Kitabı oxu: «Я тебя бросаю»

Пролог

Сейчас

Я окидываю взглядом накрытый стол, гостей, о чем-то оживленно беседующих, смеющихся, рассредоточившихся по холлу моего дома с бокалами игристого в руках. Все легко и спокойно. Мирное такое затишье, как это всегда бывает перед надвигающейся бурей.

Стол сервирован шикарно. Я расстаралась. Серебро, хрусталь, свечи, цветы. Все как положено.

На мне платье из струящегося шелка, цвета морского льда. Да, я выгляжу прекрасно. Изматывала себя тренировками в спортзалах, диетами и косметологами, чтобы быть красивой витриной мужа. Чтобы соответствовать его статусу. Он карьерист. Он достиг больших вершин. А я… Я все двадцать лет была приложением к успешному Мишане. А бизнес мой… ну что это, в сравнении с достижениями моего любимого?

Сегодня двадцать лет совместной жизни у нас с Михаилом. И жду я только его, чтобы начать.

– Друзья, дорогие, готовимся. Миша скоро вернется. Все всё помните? У нас вечеринка сюрприз, – хлопаю я в ладоши, улыбаясь от уха до уха. Народ оживляется, приглашенный официант собирает бокалы. – Прячемся, а когда он заходит, выскакиваем и кричим поздравления.

– Олечка, доча, ну зачем было так тратиться? Сказала бы мне. Я бы приехала пораньше. Помогла бы, – испуганно шепчет Тамара Павловна, словно тень возникшая возле меня. Моя свекровь. Я ее люблю, мне с ней повезло. – И папа нервничает. Не знаю почему. С утра как на иголках. С сердцем что-то. Дурное предчувствие у него. Олюсь, у вас все в порядке? Неспокойно нам. И торжество это…

Роман Георгиевич, мой свекор, бывший военный и вправду напряжен. Сидит за столом. Плечи расправлены. Как и всегда, видна военная выправка. Но на его лице растерянность, что очень большая редкость.

– Все хорошо, – целую в щеку свекровь. Она у нее прохладная, и сухая. – Все прекрасно, мама, – с трудом выталкиваю последнее слово. Так и не привыкла за двадцать лет называть мамой и папой Мишиных родителей. – Отдыхайте. Все будет хорошо.

– А Виталик где? Она не придет на торжество? Как же? У родителей такая дата, – шепчет Тамара Павловна. Виталик наш с Мишей сын. Ему девятнадцать. И его не будет на торжестве, просто потому, что я его не позвала. Зато позвала аспирантку Миши, всех его коллег, родителей. Сегодня в доме нет ни одного моего гостя. Миша правит балом. Ведь это он подарил мне двадцать лет чудесного брака. Ведь это его я сегодня так жду. Мой любимый муж. Мой первый мужчина. Моя опора, каменная стена.

– Виталик не смог приехать. Учеба. Тамара Павловна, ну что вы? Это просто вечеринка. И вы гости. Самые важные гости. Ведь это вы родили мне моего мужа. Вырастили, воспитали. Ну что вы? Не нужно. Слезы прочь. Я вас очень люблю и уважаю, это правда. Вы меня всегда поддерживали и были рядом. И когда авария случилась, и мои родители… Вы все взяли на себя. И Витальку растить помогали. Вы моя семья. Что бы не случилось.

– Олечка, дочка, что присходит?

– Просто праздник, – я улыбаюсь искренне. Праздник, юбилей совместной жизни. Фарфоровая свадьба.

Я слышу как подъезжает машина. Давно узнаю работу мотора по звуку. Я же хорошая жена. Нет… Я жена прекрасная. В духовке томится кролик, красное вино в графинах сверкает в свете свечей рубиновым огнем. Все, как любит Миша.

– Друзья. На исходную. Официант, пожалуйста, погасите свет. Бал начинается.

Я хватаю со стола шикарную фарфоровую тарелку от сервиза, подаренного нам на свадьбу моей мамой. Сердце пропускает несколько ударов. Открывается дверь. Замахиваюсь и с грохотом колочу несчастную посуду об пол, с криком “Сюрприз”. Ничего не замечаю вокруг. Гости выскакивают отовсюду, как ярмарочные петрушки. Я не знаю никого. Почти. Пригласила по книжке записной, которую нашла у Мишани в столе. Никого, кроме…

Вспыхивает свет. Фарфор мелкими осколками летит в разные стороны. Как и моя жизнь сейчас разлетается на куски. Но я готова. И слезы все выплаканы. И сюрприз этот только начало.

– Ольга, господи, меня чуть удар не хватил, – Мишка растерян, но улыбается. Доволен. Как же, преданная жена его ждала. Старалась. Он всегда любил быть в центре внимания. Букет в его руках шикарный, но протокольный и не живой. – Жена у меня затейница.

– Еще какая, – хмыкаю я, но градус моего настроя падает. А вдруг я совершаю ошибку? А вдруг просто я сошла с ума? А вдруг…

Нет, не сошла. Он смотрит на аспирантку, сидящую за столом и взгляд его становится растерянным, или напуганным. Смешно. На них один загар, такой можно получить только возле океана. Только эта молодая акулка вернулась чуть раньше. Дня на два всего. Мишка продумал все, чтобы в институте не заподозрили ничего. Дурачок.

Я не ошиблась. Я преданная преданая жена.

– Оля, что происходит? – в голосе Михаила Романовича Жарова сталь. Звенит, словно скрестившиеся шпаги. Видать командировка была под стать нашей с ним общей фамилии. Жаркая командировка. Черт, как же мне мерзко. Словно сердце из груди вырезали ржавым ножом. И эта девка, сидящая за моим столом, смотрит на меня с превосходством. Может мне и кажется, конечно, но…

– Я ТЕБЯ БРОСАЮ, – выдыхаю я слишком нервно, рвано.

– Ох, – Тамара Павловна. Простите меня, любимые. Вы и вправду стали для меня по-настоящему родными. И Роман Георгиевич сейчас, наверняка, сцепив зубы держится рукой за грудь. Эгоистично? Нет. Я не эгоистка. Они молчали. Пытались меня оградить от боли? Возможно. Или просто покрывали сына, стараясь сохранить нашу семью и его реноме? Это уже не важно. Они знали. И Виталька знал. А я… Господи. Из горла рвется смех.

И тишина. И мертвые с косами вдоль богато накрытых столов. Как там у классика? Народ безмолвствует?

– Что ты несешь? Оля, ты что устроила? Тут, блин, из министерства люди. Черт, ты понимаешь, что ты меня сейчас просто…

– Я тебя бросаю, – чеканю я каждый звук. – Цветы отдай своей любовнице, ты ведь ей сказал, что я смертельно больна? Или как там мужики оправдывают свое безволие перед дамами сердца, когда говорят “Я не могу бросить жену. Ей немного осталось?” А, милочка? Далеко пойти не удастся вам, жаль. Но, я вам желаю быть счастливой со своим научным руководителем. Ой… Совсем забыла. Вас ждет отчисление. Упс… – я поворачиваюсь к чертовой девке, бледной как полотно, даже под загаром.

Мерзко. Ужасно мерзко. Ей лет как нашему с Мишкой сыну. Она молода и прекрасна.

Разворачиваюсь резко, иду к лестнице, расправив плечи.

– Оля, послушай же… Ты ведь понимаешь, что я просто так не уйду? У нас с тобой целая жизнь. Твою мать… Я тебя люблю.

Глупый, глупый Мишка.

– Спасибо всем, сюрприз удался, вы не считаете? – оборачиваюсь уже ступив на первую ступень своей персональной голгофы.

Глава 1

Месяц назад

Михаил

Я люблю жену. Да, люблю. Она прекрасная женщина, красивая, породистая, спокойная и преданная. Она подарила мне сына и двадцать лет дарила себя, домашний уют и семейное счастье. Моя Ольга. Ее не изменило время, разве что слегка. Взгляд другой стал, более мудрый, глубокий, мягкий. Она до сих пор прекрасна и стройна. Но…

– Михаил Георгиевич, вы где витаете? – капризный голосок Миланы звучит томно и тягуче. – Миш, ну что опять? Я, вообще-то соскучилась. Не видела тебя два дня. Между прочим, это очень-очень долго, – шепот возбужденной женщины опьяняет. Боже, я схожу с ума.

Да, я знаю чего нет в моей жене. В ней нет вот этой вот энергетики, присущей молодости. Нет огня больше и безумия, лишающего разума. Выкручивающего наизнанку внутренности. Она спокойная и тихая как гавань. Она привычная и уютная. А Милана… Эта женщина вызывает во мне что-то, чего я не испытывал очень много лет. Помогает почувствовать себя молодым и полным сил. Она как молодильное яблоко. Запретный плод, который невозможно не вкусить, не потеряв при этом себя.

Она будит во мне всех спящих демонов разом. Раззадоривает и бесит одновременно. И это одурительно восхитительно. Когда эта бестия рядом, я забываю, что я предатель. Что предал я все, во что верил, и что долгие годы лелеял и оберегал. И да. Это чувство заводит покруче самого сильного афродизиака. Эта чертовка превратила меня из верного мужа в козла. Как ей это удалось? Загадка. Но факт… До нее я никогда не изменял Ольге. Словно околдовала меня Милана, вырвала сердце из груди наманикюренной крошечной ручкой.

– Я тоже скучал, – выдыхаю рвано. Втягиваю носом воздух, пропитанный феромонами. – Милаш, просто… Нужно немного поосторожничать. Нужно, понимаешь?

– Просто твоя старая жена тебя снова нагрузила своими проблемами, – надула губки моя чертовка. – Милый, почему ты не уйдешь от нее ко мне? Я ведь ради тебя готова пожертвовать всем. А она тебя держит, не дает быть счастливым. Тем более и сын твой уже знает про нас.

– И он не одобрил, если ты помнишь, – ухмыляюсь я. Дотрагиваюсь до скулы, которая все еще ноет, после того, как сынуля меня от души приложил. Ладно хоть мужика я воспитал. Я дурак, конечно. Приволок домой любовницу. Черт…

– Он привыкнет, Мишенька. Я стану ему нормальной мачехой. Доброй и понимающей. А твоя дурная клуша переживет как-нибудь.

Морщусь. Мне не нравится, когда Милка оскорбляет мою жену. И даже не сидящая у меня на коленях молодая красотка меня раздражает. Нет. Я схожу с ума от загнанной в самые глубины моей души, совести. И надо бы разорвать чертов порочный круг. Все ведь очень просто, но… Мне нужна подпитка, мне нужно молодое горячее тело аспирантки и чертов адреналин, выплескивающийся в кровь при встрече с ней в моем кабинете.

Я столько лет лез к вершине, а теперь… Я рискую свалиться с нее и сломать шею, потому что такая порочная связь скорее всего для чертовой карьеры станет смертельной. Я могу лишиться всего, и это будоражит похлеще любого энергетика.

– Детка, послушай…

Она не дает договорить. Она делает то, ради чего пришла. И я снова проваливаюсь в самый последний круг ада. Последнее, самое страшное, пристанище всех предателей. Только вопреки всем россказням он не ледяной, а огненно горячий.

– Ты хотел что-то сказать. Или снова сейчас побежишь к своей старухе? – томно тянет Милка. – Миш, ну скажи ты ей уже. Всем станет лучше. И ей, в том числе. И…

– Мил, ну не время, Я не могу сейчас. Только вступил в должность. Ни к чему мне лишние сейчас проблемы. Давай так. Мы с тобой съездим отдохнуть, я возьму путевки. Ну хочешь Мальдивы? Ты же давно у меня уговаривала. Солнце, пальмы, рыбки. Ну же, малыш. А потом…

Я знаю, что будет потом. Я вернусь домой, к жене и сыну. Сын поймет. Он тоже мужик. Я снова стану верным мужем. Кризис среднего возраста и бес в ребро лечится переизбытком эмоций. Нужно просто пресытиться чертовой девкой. Нужно просто…

– Мальдивы? – тоненький пальчик с острым ноготком чертит на моей груди странные узоры. Будто клеймит, метит. – Что ж, прекрасно. Очень хочу. Там и отметим мою новость.

– Какую? – слава богу. Мальдивы станут моим прощальным подарком этой глупышке. Не думаю, что она станет мне мстить. Да и кто ей поверит? Кто она, а кто я? Слово ректора против глупых наветов обиженной аспирантки, которую я вышвырну из своих владений. Если только рот попробует открыть. Кому хуже будет? А пока… Пока…

– У меня задержка, Михаил Георгиевич. Тест показал две полоски. Так что… Ты снова станешь папулей. Миш, ты не рад? Ты же говорил, что мечтал о дочери. Твоя жена не смогла, а я могу.

Все мое благостное настроение испаряется. В грудь словно входит ледяной, обоюдоострый кинжал. Все летит к черту.

– Кстати, мы когда летим? Надо поторопиться, а то начнется у меня токсикоз и отдых накроется. Миш, ты меня слышишь?

Да не слышу я ни хрена. Мне кажется, что я попал в капкан, зубастый такой и опасный. Смертельно опасный. Стальной. И как выбраться из него не представляю. А ведь у нас с Ольгой скоро годовщина. Юбилей. Двадцать лет вместе. Она моя жена. Я ее люблю. Я не хочу ничего менять. Моя жена была со мной всегда, поддерживала, она меня создала… У нас скоро фарфоровая свадьба. У нас сын. Мне не детей уже воспитывать, внуки на подходе. И я все это умудрился вот так вот глупо поставить под угрозу. Всю свою жизнь размеренную ради зубастой девки. Мою семью, которая казалась мне непотопляемой и нерушимой. Да уж, почувствуй себя парнокопытным.

– Я все устрою, – просипел я. – Но при одном условии…

Она обвивает руками мою шею. Ее жадные губы закрывают мой рот, не дают договорить. В голове мутится. Возбуждение тяжелое накрывает с ледяной лавиной. Ладно, я решу все проблемы. Разберусь. Но все это будет потом. Потом. А сейчас… Не могу противиться. Не хочу.

– Все что пожелаешь, о мой господин, – шепчет мне в рот Милана. – Михаил Георгиевич, я сюда не болтать пришла. Я скучала.

Она словно в кандалы меня заковывает, опутывает. Оплетает собой, как ядовитый плющ. Лишает воли.

“Проблемы нужно решить до юбилея” – проносится в голове мысль, прежде чем я выпадаю из реальности.

Ольга

– Ешь, заяц. Оглолодал поди, – улыбаясь, ставлю тарелку перед сыном. В зайце почти два метра ростом, плечи широкие и борода лопатой. Но для меня он все еще малыш. Мой маленький, выстраданный, выпестованный ребенок. – Слушай, ну переведись ты уже в отцов университет. Хоть питаться нормально будешь. И дома бывать чаще. Я скучаю же.

– Ма, прекращай. Мы все уже решили, – морщится Тасик. Не любит он, когда я так его называю. – Я собственно приехал, чтобы поговорить про отца. Мам, ты знаешь…

Мишка поддержал сына, когда тот решил учиться в другом ВУЗе, дальше от дома. И как я ни была против, верх взяло мужское слово. Да и я все же согласилась с доводами сына. Он хотел сам. Чтобы не считали, что учится он на отлично из-за того, что его отец большая величина. Он прав, наверное. Вот только мне так без него тошно. Я так привыкла, что мой мальчик всегда рядом, а тут… Я совсем одна осталась. Мишка вечно занят, сын не пойми где, живет на съемной квартире.

Странно он себя ведет сегодня. Глаза отводит. Не ест свой любимый суп, который я готовила специально, как только мой мальчик позвонил и сказал, что приедет. Нервно сказал, как-то сумбурно. У меня даже сердце екнуло.

– Виталь, что-то случилось у тебя? Что-то с учебой? Или денег не хватает? – ну да, я клуша. Мишка очень злится на меня за это качество. А я не могу себя переделать. Особенно после того, как мы чуть не потеряли нашего единственного ребенка. Давно это было, но я до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Скомканная машина, мой маленький мальчик весь в крови Все фрагментами, кроме страха за моего ребенка. Я даже не смогла оплакать родителей, погибших в той аварии. У меня не было на это ни сил, ни времени.

– Мама, у меня все хорошо. Все отлично, – суп в тарелке остывает, почти нетронутый. Я смотрю на сына, лицо которого задумчивое и какое-то испуганно-болезненное. – А у вас?

– А что у нас? – дергаю я плечом, не понимая, к чему эти странные вопросы. А шрам на лбу Виталика почти незаметным стал. Содрогаюсь от воспоминаний. Главное вот он, сидит рядом. Больше не будет потерь. Только не у меня. Не в моей семье.

– У вас все хорошо?

– Да, как обычно. Отец постоянно работает. Мой бизнес на одном уровне, немного был провис в прошлом месяце. Но выправили все. Я ездила в командировку. Ты же помнишь. Ну и так слава богу. Хватает на все. Покрывает расходы, дом вот думаем немного освежить. Да и о квартире для тебя пора задуматься. Не все же тебе по съемным углам мотаться. Я вот думаю, нам зачем такой домина? Продадим мы его, наверное. Что-то поменьше возьмем. А там глядишь, ты жениться соберешься, – все это я болтаю, пока мечусь по кухне. Таймер сработал на духовке. Значит пирог дошел. Нужно его вытащить, поставить жаркое.

– Ма. Не надо дом продавать. Это же память о бабушке с дедом. Хотя… Я бы на твоем месте вызвал клининг и сделал ремонт в спальне.

Да. Память. Отец построил его для нас с Мишкой. Думал, что будем собираться в нем огромной семьей, что детей у нас с мужем будет не меньше трех. О счастье для нас мечтал. Мечтал. Все не сложилось, кроме нашего с Мишкой счастья.

Руки действуют на автомате. Так. В казан щепотку розмарина, соль и веточка мяты. Аромат на весь дом. Запах уюта и дома.

– Ты же папу дождешься? – спрашиваю мимоходом. Странные какие-то у ребенка предложения, по поводу ремонта. Да и клининг. Я поддерживаю дом в чистоте сама. Почему вдруг…

– Вот это вряд ли, – ухмылка у Виталика какая-то странная сейчас. Кривая и словно горькая. – Мам, послушай. Я должен тебе сказать. Я не знаю, правда, как, но…

Где-то звонит мобильник. Резко звонит. А я и не помню, где оставила трубку. Терпеть не могу телефоны.

– Милый, я отвечу, и потом ты мне все расскажешь. Это не срочно же? – целую моего великана сына в макушку, вытираю руки о фартук. Дурная привычка, но это лучше чем об зад брюк. Я даже не переоделась с тех пор как вернулась с работы. Закрутилась. Ужин делала мужу любимому. А тут и сын приехал. Хороший сегодня день. Прекрасный. А проблемы Виталика решаемы все до одной. Мы же не зря работаем с Мишкой как проклятые. А может он завел себе девочку, осчастливит нас, сделает меня свекровью? И дом этот… Может мечта папы моего сбудется. Нет. Нельзя продавать дом. Память не возможно продать. Улыбаюсь своим мыслям. Не чувствую я никакой тревоги. Все будет прекрасно.

– Ольгусь, я задержусь сегодня, – Мишка звучит расстроенно и виновато. И настроение у меня резко падает. Снова одинокий вечер. Виталик не станет оставаться. Ему еще добираться в другой город. Недалеко, но все таки. Машину он не хочет и не надо, и слава богу. После… Черт, не вспоминать. Не надо. – Тут у нас внеочередная комиссия. Ты же понимаешь? Ну, малыш, не дуйся. – Будем заседать. Ты же знаешь, я это ненавижу. Но теперь не отлынишь.

– Да, – выдыхаю я, стараясь не показать своего разочарования. А я мечтала о вечере у телевизора, ужине семейном, и спать лечь думала вместе, обнявшись, как когда-то. А в последнее время я ложусь в пустую постель. Ем ужин в одиночестве. И меня это страшно раздражает. Но я понимаю, что мой муж думает о нашем будущем, что работает как проклятый. Что ж, он так долго шел к этому. – Конечно, родной. Я все понимаю. Домой ехать будешь, купи хлеба.

– Оль, ты мне после работы предлагаешь в магазин заехать?

Да, черт возьми, предлагаю. Что в этом такого? Что? Раздражаюсь. Я не права. Я просто расстроилась. Я просто перестала чувствовать себя нужной. Любимой, женщиной в конце концов. Но это временно. Муж привыкнет к должности, и будет снова моим. Только моим.

– Ты прав, прости, – по привычке признаю его правоту. И чего я распсиховалась? Нет объяснения. Может потому, что я что-то предчувствую. Да нет, просто женские загоны перед критическими днями. ПМС. Мишка смеется, что мне метлу в такие дни нужно седлать.

Суп не съеден. Виталик стоит у окна, когда я возвращаюсь в кухню.

– Папа звонил, – я улыбаюсь. Незачем сыну знать, что я расстроена. Я всегда и всем стараюсь быть удобной. Клуша. – Привет тебе передал огромный.

– Он задерживается на работе? Каждый день, да мам?

– Заседает, – я улыбаюсь. Горжусь мужем. И собой. Ведь в его успехе и моя есть заслуга. – Должность ответственная. Слушай, да что с тобой сегодня? Отец работает. Семью нужно содержать. Да и тебе помогать. И вообще…

– Наверное поэтому ты все на себе тянешь, пока он там засаживает? Прости, заседает, – морщится Виталька. – Мам, Я очень тебя люблю. Просто…

– Ты весь вечер хочешь мне что-то сказать. Милый, в чем проблема? Ты ведь знаешь, что я всегда тебе помогу. И ты всегда можешь мне рассказать о своих проблемах. Я тоже тебя очень-очень люблю. Мы с папой…

– Ничего, мам. У меня нет проблем. У меня нет…

– Денег хотел попросить? Ну признайся честно.

– Нет. Я на работу устроился. Недавно. Мне хватает. – У меня отлегает от души. Так вот, что хотел сказать мне мой сынище. Работа. Знает, что мы против. Но решение принял. Мужское решение. Он взрослеет. Он мужик. Он вырос, сам себя содержит. Себя. И свою женщину будет баловать. Будущую женщину. Мой сын – моя гордость. Вот только…

– Мы же говорили, сын, что ты должен доучиться сначала. Мы с отцом в состоянии…

– Хватит, мама. Ты в состоянии горы свернуть, я это знаю. Но иногда нужно останавливаться и смотреть по сторонам. Это полезно, – слишком резко перебивает Виталик. Кривится как от зубной боли. Я не понимаю, почему такая реакция. – Прости. Ты сильная, не то что я. Мама, просто открой ты уже глаза. Не нужно думать обо всех, кроме себя. И растворяться в отце не нужно. Слушай, сколько можно все на себе переть, ма? Ты работаешь постоянно. Ты. И дом этот весь на тебе. Извини, мне пора.

– Отец тоже…

– Мам, прости. Мне действительно нужно идти. Там Сашка меня заждался уже. Мы вместе с ним поедем.

– Я соберу сумку. Подожди, милый, – не понимаю, что происходит. Почему Виталик зол? Что он имеет в виду. Почему мои слова о любящем папе так его нервируют. Неужели поругались, и не сказали мне, чтобы не нервировать? Но ведь такого никогда не случалось. Мишка с сыном всегда был очень близок. Занимался с ним, пока я пыталась удержать на плаву бизнес отца. После гибели родителей. После… Не могу думать об этом. Не сейчас. – Слушай. Я продукты сложу. Денег немного, я же не знала, что ты приедешь… И теплые носки. Холодно становится. У вас тепло в квартире? Виталь…

– Ничего не нужно, – теперь сын целует меня в макушку. Разница лишь в том, что я стою рядом, а не сижу. Вымахал мальчик. Выше меня на голову. И от чего-то у меня ощущение, что ему просто не терпится сбежать из дома. В котором он вырос. Странно. – Я сам. Мамуль, на связи. И это… Ты себя люби, слышишь?

– Папе привет передать?

Он молчит. Просто не отвечает на мой вопрос. Идет к двери.

– Передай, мам, – наконец оборачивается Виталик уже у самой двери. – Огромный привет. Передай еще, что я заеду. А то он мне без предупреждения велел больше не являться. И это… Продай дом все таки. Но не торопись. Не сейчас.

Я смотрю, как за моим сыном захлопывается дверь. В душе беспокойство, словно рой жужжащих пчел гудит. Но я успокаиваю себя. Я это умею. Я должна быть сильной всегда.

Что же произошло между моими самыми любимыми, самыми важными мужчинами? Ладно, я с этим разберусь. Мишка вернется, его попытаю. Все устаканится. Мы же семья. Крепкая, любящая, настоящая. И мои мужики просто никак не привыкнут к тому, что все меняется. Что Виталька не мальчик больше. Что Миша больше не может влиять на него как когда-то. Переломные моменты всегда тяжелы. Все будет отлично. Я себя успокаиваю, наливаю чашку чая. Включу сейчас сериал, дождусь мужа. Все будет отлично. Прекрасно все будет.

Слепота тоже страшна. Но даже жить в темноте не так погано, как быть зрячим и не видеть.