Kitabı oxu: «Крах всего святого»
Пролог
Почему ты горько плачешь?
Отчего опять не спишь?
В злобный мир пришел ты мальчик,
В годы грусти, мой малыш.
Засыпай же на коленях
Материнских, крепко спи.
Этот мир мы не изменим,
Здесь рабы и я, и ты.
Я рукой тебя укрою,
Стану я твоим щитом,
Раны я слезой умою,
Забывайся крепким сном.
Фриданская колыбельная
Весна 778 г., монастырь имени Амарэйнт Молчащей
Этьен прилежно таращился в лежащую перед ним толстую книгу, хотя уже давно стемнело. Перелистнув страницу, он широко зевнул и потер ноющие глаза. Огарок свечи едва разгонял мрак; хороводы выцветших букв сливались в одно целое, но делать нечего – если он не прочтет до завтра хотя бы треть, ему не избежать нагоняя, а то и палки. Этьен поморщился и потер запястье, покрытое несколькими расплывшимися синяками.
Вдруг за его спиной хлопнула дверь – Этьен оглянулся и увидел приора Иоанна. Обычно аккуратный, не терпящий и складки ни на себе, ни на других, сейчас он выглядел так, будто одевался в дикой спешке: вместо привычного белоснежного одеяния на нем была лишь выцветшая камиза с несколькими заплатками, да видавшие лучшие годы брэ.
– Собирайся, Этьен, – произнес Иоанн. – Ты уезжаешь.
– Что? Я? Но куда…
– Нет времени объяснять. Я помогу уложить вещи.
Этьен не стал спорить и послушно захлопнул книгу. На сборы в дорогу ушло не более тридцати ударов сердца – все нехитрое имущество Этьена уместилось в небольшой котомке: пара рубах, запасные штаны и молитвенный томик, доставшийся ему от покойной матушки. Несмотря на то, что Этьен торопился как мог, приор притоптывал ногой в нетерпении и непрестанно озирался на дверь.
Наконец, они покинули спальню и вышли в длинный узкий коридор, где располагались кельи других сирот, живущих при монастыре. Большинство из них уже видели третий сон, но из-под нескольких дверей выбивался тусклый свет. Видимо, кто-то тоже готовился к завтрашнему занятию. Вспомнив о недочитанном томике, беспокойство Этьена от нежданного отъезда сменилось облегчением – во всяком случае, завтра ему не придется терпеть очередную трепку.
К удивлению Этьена, они с Иоанном отправились к черному входу, что вел на хозяйственный двор с голубятнями и амбарами. Выйдя в ночь, Этьен сразу же увидел нескольких всадников, что кутались в длинные плащи и прятали свои лица под глубокими капюшонами. Один из незнакомцев спрыгнул на землю и направился прямо к Этьену с Иоанном – высокий и широкоплечий, чужак возвышался над Этьеном на несколько голов. Когда незнакомец приблизился, Этьен попытался было спрятаться за Иоанном – однако тот мягко вытолкнул Этьена вперед.
Незнакомец присел на корточки, чтобы быть с Этьеном вровень, и какое-то время просто молча его оглядывал. Потом незнакомец снял капюшон – и Этьен увидел, что лицо незнакомца закрывает черная бархатная маска, сквозь которую были видны только глаза; серые, почти темные.
– Здравствуй, Этьен, – говорил он тихо, но голос его, сильный и глубокий, даже так пробирал до костей.
– Доб-брой ночи, господин, – неуклюже поклонился Этьен.
– Можешь звать меня Раймунд. Не бойся. Я – старый друг твоего отца. Когда-то мы бок о бок сражались против визрийцев. Мне повезло уцелеть, ему, увы, нет, но перед самой его смертью он взял с меня клятву найти его сына и воспитать как своего. И вот я здесь, чтобы исполнить обещанное. Что ты скажешь на то, чтобы стать моим оруженосцем?
Поначалу Этьен не поверил своим ушам – все происходящее напоминало чью-то злую шутку. Об отце он знал только из скупых рассказов матери, которая ни разу даже не упомянула его имени. А теперь… Словно бы самый лучший сон Этьена в один миг стал былью и он боялся пошевелить и пальцем, чтобы вдруг случайно не проснуться.
– Я не собираюсь тебя заставлять, – мягко произнес Раймунд. – Если хочешь, можешь остаться в монастыре и…
– Нет! – чересчур громко воскликнул Этьен, оглянулся на Иоанна и вжал голову в плечи, точно ожидая нагоняя, однако тот лишь прижал палец к губам. После Этьен вновь повернул голову к Раймунду и прошептал. – А вы расскажете мне о моем отце? Он был воином? Рыцарем?
– О, он был выдающимся человеком. Но всему свое время. Я бы с удовольствием дал тебе время на раздумья, так как выбор, безусловно, не легкий, но… решать нужно здесь и сейчас. К рассвету мы должны быть в пяти лигах отсюда, а светает еще довольно рано.
Выдохнув, Этьен решительно кивнул и покрепче вцепился кулек с вещами. Этьен попрощался с Иоанном, который напоследок неуклюже потрепал воспитанника по волосам, кинул последний взгляд на монастырь и направился к лошади
Через несколько мгновений Этьен уже трясся в седле, крепко вцепившись в луку.
***
Стоило Жану зайти в трактир, как он тут же закашлялся и закрыл нос рукавом. Едкий и громкий запах жареного лука, идущий из кухни, был чуть ли не самым приятным ароматом, витающим в огромном зале. Развешенные под потолком охапки высушенных трав едва ли спасали дело, и Жан поспешно огляделся, в надежде как можно скорее покончить с делом и покинуть это злачное место.
Неподалеку от двери гоготали несколько вооруженных юнцов, слушающих про любовные похождения своего господина, который, судя по еле проклюнувшемуся пушку на покрасневших щеках, был старше спутников едва ли на пару лет. Чуть поодаль четыре человека перебрасывались в кости под наблюдением дюжины зевак, издающих такие вопли, будто это они ставили на кон последний простак. За соседним столом худющая женщина с помятым лицом костерила храпевшего под скамьей мужика, безуспешно пытаясь поднять его на ноги, а вторил всей этой какофонии менестрель, задумчиво щиплющий струны небольшой лиры.
Но вниманием Жана завладел стол в самом дальнем углу, на который ему указал молчаливый трактирщик. Там сидело трое: невысокий круглолицый парень, который что-то увлеченно рассказывал своим спутникам – мрачному юноше с обезображенным ухом и худой девушке со спадающей на грудь черной тугой косой. Подойдя поближе, Жан громко откашлялся, но ни один из троицы не обратил на него внимания. Тогда Жан откашлялся еще раз и как можно громче произнес:
– Извиняйте, что мешаю…
Круглолицый замолчал и бросил на него недовольный взгляд.
– Че надо?
– Я тут местных порасспрашивал, говорят, вы мастера по всякой дряни… – Жан покосился на ножны с мечом, лежавшие на коленях у одноухого. – Чудищам да кудесию. А у нас в деревне как раз для таких работка есть.
Парень со шрамом переглянулся с друзьями и жестом пригласил Жана за стол, покрытый слоем грязи и сажи. Жан присел на самый краешек скамьи и, заметив серебряный медальон в виде полумесяца, сплетающегося с солнцем, что поблескивал на шее у девушки, пробормотал несколько слов и осенил себя полукругом от плеча до плеча. Она же ответила Жану благосклонным кивком.
– Ты к нам помолиться подсел? – поинтересовался круглолицый.
– Нет, господин, – Жан то клал руки на стол, то прятал за спиной, не зная, куда их лучше деть. – В деревеньке нашей, Крутой Ключ, тварь какая-то по округе бродит… людей тащит. Сначала рыбаков несколько пропало – ну, мы подумали, что потонули они. Накеры и рыболюды на глубинке обычно обитают, а у нас речушка меленькая совсем, но течение опасное, всякое бывает. Потом сосед мой пошел хворост собирать и домой не вернулся – на волков подумали, но средь люда уже слухи всякие поползли нехорошие. А недавно совсем паренек пропал – малой совсем, только вот десятую осень встретил. Сынишка лесорубский. В подлесок играть пошел с другими детишками и не вернулся. Уж мы их ругаем, чтоб одни по лесу не шастали, а они слушают разве? Хоть пори, хоть не пори…
– Ближе к делу, – перебил одноухий.
– Ага… так вот, – Жан с шумом сглотнул и откашлялся. – Прибегают, значится, детишки в деревню и кричат, что Мишель в кусты забрел, а дальше визг дикий и… Мы потом место то отыскали – но мальчонки ни следа. Только лужа крови и башмачок… В общем, лесник топор взял, сына своего искать пошел и сгинул тоже. А я слышал как раз, что какая-то троица горга в округе прибила. Вот я вас кое-как и отыскал.
– Что за тварь? – спросил одноухий и припал к кружке.
– Уж это не знаю, – Жан развел руками. – Сначала думали – грюла, но старики сказали, что у нас в округе их сто лет уж не видали. Может оборотень какой, аль волколак…
– А что если это и впрямь волки? Или медведь? – вмешалась в разговор девушка.
– Если бы, сестра… Мы сначала сами решили чудищу бой дать. Мотыги с топорищами взяли и пошли по следу Реми – это лесоруб наш, значит. Шли, шли и набрели на пещеру одну… Перед ней костей – гора, а из самого хода рев раздался как сотня быков. Драпали мы оттуда, – Жан смущенно откашлялся, но никто из троих даже не улыбнулся. – Вот мы совет взяли и решили… Мечей-то теперь нет почти, и они в основном знатным господинам помощники, да и ждать помощи ордена мочи нет – вдруг еще кого-то тварина загрызет…
– Сколько? – произнес круглолицый. В ответ на недоуменный взгляд Жана, парень дополнил слова красноречивым жестом, потерев друг о друга большой и указательный пальцы.
– Это вам лучше со старостой нашим говорить, господин. Но наградой не обидим, вы не думайте. Деревня у нас пусть и не самая большая, но цветем, как говорится.
Одноухий обменялся взглядами с друзьями, крикнул трактирщика и повернул голову к Жану.
– Ладно, где твоя деревня?
– По восточному тракту до леса пару лиг, его обогнуть – и по полю, там одна дорога, прямо к нам и выведет. Если сейчас выйдем, то до темноты доберемся.
– Мы приедем к полудню, – произнес круглолицый, поморщился и обратился к девушке. – У меня на пятках такие мозоли, что скоро без сапог смогу шландать.
– Странно, что не на языке, – заметила девушка.
В ответ на ее замечание круглолицый и одноухий дружно заржали и стукнулись кружками. Не совсем понимая их веселье – как-никак, говорили они все ж о серьезном деле – Жан оглядел всех троих и озабоченно произнес:
– Но господин, а вдруг…
– Мы все равно не станем охотиться на тварь ночью, – пожал плечами одноухий. – Передай своим – пусть ждут нас завтра.
– И монеты приготовьте заранее, – добавил круглолицый. – Будь уверен – считать мы умеем, и медь от серебра отличим.
Жан пробормотал слова благодарности, кинул последний взгляд на медальон девушки и неловко выскользнул из-за стола. Покинув трактир и усевшись на козлы, Жан поспешил домой, подгоняя худосочную кобылку, чтобы вернуться в деревню до полуночи.
***
Мужчина лет тридцати сидел на полу, подложив под себя ноги и закрыв глаза. Находился он на последнем этаже постоялого двора в небольшом тупичке, что располагался почти на самой окраине столицы этой чужеземной страны. Пробыл он здесь не так долго, но уже успел изучить тот кусок города, который сами жители называли «нижним» – с узкими грязными улочками, переплетающимися ручейками вокруг притонов, ремесленных и питейных; неказистыми домами, чьи крыши, казалось, пытались дотронуться друг до друга, закрывая собой небо.
Жизнь здесь просто кипела, в особенности после заката, когда люди запирались по домам и даже бескровные нищие предпочитали забиться в какой-нибудь укромный уголок, лишь бы не ночевать на улице; ведь всем известно, что людская желчь помогает при лихорадке, столченный язык девственницы возвращает мужскую силу, а снадобье, настоявшееся на глазных яблоках, может показать будущее.
Ворожеи, колдуны, гадалки, чаровницы и торговцы амулетами – обычно они орудовали из-под полы да по знакомству, маскируя свое ремесло под лавку с травами или пекарню, дабы скрыться от глаз местной церкви. И ничего, что приворотное зелье могло оказаться дрянным вином, смешанным с кислым молоком и медом, а талисман, защищающий от злых духов – на скорую руку сделанной безделушкой; ведь на одного разочаровавшегося простака находилось десяток новых, и даже суровое наказание не пугало любителей быстрой наживы.
Иной раз в нижнем городе можно было столкнуться и со знатной госпожой, что, кутаясь в рубище, шарахалась от любого встречного – не приведи боги, если кто-то вдруг узнает, что старшая дочка местного графа ищет снадобье от нежеланной тяжести, нагулянной от симпатичного ловчего, пока муж отлучался по своим делам.
На самом деле, мужчине не было дела до местных жителей и их предрассудков, но он днями и ночами бродил по грязным улицам, изредка наведываясь в богатые кварталы – изучал, слушал, наблюдал. «Познай одного человека – и ты познаешь тысячу», как говаривали его учителя. Они же долгое время терпеливо передавали ему всю свою мудрость – умение сливаться с окружением и быть незаметным даже на виду; впоследствии же он понял, что сильные миры сего редко обращают внимание на слабых, так что он терпеливо изучал повадки простых людей.
Он взял в руки кинжал, что выдали ему перед отъездом, и взглянул на покрытое узорами лезвие – из отражения на него смотрело худое лицо со сбитым носом и тонкими, почти невидимыми бровями. Мужчина провел подушечкой пальца по резным фигуркам, водившим хоровод вокруг рукояти. Мастера говорили, что убив человека этим ножом, ты заключишь в одну из фигурок его душу – и у мужчины не было причин не верить их словам.
Мужчина поднялся ан ноги, открыл ставни и выставил наружу графин, повернув его ручкой на восток. Это был условный сигнал – человек, привезший его сюда, сказал, что за мужчиной придут накануне местного церковного праздника, то есть уже сегодня.
После мужчина кинул взгляд наружу – первые лучи солнца ударили на землю и жители города понемногу оживали: улицы заполняли замотанные в платки женщины с усталыми глазами, партачи – из тех, кто слишком неумел, склочен или вороват, чтобы вписаться в ремесленный цех – босоногие мальчишки, мнимые калеки, скрывающие руку иль ногу, дабы выклянчить лишнюю монету, Мужчина достал из кармана небольшой пузырек, поднес его к свету и посмотрел на бесцветную жидкость, плещущуюся за мутным стекла. Величайшая ценность – одно из самых смертоносных и редких снадобий, что было сделано из ядов разом нескольких чудовищ. Добыть их – та еще задача, но правильно смешать – и вовсе отдельная наука. Одна капля этой смеси стоит баснословное состояние, но если эта капля попадет в кровь или слюну человека…
Мужчина убрал пузырек, посмотрел на трясущиеся пальцы и медленно сжал их в кулак. Он долгими часами практиковал учения, что должны были очистить его разум от лишних мыслей, но… К собственному стыду, волнение все еще царапалось изнутри, подобно дикому зверю, запертому в клетке, заставляя кровь в висках бить молотками. Начав свой путь с убийства уличных головорезов и беглых рабов, вскоре мужчина перешел на мелких служащих и торговцев; он отправлял на встречу с Великим Змеем чиновников, главнокомандующих, жрецов и знать, но ему никогда еще не выпадала возможность войти в историю.
Ведь даже не все куда более опытные собратья могли похвастаться убийством короля.
Глава 1
Уверены лишь боги
Фриданская поговорка
Осень 778 г., месяц Плодов, неподалеку от деревушки Крутой Ключ.
– Ну, так че?
Джейми ничего не ответил. Присев на корточки, он взял в руки обглоданную человеческую кость и окинул ее задумчивым взглядом. Чуть поодаль треснутый череп пялился на него впадинами пустых глазниц, раззявив рот в безмолвном вопросе: «Зачем ты тревожишь мои останки?». На мосле, который держал Джейми, виднелись круглые отметины чьих-то крепких клыков – видимо, мослак разгрызли, чтобы добраться до костного мозга.
– Упырь.
Джейми бросил кость на землю, поднялся на ноги и провел рукой по волосам. Он давно перестал сбривать их под корень, но отросшие светло-каштановые пряди все равно еле скрывали обрубок, который когда-то был его левым ухом. Стефан потянулся и зевнул, обнажив желтоватые зубы.
– А мож гули?
– Гуль не стал бы глодать кости, – пожал плечами Джейми.
– Горгон?
– Сожрал бы целиком.
– И то верно. Ладно, уж с упырем-то мы справимся. Пошли, подтащим колымагу поближе, я не собираюсь торчать на виду у твари.
Джейми и Стефан направились к повозке, которую оставили в подлеске неподалеку от пещеры. Взявшись за жерди, они поставили телегу прямо напротив зияющей черной ниши. Мелэйна, до сих пор хранившая молчание, закрыла глаза и начала тихо проговаривать слова молитвы: «… матерь небесная, защити нас в борьбе нашей… низвергни их назад во тьму…».
– Ты бы лучше не причитала, а помогла, – буркнул Стефан, вытирая со лба пот, смешанный с пылью и грязью.
Мелэйна ничего не ответила, продолжая возносить просьбы богам. Закончив, она прокашлялась и буркнула:
– Отвали, безбожник.
– Ох, простите меня грешного, – закатил глаза Стефан, доставая из повозки арбалет.
Джейми снял с пояса ножны с мечом и положил на дно повозки. «Слишком длинный. Бесполезный, если бой начнется в пещере», – подумал Джейми и с тоской оглядел их нехитрый скарб. Пара кинжалов, годных разве что резать хлеб или сыр. Короткое копье со сломанным древком, кое-как стянутым ремнем. Неаккуратно вырезанная дубина, покрытая засохшими бурыми пятнами. Короткий меч, который, с виду, готов был рассыпаться в крах от малейшего удара. Что-то их троица прикупила сами, а что-то досталось им от менее удачливых «охотников». Последний хороший клинок, что побывал в руках Джейми – подарок от одного зажиточного барона, чьи земли они избавили от вирмов – остался торчать обломком в пасти горга, и Джейми лишь тяжело вздохнул, понимая, что позволить себе приличную сталь они смогут ой как не скоро.
Он уже почти решил пойти на тварь с мечом, как ему на глаза попался топор с широким полукруглым лезвием и крюком на обухе. «То, что нужно, – взяв топор в руки, Джейми осторожно провел подушечкой пальца по краю и цокнул языком. – Слегка затупился. Не страшно».
Перехватив рукоять одной рукой, он направился ко входу в пещеру. Стефан и Мелэйна к тому времени перестали обмениваться колкостями и заняли места за повозкой. Оглянувшись на друзей и убедившись, что они готовы, Джейми произнес:
– Я зайду вовнутрь и выманю упыря наружу. Когда тварь выскочит, попытайся ее подстрелить. Не спеши – на второй болт может не хватить времени. Мелэйна – если бой затянется, постарайся его отвлечь, но береги силы. Нас могут ранить, а дотянуть до храма или лекаря мы вряд ли успеем.
Стефан проворчал о том, что они проделывали все это десятки раз, и каждый из них прекрасно знает, что нужно делать. Но Джейми никогда не слушал жалобы приятеля – даже самый очевидный и проверенный план лучше проговорить лишний раз. На всякий случай. Нередко все катится в бездну из-за какой-то мелочи.
Оставив позади свежий воздух, Джейми нырнул в логово чудовища. Джейми не стал сразу заходить вглубь, подождав пока его глаза привыкнут к темноте. Он не торопился, аккуратно продвигаясь по тоннелю и внимательно смотря себе под ноги. Малейшая расщелина или камень на его пути, которые он вовремя не заметит, могут стоить ему жизни.
В нос ударил сладковатый запах гнили, и Джейми едва не наступил на кисть раздувшегося полуразложившегося трупа, рядом с которым валялся топор с поломанным обухом. Судя по всему, это и был тот самый лесоруб, ушедший на поиски сына. Джейми на миг замер – ему вдруг почудилось, что лицо покойника до боли напоминает ему… Джейми моргнул, и наваждение спало – перед ним все также лежал незнакомец с покатым лбом и спутавшимися от крови волосами.
Почерневшие щеки селянина уже изъели черви, обнажив осколки зубов, челюсти были разодраны, а на месте живота чернела огромная дыра с рваными краями. Камни вокруг покойника – испещренные мелкими царапинами – были покрыты коркой из засохшей крови и какой-то бело-зеленой жижи, а на земле виднелись отпечатки мелких когтистых лап. «Молодь? Опять? Дурной знак», – подумал Джейми и внимательно огляделся. Но, думается, упырев приплод сразу бы дал о себе знать – вряд ли целая стая побоится напасть одного человека – так что Джейми вновь двинулся вперед.
Пройдя еще немного, он остановился и собрался с духом, пытаясь унять дрожь в конечностях. Сердце в его груди подпрыгивало, будто стремясь вырваться наружу, в висках стучало, а под животом разлился сладкий холод. Он вдруг вспомнил тот момент, когда впервые ощутил это странное, но приятное чувство. Его первый бой – воздух тогда будто бы превратился в густое вязкое варево. Помнится, он мог разглядеть мельчайшие заклепки на доспехе имперца, что напоролся на его копье…
Выдохнув, Джейми с размаху ударил набалдашником топора по стене. Звук от удара отдался гулким эхом по всей пещере. Джейми прислушался. Из глубины тоннеля послышался какой-то шорох. Через мгновение он увидел перед собой тварь, выползшую посмотреть на того, кто осмелился ступить в ее логово.
Бледное тело с прорезающими тонкую кожу острыми позвонками. Короткие пальцы с широкими, словно лопата, когтями. Вытянутая будто у гончей собаки морда. Длинный язык, свисающий из пасти, полнящейся острыми клыками. Упырь. Желтые глаза чудовища превратились в щели при виде добычи, самой пришедшей в ее лапы.
Завладев вниманием твари, Джейми развернулся и со всех ног бросился к выходу. А сзади все ближе слышалось тяжелое дыхание. Скрежет когтей. Шипение капающей на пол слюны. Выскочив из пещеры, Джейми нырнул за ближайший валун, пропуская упыря вперед. Выскочив на площадку, тварь невольно зажмурилась от солнца, ударившего ей в глаза. Пока чудовище не успело опомниться, Джейми выскочил из-за укрытия, отрезав упырю путь к бегству, и широким взмахом заставил тварь отступить.
Едва упырь отшатнулся от лезвия, как Стефан, высунув язык, щелкнул тетивой. Резкий свист – болт пронзил бледное тело твари и Джейми едва не оглушил рев раненого чудища. Пока Стефан в спешке перезаряжал арбалет, упырь обхватил крючковатой лапой древко и попытался выдернуть болт, но зазубренный наконечник плотно вгрызся в его плоть. Джейми бросился на тварь, намереваясь добить ее одним ударом, однако поскользнулся на камне и рухнул на одно колено, с трудом сохранив равновесие. Рот тут же наполнился солоноватым привкусом, а упырь, глухо зарычав, кинулся прямо на Джейми – к счастью, он успел бросить топор и перекатиться в сторону. Но недостаточно быстро. Длинный коготь полоснул по щеке, заставив стиснуть зубы от боли. Джейми вскочил на ноги, но между ним и оружием теперь стояла взбешенная, раненая, и полная ненависти тварь.
Упырь уже припал к земле, готовясь к прыжку, как со стороны телеги послышался хриплый крик:
– Эй, ты, блядина голозадая!
Тварь на миг замешалась, отвлекшись на голос Стефана, и, скорее всего, то спасло Джейми жизнь. Второй болт вошел рядом с первым, а за ним раздался выкрик Мелэйны – Джейми едва успел отвести глаза от яркой вспышки, ударившей прямо в упыря. Пока тот визжал от боли и метался по площадке, ослепший, с обожженной кожей, Джейми, не теряя времени даром, схватил лежащий на земле топор и бросился на тварь.
Удар – когтистая лапа упала на землю, орошая почву густой черной кровью.
Удар – чудовище с перерубленным позвоночником забилось в агонии.
Удар – безобразная голова упыря покатилась в сторону, а сам он, дернувшись в последний раз, затих на земле. Джейми вытер лицо рукавом, оглянулся на друзей и взмахнул рукой, давая понять, что с ним все в порядке.
Стефан бросил в телегу арбалет и помахал в ответ. Но вот Мелэйна отвернулась, обхватила себя руками и принялась шумно опустошать на землю содержимое своего желудка. Странно. Джейми казалось, что она уже давно привыкла к подобным вещам.
Джейми присел на валун и осторожно дотронулся до щеки, радуясь, что тварь не задела глаз. Рана горела, будто от ее прижгли огнем, а штанина быстро намокла от капающей крови.
В этот момент к Джейми подошли Стефан и Мелэйна, утирающая рот тыльной стороной ладони.
– Ну и видок у тя, – присвистнул Стефан, приглаживая непослушные вихры. – Зато терь среди нас я главный красавчик.
Джейми позволил себе скривить губы в улыбке, но тут же пожалел об этом – новая вспышка боли пронзила скулу, заставив его скривиться. Мелэйна подошла к валуну и присела рядом с Джейми. Протянув руку, она аккуратно дотронулась до раны и закрыла глаза. Когда она начала говорить, Джейми почувствовал, как от пальцев девушки исходит тепло, наполняющее его тело. С каждым сказанным словом тонкие пальцы Мелэйны будто накалялись, мускулы на лице напряглись, а по лбу скатилось несколько капель пота. Щека перестала дергаться, а через несколько мгновений боль ушла. Открыв глаза, Мелэйна убрала руку и произнесла:
– Получилось… Но останется небольшой шрам.
– Еще один лишним не будет, – усмехнулся Джейми.
Мелэйна в ответ тоже выдавила слабую улыбку, но тут же вскочила на ноги и вновь отвернулась в новом приступе тошноты. Пока Мелэйна занималась раной Джейми, Стефан взял голову упыря за длинную прядь черных ломких волос, подошел к повозке и кинул ее в раскрытый мешок.
– Потрошить будем? – спросил Стефан, оценивающим взглядом окидывая труп твари.
Джейми в ответ лишь мотнул головой. Зубы, печень, сердце и многие другие внутренности чудовищ можно было продать за хорошую цену – но знахаря в деревне нет, а соваться с таким товаром в город слишком рискованно. В лучшем случае незадачливых «охотников» оберут до нитки, наградят палками и выкинут за стены с наказом никогда не возвращаться, в худшем – отправят на костер. Получив отказ, Стефан тяжело вздохнул, но спорить не стал, а вместо этого достал из телеги бутыль масла и охапку соломы.
Подождав, пока тело чудовища превратится в обугленные останки, все трое не спеша двинулись в сторону деревни и спустя некоторое время вдали показались дымящиеся крыши домов и невысокий частокол. Не успели Джейми с друзьями дойти до ворот, как чумазый мальчишка, сидевший на заборе, спрыгнул в грязь и с криками побежал в селение. Через несколько мгновений всех троих уже окружила толпа селян. Несколько рыдающих женщин выспрашивали о пропавших детях, кто-то хотел узнать, что за тварь скрывалась в пещере, коренастый крестьянин допытывался о своем брате, ушедшим убивать чудище, но все трое хранили гробовое молчание.
Мелэйна бросила взгляд на заплаканное лицо молодой крестьянки и хотела было остановиться, как Стефан дернул подругу за рукав и многозначительно кашлянул. Фыркнув, Мелэйна тряхнула косой и демонстративно отвернулась в сторону. Она, конечно, считает, что они поступают неправильно, но Джейми знал – стоит ответить на один вопрос, как последует другой, а за ним третий, четвертый, пятый… Все это может занять прорву времени.
Вместе с толпой зевак их троица остановились около крепкого бревенчатого дома, где жил староста деревни. Джейми забрал из телеги мешок с головой упыря и зашел внутрь сквозь низенькую дверь. Стефан скользнул за ним, а Мелэйна осталась ждать друзей около повозки. Нередко после прощания с «благодарными» местными жителями троица недосчитывалась какой-нибудь поклажи или части припасов, а медальон Посвященной нередко внушал куда больше почтения и страха, чем меч или арбалет.
В просторной комнате, где густой полумрак слегка рассеивали горевший очаг и несколько лучин, за покосившимся столом сидел староста деревни. Джейми достал из мешка голову твари и кинул прямо на столешницу, между миской с дымящейся похлебкой и краюхой хлеба. Староста – пожилой грузный мужчина с седыми усами – вздрогнул и отставил деревянную ложку, увидев оскаленную пасть, полную кривых зубов, и длинный язык, вывалившийся наружу. Скривившись от отвращения, староста перевел взгляд на Джейми и произнес:
– Энто вот та самая тварь, что столько народу перетащила?
– Да. Упырь, – ответил Джейми.
Староста покачал головой и достал из внутреннего кармана кафтана кошель. Стараясь не смотреть на башку твари, заляпавшую стол черной кровью, он кинул Джейми их награду. Тот поймал мошну в воздухе и взвесил. Она была слишком легкой. Джейми заглянул вовнутрь и произнес:
– Здесь не хватает.
Староста откинулся на стуле.
– Так энто, мы думали, что у нас тут оборотень людев грызет, а не упырина. За такую гадину и награда меньше.
– У нас был уговор, – с нажимом повторил Джейми. – И деньги ты приготовил заранее, не зная, кого мы встретим. Ты с самого начала не думал платить нам всю сумму.
Руки старосты будто бы сами собой нырнули под стол.
– Энто, сынки, я, конечно, понимаю, работенка у вас тяжкая, но…
– …а я вот че не понимаю, так это откуда на одном из ваших заборов свежие оленьи кишки сушатся, – вмешался в разговор Стефан, смотря себе под ноги и будто бы размышляя вслух.
Староста побагровел, но промолчал. Джейми окинул друга непонимающим взглядом, но через несколько мгновений понял его замысел. Что ж, может быть, крови удастся избежать. Либо наоборот – она прольется еще быстрее. Стефан же продолжил:
– А мож вы в лесу не только ягодки собираете, но еще королевский указ нарушаете? Есть у них разрешение на охоту, как считаешь, Джейми?
Он ничего не ответил, внимательно наблюдая за старостой. Тот о чем-то размышлял, покусывая седой ус и кидая то на Джейми, то на Стефана хмурые взгляды. Он прислонился к двери, невзначай положив ладонь на рукоять меч, а Джейми прикинул, сколько человек в деревне могут держать оружие, если придется прорываться с боем – если есть охотники, то есть и луки. А это уже могло стать проблемой…
Прошло несколько мгновений и староста, к счастью, сдался. Он достал из-за пазухи еще один позвякивающий мешочек, запустил в него заскорузлые пальцы, вытащил несколько серебряных, спрятал монеты за пояс и кинул мошну Джейми.
– За то, что нас от тварины зубастой избавили – благодарствую, – проворчал староста. – Но вряд ли вы в нашей деревне ночлег найдете.
Джейми молча убрал кошель в карман и вышел на улицу. Стефан, напоследок одарив старосту красноречивым взглядом и не менее говорящим жестом, поспешил следом. Крестьяне уже практически разошлись, и Мелэйну окружали лишь несколько женщин – самая пожилая из них стояла на коленях, а другие просто склонили головы. Мелэйна терпеливо обводила круг в воздухе возле каждой, произнося слова благословления и селянки, одна за другой, уходили прочь, осыпая ее благодарностями. Когда последняя женщина, то и дело кланяясь, ушла, Стефан зевнул:
– Ты бы хоть по паре простаков с каждой брала.
Синие глаза Мелэйны сверкнули из-под тонких бровей. Она взмахнула черной косой и пылко произнесла:
– Благословления – не товар, а милость божьей воли. Но если тебе будет легче, одна крестьянка дала нам немного сыра и молока. Староста заплатил?
