Kitabı oxu: «Снег», səhifə 2

Во время всей речи Стажера, доктор рассматривал свои сложенные в замок пальцы. Он вспоминал своего сына, погибшего в той войне. По возрасту тот был ровесником Стажёра. Зато в отличие от толстяка, его сын оказался на той войне. Но в отличие от этого папенькиного сынка, он был убит. И теперь про него так ехидно говорят “…для вояк”. Доктор с трудом переборол своё желание ударить Стажёра и сухо процедил:

– Поставьте пожалуйста свои подписи – вот тут, тут и еще вот здесь, и я ничем не буду больше вам мешать.

– А что там? – осторожно спросил Стажёр.

– Простая формальность о том, что я вас предупредил и что вся ответственность за ваш эксперимент лежит целиком и полностью на вас.

– А… – протянул Толстяк. – ну конечно подпишу, лишь бы вы мне не мешали своими придирками. – не читая, тот взял шариковую ручку.

Доктор глубоко вздохнул. Он откровенно устал и думал лишь о предстоящем уходе на пенсию. И все же он был врачом, большую часть своей жизни проработавшим в этой клинике. Да, совсем скоро он уходит отсюда навсегда, удаляясь на заслуженный отдых. Но он не мог не попробовать в последний раз переубедить этого глупого избалованного человека. И, в конце концов, когда Стажёр поставил последнюю подпись, сухо осведомился.

– Теперь, когда эта затея, целиком и полностью в зоне вашей ответственности, можно задать пару вопросов? Вы планируете ввести в игру всех больных нашей клиники?

– Да, – улыбаясь, ответил Стажер. – ровно двести сорок три человека. Все они примут участие в завтрашней игре.

– А сколько санитаров будет контролировать порядок? – спросил доктор и пододвинул к себе внушительную стопку папок.

– Санитаров… толстяк задумался. – вообще я позвал помочь студентов волонтёров. Всего будет… Около сотни человек, это считая репортёров. Но мне кажется, что это излишне, а что? Что, собственно, вам не нравится? – он обиженно поджал губы.

– Вы ознакомились хотя бы с одним личным делом больного?

– Нет. А зачем? – толстяк косо посмотрел на доктора. – вы что, хотите помешать моей идее?

– Я всю жизнь проработал в этой клинике, – ответил доктор и устало прикрыл глаза. – через два месяца я ухожу на пенсию. Всю ответственность за эксперимент вы взяли на себя. С чего мне мешать вам? По сути, сейчас вы практически мой зам и я передал вам все свои полномочия. – доктор взял в руки верхнюю папку из стопки. – но не мешало бы вам знать, что около пятидесяти пациентов, которых вы хотите выпустить на игру, могут быть крайне опасны для общества. Вот, например, больной номер сорок один. Он не из буйных, но на мой взгляд, один из самых непредсказуемых. Рост почти два метра. Вес сто десять килограмм. Силы в нём больше, чем в нас с вами. Имени своего не помнит, документов о нём не сохранилось. Себя называет Снегирем. Это его позывной с войны. Думает, что все еще идет война и ждет боя. Считает, что сейчас находится в казарме. Мне лично пришлось очень долго его убеждать в том, что здесь безопасно и что нужно просто ждать приказов, не проявляя никакой инициативы. Он потерял контроль над собой во время печально известного инцидента с фейерверком, на второй день после парада в честь победы. За одну ночь подручными средствами убил двенадцать гражданских, на которых в тот момент было хоть что-то красное из одежды. Утверждает, что с ним общаются эльфы. – Доктор посмотрел на Стажера ожидая хоть какого-то понимания ситуации, но её не было. – или его сослуживец с похожим диагнозом. Больной номер сорок пять. Позывной – Барс. Он специализировался на взятие языка и добыче информации. – Доктор сделал красноречивую паузу и повторил ещё раз. – Взятие языка и добыче информации… если вы понимаете, о чём я. И их рота защищала перевалы именно в тех горах, в предгорьях которых стоит наша клиника. А это значит, что они знают эти места. Из всей роты они единственные выжившие, и уверяю, тут дело не только в удаче. Они отлично подготовлены к бою, жаль только, что не могут приспособиться к мирной жизни. – Доктор отложил в сторону папку. – И таких, повторяю, около пятидесяти человек. И почему шарики с красной краской? Красный цвет будет ассоциироваться с кровью, порождать агрессию. Я предлагаю вам, во-первых, сменить красный цвет на какой-нибудь другой, во-вторых, перенести весь ваш эксперимент в стены нашей клиники, а в-третьих, самое важное, ознакомьтесь получше с личными делами больных. Особо опасных нельзя выпускать за территорию клиники. Ограничьтесь хотя бы пятью человеками в команде. И более того, я предлагаю вам вообще перенести вашу игру на более теплый период.

Во время всего монолога доктора, Стажер всё сильнее и сильнее поджимал нижнюю губу. Щекастое лицо покраснело. Ему казалось, что доктор решил просто поиздеваться над ним, прикрываясь маской участия.

– Вы! Да вы! – толстяк сорвался на визг. – я не стану ничего менять только лишь из-за ваших претензий. Не надо меня пугать вашими снегирями и барсами. Я уже сказал папе, я уже позвал прессу, завтра состоится мой, МОЙ! Эксперимент! И точка!

Стажер топнул ногой и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Доктор закрыл глаза, дождался, когда гневных шаркающих шажков Стажера станет не слышно, достал из ящика стола сигару и мрачно закурил, подсчитывая в уме скольких больных убьет глупая задумка Стажера.

***

Нас опять построили в две шеренги. Я все еще не верил, что после затишья мы снова пойдем в бой, но, когда нам стали выдавать белые, военные маскхалаты, точно такие же как те, в которых я воевал, мое сердце радостно екнуло в предвкушении боя.

Свою заточенную ложку я спрятал за пазуху. В общей суматохе никто никого не обыскивал. Нам выдали полное военное обмундирование, только почему-то вместо знаков отличия на маскхалатах были зеленые и красные нашивки. Снова перед нами вышагивал толстяк, но я прослушал его, так как все время искал глазами Барса. Сослуживца я так и не нашел, зато мне в руки сунули небольшой мешочек с зелеными, пачкающими руки, шариками. Я недоуменно сунул их во внутренний карман. И это всё?

Тем временем нас повели на улицу. Широкие ворота казармы распахнулись и около сотни сержантов в белых халатах повели нас по заснеженной дороге куда-то в лес. Падал мягкий и пушистый снег, ярко искрясь на солнце, которое на минуту выглянуло из-за тучи. Самое время для эльфов, для войны и для победы. Мы вышли на большую поляну, огороженную по периметру красно-белой лентой. Штаб, подумал я, возможно, придётся организовывать лагерь, но я ошибся. Это было нашим будущим местом сражения.

Нас разделили на группу с красными и группу с зелеными нашивками. Мы стояли двумя шеренгами друг напротив друга на расстоянии не более десятка шагов. Снова вышел толстяк и в громкоговоритель крикнул «БОЙ»!

“БОЙ”

Красными буквами пронеслось у меня в сознании. Я осмотрел в мгновение все окрестности, но не заметил противника, значит может быть артиллерия. Или вражеские снайперы. Наша шеренга с криком бросилась на шеренгу с красными нашивками. Сержанты, стоявшие по периметру, безучастно смотрели на побоище и на толстяка, не обращая на меня никакого внимания. Я побежал к краю поляны и прыгнул в ближайший сугроб поближе к кустам, постаравшись слиться со снегом, стать незаметным.

Я лежал и наблюдал, как две наших группы столкнулись друг с другом. У моей команды с зелеными нашивками стали появляться ранения. Тут и там на маскхалатах я видел кровь. Значит «красные» – это и есть наши противники, и они все это время были среди нас! Никудышная война, никчёмная разведка, бесполезное вооружение. Это просто бойня. Нас опять предали!

Я пополз по пухлому снегу, постаравшись слиться с местностью. На поляне раздавались крики боли и шум драки. Незамеченным я легко выбрался с поляны и ушёл далеко от ограждения. Нет такая война не для меня. Я привык воевать скрытно на горных перевалах. А это просто мясо на мясо.

Уйдя подальше за пределы той поляны, я добрался до большой ели, запорошенный снегом и подлез под ветки, лежавшие почти на самой земле. Возле покрытого серой чешуйчатой корой ствола было теплее и не было снега. «Что же это значит?» – спрашивал я сам себя. Наше командование снова предало нас? Не похоже, что так много врагов могло проникнуть в наши ряды. Нашу же армию стравили между собой. Нас поделили на тех, кто умирает, и на тех, кто убивает, красные и зеленые и я из тех, кто должен умереть?! Но нет же! Барс сказал, что нас ведут в бой. В бой? Или на убой? Все это странно. Ветвь елки отодвинулась и ко мне в убежище зашла припорошенная снегом фигура. У вошедшего были тонкие прямые черты лица, светлые брови, доходящие до висков. Из длинных, белых прямых волос выглядывали заостренные уши. Вошедший был весь облачен в серебристо-серую кольчугу. Через плечо у него я заметил лук и полный колчан стрел. К поясу был прицеплен узкий, но длинный меч. Ко мне в гости пришел мой знакомый эльф.

– День добрый, Снегирь. «Разреши разделить с тобой твое убежище», —сказал эльф и после моего кивка сел рядом прямо на снег. Он, как и все остальные из его рода, никогда не отвечал на мои вопросы, он говорил лишь то, что считал нужным сказать, поэтому я терпеливо ждал.

– Я вижу ты в растерянности? – эльф вопросительно посмотрел мне в глаза.

– Да, – ответил я.– я ждал войны, я хотел закончить ее, и вот она пришла, но это что-то совсем не похоже на ту войну, на которой я был. Что мне делать?! Куда идти?! Наше командование, похоже, совсем сошло с ума, если убивает наших же солдат!!! – я сорвался на крик и стукнул кулаком по стволу дерева.