Kitabı oxu: «Корея. Власть, идеология, культура»
© Асмолов К.В., текст, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Фотоматериалы предоставлены Shutterstock / FOTODOM
Вступление
В договоре о всеобъемлющем стратегическом партнерстве, заключенном между Российской Федерацией и Корейской Народно-Демократической Республикой в 2024 г., есть важная для автора статья 20: «Стороны содействуют широкому сотрудничеству в медиасфере в целях повышения уровня знаний о жизни народов двух стран, продвижения в глобальном медиапространстве объективной информации о Российской Федерации и Корейской Народно-Демократической Республики и двустороннем сотрудничестве, дальнейшего формирования благоприятных условий для взаимодействия между национальными средствами массовой информации, укрепления координации в деле противодействия дезинформации и агрессивным информационным кампаниям».
Действительно, в нынешней реальности чрезвычайно велика потребность в книгах для массового читателя, доносящих неискаженный образ государств Корейского полуострова, а современная политическая конъюнктура, скорее, подстегивает этот процесс, так как 2023–2024 гг. начали определенное переосмысление мифов, которые существуют в массовом сознании российского обывателя и касаются и Северной, и Южной Кореи.
Север перестает быть в сознании людей страной, являющейся символом разрухи, анахронизма, тоталитаризма и ракетных претензий. О том, что это не так, автор рассказывал в одной из своих книг, непосредственно посвященных путешествию на Север в 2016 и 2017 гг. Но за семь прошедших лет Северная Корея сделала рывок, который не заметить чрезвычайно сложно, а сближение с Россией только подогрело интерес к этой культуре, и становится понятно, что перед нами страна, которая как минимум обладает небывалым потенциалом устойчивости.
В 2023 г. КНДР исполнилось 75 лет, и это означает, что она – самое «долгоживущее» государство, декларировавшее социалистический путь развития. Северная Корея обогнала по «продолжительности жизни» Советский Союз, при том что за время существования она преодолела несколько крайне тяжелых испытаний, каждое из которых могло закончиться концом ее государственности.
Во-первых, речь идет о Корейской войне, которая остается самой разрушительной войной второй половины ХХ в., хотя она унесла несколько меньше жизней, чем Вторая африканская. Масштаб разрушений инфраструктуры, вероятное применение химического и бактериологического и угроза применения ядерного оружия и как следствие – масштаб разрушений, которым подвергся весь полуостров, несравним с чем бы то ни было еще. Тем не менее Корейская война закончилась вничью.
Во-вторых, в середине 1990-х последовал «трудный поход» – комплексная катастрофа, вызвавшая серьезный голод, от последствий которого, включая болезни, погибло от 200 до 600 тысяч человек. На этом этапе 90 % специалистов по Корее было уверено, что страна не выдержит такой волны проблем и прекратит свое существование. Но и здесь Ким Чен Ир сумел вытянуть страну из тяжелого кризиса и, как шутят некоторые, принял ее с сохой и оставил с сохой и атомной бомбой.
Во время правления Ким Чен Ына Северная Корея пережила уникальный период самоизоляции, когда к жестким санкциям Совета Безопасности ООН, которые сами по себе напоминали «без пяти минут эмбарго», добавились еще более жесткие «специальные противоэпидемические меры», в рамках которых на время пандемии коронавируса страна закрыла границы. И хотя вспышка заболевания в стране все-таки произошла, она была успешно подавлена в течение нескольких месяцев. При этом даже антисеверокорейская пропаганда не сообщала о крахе экономической или здравоохранительной системы, не говоря уже о народном недовольстве. Более того, в условиях жесточайшей блокады государство благополучно выжило и сделало существенный рывок и в развитии государства, и во внешней политике, и в совершенствовании ракетно-ядерного потенциала страны. Однако, как показывают опросы, существенная часть населения России воспринимает КНДР как карикатурную страну, в которой царит голод, разруха и Мордор при том, что все громкие истории, которые муссирует желтая пресса, в итоге оказываются фальшивками.
В 2013 г. СМИ описывали душераздирающую историю о том, как Ким Чен Ын казнил свою «любовницу» Хён Сон Воль, а вместе с ней – весь состав популярного ансамбля, который, по одной версии, тайно изучал Библию, а по другой – снимался в порно. Среди перебежчиц находились свидетели, которые «видели это своими глазами», смерть была подтверждена южнокорейской разведкой, но месяцев через восемь оказалось, что Хён сделала партийную карьеру и теперь работает в ЦК ТПК. Еще больший конфуз вышел с перебежчиком по имени Син Дон Хёк, который выпустил свою книгу «Побег из лагеря 14» в соавторстве с американским журналистом Блейном Харденом. Ее перевели на множество языков, в том числе – на русский, а показания Сина легли в основу нашумевшего доклада о правах человека в КНДР, в котором Север сравнивали с гитлеровской Германией. Вот только в конце 2014 г. Син оказался сбежавшим в Китай педофилом, а в 2015 г. сам Харден признал его ненадежным рассказчиком, который выдумал большую часть своей биографии, после чего Син ретировался из политики и даже социальных сетей.
В те же годы Южная Корея пребывала в увлекательной политической дораме, ибо внутриполитическая борьба в стране по количеству неожиданных поворотов, драматических сюжетных ходов и мало предсказуемых событий местами напоминала разворачивающийся в реальном времени более крутой сериал, чем «Карточный домик» или «Игра престолов» Джорджа Мартина.
Конечно, ситуация конца 2024 – начала 2025-го г., когда после неудачной попытки президента Юн Сок Ёля ввести военное положение последовал импичмент президента, выделяется даже на общем фоне. Однако уже можно говорить о том, что образ Южной Кореи как страны, в которой, в отличие от Севера, существует предсказуемый режим и стабильная демократия, начал покрываться определенными трещинами.
Да, современная Южная Корея производит впечатление менее проблемной страны, и, невзирая на обилие натуралистического гангстерского кино, Сеул практически полностью лишен уличной преступности. Темные страницы прошлого аккуратно прячутся под ковром, споры вокруг наследия военного диктатора и автора корейского экономического чуда Пак Чон Хи напоминают российские споры о Сталине и о его месте в истории. Но когда автор слышит рассуждения о том, что «скоро Россия догонит Северную Корею», то улыбается и отвечает, что для начала ей придется догнать и перегнать Южную.
Закон о национальной безопасности РК, объявляющий Северную Корею не страной, а антигосударственной организацией, карает за просеверокорейские взгляды и распространение северокорейского контента примерно так же, как в КНДР карают за контент с Юга. Телесные наказания в старшей школе отменили только в 2010 г., и супружескую измену как уголовное преступление – только в 2015 г., а возраст согласия подняли с 13 лет только в 2020 г. Малоизвестно и то, что любая попытка вести в южнокорейском интернете какую-то серьезную активность даже на уровне «зарегистрироваться на политическом форуме» требует паспортные данные, – формально для борьбы с троллингом и буллингом.
Южная Корея относится к самым верным региональным союзникам США. Связано это во многом с ценностной ориентацией: южнокорейская элита традиционно исповедует христианство (правые больше протестанты, левые – католики) и учится на Западе, а президент Но Му Хён, славный своим показным антиамериканизмом, рассматривал возможность объявления английского языка вторым государственным. Не забудем и про 28,5 тыс. американских военнослужащих на самой большой военной базе за пределами континентальной части США, и то, что в случае военного конфликта армией РК командует не южнокорейский президент, а американский генерал. Впрочем, сделано это было после Корейской войны 1950–53 гг., чтобы одиозный президент Ли Сын Ман не устроил еще один конфликт «не в то время, не в том месте и не с тем противником».
То, как сложившийся образ отличается от реальности, видно даже по культурным стереотипам. Все слышали про «корейскую морковку» и знают, что корейцы едят собак. На деле корейская морковка – это традиционная еда не «корейских корейцев», а российской диаспоры, которая после насильственного переселения в Казахстан и в Узбекистан в 1937 г. была вынуждена готовить по традиционным рецептам не то, что привыкли, а то, что было под рукой. Что же до собак, то это достаточно редкая элитная еда для пожилых, больных или беременных, и потребление собачьего мяса в РК в последние годы стало предметом активных общественных дискуссий, после чего с 2023 г. его запретили, и в течение трех лет все рестораны должны быть закрыты, а фермы перепрофилированы.
Пропагандистский образ, что Севера, что Юга, вне зависимости от того, смотрим мы на него через красные или черные очки, благополучно затеняет чрезвычайно интересную реальность. И в этой реальности для российской аудитории довольно много любопытных уроков или исторических параллелей.
Именно поэтому назрела необходимость написать книгу, рассчитанную не только на студентов или профессиональных ученых, но и на массового читателя, знания которого о Стране утренней свежести ограничиваются некими представлениями о корейской волне, о Корейской войне, о бренде «Самсунг» как знаке развития экономики Южной Кореи, о ракетно-ядерной программе Северной или душераздирающими сообщениями желтой прессы о том, что в Пхеньяне пятый раз за год казнили всех детей-инвалидов.
В этой книге мы попробуем поговорить о корнях того, что происходит, о политической культуре двух стран, которые, несмотря на различающийся фасад, остаются довольно близки друг к другу. И именно поэтому в названии не фигурирует фраза «две Кореи». Есть два корейских государства, однако корейская нация еще не полностью раскололась надвое.
В определенной мере эта книга является выжимкой из монографии автора, которая была впервые издана в 2009 г., а затем переиздана в 2017-м. И если кому-то будут интересны детали и подробности, автор предлагает читателям обратиться к иным работам, рассчитывая на то, то данная книга будет только первой ступенькой на долгом и увлекательном пути познания истории и политики Страны утренней свежести.
Представленная книга состоит из двух частей. Вопросы «власти, идеологии и культуры» скомпонованы так, что первый том, который вы держите в руках, говорит о своего рода политических и идеологических основах, а второй том будет посвящен конкретным проявлениям этих основ и методикам контроля, будь то система репрессий, историческая политика, образование, агитация и пропаганда или иные социокультурные аспекты (равно как и проблемы современного общества КНДР и РК). Вас ждет очерк истории Корейского полуострова, рассказ о государственной системе и партийно-политической структуре двух стран, а также об основных идеологических постулатах Севера и Юга.
Особое внимание истории стран в XXI в. уделено отчасти и потому, что автор мог наблюдать ее своими глазами, уже как сформировавшийся исследователь, не раз посещавший как Север, так и Юг. Поступив в Институт стран Азии и Африки МГУ в 1985 г. и изучив корейский язык, автор оказался в числе трех первых, еще советских, студентов, которые отправились на языковую стажировку в южнокорейский университет Ёнсе. Мы прожили там 10 месяцев, имея возможность наблюдать Южную Корею еще до того, как она стала официально признанной «демократической страной». Это важно, так как если у предшествующего поколения знакомство с Кореей начиналась с Севера, то мы «почувствовали на вкус» именно Юг. После чего пришло понимание, что, несмотря на фасад, между Севером и Югом общего столько же, сколько и различного.
Затем автор довольно долго был в Южной Корее в нулевые, а потом систематически посещал оба государства Корейского полуострова, имея возможность наблюдать своими глазами процесс изменений. Последний момент очень важен, потому что история двух корейских государств часто подается под пропагандистским углом. Дескать, вот, была единая страна, но случилось так, что на одной половине власть взяли «безбожные коммунисты», а на другой – сторонники либеральной демократии. Прошло 70 лет, и вот результат.
А между тем на каком-то этапе даже по уровню приверженности культу личности и количеству репрессированных Южная Корея опережала Северную. И ситуация, когда она догнала и перегнала КНДР по основным параметрам экономического развития, случилась только в середине 1970-х гг. Поэтому автор будет избегать простых объяснений и постарается рассказать вам не только о том, что случилось, но и о том, как и почему это произошло.
Понятно, что некоторые оценки могут быть объективно оценены только тогда, когда от описываемого им периода историка отделяет достаточно большой временной интервал. К тому же, часть выводов наверняка делается на основе неполной информации, поскольку в корейской истории факты довольно часто всплывают через много лет. Поэтому автор осознает свою неизбежную пристрастность и заранее просит у аудитории прощения за нее.
Немного о транскрипции. Среди специалистов по Корее существуют некоторые разногласия о том, как писать корейские имена. Но здесь автор будет пользоваться вариантом, утвержденным как в российском МИД, так и в Институте Китая и современной Азии, где он работает более 25 лет – в три слога, а некоторые имена и географические названия даются в написании, характерном для ранней академической литературы (Пхеньян, Ким Ир Сен, Ким Чен Ир и т. д.).
В заключение мне хотелось бы поблагодарить тех, чьими стараниями эта книга вышла в свет. С одной стороны, это мои коллеги по Центру корейских исследований Института Китая и современной Азии. Работа в этом коллективе способствовала превращению меня из начинающего историка в компетентного специалиста. И пользуясь случаем, хотелось бы обратить внимание и на еще одну книгу совместного авторства Константина Асмолова и Людмилы Захаровой, посвященную десятилетию Северной Кореи при Ким Чен Ыне. Тех, кому интересен именно этот период, автор отсылает к ней, потому что там довольно много не только политики, но и экономики.
Кроме того, я хочу выразить благодарность своим студентам: как тем, кому официально читаю лекции ex cathedra, так и аудитории иных вузов, которые принимают участие в организованных мной образовательных проектах или были слушателями многочисленных публичных лекций. Их внимание и их вопросы во многом позволяют понять, какие темы интересуют современного молодого читателя, и поэтому определенные акценты сделаны в соответствии с их просьбами.
Также я хотел бы поблагодарить некоторых людей, осуществлявших техническую помощь в диктовке и редактуре текстов: Александра Мостова, Ангелину Глухову, Веронику Богданову, Бахадура Думанова и других. С их помощью многие вещи делались гораздо быстрее.
Глава 1
Краткий курс истории Кореи
Ужать всю историю полуострова до размеров одной книги – задача архисложная, но перед тем, как говорить о современности, надо показать, «как и почему мы дошли до жизни такой».
Формирование традиционной корейской государственности в древности и Средние века
Историография как Севера, так и Юга разделяет тезис о «пятитысячелетней истории Кореи», но если подойти к этому вопросу с археологической точки зрения, то самые ранние следы человека на Корейском полуострове корейские ученые относят к позднему палеолиту, а первое корейское государство, так называемый Древний Чосон, существовало на севере полуострова в I в. до н. э. и было покорено ханьским Китаем. Время возникновения этого государства и его географическое положение до сих пор остаются предметом научных дискуссий.
Кроме того, сведения о первых государственных образованиях на территории Корейского полуострова относятся к I в. до н. э. Хотя вопрос о том, с какого времени три государства (Когурё на севере1, Пэкче на юго-востоке и Силла на юго-западе) можно действительно считать государствами, а не союзами племен/общин или тем, что на Западе называется «вождеством», тоже иногда трактуется как дискуссионный. С точки зрения ряда западных историков, о государстве в общепринятом смысле слова можно говорить только с III–IV вв., поскольку знаем о существовании в это время в Корее таких элементов государственной системы, как сбор налогов, постоянная армия, появление бюрократического аппарата.
Три государства долго воевали за объединение, но победа досталась Силла (668) при помощи танского Китая, после чего территории за пределами нынешней границы КНДР и КНР были навсегда утрачены, а на современные рубежи корейское государство вышло много позже, к XV в.
С ослаблением государственной системы Силла на территории полуострова наступил кратковременный период раздробленности на отдельные государственные объединения, закончившийся после того, как Ван Гон, основавший в 918 г. государство Корё, вынудил последнего вана2 Силла в 935 г. отречься от престола в его пользу.
С этого времени Корея становится известна на Западе, так как последний период истории Корё связан с обретением вассального статуса по отношению к монгольской империи Юань (1264–1368). Не сумевшие добиться своей цели исключительно силовыми методами, монголы сохранили в стране правящую династию и принцип косвенного управления, который они применяли только в двух государствах – в Корее и в России. Монгольское правление, с одной стороны, расширило связи Кореи с окружающим миром, но оно же стимулировало определенный рост националистических тенденций в истории и культуре. Например, именно тогда появляется миф от первопредке Тангуне, основавшем Древний Чосон в 2333 г. до. н. э.
Государство Корё было разрушено после того, как на смену монгольской династии Юань в Китае пришла династия Мин (1368–1644). Внутри страны шла борьба между промонгольской и прокитайской партиями, против вторжений чжурчжэней с севера и японских пиратов с юга. На этом фоне династия становилась все больше зависимой от региональных военачальников, один из которых, Ли Сон Ге, пользовавшийся широкой популярностью из-за побед над японскими пиратами, сначала ликвидировал всех своих соперников и стал фактическим правителем страны, а потом сверг последнего корёского вана и в 1392 г. стал основателем новой династии Ли. Государство было снова названо Чосон, а столица перенесена в Хансон/Ханъян, получивший в конце XIX в. в народе название Сеул, т. е. «столица», хотя официально это название за городом закрепилось только в 1946 г.
518 лет правления династии Ли (1392–1910) проходили относительно спокойно – самым тяжелым испытанием для страны стала Имчжинская война (1592–1598), когда объединивший Японию Тоётоми Хидэёси двинул свои армии на завоевание всего остального известного ему мира. Корее удалось отстоять свою независимость благодаря действиям корейского флота, партизанскому движению и помощи Китая. Война не стала толчком для серьезных преобразований, и с начала XVIII в. страна погрузилась в период застоя.
Корея в новое время
К последней четверти XIX в. Корея подошла в роли «королевства-отшельника», будучи наиболее закрытой страной региона. Япония к этому времени уже прошла через Реставрацию Мэйдзи и активно запустила процесс модернизации и превращения страны в державу европейского класса. Китай предпринимал к этому определенные усилия, несмотря на внутренние проблемы. Корея же продолжала находиться во внешнеполитической изоляции, а конфуцианские ученые, придерживавшиеся концепции «малого Китая», даже полагали, что их родная страна является бóльшим образцом «правильной старины», чем Китай, где теперь правят маньчжуры.
Династия Ли обеспечила Корее длительный период политической стабильности. Со времени разрушительной Имчжинской войны 1592–1598 гг., когда Корея «отбилась» от японской агрессии, Страна утренней свежести практически не вела войн и не испытывала серьезных социальных потрясений. А когда нет внешних вызовов и внутри спокойно, кажется, что нет и стимулов для того, чтобы что-то менять. В конце XIX в. Корея не имела ни больших городов, живущих в основном торговлей, ни класса/прослойки коммерсантов.
Возможно, именно длительный период отсутствия внешних угроз сформировал в Корее довольно специфическую традицию фракционной борьбы, которая стала одним из наиболее серьезных пороков традиционной системы, элементы которого процветают и в рассматриваемое нами время.
Открытие страны дало толчок новому витку этой грызни, при этом выбор направления в политике очень часто зависел от того, какой политической позиции придерживаются оппоненты. Но главным следствием стал трагический раскол между «патриотами» и «модернизаторами». Первые почти не представляли себе самостоятельное развитие страны без обращения лицом к корням, стремясь сделать внешние заимствования минимальными. Вторые были настолько уверены в неспособности соотечественников самостоятельно провести модернизацию, что дискутировали в основном о том, под чьим патронажем и по чьему образцу она должна проходить.
ХХ в. Корея встретила с довольно неприглядным имиджем бедной, нецивилизованной и насквозь коррумпированной страны. Как писал российский дипломат А. Н. Шпейер: «То безобразное состояние, в котором находится в настоящее время Корея, высшие классы коей, не исключая короля, возводят взятки на степень необходимого, если не единственного фактора внутренней политики, тот поголовный обман и та беспросветная ложь, которые царят ныне во всех слоях корейского общества, приводят меня к тому грустному убеждению, что никакие старания наши не смогут поставить нашу несчастную соседку на ту нравственную высоту, ниже которой самостоятельное существование государства немыслимо и не может быть допущено его соседями».
17 ноября 1905 г. после победы в Русско-японской войне японцы установили в Корее свой протекторат, что подразумевает сохранение правящей династии и внутренней структуры государства при уничтожении структуры внешней, то есть расформировании армии, отсутствии самостоятельно проводимой внешней политики и т. д.
Борьба против протектората осуществлялась по нескольким направлениям. Первым была вооруженная борьба в форме отрядов «Армии справедливости» («Ыйбён»). Вторым – просветительское движение, направленное на создание частных школ, издание книг, пропаганду корейского национализма. Третьим – действия по дипломатической линии: Корея рассчитывала на помощь США, однако американские власти оказались глухи к ее просьбам.
В 1907 г. после неудачной попытки отправить делегацию «ходоков-жалобщиков» на международную конференцию в Гааге японцы вынудили вана Кочжона отречься от престола в пользу его слабовольного сына Сунчжона, а 22 августа 1910 г. корейский император «отрекся от престола в пользу японского», и Корея была официально включена в состав Японской империи.
Заметим, что к немедленной аннексии страны стремились не все японцы. Генеральный резидент Ито Хиробуми был за постепенное присоединение, считая, что форсированные темпы повлекут за собой большие протесты, и боролся с «ястребами». Однако в 1909 г. Ито Хиробуми был застрелен «генералом армии Ыйбён» Ан Чжун Гыном, после чего судьба страны была решена.
Мир остался к этому равнодушным, так как международное право того времени было построено на несколько иных принципах. Господствовавшая тогда концепция легитимизма говорила, что если государство настолько слабо, что не может навести порядок на своей территории, то нет ничего плохого, когда иностранные государства начинают внедряться в него и наводить свои порядки, окончательно разрушая государственный суверенитет этой страны3. Поэтому, когда Страна восходящего солнца установила в Корее протекторат, это не было воспринято как вопиющее нарушение международного права, даже несмотря на то что с точки зрения южнокорейских историков при этом были попраны традиционные юридические нормы.
Период японского колониального господства
На протяжении 35 лет Корея оставалась японской колонией. Управление страной осуществлялось генерал-губернатором, верхний слой чиновничества формировался также из японцев. Хорошо обученные полицейские силы, дополняемые крупными военными гарнизонами, следили за порядком, создав жесткую военно-полицейскую систему насилия и угнетения.
Невзирая на отмену наиболее явных пережитков феодализма, японцы закономерно поддерживали те элементы традиционной структуры («пятидворки», круговая порука, письма узников с клятвами верности императору, без которых их просто не выпускали на свободу даже по истечении определенного законом срока заключения и т. п.), которые были направлены на сохранение иерархической структуры и облегчение контроля за народом. Европеизация затронула только небольшую прослойку либеральной интеллигенции, которая после аннексии или оказалась среди коллаборационистов, или была вытеснена за пределы страны.
Японское колониальное наследие до сих пор является предметом интересных споров. Во-первых, это вопрос, до какой степени экономическая политика Японии привела к индустриализации страны, значительная часть объектов промышленности и инфраструктуры которой была создана именно в колониальный период. Во-вторых, это вопрос о том, насколько авторитарная составляющая современной корейской политической культуры базируется не на традиционном субстрате, который колонизаторы только пестовали, а на японских инновациях.
Связано это с особенностями японской политики по отношению к корейской нации. Начиная с 1931 г. (и особенно после начала Второй мировой) корейцев стали пытаться превращать в «японцев второго сорта», причем акцент был сделан не на «второй сорт», а на «японцев». Форсированная ассимиляция под лозунгом «Япония и Корея в одном теле» справедливо воспринимается многими как «этноцид», целью которого было полное уничтожение корейской национальной идентичности и растворение корейского этноса в японском: корейцев принуждали говорить на японском языке и менять фамилии и имена, школьников приобщали к синтоизму4.
Подобная практика дала, однако, свои плоды. За 30 лет японского господства произошла смена поколений, и те, кому в 1945 г. уже исполнилось 30–40 лет, фактически выросли уже при Новом Порядке. Важно, что речь идет не столько о прослойке коллаборационистов, сколько о целом поколении корейцев, учившихся в японских школах по японским правилам.
Ответом корейского народа на политику Японии было Первомартовское движение 1919 г., набравшее мощь под влиянием Октябрьской революции в России и итогов Первой мировой, породивших идею права наций на самоопределение. 1 марта 1919 г. в Сеуле лидеры движения провозгласили Декларацию независимости Кореи, но массовые демонстрации были жестоко подавлены.
Тысячи демонстрантов были арестованы, сотни убиты, но напуганные событиями власти провозгласили широковещательную программу реформ, начало так называемой эры культурного управления, введение «системы самоуправления» и пр. Однако реформы сводились к созданию ограниченных совещательных органов при японских административных органах власти, состоявших из прояпонских элементов. Единственной областью, в которой колониальные власти пошли на некоторые уступки национальной буржуазии, была сфера предпринимательской деятельности. За 1919–1928 гг. корейский акционерный капитал удвоился (с 23 млн до 48 млн йен).
Естественно, что это сформировало довольно специфическую прослойку корейской буржуазии, – чтобы быть богатыми и успешными, они были вынуждены сотрудничать с оккупантами и закономерно воспринимались всеми остальными как так называемые чхинильпха (букв. «прояпонская фракция»), – коллаборационисты и негодяи.
Что же до оппозиции колонизаторам, то после 1919 г. она стала действовать главным образом из-за рубежа, четко разделившись на коммунистов и националистов. Последние создали в Шанхае Временное правительство Республики Корея, каковое обозначили теми же словами «Тэхан Мингук», которыми сейчас называют Республику Корея (японцы продолжали использовать для обозначения корейского генерал-губернаторства название «Чосон»). Первый лидер – Ли Сын Ман. В 1905 г. он был послан в Америку с тайной миссией склонить Вашингтон на сторону Кореи, но не преуспел и остался в США, получил высшее образование и стал первым корейцем с американским дипломом доктора политологии, обучаясь международной политике у экс-президента США Вудро Вильсона. Впрочем, его лишили власти после того, как он попытался обратиться к американским властям с предложением превратить Корею в свою подмандатную территорию. В годы Второй мировой войны Временное правительство Кореи переместилось в Чунцин, где сохраняло единство при премьере Ким Гу, который был националистом, отчасти находившимся под влиянием идей Сунь Ятсена и пользовавшимся поддержкой гоминьдановского Китая. Увы, никто из других великих держав Временное правительство не поддерживал. В Советском Союзе их считали буржуазными националистами, а для Соединенных Штатов Ким Гу был слишком независим и слишком традиционен.
Ли Сын Ман же все это время продолжал жить в Америке и позиционировать себя как лидера корейского националистического движения. И хотя к моменту окончания Второй мировой войны Ли уже был весьма пожилым человеком, в Госдепартаменте и среди военных у него было много влиятельных друзей.
Коммунистическое движение также было расколото и дезорганизовано. Сначала это был раскол между так называемыми Шанхайской и Иркутской фракциями [левые националисты, исповедовавшие коммунистическую идеологию против членов ВКП(б) корейской национальности, желавших распространить свое влияние на всех корейских коммунистов]. Потом – борьба функционеров, подвизавшихся в аппарате Коминтерна и занятых тем, что на современном жаргоне называется «освоением грантов». А затем свара внутри собственной компартии, закончившаяся тем, что в 1928 г. Компартию Кореи (единственную в своем роде) даже не выгнали из Коминтерна, а официально ликвидировали. Точнее, Коминтерн указал, что ни одна из фракций, претендующих на то, чтобы представлять корейских коммунистов, которые больше борются друг с другом, чем с японцами и даже не гнушаются выдавать им «идейных противников», не может и не имеет морального права называться партией в марксистко-ленинском смысле этого слова. Закончилось все плохо – к 1937 г. все так старательно рыли друг другу яму, что на фоне поисков врагов народа у них получился общий расстрельный ров.
