватить ее», – писал советский экономист Павел Першин в 1918 г.

Прирезки оказались не такими уж и большими, к тому же голодных ртов из города прибыло немало – в деревню перебрались около 8 млн домохозяйств. В результате вместо 1,87 десятины земли, приходившейся на одного едока до революции, стало всего 2,26 десятины.

Крестьяне у ссыпного пункта. Очередь на сдачу продналога. 1918

[Из открытых источников]

При этом в рамках политики «военного коммунизма» крестьян лишали всех излишков (а порой и не только излишков) их собственной продукции. Многие крестьяне почувствовали себя обманутыми – полученный собственным трудом хлеб их вынудили отдавать без какого-либо вознаграждения.

Жизнь в деревне стала невыносимой. «Крестьянство раскулачивалось. В кулаки зачислялись все недовольные на селе. К кулакам причислялись крестьянские семьи, никогда не прибегавшие к наемному труду. Если в хозяйстве было две коровы, корова и телка или пара лошадей, хозяйство считалось кулацким. В села, где крестьянство отказывалось сдавать излишки хлеба и не выявляло кулаков, отправлялись карательные отряды. И крестьянство на своих сходках выбирало, кому ходить в “кулаках”. Меня тогда потрясло это, но крестьяне объяснили: “Приказано, чтобы кулаков выявили, податься некуда”. Кулаков выбирали на мирских сходках, как прежде выбирали старосту. Обычно выбор падал на бездетных бобылей, чтобы не пострадали детишки», – писала эсерка Екатерина Олицкая. Она же вспоминала, что в магазинах не было ничего – даже спички и мыло приходилось покупать «в подворотнях и на базарах из-под полы». Ценности же, которые экспроприировали у городских богачей и кулаков, «свозили и сваливали где-то с учетом и без учета».

Регистрация прибывших для формирования полка деревенской бедноты. Петроград. 11 декабря 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Были и те, кто продолжал верить в идею. Член редакции «Торгово-промышленной газеты» Муравьев вспоминал:

Во время военного коммунизма жилось тяжко, мучил холод, мучил голод, даже мороженый картофель считался редким экзотическим фруктом. Но самый остов, самый костяк существовавшего в 1918–1920 гг. строя был прекрасным, был действительно коммунистическим.

Однако в конечном счете передел земли и имущества – та самая идея «отобрать и поделить», которой многие грезили, оказалась неэффективной, и начавшийся в стране голод стал этому главным подтверждением.

Наркомпрод завалили телеграммами о бедственном положении, поступавшими со всех концов страны:

«Иваново-Вознесенск. Хлеба нет. Население голодает…»

«Рыбинск. Настоятельная просьба о высылке муки. Голод».

«Нижний Новгород. Просьба немедленно отправить в Нижний маршрутными поездами хлеб для судовых команд, нужда крайняя, запас хлеба весь истощился…»

Петроградская биржа труда. Раздача бесплатных обедов безработным. Июнь 1918

Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]

Отъезд московского продотряда. 1919

[Из открытых источников]

Голодающие беженцы. Январь 1921

[Из открытых источников]

«Клин <Московской губернии> совершенно без хлеба. Происходят частые голодные бунты и организованные восстания деревенского и фабричного населения, грозящие перейти в голодный бунт… При настоящем положении планомерная работа становится невозможной. Шлите немедленно возможное количество хлебных продуктов, спасите от голодной смерти, не дайте погибнуть завоеваниям революции».

Ко всему прочему добавились и проблемы финансовой системы. В первые годы после революции государство не боролось с обесцениванием денег и не ограничивало эмиссию. По мере своего обесценивания деньги начали хуже выполнять свои функции, и тогда был провозглашен курс на безденежное хозяйство. В результате уже к 1920 г. денежная часть бюджета составляла всего около 10 %, остальное приходилось на натуральные взаимоотношения. Вместе с тем продолжалась бесконтрольная эмиссия, а с ней – и рост цен.

Все эти факторы заставили большевиков осознать, что диктатура партии обречена, если не будут приняты хоть какие-то экстренные меры. Кто бы мог подумать, что стране предстоит вновь столкнуться с теми же проблемами 70 лет спустя.

Как это было в наше время: повторение пройденного

Сегодня выясняется: многое из того, что нашей стране пришлось испытать в период с 1986 по 1998 г., в ее истории уже было в самом начале 20-х гг. Даже при беглом сравнении видно, что экономическая ситуация 20-х в некоторых аспектах была практически идентична периоду перестройки и «шоковой терапии».

В чем заключалось сходство?

В том, что и в 20-е гг. и в конце 80-х – начале 90-х наша страна – в силу разных причин – столкнулась с одними и теми же проблемами экономического характера:

• катастрофическое падение промышленного производства,

• дефицит товаров народного потребления,

• невыплата зарплат,

• галопирующая инфляция.

И это только основные черты внешнего сходства «переходного» периода разных эпох.

В чем же отличие?

В результатах. Мы хорошо знаем, каким мучительным, разрушительным и долгим был «переходный» период от социалистической экономики СССР к экономическому укладу современной России.

Однако мало кто сегодня помнит, что в начале 20-х гг. неимоверные трудности «переходного» периода преодолеть удалось. Причем, если сравнить результаты, даже при всей разнице двух эпох, они не в пример эффективнее и успешнее…

Конечно, в 80-е гг. в экономике СССР все было довольно плохо, хотя об этом вспоминать не принято. Советский Союз многим жалко. Однако вряд ли будет корректным утверждать, что в 1921 г. было проще. Поэтому сравнение не в пользу «нашего времени» нам тоже кажется вполне корректным.

Вдумаемся: экономика страны, только что разорванная в клочья распадом Российской империи, обескровленная Первой мировой войной, а потом Гражданской… вздыбленная Октябрьской революцией и практически добитая «военным коммунизмом». Эта экономика не только выжила… Но! В считанные годы восстановила финансовую систему, производственные отношения, кооперацию, а затем вышла и на беспрецедентные масштабы роста… Возможно, абсолютные достижения покажутся не столь значительными, но ведь и поднимались с нуля!

Причем, что особенно нужно отметить, все это было сделано еще «до Сталина»…

Насильственная коллективизация, индустриализация, рабский труд тысяч репрессированных – все эти «краеугольные камни» могущества советской экономики еще будут в истории нашей страны, но позже.

Поэтому так важно помнить! Успех новой экономической политики 1921–1926 гг. был обеспечен исключительно применением законов экономики. И этот неожиданный для нас сегодня факт стоит того, чтобы остановиться на нем подробнее.

Нэп и перестройка – братья-близнецы

Факторы сходства:

1. Резкое обесценивание рубля

Мы помним: именно обесцениванием денег обернулись первые результаты перестройки для рядового жителя СССР… Тогда мы думали, это какая-то случайность. Оказалось, нет. Причина падения рубля была та же самая, что и перед началом нэпа. Эта причина была обусловлена экономически:

• чрезмерные расходы бюджета;

• бесконтрольная эмиссия;

• резкое падение производства;

• кредитная инфляция.

Именно эти факторы и в начале XX в., и в конце 80-х привели страну к инфляции. В результате деньги стали стремительно дешеветь…

Так было, когда переводили капиталистическую экономику Российской империи на «социалистические рельсы» в начале 20-х… На те же грабли наступили и мы, когда с «социалистических рельсов» страна соскакивала в капитализм… Мы помним, перестройка «пошла» с 1985 на 1986 г., а удар по кошельку мы почувствовали уже где-то к середине 1988… Именно тогда, как и во времена «военного коммунизма», появились первые талоны на продукты. Именно с этого времени держать рубли на руках, получать в них зарплату стало невыгодно…

2. Истощение золотовалютных резервов

Напомню, золотой запас СССР в 1985 г. составлял 2500 тонн. А вот к 1991 г., всего за пять лет перестройки, он сократился до катастрофических 240 тонн. Роковая случайность? Нет. Золотая «проблема» перестройки тоже оказалась не уникальной. Схожая ситуация сложилась в России и в годы «перемен» начала XX в.

В 1914 г., накануне Первой мировой, золотой баланс России составлял 1 млрд 695 млн золотых рублей… В заграничных банках – 140 млн… В революционном 1917 г. в стране осталось уже 1,1 млрд. Однако самый интересный факт заключается в том, что в заграничных банках упомянутые уже 140 млн золотых руб., принадлежавших казне Российской империи, внезапно превращаются в совершенно фантастические 3,6 млрд¹. Но есть нюанс. Эти счета уже не были подконтрольны властям новой России… Выведенные за границу в мутные времена революционной ситуации, для страны они оказались утрачены навсегда, превратившись в такой же фантом, как и «золото партии» времен распада СССР…

Однако вернемся в горячие 20-е, ибо к моменту, когда был дан старт нэпу, от упомянутого 1,1 млрд осталось менее трети… Так что новые экономические реформы, от успеха которых зависело физическое существование Советской России, реформаторам 20-х, как и реформаторам 90-х, пришлось начинать почти в полном отсутствии золотовалютных резервов.

Вывоз за границу «русского золота» в начале века, стремительная утрата золотых активов развалившегося СССР и пропажа «золота партии» – эта проблема настолько масштабна, загадочна и мистифицирована, что достойна отдельного исследования. Однако факт остается фактом: и в 20-е гг., и в 80-90-е страна потеряла огромное количество золота, которое не вернется уже никогда.

3. Рост внешнего долга

Это закономерная, хотя и не единственная причина потери золотовалютных резервов в оба рассматриваемых нами периода. Тут динамика почти идентична. Как и в 20-е гг., внешний долг СССР с 1985 по 1991 г. вырос почти в четыре раза. Причины тоже аналогичны.

4. Потеря контроля над ценами

Первые неумелые шаги правительства большевиков, как и последние шаги советского правительства конца 80-х, привели к тому, что и те, и другие потеряли контроль над ценами. В результате уже в 1989 г. возник дефицит госбюджета.

5. Рост инфляции

По итогам 1989 г. инфляция составляла 10-11 %². Катастрофа была неизбежна, и она наступила через два года. Уже в 1991 г. инфляция выросла до 160,4 %. В 1992 г. инфляция установила рекорд, достигнув немыслимых 2508,8 %³. Сравнить эти катастрофические цифры инфляции можно лишь с показателями самого тяжелого периода начала новой экономической политики, ибо к 1921 г. инфляция достигла 265 % в месяц⁴.

Как видим, уверенность руководства позднего СССР в том, что «рыночные отношения всесильны, потому что они верны», не оправдала себя так же, как и вера сторонников «военного коммунизма» во всеобщую отмену денег и торжество тотального распределения.

Народный рынок девяностых. 1991–1994

Фотограф Ю. Барышев. [Из открытых источников]

Нельзя сказать, что «архитекторы перемен» обеих эпох были безграмотны или наивны. Однако в силу стремительности и непредсказуемости изменений, которые происходили в обществе, и те, и другие оказались и в цейтноте, и в обстановке политического прессинга, и в условиях дефицита полномочий. А потому их экономические шаги чаще носили сиюминутный и конъюнктурный характер, нежели стратегический… «Быстрее прыгнуть в капитализм, пока коммунисты опять не пришли к власти…» Так было в конце 80-х… Однако точно так же все было и в начале 20-х.

Главный идеолог «военного коммунизма» Юрий Ларин был неглупым человеком и неплохим экономистом, но свое стремление отменить деньги и все поделить объяснял очень просто: «Со строительством коммунизма медлить нельзя, не то проклятые империалисты зажмут в кольцо и уничтожат молодую советскую республику…»

К чему привела политика «военного коммунизма», разрушившая всю финансовую систему государства, известно. Голод, нищета, бунты по всей стране, но уже не против царя и помещиков, а против самой пролетарской власти.

Свобода торговли. У станции метро «Баррикадная». 12 марта 1992

Фотограф В. Сергиенко. [Из открытых источников]

Попытка быстро перевести социалистическую систему хозяйствования на рыночные рельсы, игнорируя основные принципы экономики, в ходе перестройки с той же неотвратимостью повлекла за собой ослабление национальной валюты и отпуск цен. Это была настоящая катастрофа. Вспомним, как это выглядело:

• батон белого хлеба, стоивший в конце 1990 г. 25 коп., к осени 1993 г. подорожал до 108 руб.;

• литр молока – 110 руб. против 24 коп.;

• свинина – 3900 руб. за кг вместо 2,8 руб.;

• проезд в автобусе – 10 руб. вместо 5 коп.

Зарплаты тоже росли, но темпы роста были несоизмеримы:

• в декабре 1991 г. средняя по стране зарплата составляла 1195 руб.;

• в конце 1993 г. она выросла до 141 тыс. руб.

Очевидно, что такой рост не мог компенсировать инфляцию – население стремительно беднело. Да и получали среднюю по стране зарплату далеко не все, многим приходилось выживать на 20–30 тыс. руб. в месяц, а многие вовсе остались без работы.

Характерен пример. Стипендия студента в 1993 г. составляла около 13 тыс. руб. В то же время стандартный обед в студенческой столовой (суп, овощной салат, котлета и макароны) стоил 478 руб. Путем нехитрых подсчетов становится ясно, что на такую стипендию прокормить себя было просто невозможно, ведь на нее студент мог позволить себе всего 27 обедов – и больше ничего вообще.

Рынок и рефорлмы

Перестройка в СССР началась с двух знаковых законов:

1. 19 ноября 1986 г. был принят закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», позволявший гражданам зарабатывать в свободное от основной работы время.

2. 26 мая 1988 г. – закон «О кооперации в СССР».

Собственно, именно с этого начинался и нэп. Разрешалось частное предпринимательство. Кустари, мелкие частники, кооперативы.

Именно кооперативы на первом этапе нэпа сыграли колоссальную роль в оживлении экономической жизни страны, задавленной «военным коммунизмом», в короткий срок компенсировав недостатки распределительной системы и сократив товарный дефицит в масштабах всей страны.

Именно кооперативы стали самым популярным термином эпохи перестройки и главным ее трендом.

Почему у них в 20-х получилось, а у нас в 80-х – нет?

Увы, в годы перестройки надежды на то, что кооперативы быстро ликвидируют товарный дефицит и повысят качество услуг, оказались напрасными. В основном новые кооператоры занимались спекуляцией или производством низкокачественных товаров, отмыванием и обналичиванием денег. Почему?

Недостаточный контроль государства над кооператорами в условиях инфляции

В период нэпа:

Кооперативы при предприятиях были организованы по указанию и под контролем самого государства, и они буквально спасли семьи многих рабочих: в условиях обесценившейся советской валюты зарплаты не хватало, чтобы прокормить семьи. Кооперативы при предприятиях выдавали продукты по карточкам, которые рабочие получали на производстве, компенсируя тем самым падение покупательной способности денег.

В период перестройки:

Кооперативы при предприятиях стали могильщиками советской экономики. Продукция государственных предприятий реализовывалась через кооперативы по рыночным ценам, предприятие получало прибыль. Но (!) государство оставалось без налогов.

1.Сироткин В.Г. Зарубежные клондайки России. М., 2003.

2.https://www.kommersant.ru/doc/265827

3.https://уровень-инфляции. рф/таблицы-инфляции

4.http://www.globfin.ru/articles/crisis/russia.htm