Kitabı oxu: «Люди-зеркала»

Şrift:

* * *

23 июля

Они стояли на перекрёстке уже минут двадцать. Со стороны казалось, что это обычная влюблённая пара, аккуратно нарисованная на фоне созревающего заката. Бока заката были окрашены в нежно-розовый, в то время как всё небо представлялось тёмно-синей водой, как будто только что зачерпнутой суровой деревенской рукой из колодца и расплёсканной между редких суетящихся облаков. Двое нежно обнимались, молодой человек аккуратно гладил девушку по волосам и жадно впитывал в себя запах её волос, кожи… Она всхлипывала, изредка опуская руки, подобно листьям комнатного растения, требующего живительной влаги и внимания. Но очередной всплеск эмоций, встреченный его многочисленными прикосновениями губ к её солёному лицу, терпел поражение, и девушка снова хватала его за плечи, гладила по спине и бережно перебирала волосы на затылке.

– Оказывается, я люблю зелёный цвет и мне нравится море, – её тихие слова перемешивались со слезами, но она улыбалась, прижимаясь к нему всё сильнее.

Кира, 29 июня

Они что-то зачастили со своими митингами, где нас использовали в качестве масла для розжига. Снова был какой-то незначительный, но очень важный митинг, я уже перестала запоминать темы, вдаваться в подробности. Иногда мне казалось, что я веду себя безответственно, и я готовилась, изучала досконально вопрос, находила плюсы и минусы, думала о том, за какую идею буду выступать я. Мне хотелось верить, что я не просто прихожу туда отражать чьи-то эмоции, а всё-таки хочу изменить мир к лучшему. Думать о том, что это моя идея – отправиться на митинг и попытаться быть услышанной, было приятно. Ложное, но всё-таки моё решение. И от этого я кайфовала и внутренне ликовала. Мой восторг был похож на писк комарика, который пролез в полость между двумя оконными стёклами. Глухой, тихий, из-под тысячи более ярких эмоций и чувств еле различимый. Но всё же.

Правда, смысла в изучении вопроса не было. Когда приходишь на митинг и видишь – нет, чувствуешь – всех этих людей, всё теряет смысл. Остаётся только сильное желание кого-нибудь ударить. Необузданная злость. Раздражение. Сметающая всё на своём пути ярость. Этот ураган чувств уносит далеко от писка маленького комарика, который затихает, выбившись из сил и сложив крылья от беспомощности.

Однажды я даже ударила человека. Его нервы были натянуты до предела, так что я, сама от себя не ожидая, на автомате стукнула его же в спину. Он испытал непонимание и уязвимость, я отразила и их. Он обернулся, но не понял или не поверил, что его могу ударить я, хотя он задержал взгляд на моих бликующих зрачках. Возможно, подумал что-то вроде: «Что излучаешь, то и получаешь!» А может, был возмущён поведением зеркала и уже спустил на меня всех своих внутренних собак. И даже, возможно, планировал написать письмо в Правление с претензией. Представляю себе: я был на митинге таком-то, меня ударили в спину, это было зеркало. Меня бы быстро нашли, потому что чётко отслеживается, кто и где принимает участие в митингах. Заодно так можно избежать появления двух зеркал в одном месте, потому что это крайне нежелательно, а скорее, даже запрещено. Но он, мне кажется, всё-таки не поверил, что я могла его ударить, и отошёл от меня чуть в сторону. Мне оставалось только гадать о том, что он подумал обо мне, потому что я тут же попала в ещё более сильное эмоциональное поле раздражения и претензий. И я выкрикивала громче всех упрёки и требования. И я махала кулаком воображаемому противнику. Я была в гневе. И только после всех этих мероприятий дома, с наушниками в ушах, я чувствовала, что меня используют. Моими способностями пользуются. Я, можно сказать, обслуживаю нужды людей – эдакая подушка для битья, куда можно слить все эмоции. Правда, от моего отражения им даже не становилось лучше и легче. Они продолжали нести груз своих негативных эмоций днями, неделями, годами, всю жизнь… И да, на какой-то момент я подсвечивала то, что они чувствуют, но в следующий момент они снова оставались один на один со всем своим богатством. Наверно, есть свои плюсы в том, чтобы не чувствовать своих эмоций. Ты не так одинок в этом мире, с тобой хотя бы чужие эмоции. Недоэмоции.

Макс, 29 июня

Обычный день. Самое обычное, ну то есть приподнятое, настроение. Я готов. Готов к великим свершениям. С такими мыслями я вышел из дома, улыбнулся, сунул руки в карманы и пошёл. Люблю прогуляться на ночь глядя. Весь день сидеть за компьютером и тыкать по кнопкам – это, конечно, весело, но ничто не сравнится с этим прекрасным внутренним ощущением расслабленности, умиротворения, когда в голове практически отсутствуют все мысли и ты ничего не чувствуешь. Обидно, что это состояние всегда кратковременное. Я пытался продлить его медитациями, йогой, дыхательными упражнениями и даже ароматерапией. Кстати, копайба даёт самый долгоиграющий эффект. Такой пряный, древесный аромат, очень глубокий и обволакивающий. Ммм… Но всё без толку, мысли и чувства рано или поздно всегда возвращаются. Бывает, за завтраком мажешь арахисовую пасту на бутерброд и в какой-то момент забываешься, концентрируясь на том, как мяконькая субстанция волнами ложится на хлебобулочное изделие. Завораживающее зрелище! И про себя думаешь: «Ура, у меня получилось!» И в этот же самый момент в голову врываются ещё сто тысяч пятьсот мыслей и идей, как будто бы первая крикнула им: «Залета-а-а-а-а-а-ай! Свободно!!!»

Я прошёлся по району, разглядывая дома и деревья. И людей, хотя их я люблю разглядывать меньше всего во время моих прогулок. Самое интересное, что даже если и думаешь во время ходьбы о чём-то, то мысли сменяют одна другую, как бы поверхностно касаются меня, и я не успеваю загрузиться ими. Как будто наблюдаешь за ними со стороны.

Кстати, я заметил (ладно-ладно, не заметил, а читал), что после прогулки и спится как-то комфортнее. Мне в последнее время снится что-то апокалиптическое. Алексу бы понравилось, с его-то больной фантазией. Например, вчера я спасал огромных чёрных ворон от нашествия роботов. Помню, как сражался с их главарём (ну а кому ещё, как не мне?), угрожая ему ракеткой для бадминтона. Это либо намёк, что пора заняться спортом, а то хилый стал, либо знак, что мне надо спасти кого-то. Ворон, например. Как специально, мимо меня пролетела жирная растрёпанная ворона, опустилась на землю недалеко от тропинки, по которой я шёл, и начала деловито ковырять клювом какой-то пакет. Ну-у-у, не таких ворон мне хочется спасать. А возможно, это предупреждение высших инопланетных рас о том, что скоро наша планета будет захвачена недружелюбными роботами. Надо поменьше смотреть с Алексом эти странные корейские мультсериалы.

Я так увлёкся своими мыслями, что не сразу понял, что моё умиротворение и тишина мыслей снова куда-то улетучились. Ну что же? Хорошенького помаленьку. Пойду домой, а то руки стали замерзать. А мне нельзя мёрзнуть, мне ещё ворон от роботов спасать всю ночь!

Ирен, 29 июня

Не сказать, чтобы я была хозяюшкой. Когда живёшь одна, довольно легко поддерживать порядок и чистоту, достаточно раскладывать все вещи туда, откуда они были взяты и где им и место. Готовила я себе тоже немного. Скажем, салат, тыквенный крем-суп и, возможно, спаржа. Конечно, когда ко мне заходил Виктор или оставался у меня на ночь, я старалась приготовить и первое, и второе, и третье, чтобы обеспечить смену блюд и продемонстрировать себя в лучшем свете. Но в обычные дни салата и супа мне хватало. Я могла хрустеть сельдереем и пить травяной чай вёдрами, когда работала перед компьютером вечером, и чувствовала насыщение.

Да, я много работаю по вечерам. Меня уже не привлекают к митингам, как более молодых зеркал, потому что считается, что моя зеркальная способность с возрастом потихоньку сходит на нет. Вернее, даже не так. Считается, что с возрастом ты всё меньше можешь отражать так, чтобы заряжать других. Я с этим полностью не согласна, но никого переубеждать не собираюсь – нашим легче. Хотя в митингах была своя прелесть. Меньше времени, которое ты проводишь наедине с собой, меньше возможности загружать свою голову вопросами «зачем?» и «почему?». Есть чёткий план. Есть расписание. И ты просто слепо двигаешься ото дня ко дню. К тому же на митингах я встречала новых любопытных персонажей, даже знакомилась с мальчиками… Мы как-то обсуждали с Кирой это, она посмеялась и перевела тему. Ей было неловко обсуждать со мной свою личную жизнь, хотя от Виктора я знала как минимум о двух её пассиях, весьма колоритных и оставленных в прошлом. Слава богу. Мне хочется для моей девочки только самого лучшего!

Работа по вечерам меня успокаивала. Это как с митингами: ничего не надо решать, есть чёткий план, и ты сам загоняешь себя в него и бьёшься о стены, пока полностью не выбиваешься из сил и не падаешь на кровать, засыпая мёртвым сном.

Виктор постоянно предлагает мне завести кота. Не уверена, что это хорошая идея, хотя избыток своей материнской любви и заботы я смогла бы таким образом сублимировать. Но кот добавит мне хлопот, и тогда уже не получится достаточно легко поддерживать порядок и чистоту в квартире. А это, пожалуй, одно из немногих требований к комфорту, что у меня есть.

Было время, я пыталась по вечерам заниматься рукоделием и творчеством, но мне настолько не зашло, что я не закончила ни одной картины, алмазной мозаики, вышивки крестиком. Уж лучше работа! Впрочем, это легко объясняется моим юридическим образованием и довольно логическим складом ума.

Второе моё любимое хобби после работы – книги. Вот книги я могу читать запоем с утра до вечера, чем и занимаюсь на выходных. Мне нравится сидеть с книгой, забравшись с ногами на диван, завернувшись в плед, с травяным чаем на тумбочке и блокнотом, в который я выписываю важные мысли. Иногда я смело подчёркиваю их прямо в книге. А что? Моя книга, что хочу, то и делаю! Моя квартира – мои правила!

И о-о-о-очень редко я предаюсь ностальгии. Очень редко, потому что стараюсь заранее нафаршировать свой день работой и книгами, так что не хватает времени вообще о чём-либо подумать. Но когда я перебираю в памяти воспоминания, то плачу и улыбаюсь. Виктор принёс мне наши старые фотоальбомы и даже некоторые старые предметы интерьера. Я всё с тем же порядком расставила их по местам. Бывает, прохожу мимо мраморного подсвечника и не как обычно проскальзываю взглядом, а вдумчиво останавливаюсь на нём. Вспоминаю, как мы втроём зажигали свечи в гостиной, когда становилось темно, и любили читать книги вслух при таком освещении. Что-нибудь магическое типа «Тринадцатой сказки» Дианы Сеттерфилд, например. Виктор, конечно, в определённый момент произносил: «Бу!», и тогда мы в шутку колотили его по плечу и смеялись так, что нарушалась вся магия тихого вечера. Зато он становился радостным, счастливым и семейным.

Эти воспоминания поднимали во мне и старые эмоции, которые я когда-то у кого-то отражала. Считается, что с возрастом мы теряем свои зеркальные способности, но только нам известно, что мы становимся ювелирами чужих эмоций. Да, менее страстными и импульсивными, но внутри горячими и помнящими всё. Чувствующими ещё больше и глубже.

Макс, 1 июля

Очередная кружка кофе. Очередная – это уже третья за вечер и, насколько помню, пятая за день. Хотя на часах 01.13 ночи, так что вполне возможно считать её первой за сегодня. Ха-ха. Долбаный баг! Не могу разобраться с этой дурацкой ошибкой Windows, а ещё неоткрывающимся Google Chrome и тем, что моя сеть с чего-то вдруг стала публичной и незащищённой. Люблю добиваться своего. Любая проблема – это потенциальная возможность, и, когда люди бегут от неё с громким воплем и страхом в глазах, я закатываю рукава и с азартом жду встречи с ней, как искушённый любовник (ха-ха, какие я метафоры умею придумать, надо Алексу рассказать, он оценит!). А когда удаётся её решить (а мне всегда удаётся!)… ммм… это божественно! Но на пути к решению я становлюсь неадекватным, как говорят друзья. Не сплю, не ем (хотя как это не ем? Сосиски ем, чипсы, солёный сыр и кофе, хотя его я всё-таки пью в большинстве случаев), никого не замечаю, не выхожу в чат. Есть только я и моя проблема, и мы кружимся с ней в медленном вальсе. И вот сижу я вчера, болтаю с друзьями в Knife&Blood, и тут мой компьютер выдаёт это: «Не удалось подключиться к службе Windows». Мой комп, который помогал мне флиртовать с десятками девушек, служил мне пристанищем после трудного рабочего дня, который я с любовью апгрейдил… Да как он мог после всего, что между нами было? Нда-а-а, именно эту заштампованную фразу сказала мне Вероника, когда я отказался с ней встретиться. После месяца откровенной переписки. После примерно ста восьмидесяти двух вместе выпитых воображаемых кружек кофе. И это я-то дебил? Ну, может, слегка. Я, конечно, странненький, но точно не дебил. Чёрт, снова обидно, а… Не могу я, не могу встречаться с нормальными девушками. Мне не нравится отражать их щенячий восторг и неадекватную влюблённость (как будто у меня есть выбор, что отражать?!). Нда-а, почему нельзя выбирать? Хотелось бы отразить уважение, не граничащую с привязанностью нежность, лёгкий стёб над милыми недостатками, взаимопонимание, поддержку… Нда-а-а… Гляжу в тебя, как в зе-е-е-еркало до головокруже-е-ения… Ой, да пофиг на Веронику, пф-ф-ф, она ещё пожалеет. Хотя хорошая девушка ведь? Тэ-э-экс, девушек в сторону, позвоним-ка в техподдержку.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь?

– Ммм… скорее, ночь. Здравствуйте. Мой компьютер бастует, помогайте! – Я звонил по телефону с фильтром, поэтому смог сохранить, как мне кажется, свою индивидуальность. Описал во всех подробностях свою проблему, вроде бы даже упомянул, что меня девушка бросила…

– Попробуйте выключить и включить компьютер, – услышал я равнодушный голос в трубке. Мне даже не нужно быть зеркалом, чтобы почувствовать, как ей скучен я и моя проблема. Я как-то смешался и положил трубку. Пусть думает, что хулиганы балуются.

Кира, 1 июля

Я как раз закончила писать новый пост в свой блог о людях-зеркалах (типа «Жизнь изнутри»), прогнала через программу проверки на цензуру (Правление всё боится, что мы начнём бунтовать, а оно нам надо?) и откинулась на спинку стула. Фух, эта статейка далась мне тяжело, я совершенно не люблю (как мне кажется, не люблю!) обсуждать с кем-то свои отношения с мамой. Даже с компом, с которым я постоянно разговариваю, а папа так забавно всегда убавляет звук телевизора и переспрашивает из соседней комнаты: «Ты со мной?» И если уж я не хочу обсуждать этот вопрос с компом, что уж говорить о миллионах подписчиков по всему миру, которые так усердно и жадно читают мой блог, оставляя тысячи комментариев, задавая ещё больше вопросов… Чёрт, снова комок в горле от эмоций из папиной комнаты. Снова переживает за меня, скучает по маме…

Встряхнула головой. Подустала я от вопросов, на которые нет ответов. У Правления, возможно, есть, но они их не дают (ага, щ-щ-щас-с-с, так они и начали делиться! Сидят там, понятия не имеют, как тяжело быть зеркалом, но командовать командуют). Делай то, делай сё…

Программа проверки на цензуру выдала 99 %, сказав, что слово «запрещено» слишком резкое и негативное и рекомендуется заменить на нейтральное «совершенно нежелательно». Ну да, «совершенно нежелательно» более позитивное и радостное выражение, чем «запрещено», прям жизнеутверждающее такое. Тьфу! Как по мне, если запрещено, то и надо писать запрещено, не подменяя значения слов и не сглаживая углы. Пусть все люди знают, как это тяжело – быть зеркалом. Кстати, интересно, но на мой блог по всему миру подписаны и люди, и зеркала. Да-да, зеркало можно узнать только по еле заметному отражающему блеску в зрачках, но я чувствую по осторожным комментариям и неловким формулировкам вопросов, явно прогнанным через программу проверки цензуры, что я не одна. Нас очень много! Мне даже интересно, насколько нас много?

Я отхлебнула уже подостывший кофе. Чёрт, ведь знала же, что остынет. Я и кофе-то не люблю, наверно, но раз папа пьёт его, когда сидит за компьютером, и наслаждается… Я, скорее, так, для вида… Я ж пишу, а кофе – необходимый атрибут, насколько я поняла из папиных рассказов. Хотя папа пьёт кофе редко, по особым случаям, в основном отдавая предпочтения крепкому чёрному чаю типа пуэра. Не отвлекайся, Кира! Интересно, много ли нас? Помню, как-то вскользь спрашивала у секретаря в Правлении статистику для своего поста, но он проигнорировал вопрос, прожевав его вместе с моими комментариями о видах работ, где могут быть полезны люди-зеркала.

Копировать – вставить. Нажала «опубликовать», и полупрозрачный кругляшек с зелёненькой бегающей по кругу точкой зажёгся на экране. Кажется, что это такая трасса «Формулы–1» и зелёная точка – победитель по жизни, прям гонщик номер один – как там его? На букву Ш… Что ж так долго-то? От скуки начала барабанить пальцами по столу. Сделала ещё глоток кофе.

Фу, вкус чего-то резинового и коричневого. Хотя мне сложно обсуждать вкусы и предпочтения. Сама не знаю, чего хочу, что мне нравится и какие чувства и эмоции мои, а какие нет.

Нравится ли мне быть зеркалом? Меня никто не спрашивал, когда родилась. Насколько я понимаю, это решается где-то там небесными силами, в которые кто-то верит, кто-то нет. Знаю только, что, когда родители поняли, что я зеркало (где-то лет в пять, когда обычно и проявляются «зеркальные» особенности), мама тут же собрала вещи и уехала жить в отель, получив пособие от Правления и телефон с защищённой выделенной связью, по которой мы можем общаться раз в несколько дней. С тех пор я её ни разу не видела.

Помню наши игры во дворе: она делала вид, что бегает за мной, а я хохотала и делала вид, что убегаю. В какой-то момент я резко останавливалась, чтобы она меня поймала и крепко прижала к себе. Иногда я жульничала и останавливалась чаще, чем бегала. Мне нравились её прикосновения (хотя сейчас я сомневаюсь: может быть, это ей они нравились, а я лишь отражала?). Помню её каштановые длинные волосы, которые щекотали моё лицо, когда она обнимала меня. Помню, как она называла меня «малышкой» и тепло улыбалась своей потрясающей улыбкой, которая предназначалась только мне. Ну и папе. Хотя папе она улыбалась как-то по-другому. Сейчас уже сложно вспомнить, как именно, но с высоты своего возраста (хо-хо, шуточки про возраст в твои тридцать лет, Кира, – это всегда прекрасно!) могу догадываться, что страстно, как-то с любовью, что ли.

Помню, как мама округлила глаза, когда я начала раздражаться рядом с ней во время одной из наших шутливых игр за секунду до того, как в комнату зашёл раздражённый папа и сообщил, что друзья снова перенесли тренировку по баскетболу. Помню её печальный взгляд, когда она говорила мне, что любит, на прощание. Грустный взгляд слегка зеркальных глаз, по которым было сложно определить цвет радужки. Да, моя мама тоже зеркало. Мне так многое хочется у неё спросить, обсудить. Хочется снова почувствовать её каштановые мягкие волосы на своём лице (её ли это цвет вообще или они крашеные, какие они на ощупь сейчас?). Иногда мне кажется, что я тогда сделала что-то не так. И если бы я могла это изменить, я бы никогда не показала своего как будто ниоткуда взявшегося раздражения, такого сильного, разрушающего, переполняющего меня и рвавшегося наружу. Но если бы от этого зависело, будет ли со мной сейчас мама, я бы наверняка сдержала бы свой порыв. Смогла бы.

Решила включить музычку, чтобы избавиться от внезапно свалившихся как снег на голову мыслей. Пусть это будет «All for you» Years&Years, лёгкая, ненавязчивая, какая-то жизнеутверждающая и радостная. Не то что слова «совершенно нежелательно» в моём новом посте.

Ирен, 1 июля

Это был важный день, потому что в этот день я поговорила с Кирой, моей девочкой. Я отмечала в календаре все важные дни – так было проще жить и заниматься повседневными делами, надеяться и ждать. Мы созванивались дважды в неделю: по вторникам и пятницам в 19.00. По правилам, установленным Правлением, нам разрешалось разговаривать не более получаса, дальше связь беспощадно обрывалась без возможности перезвонить до следующего сеанса связи. Что может значить час в неделю для родных людей? Я записывала важные мысли в блокнот, чтобы во время разговора не забыть сказать и спросить обо всём, о чём хотела, без неловких пауз и фраз «что-то хотела тебе сказать, но забыла». Знаю, что Кира делала точно так же. И она так же, как и я, вносила наши телефонные разговоры в свой календарь и отказывалась от всего, лишь бы не пропустить разговор.

Помню, однажды она задержалась в институте и автобус не приехал по расписанию, так что она пришла домой только в 19.32. Наш сеанс связи был завершён, и возможности перезвонить, к сожалению, не было. Виктор мне потом рассказывал, как она вбежала домой, вся мокрая и растрёпанная, потому что бежала несколько остановок. Поняв, что опоздала, она закрылась в комнате. По словам Виктора, она была очень расстроена, хотя я знаю, что, возможно, это он был очень расстроен, а она лишь отражала её эмоции. Нам как-то не приходится выбирать, что чувствовать и в каком настроении пребывать. В следующий наш телефонный разговор она долго извинялась и плакала, а я успокаивала её и плакала вместе с ней. Даже не знаю, кто из нас первый начал. В тот раз мы мало что обсудили из списка, записанного в блокнотик, но зато сказали друг другу много важного и ценного.

С одной стороны, меня радовало то, как она ценит наши беседы и бережно относится к этим кратким минутам единения. С другой же, я помню себя в её возрасте, когда хочется гулять, ходить с друзьями в кафе, крутить романы, а не сидеть и разговаривать с мамой о книгах.

Список тем был широк – от книг, баскетбола, блога Киры и моей работы до воспоминаний о прошлом, истории из жизни, я часто рассказывала ей про своих родителей и бабушек-дедушек, которых она не знала. Эти телефонные встречи меня подстёгивали постоянно развиваться, что-то изучать, чем-то заниматься, потому что дважды в неделю с 19.00 до 19.30 я должна была успеть вдохновить, вселить уверенность, стать примером, поделиться своей любовью с моей замечательной дочерью. Я должна была успеть быть для неё мамой.

Виктор часто передавал привет от Киры и рассказывал о её ежедневных делах. Не сказала бы, чтобы они много общались по душам, но я пыталась надышаться его историями о том, как они позавтракали скрэмблом со шпинатом и моцареллой, как смотрели вместе баскетбол по телевизору, как Кира ходила вся задумчивая вечером и придумывала новую статью для блога. Виктор всё это мне рассказывал, путаясь в словах и очень серьёзно, как будто от него слов будет зависеть наша жизнь. В эти моменты мне казалось, что я это не только что услышала, а откуда-то сама знаю, как будто это случилось со мной, как будто это мы завтракали с дочкой на кухне, обсуждая последние новости, готовили сырный попкорн для просмотра спортивной игры и накидывали идеи для блога.

Конечно, я читала её блог. Я понимаю, что она прогоняла каждый текст через программу проверки цензуры, так что он не имел никакого эмоционального фона и подтекста, но, прикасаясь глазами к написанным ею строчкам, я всё же чувствовала там мою девочку, как она старается, как ответственно подходит к раскрытию темы.

Сегодня в блокноте было записано несколько тем:

1. Обсудить статью Киры про отношения с мамой, а вернее узнать, требуется ли моя помощь и как продвигается работа.

2. Поделиться впечатлениями от мультфильма «Душа» (насколько я знаю от Виктора, она тоже хотела его посмотреть).

3. Рассказать историю о том, как я, учась в университете, получала пятёрки, разговаривая по душам с профессорами, используя зеркальные способности.

4. Сказать Кире, что я ей горжусь.

5. Предложить идеи для блога, если это необходимо («Зеркало: прошлое, настоящее и будущее», «О чём можно поговорить с зеркалом, а чего делать не стоит?»).

6. Обсудить статью девушки, которая так взволновала Киру в прошлый раз.

Не уверена, что получится. Скользкая это дорожка – обсуждать, как считывать эмоции через текст без носителя и как можно усилить свои способности.

Я писала эти заметки в блокноте не потому, что мне не о чём было поговорить с ней, а потому, что каждая минуточка нашего разговора бесценна. К сожалению или к счастью, я не располагаю часами и не могу себе позволить сказать: «Я устала, не хочу разговаривать, давай потом». Не могу позволить себе многозначительно молчать, подбирая слова для разговора, а с учётом того, что каждый раз я очень волнуюсь, хотя прошло уже так много лет, такие шпаргалки мне очень помогают. Нам помогают.

Мы обе ценим наши разговоры, хоть для кого-то это и дико – так мало общаться с семьей и не иметь возможности позвонить в любое время дня и ночи, чтобы поделиться важным.

Мы привыкли. Ко всему привыкаешь.