Kitabı oxu: «Холодная. Книга 1», səhifə 24
Эпилог
POV Кристина
Самолёт отрывается от земли и стремительно набирает высоту. Я смотрю в окно, но не вижу Москвы, потому что глаза плотно застилают слезы. Они ручьём льются по моему лицу.
В ушах, будто про нас с Максимом, поёт Земфира:
«… поздно, о чем-то думать слишком поздно
тебе, я чую, нужен воздух
лежим в такой огромной луже
прости меня, моя любовь
джинсы воды набрали и прилипли
мне кажется, мы крепко влипли
мне кажется, потухло солнце
прости меня, моя любовь…»
Бесконечно прокручиваю в голове последние слова Максима. Но он ведь это несерьезно? Он же не бросил меня на самом деле?
Он не мог. После всего того, что между нами было. После всех тех слов, что мы сказали друг другу. После всех тех ночей, что мы провели вместе. Он любит меня, я знаю это. Просто он сильно расстроился из-за моего отъезда. Это пройдёт, я уверена. Он остынет.
Я прилечу в Америку и позвоню Максиму. Мы с ним еще раз спокойно поговорим, все обсудим. Я скажу ему, что люблю его, а он скажет, что любит меня. И уже меньше, чем через полгода, мы с ним снова встретимся. Я обязательно приеду на новогодние праздники.
Вот только все равно в душе разрастается чёрная дыра, а боль душит так, что невозможно дышать. Слезы стекают с лица вниз по шее, попадают под футболку. Неприятное липкое чувство снова и снова возвращает меня на несколько часов назад в комнату Максима.
«Или ты остаёшься, или всему конец»
Непроизвольно вспоминаю слова Егора, которые он мне сказал, когда мы расставались. О том, что Максим никогда не уступит мне, а я никогда не уступлю ему. И что мы обречены…
Неужели Кузнецов оказался прав?
Нет, я в это не верю. Это невозможно. Мы с Максимом любим друг друга и обязательно найдём способ пережить разлуку. И я не верю, что Максим серьезно хочет со мной расстаться. Нет. В нем говорили эмоции. Я уверена, что он уже жалеет о сказанном.
Через 10 часов самолёт приземляется в Нью-Йорке. Как только я прохожу паспортный контроль и получаю багаж, я сразу же звоню Максиму. В России сейчас почти час ночи, вряд ли он еще не спит.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – говорит мне робот.
Хм, странно. Значит, Максим уже лёг спать. Только почему телефон выключен? Он его никогда на ночь не вырубает. Лишь отключает звук. Ну ладно.
Следом звоню папе. Он сбрасывает и тут же присылает смс:
«Занят. Ты долетела?»
«Да»
«Хорошо»
Видимо, задерживается на работе. Снова ночные совещания.
Такси довозит меня до квартиры в Бостоне, которую папа подарил мне на совершеннолетие. Я ее видела только на фотографиях, и в жизни она оказалась еще лучше. Двухэтажная, с четырьмя спальнями и тремя ванными комнатами, кухней-гостиной и несколькими большими балконами. Один из них даже можно, скорее, отнести к террасе.
В самолёте я спала очень плохо, поэтому, бросив чемоданы в прихожей, сразу иду спать. Ложусь в первой попавшейся комнате. Потом их хорошо осмотрю и выберу себе спальню.
Я не знаю, сколько я проспала. Когда просыпаюсь, за окном глубокая ночь. Но я еще живу по московскому времени, а там день. Выбираюсь из постели и бреду в ванную. Принимаю душ, чищу зубы, достаю из чемодана удобную домашнюю одежду. Дико хочется есть, но продуктов никаких нет. А за окном тут ночь. Блин, нужно было это предвидеть и заказать доставку к моему приезду.
Удобно устраиваюсь на диване в гостиной и снова набираю Максиму.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – опять говорит мне робот.
Он что, до сих пор не включил телефон? Странно.
Снова звоню папе и снова он сбрасывает. Тут же присылает смс:
«Что-то срочное?»
«Как дела?»
«Нормально. Ты как?»
«Хорошо. Только проснулась. Тут ночь, а я еще по российскому времени живу»
«Позвоню тебе чуть попозже»
Отец перезванивает мне часа через три. Я в это время как раз разбираю чемоданы.
Я сразу поняла, что папа встревожен. Я очень хорошо знаю отца и прекрасно разбираюсь во всех интонациях его голоса.
– Папа, что-то случилось? – Сразу спросила я.
– Нет, с чего ты взяла?
– Я слышу, что твой голос встревожен.
Он быстро откашлялся. Он всегда так делает, когда пытается замаскировать тревогу.
– Все в порядке, не переживай.
– Точно? – Я слишком хорошо знаю отца, и мне сложно поверить, что он сейчас не врет.
– Да. Все живы, никто не умер. Не переживай.
Эти слова меня немного успокоили и отрезвили. Действительно, ведь если бы кто-то умер, я бы уже знала об этом. А раз никто не умер, значит, все хорошо. Видимо, у папы в компании сейчас сложности, просто он не хочет мне о них говорить.
– Я не могу дозвониться до Максима, – аккуратно говорю ему, – телефон выключен…
Папа несколько секунд помолчал, а потом выдавил из себя:
– Максим поменял номер телефона.
– Зачем? – Удивилась я.
– Понятия не имею, Кристин, тебе лучше знать. Наверное, больше не хочет с кем-то общаться.
Я застыла с трубкой в руке. Этого просто не может быть… Он не мог… Я не верю…
– Кристина, ты еще там?
– Да-да, пап, – говорю бесцветным голосом.
– Ладно, дочь, мне уже пора бежать. Еще созвонимся.
– Хорошо.
Я нажала отбой звонка и просто выпустила телефон из рук на пол. Он несколько раз подпрыгнул и остановился. Я опустила голову: экран был в паутине из трещин.
Такие же сейчас на моем сердце.
Я плохо помню, что было дальше. Кажется, я с криком упала на пол. Хотя, скорее всего, это было после, и сначала я перевернула зеркало с туалетного столика. А, возможно, первыми я разбила дизайнерские вазы, которые стояли по бокам комнаты. Или же все-таки зеркало на шкафу.
Я очнулась на полу среди множества осколков. Мои руки были в крови, лицо тоже. Пальцы сильно болели. Я посмотрела на них и ужаснулась: стёкла впились в кожу.
Но эта боль была ничем по сравнению с той, что сейчас разрывала мое сердце.
МАКСИМ. МЕНЯ. БРОСИЛ.
Я не знаю, сколько я пролежала на полу в крови. Я не помню, как я поднялась и вызвала скорую. Я не помню, как меня повезли в травмпункт и наживую доставали из рук осколки. Я не помню, как меня допрашивал полицейский, пытаясь выяснить, напал ли на меня кто-то в моем доме. Я не помню, о чем меня спрашивал психотерапевт, когда полицейский доложил, что я это сделала с собой сама.
Я лишь помню, как вернулась домой, вынесла из этой комнаты чемодан со своими вещами и закрыла дверь на ключ, оставив на полу осколки и следы моей крови.
Вся моя дальнейшая жизнь была, как в тумане. Через неделю я пошла в Гарвард на первое занятие. Познакомилась со своими однокурсниками, преподавателями, деканатом.
– Мисс Морозова, очень рад снова вас видеть! – сказал мне с широкой улыбкой какой-то мужчина в коридоре университета. Его лицо мне показалось смутно знакомым. Несколько секунд я на него пристально посмотрела, а потом все-таки вспомнила.
– Здравствуйте, мистер Ричардсон. Тоже рада вас видеть.
Это один из тех троих, что проводили мне собеседование.
– Уже со следующей недели у вашей группы начнутся со мной занятия по ораторскому искусству и искусству убеждения. С нетерпением жду.
– Я тоже.
Мы еще раз друг другу улыбнулись и разошлись.
Все последующие дни, недели и месяцы я просто ходила с маской на лице. Той самой, которую так хорошо научил меня надевать отец. Я много с кем общалась, с кем-то вроде даже сдружилась, училась лучше всех на потоке. Преподаватели в Гарварде меня любили не меньше, чем учителя в моей московской школе. Я снова стала лучшей. Тут не было никого, кто мог бы меня превзойти. Тут не было никого, кому я могла бы проиграть.
Но это все была маска. Внутри я была мертва. Мое сердце было растоптано, а душа разорвана на куски.
Я не ходила на студенческие тусовки и жила одна в своей квартире. Хотя Илья Токарев, сын главного папиного конкурента – главы компании «Вижн Строй» – постоянно пытался куда-нибудь меня вытащить. Но в моей жизни была лишь учеба, в которую я погрузилась с головой, чтобы хоть как-то забыться. Я изматывала себя учебниками и конспектами до глубокой ночи, чтобы потом упасть на кровать и просто вырубиться, не думая ни о чем, и ни о ком.
Не думая о нем.
Я больше не говорила с отцом о Максиме. Я не задавала папе никаких вопросов, а сам он не рассказывал. Через пару недель после начала учебы я удалила свои аккаунты из всех социальных сетей, которыми пользовалась в России. Мы с Максимом, кстати, так и не добавились друг к другу в друзья в «ВКонтакте» и не подписались друг на друга в Инстаграме. Но даже несмотря на это, я все равно захотела стереть свои страницы. Также я выкинула свою российскую сим-карту, а номер американской сказала только отцу.
Кроме папы, я никого не хочу знать из той жизни.
Я не приехала в Россию на новогодние праздники, хотя папа меня очень звал. Это выше моих сил, я не могу встретиться с Максимом. Он вычеркнул меня из своей жизни. К чему еще встречи? После новогодних праздников была неделя весенних каникул. Отец снова хотел, чтобы я приехала, но я снова отказалась. Также я сказала ему, что не приеду и летом, из-за чего он сильно расстроился.
Но иногда я все же откладывала в сторону учебники и просто тупо лежала на диване, смотря в потолок. Слез не было. Лишь пустота внутри. И еще огромная чёрная дыра.
Именно так я провела и свой девятнадцатый день рождения: в пижаме, с лохматыми волосами и стеклянными глазами, смотрящими только в потолок. В этот день из России мне позвонил только один человек – папа. Сказал мне в трубку пламенную речь, а потом зачем-то передал телефон Елене, хотя за все время моего пребывания в США, я с ней не разговаривала ни разу. В Москве мои с ней отношения стали теплее, но только лишь из-за того, что она – мать Максима. Теперь же я не видела смысла продолжать с ней хоть какие-то взаимоотношения.
Елена сказала мне дежурную поздравительную речь, я ее поблагодарила, а потом я не выдержала и все-таки спросила ее, как дела у Максима. Я не знаю, зачем. Просто сорвалось с языка.
– Спасибо за беспокойство, Кристина, – ответила она мне сухим голосом, – уже все хорошо. Максим в порядке. Он сейчас как раз уехал к своей девушке.
– Ясно, – это единственное, что я смогла из себя выдавить.
Судя по ее ответу, она осведомлена о том, что мы с Максимом были вместе. Иначе, как объяснить это ее «уже все хорошо»? Меня стал разбирать истерический смех. Я уверена, что за этим ее «уже все хорошо» скрывается «ты, сволочь, влюбила в себя моего сына, а потом уехала от него. Он переживал, но уже нашёл тебе замену».
У Максима появилась девушка…
Беспомощно опускаю свинцовые веки и чувствую, как по щекам градом текут слезы. И этот человек клялся мне в вечной любви? И этот человек говорил, что ему кроме меня никто не нужен? И этот человек говорил, что для него существует только одна девушка – я?
Какое же это предательство…
От рыданий уже опухло лицо и разболелась голова, но слезы все никак не заканчивались. Я продолжала неподвижно лежать, глядя в потолок. И в этот момент раздался звонок в дверь. Я сначала не поняла, что звонят именно мне. Я никого не жду. Мало ли, может, мне послышалось. Но звонок настойчиво повторился.
Кое-как я встала с дивана и направилась к входной двери. Не глядя в глазок, распахнула ее и увидела на пороге… Илью Токарева.
Что он тут делает?
– С днем рождения, красотка!
И он с широкой улыбкой достал из-за спины небольшой букет и кусочек торта с одной свечкой. Но потом Илья внимательно присмотрелся к моему заревонному лицу и сразу скис.
– Кристин, ты плачешь? В свой день рождения?
– Илья, спасибо за поздравление, но я не отмечаю, – сказала ему сиплым голосом.
Он тяжело сглотнул, тут же посерьезнел и тихо спросил:
– Кристин, можно я все-таки войду?
Мгновение посомневавшись, я все же впустила его. Вернулась в гостиную, снова легла на диван и накрылась пледом. Илья тихо устроился на кресле рядом и с грустью на меня посмотрел.
– Кристин, что с тобой происходит? Кто-то умер?
– Да. Я умерла.
– А если серьезно?
Я тяжело вздохнула, но ничего ему не ответила. Мы помолчали какое-то время, а потом он продолжил.
– Кристин, я буду с тобой честен. Ты мне нравишься как девушка, но я не планирую пытаться строить с тобой отношения. На то есть важная причина – через несколько лет мы с тобой возглавим компании наших отцов и будем серьезно конкурировать. Но ты очень прикольная девчонка и единственная моя знакомая из России тут в Америке. Я бы хотел, чтобы мы с тобой просто стали друзьями. Если это, конечно, возможно, учитывая опять же тот факт, что через несколько лет мы будем с тобой биться за землю, тендеры и новые проекты. Если тебе будет нужна тут помощь, ты всегда можешь ко мне обратиться. Если тебе нужен совет, то я всегда тебе его дам. Я искренне хотел поздравить тебя с днем рождения, но то, что я сейчас вижу, просто повергает меня в шок. Кристина, что с тобой происходит?
Я смотрю ему в глаза и понимаю: он не врет и не блефует. Он сейчас честен и искренен. Я молчу еще какое-то время, пристально смотря на Илью. А потом просто начинаю рассказывать. Всё. С самого начала.
Про детский лагерь, про мальчика, которого я назвала своим героем, потому что он не дал скинуть меня в воду, про первую встречу с Максимом в Москве, про то, как он спас меня в темном дворе, и я его вспомнила. Про безумные поцелуи на Новый год, про то, как он меня отверг и стал встречаться с другой, про то, как ровно год назад спас меня от Егора в мой же день рождения. Я рассказываю, как мы ушли вместе с выпускного и чуть не сошли с ума от любви, как Максим вспомнил нашу встречу в детстве, как мы с ним провели два месяца до моего отъезда.
И я рассказываю, как он меня бросил, поменял номер телефона и завёл себе новую девушку.
Я не знаю, сколько по времени длился мой рассказ. Илья все это время внимательно слушал и молчал. Когда я закончила, он довольно строгим и настойчивым тоном сказал:
– Вставай.
– Зачем? – удивилась я.
– Чтобы двигаться.
– Куда двигаться? – я все еще не могла понять, о чем он.
– Двигаться вперед, Кристина. Жить дальше и двигаться вперёд.
Я так и осталась лежать, смотря на него немигающим взглядом. Он о чем вообще говорит?
Поняв, что я не собираюсь никуда вставать, Илья сам подошёл ко мне и рывком поднял меня с дивана. Поставил в вертикальное положение и, держа за плечи и смотря прямо в глаза, сказал:
– Кристина, ты немедленно заканчиваешь заниматься самобичеванием, идёшь в душ, приводишь себя в порядок и мы с тобой идём отмечать твой день рождения. А завтра ты проснёшься с улыбкой на лице, посмотришь на себя в зеркало и громко скажешь, что ты счастлива. Ты счастлива, что добилась своей цели и учишься в лучшем университете мира. Ты счастлива быть одной из самых красивых девушек нашего факультета. Ты счастлива знать, что через восемь лет – а ты проучишься в Гарварде именно столько – ты вернёшься в Россию и возглавишь строительную империю своего отца. И пускай этот Максим катится на все четыре стороны. Ты меня поняла?
Я лишь смогла выдавить из себя тихое «Да».
– А теперь марш в душ. Я жду.
И он вернулся на кресло, а я послушно потопала в ванную. Прохладные струи воды привели меня в чувство. Илья говорил очень убедительно. Наверняка он был одним из лучших студентов мистера Ричардсона на его курсе по искусству убеждения.
Из душа я вылезла новым человеком. Высушила волосы, не задерживая в зеркале взгляда на татуировке, намазала тело любимым лосьоном, надела халат и вышла к Илье.
– Куда мы идём? Как мне одеваться?
– Ты до сих пор не была ни на одной студенческой тусовке. Как раз сейчас в кампусе проходит одна. Майка, джинсы и шпильки подойдут.
– Хорошо.
Через сорок минут мы вышли из моего дома, сели в такси и направились в студенческий кампус. Вечеринка проходила в двухэтажном доме, который арендуют шесть парней. Все они однокурсники Ильи.
Токарев представляет меня каждому гостю на этой тусовке, но, кажется, в этом нет необходимости. Каким-то непонятным для меня образом все эти люди уже меня знают. А вот я не знаю никого из них.
– Ты та самая, от которой тащатся все преподы, да? – Спросила меня с улыбкой милая чернокожая девушка по имени Тиффани.
Я лишь смущенно пожала плечами.
Вечеринка шла своим чередом. После нескольких бокалов вина я пошла танцевать. Илья одобрительно показал мне большой палец вверх. Сам он последние два часа мило беседовал с какой-то девушкой, лишь изредка бросая на меня взгляды, как бы проверяя, в порядке ли я.
От алкоголя и танцев мне стало жарко, и я вышла подышать на балкон. Минут через пять следом за мной вышел какой-то парень. Он закурил сигарету и стрельнул в меня заинтересованным взглядом. Кажется, я его раньше видела. Он капитан футбольной команды Гарварда.
Боковым зрением я замечаю, как он скользит по мне глазами и слегка улыбается.
– Как тебя зовут? – Наконец спрашивает меня.
– Кристина, – я поворачиваю к нему голову и слегка приподнимаю уголки своих губ в ответ на его улыбку.
– Я Джастин, – он протянул мне руку, и я ее пожала, – ты неплохо танцуешь. Занималась в детстве?
– Да, немного.
Он затягивается сигаретой и задумчиво смотрит на меня.
– У тебя есть небольшой акцент. Откуда ты?
– Из России.
Он хмыкает и качает головой. А затем слегка приближается ко мне и говорит, не сводя взгляда с моего лица.
– Русские женщины такие холодные…
Я тоже скольжу по нему взглядом. Высокий накаченный шатен с серыми глазами. Белоснежная голливудская улыбка, ямочки на щеках, крепкая шея. Я секунду сомневаюсь, но все же придвигаюсь к нему вплотную и спрашиваю на ухо:
– Согреешь?
