Kitabı oxu: «Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии»

Глава 1, подстольная

«Леди всеми силами должна избегать компрометирующих ситуаций. Но если избежать не удалось – нужно постараться хотя бы получить удовольствие».

Справочник настоящих леди, изд. шестое, феминистическое.

Всякий студиозус и преподаватель в Королевской Магической академии знал, что не стоит подходить к ректору Миль-Авентису с глупостями. Да и в целом подходить не стоит – если ему понадобится, будь уверен, дракон сам тебя найдет. Даже если ты из чувства самосохранения спрячешься под водой у русалов или в горных пещерах гномов.

Все также знали, что ректора бесполезно уговаривать, шантажировать, угрожать ему, подкупать и соблазнять, ибо оный обладает невероятным могуществом, абсолютной нечувствительностью к попыткам его растрогать и ничуть не уступающим им остроумием. Знали, но все равно пытались. Потому что фатально ректор никого не наказывал. Так, превратит в кошку на неделю или в фигурку на больших часах Академии, чтобы ты дурным голосом возвещал полдень. На худой конец, сошлет на практику к целителям, в качестве наглядного пособия, а то и в некромансерскую.

– А если и там что-то натворите, то перейдете из уборщиков в подопытный материал, – обещал он, щуря желтые глаза. И ему верили. Умел дракон Миль-Авентис быть убедительным.

И жаловаться было бесполезно – хоть Магическая Академия и располагалась в столице Эринетты Веншице, но считалась государством в государстве, а ректор был в нем единоличным правителем и подчинялся только ее величеству Миррей. Ну как подчинялся… даже самые непроницательные подданные, понаблюдав за общением этих двоих, понимали, что он только делает вид, что подчиняется, а королева, умнейшая женщина, делает вид, что верит этому. Эти двое очевидно симпатизировали друг другу: Миль-Авентис откровенно высказывал своё восхищение, королева не оставалась равнодушной к проявлению внимания. Муж ее, магистр и боевой маг Корнелиус Фрай, при этом делал вид, что не ревнует, и вся троица испытывала огромное удовольствие от общения.

Около трех лет назад, когда ее величество Миррей, королева Эринетты, предложила дракону Миль-Авентису возглавить Академию (старый ректор просился в отставку), воспряли все – и студенты, и преподавательский состав. Пусть драконов видели редко, а последние десятилетия – и вовсе почти не видели, все знали, что твари сии, хоть и могущественны, но дурашливы, как дети, внезапны, как ветер, и очень любят золото. Тем более, что новоиспеченный ректор никакими научными регалиями не обладал, а в управлении академией понимал меньше, чем ничего. Это позволяло проректорам, деканам и прочим профессорам надеяться на то, что его правление станет совершенно номинальным, а власть можно будет поделить между достойными людьми и нелюдями.

Студенты же надеялись, что строгость, которую поддерживал старый ректор, архимагистр Велейн, скоро закончится, и начнется развеселая жизнь с прогулами, взятием левых заказов, пьянками в кампусе и прочими прелестями.

Как же все ошибались.

Дракон, который с первого появления в академии очаровал и успокоил всех беззаботностью и некоей даже рассеянностью, почти два месяца провел в компании старого ректора, который растолковывал, сколько всего нужно делать на этой должности. Когда Миль-Авентис не внимал премудростям, изучая записи предшественников, он либо присутствовал на лекциях преподавателей той или иной кафедры, либо обходил в сопровождении хозяйственных рабочих какую-либо часть академии.

– Сразу видно, кто занят, а у кого много свободного времени, – ворчали старенькие профессора, которые не могли теперь подремать на лекциях, дав студентам самостоятельно изучить главу в учебнике. И были правы – у драконов как у условно бессмертных существ времени было очень много.

Миль-Авентиса встречали и в дальних каморках библиотек, где пылились бесценные древние свитки, которые теперь никто не мог прочитать, а оттого все считали рухлядью, кроме ценивших их за вкусовые качества крыс, и в столовой, пробующим еду студиозусов, и на большой кухне (говорят, повар, орк Винсу, принял его за нарушителя-адепта и гонял поварешкой), и на задворках академического парка, и в кампусе, и на крепостных стенах или у водоводных систем.

За эти два месяца нового ректора стали считать кем-то вроде блаженного или одного из местных призраков, которые присутствовать присутствуют, но не мешают, да и толку от них нет. Выглядел дракон с молодым и наглым лицом, светлыми волосами, завязанными в хвост, белыми свободными рубахами и кожаными штанами скорее как бард, чем как почтенный научный муж.

Каково же было разочарование всего академического сообщества и околонаучного народа, когда после пышных проводов старого ректора, который на радостях, что стряхнул с себя груз обучения балбесов, уезжал на моря, Миль-Авентис вдруг начал мягко, но неумолимо закручивать гайки.

В супах в столовой появилось больше мяса, а на лицах поваров – уныния. Садовники, лениво подстригавшие ранее один куст в неделю, вдруг шустро, за месяц, привели весь парк в порядок. В кампусе прекратились пьянки, потому как весь принесенный алкоголь на территории академии (за исключением административного корпуса) превращался в молоко, и студенты ходили несчастные, а местные коты, ежи и молочные грибы в оранжерее – счастливые. Кастелян, успевший за время службы сбыть налево все, что было плохо прибито, почти перестал воровать, и не перестал совсем только из любви к искусству.

Домовые духи, брыки, которые должны были поддерживать академию в приличном состоянии, вдруг засуетились, и через неделю из всех углов исчезла паутина и целующиеся студенты, гобелены засияли чистотой, а старые доспехи при вселении призрака не скрипели теперь, а прилично позванивали.

Но самым вопиющим было то, что дракон вывесил специальный указ – отныне и навсегда студент оценивается только по наличию у него знаний, а не денег, личной армии у ворот академии или политического веса родственников. И если заваливает экзамены, деньги и влияние его не спасут.

А ежели кто против – пусть приходит общаться с самим Миль-Авентисом.

К нему приходили, его уговаривали, ему угрожали, сулили богатства и клялись убить – но мало-помалу учебный процесс пришел в норму, и студенты стали чудить в рамках дозволенного.

Не все преподаватели оценили нововведения, ибо звонкая монета – хороший аргумент для повышения оценки в табеле. Но после того, как дракон мановением руки превратил насланный на него разгневанным родителем отряд горгулий в стаю бабочек, а отборные наемники-убийцы при приближении к дракону все как один стали вести себя как трехлетние застенчивые девчушки, потому что в один миг так себя и ощутили, даже самые любящие родители и самые алчные профессора прекратили попытки нарушить драконий запрет. Дольше всех не сдавались языкастые и ядовитые, рассудив, что за глаза и короля ругают, но после того, как обнаружили, что вместо язвительных речей изо рта вырывается шипение и в резцах подозрительно свербит, вроде как при выделении яда у гадов, благоразумно присмирели.

Так Королевская академия магии из первоклассной стала образцовой. Но, наладив работу, ректор заскучал и год назад улетел вместе с организованной королевой Эринетты экспедицией на дирижаблях, чтобы исследовать соседний континент, Лерден. После этого в академию успело поступить достаточно юных оболтусов обоих полов и всех рас, которые слушали истории об очень особом характере ректора как байки и жили непугаными. Теперь, в середине апреля, когда Миль-Авентис вернулся к концу учебного года, ему уже несколько недель как приходилось восстанавливать реноме, потому что сладу с первокурсниками не было никакого.

Королеве тоже пытались жаловаться – ибо под воспитующую длань дракона попадали все: и простолюдины, и аристократы. Не делал он исключения ни для одной из рас многорасовой Эринетты – а проживали в государстве и люди (или людины, как их называли нелюди), и орки, и эльфы, и гномы, и дриады, и русалы, и оборотни-волки, а также множество других разумных и полуразумных рас. Пару раз даже мог случиться международный скандал – ибо Академия считалась одной из лучших и учиться в нее приезжали и аристократы из соседних государств. Но Миррей ласково просила у жалобщика показать ей табель пострадавшего адепта, а затем интересовалась, подписывали ли при поступлении договор о том, что к обучающему могут применять любые меры воспитания, не угрожающие жизни и рассудку.

– Как я вижу, – величаво говорила она, – успеваемость вашего отпрыска улучшилась в разы. Значит, методы архимагистра Миль-Авентиса работают, а практика в целительстве еще ни одному благородному лерду не мешала, – добавляла она, для убедительности сверкая клычками, и жалобщик удалялся несолоно хлебавши, не посмев возразить, что дитя в целительстве было вовсе не целителем, а в лучшем случае санитаром.

Шептались, но очень тихо, так, чтобы до мужа королевы, магистра Фрая, не дошло, что она так благосклонна к дракону, мало походившему на почтенного и преданного науке старца-ректора, из-за того, что он – ее любовник. Но по понятной причине, никто подтвердить слухи не мог. Как и опровергнуть.

Магистр Тиана Риваль вспоминала все это, сидя под столом в ректорском кабинете. Старший преподаватель кафедры целительства, преподаватель зельеварения и травоведения и сотрудник академического госпиталя, она пришла работать в университет незадолго до смены начальства и с тех пор регулярно-принудительно занималась перевоспитанием студентов, попавших под тяжелую лапу дракона.

– По задумке, именно они должны быть жертвами пенитенциарной системы, – со вздохом говорила она коллеге по несчастью, целительнице-эльфийке. – Так почему каждый раз я ощущаю себя так, будто ректор отправил на каторгу лично меня?

Кошки из проштрафившихся студиозусов получались на редкость бестолковые, к лотку и блохам не приученные, орущие под окнами ещё громче настоящих. К тому же любовь к пиву никуда не девалась, трансформируясь в любовь к валерьянке, поэтому кошаки делали набеги на оранжерею леди Тианы, а затем орали пьяными голосами. Волшебница расколдовывала их тайком раньше установленного срока и отправляла мыть пробирки и реторты, драить полы в лечебнице и выносить всякий неприятный мусор после перевязок и операций, то есть извлекала из невинных страдальцев хоть какую-то пользу. Вряд ли ректору понравилось бы её самоуправство.

Так что леди Тиана знала точно, попадись она сейчас – и, возможно, родовая защита не поможет. Проверять, может ли один дракон взломать защиту, поставленную другим, ей не хотелось – а то вдруг получится, и он в тварюшку какую ее превратит. А не получится – уволит и отправит к оркам в ссылку.

«Или просто сожрет», – уныло подумала леди Риваль, слушая легкие мужские шаги из своего укрытия.

Даже самые безбашенные студенты не осмелились бы влезть в самое опасное место Эринетты, в кабинет к ректору, – так как прекрасно знали, что драконы – территориальные существа и за проникновение на свою территорию могут и откусить какую-нибудь значительную часть тела. Мэтрис Тиана всеми частями тела дорожила, поэтому и сидела сейчас под ректорским столом, накрыв себя двойным пологом невидимости – от обычного и магического зрения.

И что дракону понадобилось в кабинете в четыре утра? Она была уверена, что не задела никаких защитных струн – амулет-взломщик, доставшийся наследнице опального герцогского рода, работал исправно, делая носителя невидимым для охранных систем любой сложности. Она только-только успела найти сейф, когда услышала, как едва слышно скрипнула дверь в приёмной.

Целительница еще понадеялась, что это какой-нибудь из местных призраков (а с ними можно договориться) – но охранные нити полыхнули золотом, как всегда бывает в присутствии хозяина, и она в страхе нырнула под стол. И только потом сообразила, что лучше бы за занавеску или за диван, потому что вряд ли дракон решит любоваться лунной ночью, а вот за стол он сядет обязательно.

Но было поздно – и она забилась в угол, хотя при ее росте занять мало места было нереально.

Дверь открылась. На миг шаги замерли, послышалось хмыканье, от которого она вздрогнула. Зажегся свет.

Неужто обнаружил?

Шаги приблизились… и остановились. Раздалось звяканье, звук льющейся жидкости – и леди Риваль осуждающе поджала губы, ибо единственным льющимся веществом в кабинете был орочий ковыльяк в хрустальном графине.

«Благородный лерд не употребляет алкоголь до обеда, – словно наяву услышала она наставление бабушки, – а вот благородной леди можно в утренний кофе две ложечки рома для блеска глаз. Или шесть – если с утра нужно укрепить нервы».

Мэтрис Тиана не отказалась бы сейчас от шести ложечек рома. Да и от шестидесяти шести, если уж быть совершенно честной, не отказалась бы.

– Так-так-так, – раздался глубокий драконий голос. – Что я вижу… Кто-то трогал мои картины?

Снова раздались шаги, шуршание – из-под стола магистр видела, как ректор поправляет картины. Светлые волосы его были небрежно собраны в хвост, походка была мягкой, – она про себя ее называла змеиной, – да и в целом ректор со спины, в обтягивающих брюках и светлой рубахе, выглядел очень внушительно. При взгляде на широкие плечи сразу вспоминалось, что он и без магии может выбросить нарушителя в окно. Когда захочет.

– Кто-то открывал мои книжные шкафы, – продолжал он словно бы даже с удовольствием.

У леди Тианы было ощущение, что дракон цитировал детскую сказку про Мегги и трех грифонов.

«Хорошо, что ковыльяк я не трогала», – подумала она, услышав, как снова наполняется стакан. От нервов у нее чесалось в носу. Был у нее такой странный симптом – когда она переживала, начинала звонко и неудержимо чихать.

Шаги, удалившиеся было в сторону полок, снова затихли рядом. Над головой целительницы стукнул по дереву столешницы стакан.

– Кто-то сидел в моем кресле, – добавил дракон и это самое кресло отодвинул, заглядывая под стол. Глаза у него были желтые, змеиные.

Тиана затаила дыхание, забыв даже про свербящий нос, – на ректорской шее среди множества кулонов, золотых медальонов и амулетов висел он! Артефакт ее семьи, подло украденный пять лет назад из сокровищницы нечистым на руку слугой и так нужный сейчас! Значит, он не в сейфе, как она понадеялась, а там, где она совершенно случайно увидела его после долгих тщетных поисков по всей столице, – на шее у ректора после его возвращения из экспедиции, несколько недель назад.

С тех пор приличная, скромная и тихая старая дева леди Риваль, которая с растениями разговаривала больше, чем с людьми, переквалифицировалась из целительницы в шпиона.

Амулет ей был очень нужен! И она, почти забросив работу в оранжерее, следила за начальником и строила планы того, как завладеть амулетом. Подкрасться сзади, стукнуть по голове и снять? Усыпить, подсыпав снотворное? Оно у Тианы было – но кто знает, как снадобья влияют на драконов? Дождаться, пока украшение дракону наскучит и он его снимет, – а там уже обыскать кабинет или пробраться в замок, который ему подарила королева. Или – тут леди Риваль краснела – соблазнить и снять со спящего?

Соблазнение она представляла смутно, в основном по любовным романам, которые тайно брала в библиотеке и прятала от бабушки. Один раз во время учебного совета она попыталась улыбнуться дракону и состроить глазки, на что жертва соблазна озабоченно спросил, не начинается ли у магистра приступ эпилепсии. Кажется, это было впервые, когда он ее заметил, – Ти все свободное время пропадала в госпитале и оранжерее, до экспедиции они с ректором пересекались-то с десяток раз. Миль-Авентис всегда кивал в ответ на приветствия, но смотрел словно сквозь нее. Так было и сейчас – ректор в своей манере пренебрегать окружающим, казалось, и не замечал того, что мэтрис Риваль постоянно путается у него под ногами, и слава Пряхе.

Она думала о том, чтобы подойти и просто попросить отдать семейную реликвию. Ведь, несмотря на текущее подстольное приключение, леди Риваль была скорее педанткой и занудой, чем авантюристкой, а нынешняя ситуация стала самой волнующей за ее более чем тридцатилетнюю жизнь. Но леди получила прекрасное образование и с детства перечитала почти все книги в семейной библиотеке – тогда, когда семье Риваль еще не пришлось продавать и книги, чтобы сводить концы с концами. Потому Тиана прекрасно знала, что драконы с попавшим им в руки золотом не расстаются никогда. А то, что ей было нужно от Миль-Авентиса, увы, было золотым.

И вчера ей наконец повезло. Утром ректор прилетел в академию с амулетом на шее, а когда он выходил вечером (она теперь каждый вечер подгадывала время и попадалась начальству навстречу), на груди у него она реликвию не разглядела. Тиана понадеялась, что Миль-Авентис наконец оставил артефакт в кабинете. Ибо драконы, бывало, остывали к новым игрушкам, это тоже все знали. Получается, ошиблась и он просто был спрятан под рубахой. Вот досада!

Дракон втянул носом воздух, нахмурился, щелкнул пальцами раз – амулет на запястье Тианы нагрелся, – щелкнул два, выбивая искры из воздуха, – амулет чуть зажужжал, но выстоял. Ректор вновь потянул носом воздух, недоуменно и удивленно нахмурился, и уже слегка раздраженно, с силой хлопнул ладонью о ладонь.

Стены загудели, посыпались на пол картины и разбитые стекла из книжных шкафов. Амулет на запястье раскалился так, что Тиана зашипела от боли – а вокруг нее вдруг полыхнуло. В глазах дракона блеснул хищный огонек – и тут же притух от узнавания.

– Магистр Риваль? – осведомился он так, будто не готов был сожрать ее тут же.

– Доброе утро, – светски сказала она и звучно расчихалась.

Глава 2, допросная

«Делая приворот, помни, что потом можно и не отвертеться».

Из наставлений юным волшебницам.

Дракон Миль-Авентис больше всего в жизни ценил то, что может его удивить или развеселить. А вид отчаянно чихающей великовозрастной девицы, скорчившейся под его столом, определенно подходил под оба эти определения.

– Необычное начало рабочей недели, магистр Риваль, – заметил он, подавая руку отчихавшей свое целительнице. Та, поправив на носу круглые очки, которые, судя по плетениям артефакторов, не только исправляли зрение, но и позволяли видеть в темноте, руку приняла. И встала так нарочито непринужденно, будто это совершенно нормально – быть застигнутой под столом в кабинете у начальства в четыре утра.

– Спасибо за помощь, – сказала она величаво и направилась к двери.

Дракон поднял брови, мысленно давая даме десять баллов за отчаянность. Она даже взялась уже за ручку, когда ключ в замке сам собой провернулся. Для надежности – два раза.

– Итак, – проговорил Миль-Авентис, не трогаясь с места, когда магистр, побледнев, развернулась от двери и, сняв очки, пару раз протерла их изящным кружевным платочком, – что происходит?

– Скандал происходит, лерд ректор, – сказала она возмущенно. – Вы, неженатый мужчина, закрываете с собой наедине незамужнюю девицу! Моя бабушка этого бы не одобрила.

– Боюсь, вашей бабушке придется с этим смириться, – притворно-огорченно качнул головой дракон. – Итак, магистр Риваль. Что вы делали в моем кабинете? И как вам удалось обойти мою защиту?

Она оглянулась так обескураженно, словно только что сообразила, что это действительно его кабинет.

– Я делала? – переспросила она, комкая платочек.

– Да-да, – нежно улыбнулся дракон. – Слушаю вас, магистр.

– Я… сидела под столом? – предположила она. Дракон так засмотрелся на эту театральную игру, что почти пропустил, как она запустила магический взломщик и старательно ковыряла замок.

– Вот, мы уже на шаг ближе к истине! – восхитился он. – К вечеру дойдем до нее. У меня терпения много, – и он облизнулся. – А почему вы сидели под столом?

Взломщик он блокировал, и девица ойкнула, когда отскочившее заклинание ударило ей по пальцам. Бросила отчаянный взгляд на окно. Но третий этаж – можно не успеть запустить заклинание левитации.

– Потому что я туда залезла? – не сдавалась магистр.

– Уволю, – вкрадчиво пообещал дракон.

Она отчего-то даже расслабилась, словно ожидала, что он тут ее покусает. Или правда ожидала?

– Это будет прискорбно, архимагистр. Но я с покорностью принимаю наказание. Могу я уже идти? Собирать вещи?

Смотрела она почему-то не ему в лицо, а куда-то на грудь. Краснела, отводила глаза и снова прикипала взглядом обратно. Дракон даже оглядел себя – не забыл ли он с утра надеть сорочку и не стоит ли тут, как русал, светя торсом. Но нет, торс его был до скукоты приличен: несколько амулетов не в счет, он всегда таскал на себе какие-нибудь золотые магические украшения, и окружающие к этому давно должны были привыкнуть.

– Мэтрис Риваль, – сказал он нежно. – Я сейчас покопаюсь в вашей голове и все узнаю, поэтому лучше сообщите мне сами. Или применю заклятье неудержимой правды, и вы мне расскажете все свои секреты, вплоть до того, какую кашу на завтрак вы не любили в детстве. Или превращу на месяцок в горгулью. Итак… как вы обошли мою защиту?

Она побледнела и прижалась к двери. Выдохнула и подняла вверх руку – на тонком запястье переливался серебряный амулет в виде браслета-змейки.

Миль-Авентис заинтересованно присвистнул, подошел ближе, взял за руку, всматриваясь.

– Эта вещь принадлежала дракону, – заключил он удовлетворенно. – Вашему предку, да? В вас чувствуется капля драконьей крови. Вот почему вы смогли пройти, магия любых других разумных не сработала бы. Отдайте его мне.

– Нет! – сильнее вжалась в дверь магистр. Она была испугана, но храбрилась, хотя голос дрожал.

Дракон досадливо поморщился. Амулет не отнять – такие вещи с тела должны быть подарены добровольно. И снять не выйдет.

– А если я предложу обменять на обещание забыть о вашем проступке? – вкрадчиво сказал он.

– Не отдам, – дрожащим голосом отказалась леди Тиана. – Это семейная ценность. От далекого прадеда!

У нее мелькнула мысль предложить обменять этот амулет на нужный ей, но какой дракон обменяет золото на серебро?

– Жаль, жаль, – прошипел дракон, отступая на несколько шагов – а то еще в обморок упадет тут, а ему откачивай. – Ну что же, оставим это, маленькая целительница. Итак, вернемся к тому, с чего мы начали. Зачем вы трогали книги? Картины? Что вы искали? Или под столом специально ждали меня? Решили устроить сюрприз?

На щеках у нее цвели красные пятна.

– Я… я искала ваш волосок! – выпалила она, краснея еще больше.

– Зачем? – поинтересовался дракон. – Порча, проклятие, зелье подчинения?

– Приворот, – и целительницу понесло. – Дело в том, что я… я… я смертельно влюблена в вас, господин ректор, а вы меня совсем не замечали! Поэтому я подумала, что немного приворота не повредит!

Он почувствовал даже некое разочарование, ибо отчаянные студентки и некоторые преподавательницы и так осаждали его чуть ли не каждый день. Но это вполне могло быть ложью – однако капля драконьей крови в ее крови не позволяла ощутить, врет ли она. Может, все же взломать?

Магистр, видимо, что-то ощутила, потому что сглотнула и шагнула к нему так быстро, что он не успел отпрянуть. А может, не захотел – ему было любопытно, что она придумала.

Ничего экстремального не произошло – она выдохнула, как перед боем, и прижалась горячими неумелыми губами к его губам. Он только успел ответить, как она отпрянула.

– Я, конечно, счастлив, что вы подарили мне первый поцелуй, леди взломщица, но это, как ни крути, посягательство на мою невинность, – заметил он укоризненно.

– С чего вы взяли, что первый? – отступила Тиана нервно. Щеки запылали, хотя казалось, куда уж сильнее.

– Мы, драконы, такие вещи видим, – подмигнул ей Миль-Авентис. – И все же, ай-ай-ай, какой стыд, магистр. Я ведь даже не успел ничего понять. Предлагаю повторить для пущего запоминания.

– Я так вас обожаю, что мне хватило. Обещаю, что буду хранить этот поцелуй в памяти всегда, – заверила она его. И вытянулась, словно ожидая, что он тут же ее перенесет в воспитательных целях в какое-нибудь забавное место типа козьей фермы, как случалось уже со студентками и магистрэссами, в первый год ректорства слишком бурно пытавшимися добиться у ректора любви и привилегий.

– Ибо я прекрасен и изумителен, – согласился Миль-Авентис иронично. Отошел к столу, потянулся к ковыльяку и под осуждающим взглядом девицы сделал глоток.

Осмотрел ее, краснеющую и отводящую взгляд, еще раз с ног до головы, припоминая, что она после возвращения то и дело попадалась ему на глаза – ученая мышь в круглых очках, серой длинной юбке, вышитой блузе. Работает в академии давно, но незаметно – он смутно помнил, что, когда старик-ректор представлял ему преподсостав, она тоже там была. Волосы темные, собраны в пучок, чуть сутуловата, глаза голубые, умные. Из всех достоинств – только высокий рост. Не любил Миль-Авентис мелких. А вот обманщиц воспринимал спокойно – у драконесс хитрость и способность не говорить правду, не обманывая, были обычным делом. Да и у драконов тоже. Но все же любопытно было вывести девицу на чистую воду.

Он снова потянул носом воздух.

– Ай-ай-ай, как нехорошо обманывать, магистр, – сказал он с упреком. – Я уж было поверил и обрадовался, но от вас не пахнет страстью. Только лекарствами и зельями. По ним-то я и понял, что вы под столом.

Ее чуть перекосило, словно она мысленно отругала себя за промах.

– Моя любовь возвышенная и неплотская, – заверила она его. – Одного поцелуя мне хватит на всю жизнь, лерд ректор. Разрешите удалиться и далее обожать вас на расстоянии?

– Но в целом, – продолжил он с ехидством, – могу проявить снисходительность и в рамках благотворительности вдобавок к поцелую подарить вам часок любви. Не будем тянуть, предадимся утехам прямо на столе, – он кивнул на массивный дубовый стол, украшенный завитушками. – Какой дракон откажется от девицы? Вы нам слаще золота.

– Это же нестерильно, – прошептала она, краснея еще больше, хотя уже, казалось бы, некуда.

– Протрем ковыльяком, – пообещал он, поболтав графин с темным алкоголем. – Ну что, магистр? Вы мне – девственность, я вам – вожделенную вами любовь, неземное наслаждение, память на всю оставшуюся жизнь. И отсутствие увольнения, да.

– Лучше в горгулью, – сказала она нервно. – Тем более… с чего вы взяли, что я девица?

– Второй раз обижаете, – возмутился он. – Я такие вещи чую, как и нецелованность. Иначе как бы мы похищали дев для всяких непотребств в наших пещерах?

– Лучше бы вы чуяли, куда кастелян сбывает белье и мыло из кампуса, – огрызнулась она. – Лерд ректор, – голос ее стал умоляющим. – Я признаю свою ошибку и обещаю предаваться страсти к вам в одиночестве. Отпустите меня, а?

Он хмыкнул. Интерес, разгоревшийся было, угасал, и на смену ему приходила привычная скука. Он давно видел людей и нелюдей насквозь – и что бы эта девица ни искала, это наверняка что-то безумно неинтересное типа личного дела какого-нибудь из преподавателей или прочая ерунда. Такие леди неспособны на подлость, а отчаянные поступки делают только ради кого-то или чего-то. Вполне возможно, что она и правда вообразила, что влюбилась.

В любом случае ничего ценного в кабинете все равно нет. И даже проникновение на его территорию не вызвало ярости – а это означало, что он все ближе к точке абсолютного равнодушия и вековому сну.

– Уходите.

В глазах ее мелькнуло изумление, словно она не верила, что он ее отпустит.

Да, будь он помоложе и позлее, можно было бы поразвлечься, взять с нее обещание исполнить три желания или отработать затейливым способом… но она, насколько он слышал, была скромным и хорошим преподавателем и отличной целительницей. Да и оранжерея при ней расцвела. Не хотелось, чтобы она сбежала в ужасе, оставив ему необходимость искать нового сотрудника. Да и все подобные развлечения в прошлом приводили в конце концов к той же скуке, а значит, зачем?

– Идите, мэтрис, и полюбляйте кого-то менее занятого, умоляю вас. Я подумаю, какое взыскание вам назначить. Хотя, – он ухмыльнулся, – подумайте и вы, милая маленькая целительница. Если надумаете предаться страсти – заходите в любой момент!

Она рванула ручку двери и выскочила наружу с пылающими от негодования щеками – и он только-только успел бросить ей вслед заклятье отвращающих чар, которое заставит ее избегать и его территории, и его самого, если только он не отдаст прямой приказ об обратном (а то с учеными советами могут быть проблемы).

Дракон выбросил из головы странную, как ни суди, встречу, открыл сейф и занялся изучением загадки, которая не давала ему покоя – участившимися случаями краж полуразумных магических существ, вальшеров: пегасов, фениксов, снежных волков и огненных лис и так далее, которые жили в долинах, холмах и на взгорьях небольшими племенами на обоих континентах. Между кражами не было видимой связи, никто не мог назвать причину пропаж, внятно описать похитителей. Вальшеров крали и раньше – на магические снадобья и амулеты, в домашние бестиарии, – но обычно это были взрослые особи: с них материала можно получить больше. Сейчас же крали детенышей.

Миль-Авентис считал это дело делом чести. Пряха, создательница мира Эрдин и всего пантеона богов, оставила драконов приглядывать за своими волшебными созданиями, да и дракон издавна питал привязанность ко многим вальшерам и вообще не терпел зла – ну, кроме того, которое творил сам при необходимости.

Пропажи начались давно – и далеко не все следы ему удавалось распутать. Три года назад удалось выйти на след преступников, похитивших двух маленьких виверн, и даже спасти малышей. Глава преступного клана рассказал все, что знал, – и получалось, что следы того, кто заказывает похищение волшебных существ, обрываются именно в столице.

Выжав все, что мог, из преступников, Миль-Авентис наложил было на них заклятие доброты. Но, как всегда, причинение добра имело побочный эффект: во время произнесения заклинания проснулась память об одной из прошлых жизней между вековыми снами, и он нечаянно превратил бандитов в детей. Забавно тогда вышло, да и на пользу сработало. Что ни говори – дети самые добрые существа на свете.

(Об этих событиях можно прочитать в повести «Отец на стажировке»).

Миль-Авентис перешерстил всю столицу сверху донизу, надеясь ощутить средоточие магической силы, которая всегда сопровождала волшебные существа, – но не ощутил ее. Он под личиной познакомился со всеми местными криминальными группировками и мог бы уже каждую сдать в тайную канцелярию – если бы его об этом попросили, конечно, – но никаких сведений о заказчике не нашел. Он предупредил каждую стаю, каждое поселение, что нужно быть осторожнее и сразу сообщать ему – но каждый раз информация приходила слишком поздно и на след преступника напасть не удавалось.