Kitabı oxu: «Царь Иксион», səhifə 2

Şrift:

Явление второе

Снизу показываются ореады. Они в золотистых и белых туниках и розовых или оранжевых напусках, напоминая горы на восходе и на закате. У блондинок жемчужные гребни на косах, у брюнеток-золотые. У иных кувшины, заткнутые букетами. Цветы на поясах, цветы в виде ожерелий, цветы в руках и на волосах. У некоторых арфы.

Вступительная песня хора

Хор

Строфа 1

Когда звезд огневые
Станут лики белее,
А лучи заревые
Все алей и алее,
Еле-еле златимы,
Мы постели покинем.
И к озерам летим мы
Серебристым и синим.

Антистрофа 1

Там со смехом наяды
Нам наполнят кувшины,
И в цветах, ореады,
Мы летим на вершины,
Где в пурпуровом дыме
Пробуждаются ели
И совсем золотыми
Стали наши постели.

Строфа 2

Молоденькая нимфа

(в белом с оранжевым поясом)

Небо нежной пеленою
Уж синеть над нами стало,
Я не знаю, что со мною:
Я больна или устала.
Зной и холод спорят в теле,
Как тростинка, гнутся ноги,
И на сердце налетели
Непонятные тревоги.
Путь такой далекий, трудный,
Сил моих, боюсь, не станет, —
Зеленея, изумрудный
Мох меня на ложе манит.

Антистрофа 2

(в сопровождении мимической сцены)

Хор

Над твоим зеленым ложем
Белой сядем мы гурьбою
И цветы перед тобою
Мы гирляндами разложим,
Чтоб темней казались розы
От лилеи белоснежной
И теплей от туберозы
Аромат левкоя нежный.

Большая черноволосая нимфа

(с пунцовыми розами и золотым гребнем в волосах)

Скоро солнце разгорится,
Воздух полон томной лени…
Ляг, родная, ляг, сестрица,
Головой мне на колени.

Хор располагается неподалеку от группы странников, хотя еще не замечая ее. Белую нимфу окружают. Тихо воркуя, ореады принимаются разбирать цветы, плести венки, вязать снопы, убирать кувшины.

Корифей

(вставая)

Тише… о нимфы… о сестры,
Мы не одни здесь.
Там, меж деревьев, мелькает
Пеплос лиловый… О ужас…

Лисса выходит к нимфам.

Мертвая кожа… И змеи…
Черные змеи… не косы…
Кто ты?.. О, кто ты?.. Скажи нам.
Женщина ты или призрак,
Здесь на земле
Бледною ночью забытый?

Лисса

Я Ночью рождена… Ты угадала,
Красавица… Но я не призрак… Нет.
Не женщина я тоже, потому что
Амвросией меня поила мать…
Иль на своих вершинах золотых
О Лиссе вы, о нимфы, не слыхали?

Корифей

Не повторяй… Печален этот звук
И для ушей божественных ужасен.

Лисса

Ужасен он, конечно, но, увы!
Услуг моих уста такие просят,
Которым нет отказа. И тогда
Блаженным я сердцам мила бываю.
Я знаю, ты жалеешь раздавить
И червяка, красавица… Но если 6
Избранник твой с улыбкой поглядел
На женщину, то ласковое слово
Для Лиссы бы ты, нежная, нашла.

Корифей

О будущем я не гадаю, дева.
Чар, может быть, нам хватит и своих.
Но расскажи мне, правда ли, что дивный
Кронида сын великого, герой,
Которому не страшен был и Тартар,
Твои оковы тяжкие носил?²

Лисса

Он танцевал под музыку мою,
И танца вам такого не увидеть.
Детей своих безумец погубил,
Мегарой мне пожертвовал, беснуясь.

(Усмехаясь.)

Сказать, что Лиссы не любил никто.

Корифей

Ты мучила Ореста?.. При дворе
Кронидовом мы слышали. И сердце
Горит узнать, то правда ли…

Лисса

Орест?
О, это был совсем еще ребенок.
Он нежен был, как ты, и, чтобы мать
Зарезать он решился, я кровавый
Три ночи над его держала ложем
Платок, – во сне убийца созревал.
Мои потом его гоняли сестры
И о землю кидали, и от них,
Как раненый олень, бежал он долго…
Но у меня и здесь товарищ есть;
Я покажу его, пожалуй, нимфам.

(Подходит и становится над Иксионом.)

Царь Иксион под этой черной тканью;
Он был богат, и молод, и могуч.
Теперь – он мой, и в этом слове все:
Любуйтесь на мою работу, детки.

(Сдергивает платок, в Иксиона ударяет солнечный луч.)

У нимф вырывается крик удивления, смешанного с ужасом. Иксион вздрагивает и открывает глаза. Потом привстает, садится. Волосы его полны игл и пыли, лицо исцарапано, ноги избиты. Лохмотья его и вся фигура кажутся еще ужаснее от соседства блистательных нимф и от яркого солнечного света. Глаза воспаленные, взгляд мутный – у него вид пьяного.

Иксион

О, дайте пить… О, дайте пить… Горит
У Иксиона в сердце камень черный.

(Увидев кувшины и нимф.)

О светлые богини! Или девы…
Коль есть у вас отцы и братья, мне
Вы ради них уста водой смочите…

Одна из нимф робко подходит к Иксиону и дает ему напиться.

Иксион

(напившись)

Будь счастлива, дитя… Богов, увы!
На светлое чело твое не смею
Я призывать, малютка, – я нечист.

Корифей

Ты призывать богов не смеешь, странник?
Что ж сделал ты? Не бойся ореад.

Иксион

(увидев Лиссу, которая делает пассы)

О, подожди мучительным круженьем
Сводить меня и, как на колесе,
Вытягивать и бить о землю, пеной
Кровавою уста мне наполняя…
Помедли… Нет? Не хочешь? Может быть,
Не можешь ты? Проклятие! О, сжальтесь!
Молитесь вы, о нимфы, за меня,
Назвать его не смею… там… в эфире…
Пусть усыпит ее… Пусть усыпит…

Хор делится между тремя группами.

А

Мой моляще-призывный
Голос нежно тебе поет:
О крылатый! О дивный!
Тихо с синих спустись высот.

Б

Алым маком венчанный
Из лазурных кошниц,
Ночи сын богоданный,
Ты, как мать, бледнолиц,
Бог, отрадно-обманный.

В

Ты безумной рабыне цариц,
Бог отрадно-обманный,
На чернеющий завес ресниц
Опусти золотые туманы.

Общий хор

(в сопровождении хороводного танца и мимики)

Если ж, солнцем опьяненный,
Ты мольбам моим не внемлешь
И, на облако склоненный
Сам на розовое, дремлешь,
Вкруг безумной, сестры, сами,
Как зарницы, замелькаем,
Всю душистыми цветами
Мы завеем, закидаем.
Кто косою золотою
Чуть заденет деву Ночи,
Кто кисейною фатою
Залепит безумной очи.
Чтоб застыли в косах змеи,
Чтоб смежились веки Лиссы,
Станут снегом ипомеи,
Вихрем белые нарциссы…
Ты же, если жарким часом
На мольбы покинешь ложе,
Приходи на помощь, боже,
Нашим танцам, нашим пассам…
То кругами, то рядами
Мы взовьемся, замелькаем,
Всю душистыми цветами,
Всю цветами закидаем.

Мимическая сцена и танец хоровода нимф с цветами и вуалями вкруг Лиссы продолжается. Обессиленная и улыбающаяся, Лисса склоняется на землю. В это время легкими скользящими шагами в хоровод, разнимая его, входит Сон. На нем белый хитон и короткая дымчатая перекидка. За плечами большие крылья – одно белое, другое черное; на легком серебряном шлеме, который надвинут на лоб, такие же крылья, только маленькие и в обратном порядке. У бога бледное овально-матовое лицо и опущенные глаза с длинными и темными стрельчатыми ресницами. Он совсем еще молодой, безбородый. В правой руке у него рог с маковыми зернами. Войдя в толпу без торопливости, он кропит Лиссу зернами; некоторые из них попадают в одну из нимф, и она в дремоте склоняется на плечо к подруге. Другие нимфы тихо берут ее и укладывают на землю, устраивая ей ложе из цветов и моха. Лисса, сидя, качается, но еще борется со сном. Тогда Сон со словами «Здравствуй, сестра!» подходит к Лиссе и целует ее в щеку. Лисса падает как подкошенная и тотчас засыпает. Нимфы расходятся розовые, возбужденные танцем. Одни пьют, припав к кувшинам или поднимая их, другие, закидывая белые руки за голову; третьи обмахиваются кисеей или большими листьями папоротника. Некоторые поправляют волосы. Сон, ни на кого не глядя и даже не поднимая головы, легкими, как бы рассеянными шагами покидает сцену, проходя через нее.

Явление третье

Корифей, Иксион и спящая Лисса.

Корифей

Свободен ты, и если бы укрыться
Хотел ты, гость… вот лес… иди туда.
Несчастие твое мои сковало
Уста и ум пытливый, Иксион.
Беги, пока не пробудилась Лисса.

Иксион

Бежать? О нет… богини… На земле
Приюта царь без царства не имеет.

Корифей

А где же был, скиталец, ты царем?

Иксион

В Фессалии отважные лапиты
Мне чистили крылатых кобылиц…
Их двадцать семь взрастил я золотистых,
Мой город был прославленный Гиртон.

Корифей

А где ж твоя дружина?.. Или Лиссы
И латники и конные бегут?

Иксион

Они бегут несчастных, ореада…

Корифей

(после раздумья)

Ты говоришь: несчастных, и боюсь
Недужное я растревожить сердце.
На золотых вершинах алтарей
Не ставят нам… И помощи не молят
У слабых нимф… Но муки состраданье
Живое, царь, встречают и у нас.
И нет для сердца нимфы виноватых.

Иксион

Я не таю несчастий… И терять
Мне нечего под солнцем, ореада.
Иль думаешь – с мольбою в первый раз
Издалека к душистым розам, дева,
Я, припадая, плачу? Сколько их,
И нежных губ, и гордых, для отказа
Я разжимал мольбами.
И цари,
И женщины, и дети, и герои,
Вчерашние рабы и боги мне…
Кто не сказал еще… «Оставь нас, грешник!»
И, от стыда поднять не смея глаз,
Я к Лиссе шел печальный, только Лисса,
Как черная могила, никого
От очага холодного не гонит.
И дальше шли мы с ней из дома в дом,
А по пятам за нами голод бледный,
Как брошенный ребенок, шел и плакал.
О, сколько мы безрадостных ночей
Под ливнями холодными не спали!
Впадала все ж и Лисса в забытье
Тяжелое… его ты видишь, нимфа, —
Но сладкий сон меня не обнимал
До утренней зари… И мрак печальных
Мне высылал детей… тогда… Они
У моего садились изголовья
Безмолвные… иль, руки над кострами
Озябшие согревши, исчезали.
И я двоих запомнил и потом
Их узнавал. В серебряных сединах
Я старика запомнил: телом был
Как уголь он. Но с ним являлась дева
Белее вас, о нимфы, с золотой
Тяжелою волнистою косой…

Нимфа

(которая слушала молча и, лежа на груди, опираясь на локти, не сводила глаз с рассказчика)

С волнистою и золотой, как я…

Другие нимфы

Тс… с…

Иксион

И иногда часами у костра,
Беззвучною обмениваясь речью,
Те призраки играли в кости – страх
Охватывал мне сердце-то не кости,
То уголья горячие в их пальцах
Краснели и дымились… и старик
Дрожащей их хватал рукой, а дева
Мне, плача, простирала руки… Верно,
Обманывал ее старик, и видел
На пальцах я у ней ожогов след,
И ей хотел помочь я… И метался.
Она ж, ломая руки, исчезала.

Корифей

Безумный сон больного, страшный сон!

Иксион

(после паузы)

О, если бы все это только сном,
Одним обманом было, ореада…

(Проводит рукой по лицу.)

Но слушай… Я женат был… день один
Я был женат на златокосой Диве.
Без выкупа мне царь Деионей
Поверил дочь.
Он только двадцать семь
Моих кобыл в залог огнистокрылых…
Оставил у себя… Царь алчен был,
И глух, и стар. На золото одно
Потухшие зеницы разгорались.
Дрожавшая, не рукоять меча
Рука сжимать любила, только деньги.
Двух раз зайти над Дивою моей
В Гиртоне не успело солнце, видим —
Со свитой тесть явился. В сединах
Душистых и одеждою пурпурной
Согбенные покрывший рамена.
О, он не дочь горел тогда увидеть,
А сундуки гиртонские открыть
И выкуп взять бессчетный.

(Помолчав.)

Выкуп точно
Он получил, и с ли́хвою…

(Ниже тоном.)

Царю
Велел я яму вырыть за порогом
Глубокую, и тлеющих углей
Туда рабы костер ввалили целый,
Золою их засыпав и ковром
Душистым их застлав из веток ели.
Почету рад, на ветви царь вступил,
Но, пламенем охваченный и дымом,
Он вмиг исчез.
Так исчезает волк,
Что овцами полакомиться думал
И в западню попал.

Хор

О ужас! ужас!

Иксион

Гиртонского с тех пор чертога я
Уж не видал. Какой-то силой дивной
Меня метнуло прочь. Пожарный вой
Да крики я одни вдогонку слышал…
Вот с этих пор за Лиссой и хожу,
Как мальчик безоружный… Страшно ярок
Был бред ночей, но дни мои туманны,
И, как во сне, я кланялся и плакал.
Где ж царство? Где жена? Кто кобылиц
Мне возвратит моих огнистокрылых?
Кто путь домой укажет?.. И искать
Где буду дом… отверженный богами?

Пауза.

Есть, говорят, у Лиссы под землей
Имения и храмы. Иксиону ж,
Должно быть, нет угла и там.

(К нимфам.)

У вас
Я вижу, ореады, ужас в ваших
Расширенных зрачках… Не знаю только,
Мои ль то от недуга веки влажны,
Или слеза и из небесных глаз
Хотя одна над мукой Иксиона
Должна упасть. Мне более сказать
Вам нечего, о дивные… Простите…

(Хочет уходить.)

Корифей

(жестом останавливая его)

Не мне судить тебя, печальный гость.
Ты сердце мне наполнил странным чувством,
Но ужаса там меньше, чем любви
И жалости. И о тебе Кронида
Хотела бы молить я.

(Указывая на облачный чертог Зевса.)

Видишь там
Дворец его… Иди к отцу бессмертных
И смертных, царь… Нет зависти в душе
Великой и прекрасной. И боязни
Перед судом детей не знает Зевс.

Иксион

Нет, нимфа, нет! Моленья бесполезны.
Тумана нет на сердце, – и в глазах
Уж не родятся слезы… Я ребенком
Заснул… Гляди – старик перед тобой.
Да и о чем молиться? Разве дома
Сокровища сгоревшие, иль имя,
Покрытое позором, может Зевс
В их красоте загубленной восставить?
Из пламени жену вернуть, иль мне
Другое сердце дать?..
Мне выход нужен,
Но чтобы он достоин мужа был
И эллина. Повеситься на ели,
Или жгутом перетянуть себе
Из этой рвани горло мог бы варвар:
Мне нужен меч, о дева, царский меч…