Кошка, которая гуляла сама по себе. Ох, и странные, эти русские! От сердца к сердцу мост

На этой громкой ноте первый день суда был закончен.

23

Второй день суда состоялся через неделю и начался с опроса свидетелей со стороны обвинения. Почти сразу Дмитрию Андреевичу стало ясно, что намерена делать Даша. На свидетельское место встал молодой человек, представился частным детективом и заявил, что его наняла жена обвиняемого, Дарья Глебовна Прохорова, для сбора доказательств вины её мужа, Дмитрия Андреевича Прохорова, с целью расторжения их брака и аннулирования Брачного договора.

Детектив начал с перечисления любовниц Дмитрия Андреевича, указывая их имена, адреса проживания, время начала и продолжительности связи, подарки в виде объектов недвижимости и ценного движимого имущества.

На втором имени адвокат Дмитрия Андреевича прервал «послужной список» своего подзащитного, излагаемого свидетелем:

– Возражаю! Данные сведения не имеют отношению к рассматриваемому делу. Свидетель, видимо, забыл, что находится не на бракоразводном процессе моего подзащитного.

Тут же вскочил прокурор:

– Господин судья! Прошу дать возможность свидетелю высказаться до конца. Данный процесс тесно связан с морально-этическим обликом обвиняемого. А рассказ нашего свидетеля ярко характеризует это.

Судья поколебался мгновение, взглянул на заинтересованные лица двенадцати присяжных, и велел адвокату больше не прерывать свидетеля обвинения. Так что на головы слушателей была вывалена информация о всех пяти любовницах Дмитрия Андреевича Прохорова от Тамары Григорьевны из Красноярска до Маргариты Владимировны из Калининграда. А закончил свидетель москвичкой Эльвирой Борисовной, подтвердив, что их связь продолжалась вплоть до утра 16 марта. Впрочем, факт этот не отрицал и обвиняемый.

Дальше был вызван сосед потерпевшей, сделавший ту самую запись её криков, которая так шокировала всех во время первого заседания суда. Подлинность записи уже была подтверждена экспертизой, так что его свидетельские показания были лишь формальностью.

А потом прокурор вызвал Дарью Глебовну Прохорову. Адвокат опять попытался возразить, но Дмитрий Андреевич велел ему заткнуться. Раз уж Даша пришла на суд в качестве свидетеля обвинения, то пусть выскажется. У него будет хотя бы несколько минут, чтобы насмотреться на неё напоследок.

Даша произнесла слова присяги о том, что будет говорить только правду и ничего, кроме правды и начала свой рассказ о том, как познакомилась со своим будущим мужем… девять лет назад около его загородного дома.

У Дмитрия Андреевича отвисла челюсть от изумления, не в натуре, конечно, внешне он почти ничем не показал, как ошарашен показаниями жены (спасибо практике переговоров с китайцами – у них научился скрывать свои эмоции). Он тогда сразу выкинул из головы происшествие с начинающей журналисточкой, как абсолютно ничего не значащее, а оно, видишь, как обернулось. Даша вроде и не врала про его поведение, но и о том, что ничего плохого он ей в итоге не сделал, не сказала. Дмитрию Андреевичу стало очень больно. Оказывается, он не знал до конца женщину, которую полюбил. А она держала камни на него за душой. А ему-то казалось, что всё у них хорошо…

Дальше, понятное дело, следовал рассказ о том, как он её хладнокровно бросил среди ночи после секса в Питере (можно было подумать, что бросил на тёмной улице, а не в тёплой постели), потом как принудил выйти за него замуж, узнав, что сын от него (про угрозы сделать пункцию спинного мозга малышу почему-то не упомянула), как запрещал общаться с внешним миром, отобрав телефон и компьютер, так что ей пришлось доказывать их необходимость, как будто она была обвиняемой в зале суда. Как накинулся на неё в постели, требуя выполнения сексуальных обязанностей жены, и дал ей всего месяц передышки, узнав, что у неё ещё не зажили швы после родов. Как пытался заставить бросить любимую работу под предлогом того, что её не ценят и не уважают. Как хотел нанять их сыну молодую няню, теперь-то она знает, почему их резюме больше напоминало портфолио моделей! Как насильно потащил отдохнуть от домашних дел на юбилей знакомого, вынудив надеть подаренное вечернее платье и украшения, а ей так лениво было туда идти…

По мере того, как разглагольствовала Даша, Дмитрий Андреевич недоумевал всё больше и больше. Вроде она его и обвиняла, а с другой стороны всё выглядело уж больно несерьёзно. В зале даже начали раздаваться смешки. Адвокат стремительно записывал вопросы, которые нужно будет задать жене подзащитного при перекрёстном допросе, и уже видел кучу положительных возможностей, которые при этом можно будет извлечь для своего подзащитного. Прокурор прекратил «исповедь» Даши, подумав при этом, что надо было прервать эту глупую курицу раньше.

24

Третий день суда оказался ещё забавнее предыдущего. Первой на место свидетеля для перекрёстного допроса адвокат Дмитрия Андреевича вызвал Дашу.

– Вернёмся к обстоятельствам Вашего знакомства с моим подзащитным. Был ли совершён по отношению к Вам, Дарья Глебовна, акт насилия со стороны Дмитрия Андреевича Прохорова?

– Ещё чего! У меня был газовый баллончик! Он его, правда, выкинул…

– Свидетель, отвечайте кратко на вопрос: да или нет? – вмешался судья.

– Нет.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу зафиксировать, что никакого насилия со стороны моего подзащитного в отношении Дарьи Глебовны Князевой совершено не было, что представляет его не в таком мрачном свете, каким его пытался изобразить уважаемый господин прокурор в первый день заседания.

– Господин адвокат! Поберегите слова для своей заключительной речи. Или Вы уже закончили допрос свидетельницы? – осадил адвоката судья к вящему удовольствию прокурора.

– Извините, Ваша честь! – едва не поклонился судье адвокат и продолжил, уже обращаясь к Даше, – Чем же закончилась Ваша первая встреча с моим подзащитным?

– Ничем, – пожала плечами Даша, – прочитал мне лекцию, что не надо садиться в машину к незнакомым мужчинам и подвёз до метро.

И добавила, обращаясь почему-то к присяжным:

– Интересно, а где с ними тогда знакомиться, в метро что ли?

В зале раздались смешки, а адвокат продолжил:

– Теперь расскажите, о Вашей второй встрече: когда, при каких обстоятельствах это произошло?

– Это было в Питере через восемь лет после первой встречи.

– Дмитрий Андреевич сам подошёл к Вам?

– Нет, он меня не узнал, представляете? – возмутилась Даша, опять поворачиваясь к скамье присяжных, – А я его сразу признала. Думаю, а прикольно будет подойти – узнает или нет? И подошла.

– Что было дальше?

– Таскал меня по Питеру целый день, пока не замёрзли. Даже в ювелирный магазин зашли. Я надеялась, что он мне что-нибудь подарит, но нет – обломилось. Потом пошли ко мне домой.

– Кто предложил пойти к Вам домой: Вы или мой подзащитный? Только отвечайте кратко, пожалуйста.

– Я… Но лучше б не предлагала, он же сбежал среди ночи…

– Дарья Глебовна! Вспомните, пожалуйста, ночь, которую Вы провели с Дмитрием Андреевичем, была с третьего на четвёртое июня две тысячи…года?

– Возражаю! – воспротивился прокурор, – Адвокат подсказывает свидетелю ответ.

– Принимается! – встал на сторону прокурора судья. – Господин адвокат, переформулируйте вопрос или задайте следующий. И переходите уже поближе к сути нашего заседания. Я начинаю терять терпение.

– Простите, Ваша честь! Ещё несколько вопросов свидетельнице, и станет понятно, к чему я веду речь.

И уже обращаясь к Даше:

– Назовите, пожалуйста, точные даты, когда Вы провели ночь с моим подзащитным.

– Да, – кивнула головой Даша, – с третьего на четвёртое, я точно помню, потому что…

– Спасибо! – перебил свидетельницу адвокат. – Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу приобщить к делу справку о пожаре, который произошёл на одном из объектов, принадлежащих моему подзащитному в ночь с третьего на четвёртое июня две тысячи… года.

– Возражаю! – опять подал голос прокурор, воодушевлённый тем, что судья сегодня уже дважды вставал на его сторону, – Данные обстоятельства не имеют отношению к рассматриваемому делу.

– Ваша честь! Данный процесс тесно связан с морально-этическим обликом моего подзащитного. А данный эпизод ярко характеризует это, – почти слово в слово повторил адвокат то, что сказал прокурор в первый день заседания суда.

Судья не преминул это заметить и, пряча улыбку в усы, сказал, обращаясь к прокурору:

– Отклоняется! Разъясните суду, какое отношение пожар годичной давности имеет к морально-этическому облику подсудимого? – добавил, обращаясь к адвокату.

– В ночь с третьего на четвёртое июня две тысячи…года произошёл крупный пожар в Красноярской области с человеческими жертвами, о чём мой подзащитный узнал ночью по телефону, находясь в Санкт-Петербурге. Поэтому ему пришлось так стремительно покинуть свидетельницу. Я считаю, что данный факт характеризует моего подзащитного, как ответственного человека с высокими моральными принципами. И ещё раз прошу уважаемый суд приобщить к делу справку о пожаре.

– Принимается! – коротко констатировал судья.

– Дарья Глебовна! Последний вопрос, касающийся вашей второй встречи: подверглись ли Вы насилию со стороны Дмитрия Андреевича в тот раз? Отвечайте, пожалуйста, кратко: да или нет?

– Нет, – ответила Даша и, не удержавшись от краткого ответа, добавила, обращаясь к присяжным: – Но он же мог сказать хотя бы «Арриведерчи»?

По залу прошёл возмущенный ропот. Судья опустил голову, думая о том, что ему уже хочется пожалеть подсудимого. Адвокат продолжил допрос Даши с невозмутимым лицом:

– Расскажите, пожалуйста, уважаемому суду о вашей третьей встрече: когда, при каких обстоятельствах это произошло?

– Мы встретились в роддоме номер семнадцать шестого марта две тысячи… года.

– Вас привёз в роддом мой подзащитный?

– Нет. Он привёз другую женщину.

– Свою знакомую?

– Нет, я тоже так подумала, что это была его жена или любовница, но это оказалась случайная женщина.

– Откуда у Вас такая уверенность?

– Мы потом с Галей лежали в одной палате. У неё родилась девочка, а у меня сын.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу приобщить к делу письменные показания Галины Ивановны Коростылёвой, подтверждающие, что шестого марта две тысячи…года мой подзащитный, Дмитрий Андреевич Прохоров, добровольно помог ей не только доехать до роддома, но и довёл до приёмного покоя. Я считаю, что данный факт характеризует моего подзащитного, как ответственного человека с высокими гражданскими принципами.

– Принимается! – коротко согласился судья.

– Дарья Глебовна! Теперь мы вплотную подходим к ночи с пятнадцатого на шестнадцатое марта две тысячи…года, когда произошло «изнасилование», как утверждает гражданка Эльвира Борисовна

Сокорина. В документах следствия упоминается о ссоре, которая произошла вечером пятнадцатого марта между Вами и Вашим супругом. В чём была причина ссоры?

– Димка, простите, Дмитрий Андреевич, разозлился, узнав, что я наврала ему про швы прошлой ночью, психанул и ушёл.

– То есть, Вы отказали мужу в интимной близости накануне ночью, а именно, в день вашей свадьбы, сославшись на незажившие швы после родов?

– Ну, да! Мне хотелось его раззадорить, а он разозлился, и целый месяц потом ко мне не притрагивался, представляете?

В зале поднялся шум. Кто-то даже достаточно внятно произнёс: «Бедный мужик!» Судья стучал молотком и требовал тишины, а Дмитрий Андреевич сидел ни жив, ни мёртв. Даша изображала из себя тупоголовую красотку, но это было ещё полбеды. До этого она не сказала ни слова неправды, а только смещала акценты, и события представали в несколько ином свете, чем это было в действительности, но сейчас она откровенно врала, лжесвидетельствовала под присягой. И это было очень опасно! Дмитрий Андреевич испугался за жену. И ужасно разозлился на адвоката: если выяснится, что они в сговоре с Дашкой устроили это шоу, он его размажет по стенке!

Прокурор, которого напрягали до этого попытки адвоката представить обвиняемого этаким высокоморальным гражданином, не способным к насилию, успокоился. Последними вопросами адвокат сам подвёл суд к тому, что обвиняемый мог совершить акт насилия под воздействием аффекта от ссоры с женой. Что ж, для приговора по данному обвинению аффект не является смягчающим обстоятельством, это только позволит увеличить сумму моральной компенсации, а, значит, и его собственный гонорар. Чудненько!

– У меня больше нет вопросов к свидетельнице, – закончил адвокат.

– Господин прокурор, у Вас есть вопросы к Дарье Глебовне Прохоровой? – спросил судья.

– Нет, Ваша честь!

– Господин адвокат! Вызывайте Вашего следующего свидетеля.

Адвокат вызвал соседа Эльвиры Борисовны. И, после всех положенных по закону процедур, приступил к перекрёстному допросу:

– Граждан свидетель, разъясните суду, при каких обстоятельствах была сделана аудиозапись, представленная стороной обвинения в первый день заседания суда?

– Я вернулся с работы пятнадцатого марта около полуночи, услышал крики из соседней квартиры и сделал запись на телефон.

– Как расположена Ваша квартира по отношению к квартире потерпевшей?

– Я живу через стенку в соседнем подъезде. И ещё у нас общий балкон.

– То есть, Вы не видели, что происходит в соседней квартире, только слышали?

– Да!

– А почему Вы не вызвали сразу полицию? Ведь человек мог погибнуть.

– Ну, я, когда первый раз услышал, хотел вызвать, но на следующий день увидел Эльвиру Борисовну целой и невредимой и…

– Правильно ли я Вас понял, что звуки, подобные тем, что Вы записали в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта, были не первыми и не единственными?

– Да, всё правильно.

– И Вы все их фиксировали на диктофон?

– Ну, не все, наверное. Я работаю в ночную смену два через два.

– И сколько у Вас подобных записей?

– Где-то четыре-пять. Сначала было интересно, а потом всё одинаковое. Записывал время от времени.

– Почему Вы не предоставили следствию все записи?

– А меня никто не спрашивал, есть ли у меня ещё. Что попросили, то я и предоставил.

– Уважаемый суд! Ваша честь! Уважаемые господа присяжные! Прошу вас прослушать две аудиозаписи, любезно предоставленные свидетелем в моё распоряжение. Первая датируется январём этого года и произведена свидетелем в ночь, когда у гражданки Эльвиры Борисовны Сокориной в гостях находился мой подзащитный Дмитрий Андреевич Прохоров, что подтверждается записями с камер наружного наблюдения, установленных на подъезде дома, в котором проживает гражданка Сокорина.

В насторожившемся зале зазвучали голоса двух людей: мужчины и женщины. Женский голос явно принадлежал пострадавшей, а голоса мужчины никто в зале не узнавал, кроме Даши, поскольку только она слышала голос мужа во время их интимной близости. Эти двое явно занимались сексом. Наконец, женщина закричала, как будто её жгли калёным железом, а мужчина удовлетворённо зарычал. И всё стихло. Стихло всё и в зале. И в этой оглушительной тишине прозвучал завистливый мужской голос: «Силён мужик!» И все сразу загалдели. А Даша встала и демонстративно покинула зал заседания суда. Больше ей здесь делать было нечего. Вместе с ней вышел молодой человек, тот детектив, которого она наняла, чтобы обеспечить себя уликами для развода. Дмитрию Андреевичу ужасно не понравилось, что они вышли вместе, так же как и то, что сидели рядом все три раза, когда заседал суд. Уж не за него ли она собралась замуж после развода?

После того, как судья навёл в зале порядок, адвокат поставил вторую аудиозапись, датированную июлем текущего года, обратив внимание уважаемого суда, что в эту ночь Эльвира Борисовна принимала у себя в гостях не Дмитрия Андреевича, а неизвестного мужчину, что зафиксировано всё теми же камерами с подъезда. Мог бы и не предупреждать, мужской голос явно был не с предыдущей записи. Да и Эльвира Борисовна не так громко кричала, хотя, как потом предложил адвокат, если наложить друг на друга идентичные куски все трёх аудиозаписей, они окажутся полностью совпадающими.

Так дело об изнасиловании против Дмитрия Андреевича Прохорова полностью развалилось. Его освободили прямо в зале суда. На вопрос судьи: будет ли он подавать иск к гражданке Сокориной о защите чести и достоинства, бывший подозреваемый ответил, что он обсудит этот вопрос с женой и адвокатом.

25

Только сев в машину Дмитрий Андреевич почувствовал, как вымотан, как бесконечно он устал. Олег Давыдович с Вадимом отгородили его от назойливых журналистов, которые дождались-таки его на выходе из здания суда, пока он оформлял документы о закрытии на него делопроизводства и получал личные вещи, изъятые у него в ходе следствия.

По дороге Олег Давыдович подробно ознакомил шефа с информацией о конкуренте, который устроил столь развеселую жизнь Дмитрию Андреевичу в течение последних трёх месяцев. Им оказался некто Валерий Васильевич Сулибеда, бизнесмен из Красноярска, тоже занимающийся транспортным бизнесом.

Как выяснил Олег Давыдович, у Сулибеды изначально не было намерения полностью разорить Дмитрия Андреевича. Ему надо было вывести конкурента из игры на некоторое время, подмочить его деловую репутацию, чтобы перехватить его китайских партнёров. Сулибеда начал с поджогов (не сам, конечно, а с помощью нанятых помощников). Пожар склада под Красноярском оказался самым крупным, но дальше действовать в подобном ключе не получилось. Красноярский филиал империи Прохорова «Даль-транс-К» так усилил меры безопасности, что подобраться к его объектам стало невозможно.

Когда Сулибеда узнал, что Прохоров женился, то понял, что можно зайти с этого фланга, поскольку о наличии у него многолетней любовной связи в Красноярске он знал. Когда с Тамарой произошёл облом, Сулибеда логично предположил, что и в Москве у Прохорова любовница имеется, а, может, даже не одна. Чем ближе к мужчине, тем женщине будет больнее оказаться отвергнутой, и Сулибеда решил попробовать сыграть на этом. И не ошибся. Эльвира быстро пошла на контакт. И дело закрутилось…

Олегу Давыдовичу надо было понимать, что ему делать дальше. Для Дмитрия Андреевича происки конкурента сейчас не были самыми главными. С потерей китайского бизнеса он мысленно уже смирился и даже почувствовал облегчение от этого. А вот с чем он мириться не собирался, так это с потерей жены и сына. А потому он отдал распоряжение Олегу Давыдовичу продолжать собирать информацию о Валерии Васильевиче Сулибеда, а сам погрузился в мысли о Даше и Стёпушке.

Что это было со стороны Даши на суде – её прощальный подарок перед разводом? Или? Этот молодой детектив, который тёрся около неё на суде, её новый бойфренд? Или это его ревность? Стёпушка… За три месяца он, наверное, так вырос, что его не узнать… А узнает ли он отца? Или придётся по новой завоёвывать его доверие? И будет ли у него вообще возможность увидеть сына?

За этими тревожными мыслями Дмитрий Андреевич не заметил, как подъехал к воротам своего загородного дома. И только тут с досадой подумал о том, что лучше бы было поехать в свою городскую квартиру. Она, по крайней мере, не была связана с воспоминаниями о жене и сыне, а здесь каждый угол будет приносить только боль. Но делать нечего, уже доехали, не трястись же обратно в город.

Дмитрий Андреевич вышел из машины, с тоской посмотрел на темный фасад дома, в котором был так счастлив целых пять месяцев, вздохнул, отправился было в угол участка, где было оборудовано место для курения, но вспомнил, что теперь ему незачем курить на улице, и повернул к дому. Принять душ. Выпить вина. Выкурить сигарету. И отправиться спать. Таков был его незатейливый план на сегодня…

Свет в гостиной зажёгся до того, как Дмитрий Андреевич дотянулся до выключателя.

– Сюрприз! – прозвучал хор из нескольких голосов.

И перед застывшим от неожиданности Дмитрием Андреевичем предстала празднично украшенная гостиная, через всю ширину которой протянулся плакат: «С возвращением!», и куча знакомых и не очень лиц: Владлен Игоревич, Зоя Игнатьевна, Олег Давыдович (когда это он успел его обогнать?), частный детектив (а этот что тут делает?), незнакомый мужчина со смутно знакомым лицом (кажется, голос из зала), адвокат (всё-таки, сговор с Дашей был – убью паршивца!), но самое главное – в центре стояла счастливо улыбающаяся Даша со Стёпушкой на руках.

Дмитрий Андреевич, не в силах сказать ни слова, подошёл к Даше и обнял её и сына. А потом все, перебивая друг друга, начали ему рассказывать, как проводили своё собственное расследование.

Оказывается, Даша уехала с сыном из их загородного дома не потому, что решила развестись с ним, хотя, конечно, информация о его любовницах, разбросанных по всем просторам нашей необъятной родины, которую вывалил на неё следователь ещё в день ареста (а Дмитрий Андреевич считал, что она узнала об этом только на суде), кого угодно могла подвести к такой мысли. Но Даша, в первую очередь, испугалась остаться одна загородом. Случись что со Стёпушкой – успеет ли доехать скорая, как в прошлый раз? А ещё ей надо было обязательно посоветоваться с друзьями. Кто, как не Зоя Игнатьевна, пережившая не один поход мужа налево, может помочь справиться с сумбуром мыслей в голове и болью в сердце? Она и помогла. Так же, как помогала потом со Стёпушкой.

Владлен Игоревич поднял все свои журналистские связи от Москвы до Красноярска, и от Москвы до Калининграда, вычислив источник бед Дмитрия Андреевича в лице бизнесмена Сулибеды. Какое-то время его расследование шло параллельно поискам Олега Дмитриевича. Действовали журналисты осторожно, так что начальник охраны Дмитрия Андреевича ни о чём не знал, пока не подошло время суда.

Зоя Игнатьевна подсказала Даше нанять двух частных детективов (на них она вышла через друзей своего мужа). Одного, Сергея, наняли с задачей найти компрометирующие улики против Дмитрия Андреевича, якобы для развода заказчицы. Второму, Николаю, наоборот, поставили задачу вытащить мужа заказчицы из передряги. Детективы действовали обособленно друг от друга, но пришли к одним и тем же выводам. И столкнулись только, почти одновременно выйдя на соседа Эльвиры. Ушлый сосед устроил аукцион по продаже своих аудиозаписей, нещадно взвинчивая цену. В итоге Сергею велели отступиться, и записи приобрёл Николай. Сергей и был тем самым детективом, который выступал в суде, а Николай оказался тем самым «голосом из зала».

Дабы не подставлять людей под лжесвидетельство на суде, никто не знал друг о друге вплоть до решения суда. Сергей был до последнего уверен, что его заказчица намерена развестись, хотя её поведение в последний день суда его немало огорошило. Адвокат Дмитрия Андреевича, вопреки подозрениям, не был в сговоре с Дашей. И только Владлен Игоревич в какой-то момент открыл всю нарытую своими знакомыми журналистами информацию о Сулибеде Олегу Давыдовичу. Но только о нём. И ни слова не обмолвился о том шоу, которое задумали устроить на суде коварные умы двух женщин – Даши и Зои Игнатьевны. Владлен Игоревич, поколебавшись, взвесив все «за» и «против», согласился с их планом. Небольшие коррективы внёс Николай, хорошо знакомый с практикой судов по роду своей специализации.

Во время суда усиленно работали трое: сама Даша, Сергей и Николай (детективы, по-прежнему, ничего не зная друг о друге). В те несколько дней между заседаниями, они усиленно искали информацию о прокуроре, судье и присяжных, их сильные и слабые стороны, которые могли помочь достигнуть нужного результата, у каждого своего. А Даша сконцентрировала всю свою журналистскую интуицию, чтобы понять, кто же эти люди – двенадцать человек присяжных, чтобы адресно посылать им нужные импульсы во время театральной поставки под названием её «показания» и «перекрёстный допрос».

Дмитрий Андреевич уже не знал – плакать ему или смеяться. Одновременно хотелось и того, и другого. Он так привык в своей жизни действовать самостоятельно, отвечать один не только за себя, но и за всё своё окружение, что это деятельное собрание друзей выбило его из привычной колеи.

Но это были ещё не все сюрпризы на сегодня.

Когда супруги лежали, обнявшись, в постели, остывая после удовлетворения первого голода по близости друг с другом, Дима вдруг вспомнил о брошке, которую купил Даше ещё год назад в Питере, но так и не вручил ей. Он вскочил с постели, метнулся к себе в спальню за украшением, подумав по дороге, что надо уже определиться с одной спальней, зачем им две?, и подарил, наконец, брошь жене.

Даша узнала украшение, над которым зависла в салоне Ананова. А Димка в красках рассказал о своём возвращении в Питер, к ней. Об огромном букете белых роз, доставшихся обескураженному иностранцу, и о бесконечном каталоге журналов по экономике, из которого он пытался вычленить название её журнала. В пересказе мужа это было ещё смешнее и трогательнее, чем когда ей об этом рассказывала Зоя Игнатьевна. Жалко только, что она рассказала об этом Даше только после ареста Димки, а не сразу, на свадьбе, когда узнала сама. Может, и Даша бы повела себя по-другому в ту их первую ночь? И не было тогда его измены. И всего остального кошмара…

– Так, будем считать, что за твой побег от меня в Питере, я тебя простила! – включила Даша капризный тон, каким разговаривала в суде, – А где подарок на свадьбу?

– А кольцо? – подхватил её игривый тон Димка.

– Кольцо – это кольцо, а не подарок!

– Так, хорошо! Будет тебе подарок на свадьбу. Я так понимаю, что платья – это платья, и они тоже не считаются.

– Правильно понимаешь! И не думай, что ты этим отделаешься!

– Так за мной ещё есть долги? Ты, уж, огласи сразу весь список, пожалуйста!

– Пожалуйста: свадьба – раз, за то, что напугал с пункцией спинного мозга сына – два… Или нет, ладно, здесь тебя прощаю. Будем считать, что моё враньё про швы – получилось баш на баш. Но за Стёпушку подарок требую!

– За сына – всё, что хочешь! Хоть луну с неба! – воскликнул Дима и начал страстно целовать жену, уже успев соскучиться по ней.

– Нет, ты, уж, погоди! – остановила его Даша, – Луной с неба и поцелуйчиками не отделаешься!

– А нельзя отложить оглашение списка на потом? – попросил Димка, игриво прижимаясь к жене, чтобы она явственно ощутила всё его восставшее желание.

– Нельзя! – отрезала Даша, – Я подошла к самому щекотливому пункту списка. Тут я даже не знаю, что с тебя содрать в качестве подарка.

– И что же это такое интересно?

– Измена, – тихо произнесла Даша.

Дима откатился в сторону, поняв, что шутки кончились.

– Я не знаю, чем это можно загладить, – сказал он хрипло, – могу только поклясться, что это никогда больше не повторится.

– Ой, не клянись, – тихо произнесла Даша, – В жизни всякое может случиться… Но ты должен пообещать мне, что, если полюбишь другую, скажешь мне об этом прямо. А, если начнёшь гулять налево, то я этого простить не смогу, уж, извини.

Дима молча поднял руку жены и нежно поцеловал её ладошку.

– И последнее! На сегодня, – уточнила Даша, возвращаясь к капризному тону, – Приготовь ещё, пожалуйста, подарок за дочку!

– Какую дочку? – удивился, никак не ожидавший такого поворота разговора, Дима.

– Какую-какую, – проворчала Даша, – такую, которая будет у нас с тобой месяцев, этак, через пять!

– Дашка! Малыш! Ты беременна!?! – вскричал Димка, – Сколько месяцев? Когда?

– Господи, что ж ты так орёшь! Стёпушку разбудешь. Четыре месяца уже. Ты от счастья от девяти пять отнять не в состоянии?

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – частил Димка между поцелуями, которыми покрывал лицо и тело жены, – Постой! А ты уверена, что девочка? Ты уже УЗИ без меня сделала?

– Ничего я не делала, даже на учёт ещё не становилась. Когда мне было этим заниматься? Муж – за решёткой, на руках – грудной ребёнок!

– Уф, слава богу! С сыном всё пропустил, так хоть с дочкой наверстаю!

Даша рассмеялась:

– Вот как начнётся у меня токсикоз, посмотрю я, как ты радоваться будешь! Особенно, когда среди ночи отправлю за лимонами.

– За какими лимонами? – не понял Дима.

– А за такими, за какими мне приходилось самой топать во время первой беременности.

– Бедненькая моя! Добровольно включаю в список моих долгов подарок за лимоны!

Даша опять рассмеялась своим хрустальным смехом:

– Может у меня и не будет токсикоза. Со Стёпушкой он начался на третьем месяце, а здесь уже пятый пошёл – и ничего. Я поэтому и решила, что будет девочка…

Супруги ещё долго не могли заснуть. Их разговор плавно перетекал в объятия, поцелуи, соединение друг с другом. Потом они опять возвращались к разговорам. Потом опять к любви…

А когда оба, наконец, заснули, утомленные любовью и разговорами, им приснился одинаковый сон: они стоят на мосту, под которым весело бежит прозрачная речка, и держат за руки сына и дочку. Похоже, они смогли построить между собой свой мост, тот, который «от сердца к сердцу мост, от сердца к сердцу»!

апрель 2018