Kitabı oxu: «Протокол-17»

Все события и персонажи являются вымышленными. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Худшие враги – из бывших друзей;

бьют по твоим слабостям,

им одним ведомым,

по наиболее уязвимому месту.

Бальтасар Грасиан

Пролог

В сопровождении адвоката и телохранителей я подхожу к двум офицерам «четверки»¹, курирующим расследование, – крупному мужчине с пивным брюшком и маленькой худощавой женщине. Контрастная парочка стоит в конце коридора, освещенного люминесцентными лампами, одна из которых раздражающе мигает. Меня окатывают надменным взглядом и указывают на ближайшую дверь.

Секьюрити остаются в коридоре, остальные следуют за мной. Комната в форме куба похожа на тюремную камеру – серые бетонные стены отделаны грубой штукатуркой. Здесь еле уместились металлический стол и четыре офисных стула. Атмосфера депрессивная, давящая. Над столом висит лампа с металлическим абажуром, света от которой едва хватает, чтобы осветить стол. Полутемные углы наводят ужас. Мне кажется, что оттуда на меня смотрят демоны, с которыми я все еще воюю. Мне трудно дышать, ослабляю узел на шелковом платке.

На стене передо мной большое зеркальное стекло. Понятно, почему меня посадили именно сюда – из комнаты за стеклом меня прекрасно видно. Я на пределе и не хочу гадать, кто может скрываться по ту сторону зеркала. Оглядываю комнату и морщусь. Даю понять, что мне не нравится выбранная тактика. Ставлю сумку на стол, еле сдерживая дрожь в руках, выключаю мобильник. Стягиваю платок с шеи. Скорее всего, допрос продлиться несколько часов, поэтому я расстегиваю пуговицы пиджака, снимаю и вешаю его на спинку стула. Движения плавные, размеренные.

Мне нужно отбросить все переживания и сосредоточиться. Применяю дыхательное упражнение. Но дышу еле слышно, чтобы никто из присутствующих не заметил моего волнения. Вдох на раз-два, задержка дыхания на три-четыре, выдох на пять-шесть-семь-восемь. Обычно равновесие наступает через три минуты, поэтому я тяну время. Со стороны я все та же непрошибаемая железная леди, за жизнью которой последние семь месяцев следит вся страна.

Авдеев устраивается рядом. По нашей договоренности он должен записать беседу. Позже я собираюсь проанализировать вопросы и нащупать слабые стороны следствия. Главным камнем преткновения стало мое нежелание раскрывать источник получения инсайдерской информации, на которой Макс сделал миллионы.

В коридоре слышатся чьи-то шаги. Я оглядываю еще раз комнату – стульев больше нет. Где-то рядом хлопает дверь, да так сильно, что дрожит то самое зеркало. Через минуту меня охватывает знакомая энергия. Словно любимый сливовый ликер, она теплом разливается по телу и приводит меня в равновесие. Я знаю, кто скрывается за этим зеркалом! Больше я не нервничаю, раз он здесь – я в безопасности.

– Ну что, Александра Леонидовна, начнем с самого начала? – голос агента-женщины звучит с издевкой. Завистливый взгляд сканирует мои брендовые «доспехи».

– Пока вы не начали задавать свои вопросы, спешу напомнить, что Александра Леонидовна бросила все спешные дела и добровольно помогает вам в расследовании, – Авдеев поправляет галстук и вытягивает шею как черепаха. Он был против этой встречи, но я настояла. – Время у нее ограниченно, поэтому задавайте вопросы по существу, без хождения вокруг да около. Все понимают сложившуюся ситуацию.

Фурия дергается и надменно фыркает. Мы с адвокатом переводим на нее вопросительные взгляды.

– Вы здесь потому, что мы заморозили счета «Эпсилона», и не надо делать из своей клиентки героиню, спасшую человечество.

Раньше я от неловкости провалилась бы сквозь землю, но после тренингов того, кто стоит за зеркалом, для меня этот допрос всего лишь неприятная часть работы.

– Я здесь потому…

– Что вы себе позволяете?! – протестующе начинает адвокат одновременно со мной.

Бросаю на Зиновия упреждающий взгляд и заканчиваю реплику:

– … что только вчера прилетела из Цюриха и получила вашу повестку. О закрытии счетов я не знала. Спасибо, что просветили.

Конечно, я знала! Три дня назад мне позвонил управляющий банка, сказал, что получил предписание о заморозке счетов и выделил мне трехчасовой гандикап². За это время мне удалось закрыть основные позиции по текущим делам. Этот ход обезопасил холдинг, но не решил проблему кардинально. Поэтому я здесь.

– Мы ценим вашу помощь, – произносит сэбовец таким тоном, что можно не сомневаться – ничего они не ценят. – Надеемся на открытость и правдивость ваших показаний.

Его напарница поправляет лацканы мешковатого пиджака, окидывает меня брезгливым взглядом и задает вопрос, который я точно не ожидала услышать:

– Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Максимом Петровским?

Глава первая. Координатор

Семь месяцев назад

Для выполнения поставленной задачи я должен использовать старое прикрытие. Чтобы квалитативно войти в образ, обычно мне нужно пару недель, но эту легенду я использую часто, надеюсь, справлюсь за день.

Срываю пломбу с присланного куратором спец-пакета. В нем находятся: паспорт, водительские права, военный билет, медальон-полумесяц и обручальное кольцо. Распечатываю новенькую пачку визиток. На них жирным шрифтом выведены имя, фамилия и должность – Закиров Руслан, консультант по безопасности. В портмоне отправляется фотография невзрачной брюнетки лет тридцати и кареглазого мальчугана.

Байкерский рюкзак с клепками, в котором лежат оставшиеся с последнего задания документы и пожитки, запаковываю в целлофановый пакет. Из этих вещей мне ничего не пригодится. Отрываю ценник от новой спортивной сумки, забиваю ее только что купленными вещами. Вынимаю из сейфа пистолет и коробку патронов. Вспоминаю излюбленную фразу своей легенды: «Глок-17» занесен в книгу Гиннесса за то, что способен стрелять в любых условиях: воде, грязи и песке». Заряжаю магазин патронами, отправляю пистолет в подплечную кобуру.

Основные изменения во внешности мне предстоит сделать перед вылетом. Сейчас же, глядя в зеркало, я произношу набор триггер-фраз, которые помогают мне вспомнить мимику, манеру речи и жестикуляцию легенды.

Утром я прошел последний инструктаж, дотошно вник в материалы предстоящей операции. Моя миссия рассчитана на шесть месяцев. Мне дали доступ к солидному банковскому счету на создание системы безопасности и карт-бланш в наборе исполнителей.

На этот раз мой объект – женщина, координатор операции, кодовое имя Эпсилон – не имеет профессиональных навыков. Сомневаюсь, что она сможет выполнить возложенные на нее функции. Но пусть об этом болит голова у конторских боссов, моя задача – безопасность объекта. В досье отсутствует психологическая оценка моей подопечной, а это впервые. Непонятно, как выстраивать доверительные отношения и планировать безопасность личного пространства. В подобной работе психологический профиль – ключ к успеху операции.

На двух приложенных фотографиях – ничем не примечательное женское лицо. Тяжелый взгляд серо-голубых глаз. Длинные каштановые волосы. У молодой женщины правильные черты лица, но привлекательной ее не назовешь. Я точно знаю, что она находилась не один месяц под наблюдением, а значит, снимки делали регулярно. Тогда почему в деле нет фото и видео оперативной съемки?

Весь предыдущий месяц я занимался подготовительной работой: установил в необходимых зонах камеры наблюдения, внедрил агентов в службы безопасности конкурентов, собрал группу из проверенных спецов. Вчера из штаб-квартиры после инструктажа с разными интервалами вышли двенадцать человек. Пока я буду заниматься доставкой координатора в Москву, каждый из них пройдет собеседование в службы безопасности девяти акционеров холдинга «Эпсилон».

Тишину разрывает звонок мобилы, этот номер я использую только для связи с куратором.

– Икар, – отзываюсь я кодовым именем.

Получаю приказ Петровича:

– «Протокол-17» задействован. Приступай.

Смотрю в зеркало на удачу – так всегда делал мой отец. Выключаю свет и выхожу из служебной квартиры. Оставляю ключ в тайнике, его заберет группа зачистки – сюда я больше не вернусь.

◊◊◊

Тянусь к нагретому от палящего солнца телефону и обнаруживаю, что он разряжен. Выклянчивая у шефа незапланированный отпуск, я клялась, что в рабочие часы буду доступна. Со злостью откидываю телефон и прикрываю голову широкополой шляпой. Найти зарядное устройство нет сил. Голова раскалывается – ночью мы с подругой бурно отмечали приезд на Барбадос.

Из бунгало слышится музыка – это проснулась Яфа, а значит, дело к обеду, раньше двенадцати эта пташка не поднимается. Вчера она на меня разозлилась за то, что я не дала ей привести к нам красавчика испанца. Он утверждал, что его имя означает святой, но святостью парень явно не отличался. Они с Яфой так стреляли друг в друга глазами, что было понятно, чем все закончится, но в дело вмешалась я – угрюм-река. Помню, что испанец грозился нанести ей визит. Наверняка Яфа уже разложила инструменты по соблазнению и наносит на лицо боевую раскраску.

Сейчас подруга вольет в меня солидную порцию алкоголя, а вечером потащит на очередную вечеринку, где она будет королевой бала, а я от монотонных дерганий на танцполе заскучаю уже через десять минут. Вскакиваю, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок, с разбегу прыгаю в воду и плыву, сколько хватает сил. Переворачиваюсь на спину, смотрю на чистое, без единой тучки небо. Вода забирает скопившийся негатив, страхи и тревоги.

Вернувшись на берег, я бегу по раскаленному песку к шезлонгу за полотенцем. Мое внимание привлекает мужчина, идущий в мою сторону. Одет во все белое, но не как работники отеля: на нем спортивные брюки с множеством карманов и молний, футболка с круглым вырезом и белоснежные мокасины. Верхняя часть лица скрыта очками с голубыми отражающими стеклами и козырьком бейсболки. Походка пружинистая, осанка военного. Интуиция подсказывает, что этот брюнет несет мне нерадостные вести.

Схватив нагретое на солнце полотенце, я начинаю быстро обтираться. Взгляд неотрывно следит за приближающейся фигурой. Когда между нами остается несколько метров, быстро обертываюсь махрой, скрывая грудь и бедра.

– Могу я вам чем-то помочь? – спрашиваю по-английски.

– Вы Александра Гордеева? – слышу я русскую речь без акцента. В его приятном с хрипотцой голосе чувствуется невероятная глубина.

От этого вопроса сердце уходит в пятки.

– Да. А в чем, собственно, дело?

Он снимает солнцезащитные очки, дужкой цепляет за ворот футболки и оглядывает меня бесцеремонно-изучающим взглядом. Похоже, я вызвала у незнакомца фрустрацию. У него проницательные синие глаза, которые на фоне загара кажутся неестественно яркими.

– Меня зовут Руслан Закиров. Я глава службы безопасности.

– Чьей безопасности? – все еще не понимаю я.

Мой взгляд зацепился за рисунок в виде двух крыльев над козырьком его бейсболки. Это единственный символизм в безликой и стерильной, никак не выражающей его внутренний мир, одежде.

– Вашей, – отчеканивает он. – «Протокол-17» вступил в силу.

Он принимает позу защитника-футболиста, стоящего в стенке у ворот в ожидании удара, будто боится, что я прямо сейчас врежу по интимной части его атлетического тела.

– Вы сказали… протокол…

В памяти всплывает разговор годичной давности, который я уже считала чем-то мифическим и нереальным. По произнесенному кодовому слову я понимаю, что единственный мужчина, который холил и лелеял меня, как собственную дочь, умер. Слезы застилают глаза, из груди вырывается хрип, похожий на предсмертный рык раненого зверя. Я действительно сейчас ранена.

– Когда это произошло?

Он вскидывает руку, смотрит на часы.

– В три часа ночи по местному времени.

– О-о-о! Макс! – горестно восклицаю я и тихонечко скулю. – Он так и не позволил мне с ним попрощаться.

– Не хотел, чтобы вы видели его на смертном одре.

– Он так сказал?

Ответа не последовало.

От осознания того, что Макс умирал, когда я танцевала в пьяном угаре, желудок затягивает узлом. А вдруг он запланировал на такой случай отложенную отправку сообщения? Это в его духе! Мелькнувшая мысль придает мне сил. Схватив телефон, я бегу в бунгало и чуть не сбиваю с ног подругу, наблюдающую у двери за происходящим.

– Ты что, еще не протрезвела? – ворчит Яфа, переводя взгляд на Руслана и тут же вспыхивая, как утренняя заря. Ее голос становится слащаво-приторным. – Привет, таинственный незнакомец, – подруга встряхивает волосами и обдает его обжигающим взглядом. – На вечеринке тебя не было, я бы такого запомнила.

Руслан хранит молчание.

Включаю телефон на подзарядку и, переминаясь с ноги на ногу, в нетерпении ожидаю, когда оживет экран.

– Кофе? – Яфа не теряет надежды разговорить незнакомца.

– Спасибо, нет, – глава безопасности застыл в проеме, словно изваяние. Лицо каменное, глаза придирчиво исследует тонну косметики на туалетном столике, обувь, сваленную на диванчике, раскиданную одежду – это Яфа вчера перемерила весь отпускной гардероб, прежде чем выбрала наряд для вечеринки.

Наконец-то включается экран смартфона, оповещения выскакивают одно за другим. Так и есть! От Макса пришло голосовое сообщение. К одному уху я прижимаю телефон, другое затыкаю пальцем, чтобы не слышать щебетание подруги, и вся обращаюсь в слух. Это был его голос, но тихий, вкрадчивый, проникновенный. Говорил не так напористо, как бывало раньше, чувствовалась слабость.

«—Алекс, если ты слушаешь это сообщение, значит, я уже покинул бренный мир. Знаю, я на тебя многое возложил, но ты в любой момент можешь выйти из игры, отказавшись от наследства.

Я пришлю человека, он позаботится о тебе. Парень надежный, проверенный, посвятит тебя в детали плана.

Если обидел чем – не держи зла.

Алекс, забудь прошлое. Двигайся дальше. Жизнь быстротечна и хрупка. Я бы отдал все свое состояние, чтобы кто-то донес до меня эту мысль, когда я был в твоем возрасте.

Будь счастлива! Прощай!»

Бросаюсь в ванную, закрываю дверь на щеколду и беззвучно рыдаю. Боль беспощадно рвет сердце. Смертельный холод сковал тело, будто его душа, освобожденная от времени и плоти, прильнула ко мне в прощальном объятии. Мне страшно. Как я буду жить без него? Он был мне путеводной звездой, моим щитом и якорем. С ним было спокойно и тепло.

– Александра, вы в порядке? – слышится стук в дверь.

Ненавижу, когда меня так называют!

– Да! – выдавливаю я из себя.

Дураку понятно, что я не в порядке. Зачем о таком спрашивать?

– Соберите вещи. Нас ждет самолет. Мы летим в Москву.

– Что?! – слышится возмущенный вопль моей подруги. – Вы с ума сошли? Мы только вчера прилетели!

Почему мы летим в Москву? Разве похороны будут не в Израиле?

Я умываюсь, осушаю полотенцем лицо. Мне нельзя раскисать.

Выхожу из ванной и натыкаюсь на Руслана. Оценив мое состояние, он разворачивается и идет к двери.

– Когда похороны? – я распахиваю дверцу шкафа и выкатываю чемодан.

– Не похороны – кремация, – краем глаза я замечаю, что он возвращается. – Тело доставят завтра утром. Во вторник будет церемония прощания.

– Кто умер, Алекс? – подскакивает ко мне Яфа.

– Мой дедушка, – вру я. Она ничего не знает о моей семье. – Мне нужно ехать. Ты оставайся.

– На кой бубен мне тут без тебя оставаться?!

Я могла бы привести ей дюжину причин, но не при Руслане.

– Разумеется, я лечу с тобой! – через минуту Яфа смягчается и подходит ко мне, чтобы обнять. – Прими мои соболезнования, зайка, не грусти. Сколько ему было лет?

Вопрос сбивает меня с толку. Располагая информацией обо всех счетах, сделках и партнерах Макса, я не знаю ответа на такой простой вопрос.

◊◊◊

По бортовому номеру я понимаю, что за мной прислали личный самолет Макса. В салоне этого воздушного судна десять месяцев назад я узнала, что мы больше не увидимся. Решение было окончательным и бесповоротным. Таким он был, иногда бессердечным и холодным, а иногда от него струилась такая невероятная теплота, что дух захватывало.

У трапа нас встречает стюард и хочет поддержать меня за руку, но я не позволяю, от чего он конфузится и кидает опасливый взгляд на Руслана. Я не вижу, как отреагировал глава безопасности, он за моей спиной так близко, что я чувствую его дыхание на своей шее. С трагической ночи, что поделила мою жизнь на «до» и «после», я не допускаю тактильного контакта с мужчинами, и обслуга не исключение.

Салон немного обновили: теперь обивка сидений бежевая, а столики покрыты лаком вишневого оттенка. На диване новое стеганое покрывало. Яфа направляется к трем дверям в конце салона. Я знаю, что раньше там был кабинет Макса, санузел с душем и спальня. Осматривая воздушное судно, подруга визжит от восторга.

– Кто твой дедушка? Признавайся! – с заговорщическим видом она плюхается в кресло напротив. – Вот как чувствовала, что ты не простой человечек! Какая же ты скрытная!

– Взлетаем через пятнадцать минут, – оповещает нас стюард.

Перевожу взгляд на подругу. Скорее рак на горе свистнет, чем Яфа отстанет. Чтобы закрыть эту тему, вполголоса говорю:

– Не сейчас. Поговорим в Москве.

– Заметано, – вид у нее хитрющий, она уже мысленно готовит перечень вопросов.

Не успевает самолет набрать высоту, как Яфа начинает источать флюиды в сторону Руслана. Ни один из его помощников не произвел на нее особого впечатления. Яфу даже не отпугивает обручальное кольцо, которое Руслан покручивает с задумчивым видом. По ее прищуренным глазам я понимаю, что она намерена взяться за него всерьез. От ее флирта на душе немного теплеет, присутствие подруги всегда отвлекало меня от мрачных мыслей.

– У него потрясающие губы.

Нехотя я кидаю взгляд на объект ее страсти и безразлично пожимаю плечами. Губы как губы. Чего она так завелась? Руслан не похож на типаж мужчин, на который она обычно западала. Он явно уроженец Кавказа, и, судя по кулону в виде полумесяца, мусульманин, а их подруга-еврейка обходила за версту.

– А какие изумительные глаза! – продолжает полушепотом восторгаться Яфа. – Я поняла, кого он мне напоминает – Ганди!

– Ганди? – уставившись в иллюминатор, я погружаюсь в воспоминания, мне все труднее отслеживать нить разговора. – Он не похож на индуса…

– Какого еще индуса? – фыркает Яфа.

– Махатма Ганди был индусом.

– Я про Дэвида Ганди. Англичанин, модель. Снимался в рекламе Dolce&Gabbana.

– Ты же знаешь, я не смотрю телевизор, тем более рекламу.

Мне вспоминаются слова Макса: «Реклама – это манипулирование. Манипулирование – это власть. Я обладаю властью над всем миром!». Говорил он это с прищуром и лукавой ухмылкой. От этих воспоминаний по щекам текут слезы. Яфа понимает, что меня сейчас лучше не доставать, и всю свою кипучую энергию направляет на Руслана.

Стюард подает нам напитки. Смакуя любимый сливовый ликер, я с интересом наблюдаю за кокетливым щебетанием подруги, которая безуспешно пытается вывести Руслана на разговор. Из-за излишнего внимания Яфы у него ходят ходуном желваки. Допив второй бокал вина, под благовидным предлогом она удаляется в спальню, но через мгновение высовывает голову и зовет:

– Руслан, кажется, мне нужна ваша помощь! – ее коварные глазки наполнены поддельным страхом.

Я усмехаюсь. Какая же она распутная!

Руслан проходит в конец салона и заглядывает в спальню. Она втягивает его внутрь, и, подмигнув мне, тут же закрывает дверь.

– Во дает! – срывается у меня с языка.

Двое телохранителей переглядываются и подавляют ухмылки.

Я представляю, как она жеманно прижимается к его телу и, млея приговаривает ласковые слова. Она всегда так делала, когда встречала брутальных мужчин.

К моему удивлению через пару минут дверь распахивается, Руслан выходит из спальни. На губах виднеются следы от красной помады. Зачесывая назад волосы, он осматривается и понимает, что внимание присутствующих обращено к нему. Стюард жестом показывает на след от помады, и Руслан, скривившись в брезгливой гримасе, вытирает губы платком. Быстро заправляет футболку в белые джинсы и возвращается в свое кресло. Вид мрачный, лицо серое. Когда он хмурится, так сильно сдвигает брови, что слиться в одну сплошную линию им мешают лишь две глубоко прочерченные бороздки.

С невозмутимым видом ГБ открывает книгу и углубляется в чтение. Я понимаю, что подруга потерпела фиаско, а такое было впервые. Проходит еще пять минут, а она все не возвращается, и это меня удивляет. Она не могла быть смущена поражением, тем более передо мной. Я поднимаюсь и качающейся походкой следую в спальню. Яфа лежит на кровати, укрытая одеялом, будто мирно спит. Вид у нее такой блаженный, что особой тревоги я не испытываю. Нащупываю пульс – слабый, но ровный.

Возвращаюсь в салон, нависаю над Русланом и требую объяснений.

– Она устала, ей нужно отдохнуть. Поспит пару часов и будет в порядке.

Я понимаю, что это его рук дело, не могла Яфа уснуть в считанные минуты.

– Руслан, мы с вами незнакомы, но давайте сразу договоримся, я – босс, и без моего разрешения вы такие фокусы проделывать не будете.

– Мой наниматель – Макс. Я действую по его инструкции, – он смотрит на меня колючим, как тысяча иголок, взглядом. Скулы и нос заостряются, лицо принимает враждебное выражение. – Моя работа – принимать подобные решения, если они влияют на вашу безопасность.

Что-то мне подсказывает, что с женским полом он не в ладах, возможно, на дух не переносит.

– Как моя подруга могла повлиять на мою безопасность?

– Она меня отвлекала, – в его тоне сквозит раздражение. – Если я не могу исполнять свои обязанности – вы в опасности.

– Яфа не знает, кто вы, не знает Макса, не знает о том, что мне предстоит. Но только что вы продемонстрировали ей свои навыки, – показываю в сторону спальни. – Теперь она мне проходу не даст, задавая вопросы, на которые у меня нет ответов. В следующий раз просто скажите женщине, что она не в вашем вкусе.

Мне не хочется в первый же день обострять с ним отношения. К тому же наш разговор привлекает внимание всего персонала, а подрывать его авторитет мне не следует, и я решаю закрыть тему.

– Вы уверенны, что она будет в порядке?

– Абсолютно.

На этом конфликт исчерпан, но для себя я делаю пометку, что Руслан принимает решения быстро, действует молниеносно, без суеты и сожаления. Учту на будущее!

Я следую его примеру – погружаюсь в чтение, правда, не книги, а новостей. Знакомлюсь с официальным заявлением пресс-службы холдинга и с аналитическими статьями, которые подводят итог бурной жизнедеятельности Макса. Статьи оказываются сдержанными на критику, но пропитаны намеками на то, как Петровский сколотил капитал и сколько снес при этом голов. Упоминаются громкие судебные процессы в Лондоне, на которых я присутствовала лично и знаю об этом не понаслышке.

Пока я погружена в чтение, мой «радар» то и дело улавливает скрыто-изучающие взгляды Руслана. Такой интерес вполне объясним: перед ним стоит нелегкая задача – моя безопасность в период расследования масштабного заговора. На данный момент я для него далека, как туманность Андромеды, но нам необходимо научиться доверять друг другу. Иначе мы поставим под удар инвестиционную группу «Эпсилон» – детище, которое Петровский создавал последние двадцать лет, и лакомый кусок для появившихся четыре года назад при странных обстоятельствах семнадцати акционеров. Кстати, поэтому Макс и назвал свой план «Протокол-17».

Поймав на себе очередной изучающий взгляд Руслана, я поднимаю голову и вижу, как он поспешно отводит глаза, делая вид, что читает самую интересную и захватывающую книгу в истории человечества. Я внимательнее рассматриваю обложку и не могу удержаться от вопроса:

– Мемуары Жукова? Серьезно?

Меня пронзают ярко-синие глаза. С ответом ГБ не спешит, мысленно взвешивает, не нарушит ли свод инструкций, если озвучит то, что вертится у него на языке.

– Он был заместителем Верховного Главнокомандующего, министром обороны, человеком-легендой. Вам интересно читать философские трактаты Гурджиева и Ошо, а мне мемуары Жукова, – он трясет книгой, будто ожидает, что из нее выпадут доказательства его интереса к автору.

– Откуда вы знаете, что я читаю?

Руслан игнорирует мой вопрос, и я понимаю, что он знает обо мне не только это. Интересно, когда Макс его нанял?

– О! Простите, я как-то не подумала, – и через минуту добавляю: – Наверное, у вас терабайт информации о моей бесцветной и скучной жизни.

На этот раз он снисходит:

– Поверьте, мне попадались и более нудные биографии.

Я усмехаюсь, что бы он ни прочел в моем досье, там нет самого главного! Так что пусть этот самоуверенный и напыщенный индюк не корчит из себя всезнайку!

Он отворачивается, давая понять, что разговор окончен. Похоже, что для него общение в целом нежелательно! Что ж, придется приспосабливаться, теперь от этого человека зависит моя жизнь.

Остаток полета я провожу за созерцанием белых пушистых облаков, слушаю в наушниках музыку в стиле Нью Эйдж и беззвучно плачу. Память навязчиво прокручивает в голове фразу Макса, которую он часто повторял в последние месяцы: «Как горько осознавать, что твое прошлое намного длиннее будущего».

◊◊◊

После пробуждения Яфа ведет себя непривычно тихо. За полчаса до приземления просит у стюарда чашку кофе. Говорит, что ничего не помнит, но по глазам я понимаю, что лжет. Впервые кто-то заставляет ее устыдиться собственного поведения. На Руслана она кидает опасливые взгляды, но есть в них что-то совершенно новое, будто из-за соприкосновения с его миром меняется ее собственный.

Подъезжаем к дому подруги, Руслан открывает дверь автомобиля. Яфа заглядывает ему в глаза и тихо, что было ей несвойственно, прощается, выразив надежду на следующую встречу. Он не удосуживается ответить. Для него она все еще проблема, мешающая исполнять предписанные ему обязанности.

– Увидимся на работе, – говорю я ей, обнимая.

– Когда ты придешь?

– Во вторник.

Пока мы выезжаем со двора, я машу подруге и посылаю воздушный поцелуй. Внутри все сжимается – я подошла к рубежу между новым и старым мирами.

– Куда мы едем?

– В новую квартиру, – коротко отзывается ГБ и так выразительно смотрит на меня, что я понимаю: при водителе он не будет это обсуждать.

Его реакция меня злит. С учетом того, что я пережила в студенческие годы, мне необходимо чувствовать контроль над своей жизнью, а сейчас я нахожусь в полном неведении, и меня это выбивает из колеи.

Машина подъезжает к комплексу небоскребов «Москва-Сити» и спускается на подземную стоянку башни «Санкт-Петербург». Я знала, что в этой башне расположен офис Петровского, поэтому его решение здесь же купить квартиру сочла удачным.

С сосредоточенным видом Руслан исследует стоянку. Его широкая спина закрывает мне обзор. Позади слышны шаги водителя, он несет мои чемоданы. Еще вчера я была свободной и порхала как бабочка, а сегодня двое телохранителей сковывают мои движения, будто я их пленница.

Никогда еще я так долго не находилась в лифте. Мне кажется, что даже лифт небоскреба «Бурдж-Халифа» быстрее доставил меня до смотровой площадки, а ведь там высота более пятисот метров. Сегодня лифт все едет и едет, будто везет в параллельную реальность, а когда наконец-то останавливается, на табло высвечивается цифра «46». Руслан ведет меня в конец коридора, в руках брякают ключи. Он открывает дверь и жестом дает понять, чтобы я оставалась снаружи. После проверки меня впускают в квартиру.

От предвкушения щемит в груди, я захожу и оцениваю интерьер. Апартаменты оформлены по-мужски: функционально, сдержано и в духе минимализма. Шторы на огромных окнах в пол распахнуты, и первое, что бросается в глаза, это потрясающий вид на просыпающийся город. От такого зрелища захватывает дух.

Снимаю босоножки и прохожусь по комнатам. Первым делом я обследую просторную гостиную и кухню с островом, над которым нависает хромированная вытяжка в форме цилиндра. На полу в жилых комнатах теплый на ощупь экзотический паркет, его винный оттенок – единственное яркое пятно во всей квартире. Доминирующая черно-белая гамма вызывает во мне приступ меланхолии.

Почувствовав мое состояние, Руслан спешит меня успокоить:

– Вы можете здесь все переделать на свой вкус.

– Правда? – я до конца не осознаю, что это моя квартира.

Вместо ответа он хмыкает, давая понять, что я задала глупый вопрос.

– Дам вам время осмотреться. Приду через час. Нужно многое обсудить.

Оставшись одна, я решаю разобрать вещи. Чемоданы лежат в гардеробной, от габаритов которой я прихожу в полный восторг – мечта любой женщины! Я кружусь по комнате словно девчонка, пока мой взгляд не падает на черный чехол, скрывающий в себе какой-то наряд. Я расстегиваю молнию и вижу вечернее платье невероятной красоты. Не сомневаюсь, что это подарок Макса. Обнаруженная записка подтверждает догадку: «Моей наследнице на новоселье». Почерк Макса.

Радость сменяется чувством скорби, которая с новой силой рвет мое сердце на части. Хочется выть и рыдать, что я и делаю. Присаживаюсь на банкетку, закрываю лицо руками и даю волю накопившимся эмоциям.

◊◊◊

Пока Гордеева занята поиском посуды, я наблюдаю за ее подвижным лицом. Судя по фотографиям в досье, можно с уверенностью сказать, что она абсолютно нефотогенична. В жизни она оказалась намного интереснее. А исходящая от нее мягкая и притягательная энергия располагает к общению и доверительной беседе. Таким людям плачутся в жилетку. Они чуткие, надежные, всегда наготове держат парочку платков и подходящих по случаю философских притч.

За то короткое время, что мы провели вместе, я понял следующее: она может хранить секреты, не зацикливается на мелочах и при случае уступит, если этого требует ситуация. После того, как я лихо разобрался с ее подругой, она могла свернуть меня в бараний рог, но не стала этого делать. Также она наблюдательна и не терпит прикосновений, что, кстати, стало для меня сюрпризом – в досье об этом нет ни слова.

Короче, Гордеева мне понравилась, чего не скажешь о ее коварной и похотливой подруге. При воспоминании ее приторного шепота и настойчивых поглаживаний моей ширинки хочется помыться и сменить шмотки. Таких женщин я обхожу стороной. Я из тех, кто любит охотиться, но ненавидит конкуренцию. Завидев соперника, я отойду в сторону, но не потому, что не уверен в своих силах. Если девушка дает повод ухаживать за собой кому-то еще, мне с ней не по пути. Я должен быть уверен в ее преданности. Уже в юношестве я знал, кем буду, и искал женщину из расчета, что мне придется оставлять ее одну на долгие месяцы. К сожалению, а может, к счастью, я ее так и не нашел.

– Вам чай или кофе? – спрашивает Гордеева.

В самолете, борясь с подступающим сном, я выпил литр крепкого кофе, меня уже от него мутит.

– Чай, пожалуйста.

Приступать к заданию, имея уйму уязвимых мест, очень рискованно. Изучив план Петровского, я понял: Александра Гордеева – слабое звено. Нам предстоял тяжелый разговор. Я не знаю, как она воспримет новости, которые я собираюсь на нее обрушить, и немного мандражирую.