Эндометриоз. Программа лечения: от самодиагностики и постановки диагноза до полного избавления от болей

Когда ему исполнился годик, нам пришлось съехать с квартиры, в которой мы жили, – ее выставили на продажу. Мы перебрались на две улицы подальше, в гораздо более просторную квартиру рядом с лесом. С одной стороны наш дом окружал перелесок, а с другой, – буквально в пятидесяти метрах, начинался Трехградский ландшафтный парк. К сожалению, аренда новой квартиры сильно ударила по карману, а М. все еще в одиночку содержал нашу семью. Когда могла, я рисовала и рассылала свои рисунки по издательствам, надеясь найти работу иллюстратора. Однако ничего из этого не выходило. Переломный момент наступил во время праздника четырехлетия Янека. У нас была небольшая семейная вечеринка. В какой-то момент Янек, будучи весьма разговорчивым для своего возраста, сказал:

– Мам, иди посмотри, тетя Ежина сидит в шкафу и читает книжку.

– Что? – заинтригованная, я пошла за ним в детскую, а там, возле книжного шкафа, стояла Гражина, тетя его отца, и действительно разглядывала одну из книг для малышей.

Эта единственная фраза Янека вызвала в моем мозгу какое-то буйство нейронов. Она преследовала меня, не давала покоя, звучала в ушах. Это продолжалось так долго, что я решила написать книгу о тете Ежине. И я писала ее между спринтерскими вылазками за продуктами, уходом за детьми, забиранием старшего из сада, хождением по врачам, общением с биржей труда, уборкой, стиркой и готовкой. Так появилась довольно неплохая – нет, правда, и довольно длинная история под названием «Тетя Ежина. Спасти луну».

В тот момент я приняла решение. Я сказала себе, что буду писателем-иллюстратором.

Я нарисовала две разные подборки картинок для «Тети Ежины» и разослала их по издательствам. Но, к сожалению, ни одно из них не заинтересовалось. Сейчас-то я уже знаю, что нужно набраться терпения и продолжать пробовать дальше. Но тогда мне было очень грустно, неудача немного подрезала мне крылья. К счастью, ненадолго.

Через несколько месяцев я написала вторую часть повести: «Тетя Ежина. Под дном океана». Затем я отправила на литературный конкурс еще одну свою детскую книгу: «Облачный замок и грозовые монстры». Но ни та, ни другая работа не интересовали издателей. Тем временем я написала несколько картин, разрисовала детский сад, в который ходил старший сын, и детскую поликлинику в Гданьске. Эти маленькие подарки для детей помогли мне сохранить веру в себя и свои способности.

Время шло, и мальчики росли. Я все еще мечтала писать и зарабатывать этим деньги и в то же время искала подходящую работу на выходные, потому что с понедельника по пятницу М. практически не было дома. Он возвращался поздно, и у меня не было шансов работать на полную ставку. Тогда нам пришлось бы нанять няню, а ей нужно было бы хорошо платить, – в конце концов, она ведь будет заботиться о самых важных для нас существах. Мы не могли себе этого позволить. Бывало тяжело. Бывали взлеты и падения. И светлые моменты, и чувство совершенной безнадежности.

Тем временем я наблюдалась у гинеколога и принимала гормоны. (Не принимала я их только во время беременности и кормления грудью. Я кормила Янека полгода, а Габриэля – девять месяцев). Во-первых – и это главная причина, – я принимала эти препараты, чтобы эндометриоз сидел себе тихо. Во-вторых, я не хотела еще одной незапланированной беременности. Теперь, когда у меня уже было два случая из разряда «один на миллион», третий бы меня совсем не удивил.

Грудное вскармливание дало мне довольно долгую передышку от месячных. Однако каждый раз, когда я прекращала кормить грудью, они начинались буквально через пару дней. Без предупреждения.

Двоим маленьким детям ничего не стоит высосать у матери все силы, но эндометриоз делает это с еще большей мощью и планомерностью. Меня убивал уже сам факт, что жизнь без месячных закончилась.

За несколько дней до начала цикла я чувствовала, как распухает живот. Вода задерживалась в организме и добавляла мне около двух килограммов. Я становилась нервной и грубой. Я могла буквально рычать на М., а в другой раз полчаса сидеть на кровати и реветь только потому, что дети не хотели укладываться, а я уже едва держалась на ногах. Настроение менялось каждую минуту, и я до сих пор не знаю, как М. выдерживал меня тогда. Я люблю свою семью больше всего на свете, я радуюсь каждому новому умению детей, каждому объятию, каждому часу, проведенному с М., но бывали времена, когда я не могла справиться со своей женской природой. Обычно это длилось девять-десять дней в месяц, пока у меня были выделения. Куда-то выйти, поехать или посетить семейное торжество я была согласна только при условии, что у меня нет кровотечения. В конце концов, М. это стало надоедать. Я постоянно жаловалась, что сижу дома, когда он едет с мальчиками на пикник или к друзьям, или на день рождения. Но у меня под рукой должна была быть ванная, я не хотела бояться, что что-то протечет, чего-то не хватит или закружится голова, что тоже часто случалось.

И где во всем этом была я? Меня не было! Было только время, которое я считала от одной менструации до другой. Меня угнетало, что я так подчинила свою жизнь болезни, но тогда у меня не было сил и мотивации что-то менять. А время шло.

Когда Габриэлю было два года и восемь месяцев, а Янеку уже пять, и мы наконец начали уходить от вставания по ночам, переодевания и кормления, мне пришлось временно прекратить прием гормонов, потому что препарат, который я до сих пор принимала, был снят с продажи из-за растрескивания упаковки. По опыту я знала, что другие таблетки с отличающимся составом мой организм переносит плохо, поэтому решила пока обходиться без лекарств, надеясь, что через какое-то время мои таблетки вернутся в продажу. Учитывая эндометриоз и тот факт, что я, вероятно, уже вычерпала лимит «случаев на миллион», я не была особо озабочена временным отсутствием гормональных контрацептивов. Моей головы на это уже не хватало. Мы договорились с М., что до тех пор, пока мои ОК не вернутся в аптеки, мы будем пользоваться презервативами. Я искала работу, у меня была куча дел по дому, походы по магазинам, дети и весь этот домашний бедлам. М. работал, а после работы его снова ждали обязанности, на этот раз домашние. Наше относительное равновесие было нарушено одним драматическим событием. Наш младший очень любил скакать по спинке дивана, полностью игнорируя мои: «Слезь! Нельзя! Что ты делаешь?! Свалишься и убъешься!» Наконец, он доигрался. В один прекрасный день он свалился с дивана, за которым стоял тренажер М., и ударился головой о железное колесо велоэргометра. Кровавая шишка на правой стороне лба росла быстрее, чем успевали видеть глаза. Кровь залила рот малыша, а через мгновение и мои руки. В панике я вызвала такси, и мы помчались в отделение неотложной помощи. Примерно через десять минут раненый уже лежал на операционном столе в городской больнице, и вокруг него суетился персонал. Врачи и медсестры пытались наложить Габриэлю на лоб полоски пластыря, заменяющие швы, и привести его в порядок. Их разговор прерывался ужасным ревом, который я пыталась унять, гладя и обнимая пострадавшего. Поскольку в больнице не было отделения детской хирургии, мы на машине «скорой» поехали в другую. Там Габриэлю сделали рентген головы, который, к счастью, не показал ни сотрясения мозга, ни переломов черепа. Детский хирург сказал, что не будет снимать наклеенный пластырь, потому что «кто-то уже обработал травму на совесть». Мы могли ехать домой. Там стресс немного отступил.

Через несколько часов после падения Габриэль снова полез на спинку дивана.

Это происшествие вызвало у меня сильный страх за своего ребенка – и в тоже время показало бесконечную любовь, которую я испытываю к нему. С падением Габриэля у меня совпала задержка. Собственно, о ней я почти не думала и списала на стресс. Через неделю М. спросил, не должны ли у меня начаться месячные. И тут до меня дошло. Я почувствовала, как по телу пробежали мурашки.

Мой мужчина оделся и пошел за тестом. Мне показалось, что его не было час, хотя аптека у нас поблизости.

Я сделала тест.

Три бесконечные минуты ожидания.

Появилась одна полоска. Жидкость движется дальше, и… появляется вторая! Едва заметная… Есть? Нет?

– Покажи, – сказал М.

– Две полоски… – я отдала ему тест.

– Второй почти не видно.

– Но она есть! Неважно, слабая она или яркая. Она есть!

Через два дня я сделала еще один тест. Полоска была ярче.

Через неделю гинеколог подтвердил беременность.

Я только начала работать. Я начала высыпаться. Я наконец-то вылезла из пеленок.

Несколько дней меня охватывали страхи. Я вовсе не считала себя суперженщиной, идеальной матерью, которая со всем справляется и во всем хороша, которая всегда всем довольна, а ее жизнь, как на картинке из рекламы. Меня всегда поражали истории знаменитостей о том, как через месяц после родов они возвращаются к работе, через два – восстанавливают фигуру, а потом пишут книгу, что кушать и как заниматься спортом, чтобы снова стать такими же красивыми, как до беременности. Все это не так! Мать двоих детей, у которой нет помощников, кроме отца ее малышей, большую часть времени работающего, которая не спит ночами, измотана, измучена постоянными инфекциям, нагружена десятками обязанностей, не имеет ни сил, ни желания сразу после родов скакать на шпильках и в наглаженном платье при полном параде идти за хлебом и молоком. Ей не хочется делать приседания и наклоны. Когда выдается свободная минутка, в которую не донимают дети, ей хочется полежать, выпить кофе и съесть что-нибудь вкусное, чтобы через несколько минут снова быть готовой к решению детских проблем и предоставлению полного комплекса домашних услуг.

Вот в такой атмосфере потерянной женственности я узнала, что снова стану мамой. Но, несмотря на страхи, я довольно быстро свыклась с этой мыслью. Даже сама себе удивлялась. Тому, что я снова люблю фасолинку.

Мы с М. мечтали о дочке Оленьке со светлыми кудряшками. В своем воображении я уже видела, как они подпрыгивают, когда она бегает по дому. Но когда УЗИ показало, что это мальчик, я не почувствовала разочарования. Я даже подумала, что в глубине души знала это с самого начала.

Адам родился 1 июля 2015 года. К сожалению, планово из роддома мы не вышли. Я подхватила стрептококковую инфекцию, и мне пришлось остаться в одиночной палате. К счастью, медсестры и акушерки помогли сохранить лактацию, поэтому, когда почти через три недели мы вернулись домой, малыш с удовольствием стал пить грудное молоко. Потом мне пришлось сидеть с ним месяц одной. Старшие мальчики заболели ветрянкой, и М. отвез их к бабушке. С одной стороны, я очень скучала по старшим сыновьям, а с другой – так я смогла спокойно прийти в себя после родов: ребенок только ел и спал, ну, и какал, конечно, по несколько раз в день.

Что я знала в то время об эндометриозе? То, что он неизлечим, что он затихает во время беременности, что в таком случае, как мой, сильно мешает жить и что прием гормонов немного облегчает его симптомы. Информация, которую я пыталась найти в Интернете, была схожей и довольно скудной. Во-первых, никто не мог сказать, откуда взялась эта болезнь. Мой организм устроен таким образом, что, пока я кормлю грудью, у меня нет менструаций и нет кист, и каждая проверка показывала, что все в порядке. Проблемы вернулись, когда Адаму был год и месяц. Я закончила его кормить, и цикл вернулся. Месячные снова были ужасно тяжелыми, болезненными и некомфортными. Мало того, что я по ночам вставала к детям, так еще и каждый час мне нужен было идти в туалет. Кошмар!

Я снова начала принимать гормоны. Проблему они не решали, но немного облегчали симптомы. Мне стало получше. После каждой менструации гемоглобин и железо, как обычно, сильно падали, поэтому в дополнение к контрацепции я постоянно принимала препараты железа и держала показатели крови в пределах нормы. Я постоянно чувствовала слабость. Несколько дней после месячных я еле ползала, измученная миллионами домашних дел. И мне становилось все труднее и труднее. Я не справлялась с эмоциями и мучительными месячными: я подавляла раздражение, вызванное переутомлением, сколько могла, – а потом взрывалась, как ядерная бомба, уничтожая все вокруг. Страдали и дети, и мой мужчина.

Между нами проносились эмоциональные бури. Мы очень устали и перестали заботиться друг о друге. Первый год жизни Адама пролетел в бешеном темпе, мы держались уже только на резервах. Мы делали только то, что было совершенно необходимо, и больше ничего. Я не рисовала, не писала. М. не занимался спортом и не играл на гитаре. Каждые три месяца я ходила на осмотр к гинекологу. Я чувствовала себя на пределе сил. М. из-за переутомления постоянно мучили какие-то инфекции.

В конце концов, наши отношения испортились до такой степени, что М. от нас переехал. Это был сложный момент. Мы поняли, что не сможем пережить его под одной крышей. Сегодня, когда нам удалось разобраться в своих чувствах, понять себя и другого, я могу сказать, что разъезд оказался лучшим решением из тех, что мы могли тогда принять. Мы почувствовали, что в тот момент жизни разрулить ситуацию можно только по отдельности. Отношения с детьми, а также между собой мы поставили на другой уровень – родительский, а не партнерский.

Наверное, только такие моменты, очень тяжелые, вызывают желание что-то кардинально изменить. Нельзя сказать «что-то меняется», во время критических ситуаций меняемся мы сами, нам приходится работать над собой. Наверное, для этого и нужны такие события, которое дают нам по башке. Я уверена, что они идут на пользу нашему развитию, и мы не должны их бояться. Нужно принять это, поплакать, прожить каждую эмоцию, сопровождающую этот смерч, позволить прочувствовать все-все-все, чтобы никакое чувство не оказалось замороженным. В жизни можно быть уверенным в одном: ничто не длится вечно. Даже если яма достигает недр Земли, где-то она имеет свое начало и свой конец.

Хотя разве М. не был с нами во время этого кризиса? Был. Во многих ипостасях, и прежде всего, финансовой. Он постоянно поддерживал нашу семью. Почти каждый день приходил повидаться с детьми. Только когда очень уставал, мог позвонить и сказать, что не приедет. Когда я болела, брал отпуск. Каждую пятницу забирал детей к себе домой на ночевку. Что мы от этого выиграли?

Время!

Каждому из нас было дано время. Мы оба вернулись к своим увлечениям. Я снова стала рисовать, теперь у меня выдавались свободные вечера. По пятницам я устраивала себе развлечение: в одиночестве попивала вино и смотрела научно-популярные фильмы, которые мне нравились, или читала очередную книгу. Мои читательские вкусы охватывали самую разную тематику, от подростковой фантастики до психологии и духовного развития. Последнее, кстати, помогло мне изменить отношение к жизни. Жизни, от которой перед уходом М. я ужасно устала, которую не ценила и которая просто проходила мимо.

Наконец, после множества сомнений, я нашла для себя ответ на вопрос: «Кто я?». Он звучит так: я замечательная (хоть мне и далеко до идеала) мать Янека, Габриэля и Адама, партнер М., женщина. Я писатель, художник, иллюстратор, и этим я буду заниматься профессионально.

Я сознательно не использовала фразу: «Я хочу заниматься этим профессионально». Я буду заниматься этим профессионально.

За семь месяцев нашей разлуки я многое смогла понять. Я смогла добраться до своей души и поняла, где мое место в мире. Я поняла, что, только хорошо думая о себе, заботясь о себе, зная свои достоинства и свои недостатки, можно по-настоящему полюбить другого человека (я не говорю о ребенке, потому что ему гарантирована безусловная материнская любовь), познать ценность других людей и по-настоящему работать над собой.

Этому меня научили семь месяцев нашей разлуки. Со временем я начала понемногу справляться со злостью и болью. Я стала практиковать методы, рекомендованные в книгах по саморазвитию. Каждый день, уложив младшего, я ложилась рядом и закрывала глаза. Я выравнивала дыхание, стараясь ни о чем не думать. Это, пожалуй, была самая сложная часть процесса. Но я же упрямая, как осел, и, наконец, мне удавалось достичь этого внутреннего, чистого, безмятежного покоя на несколько десятков секунд. Затем я благодарила Бога (вы можете благодарить любую высшую силу, в зависимости от того, во что верите) за то, что у меня есть. Я обнаружила, что в моей жизни очень много хорошего. Здоровые дети, место, которое я могу назвать своим домом, здоровье М., здоровье моих близких. Благодать моей веры. Деревья и танец листьев за окном. Мир в стране, где я живу. Полный холодильник, куча одежды, которую нужно постирать, подруга в соседнем доме, которая иногда может забрать ребенка из школы. Есть чистая вода и множество других благ, которые я не буду упоминать, потому что просто не хватит бумаги. А еще у меня много любви. Любви, которую я могу дарить и принимать. Любви к моим детям, к природе, к М. От Господа Бога я получила два замечательных таланта. Я могу рисовать и делать это неплохо. И могу писать. Когда я берусь за текст, слова появляются сами собой, соединяются в предложения, а потом в целые истории. Я поняла, как много в жизни прекрасного. Я начала искренне испытывать глубокую благодарность за все. Я наслаждалась этим чувством, и оно наполняло меня своей силой.

Потом я научилась «посылать добро». Сначала я думала о самых важных для меня людях и посылала им одну или две позитивные мысли или доброе пожелание. Потом делала то же самое для тех, кого считала в своей жизни нейтральными. И наконец, я думала о тех, кого я не люблю и даже ненавижу. Должна признать, это было непросто. Потребовалось немало времени, чтобы мое пожелание благополучия и счастья этому человеку стало по-настоящему искренним и шло от всего сердца. Но то, что оказалось самым трудным, принесло мне в итоге больше всего душевного покоя и научило сопереживать людям.

Следующий шаг – размышления о себе. Поиск своих лучших качеств и опора на них. Я начала визуализировать самые лучшие из возможных ситуаций, в которых я реализуюсь в одной из жизненных ролей: как мать, как женщина, как писатель, как художник-иллюстратор. Прошло несколько месяцев, прежде чем я добавила в свою картину слово «жена». Несмотря на то, что М. все еще жил отдельно, я начала воспринимать себя в роли его спутницы жизни. До меня вдруг дошло, что этот кризис отношений должен был заставить нас что-то осознать, а не положить конец нашим отношениям.

Я представляла, как обнимаю мою троицу, как засыпаю рядом с М., как я пишу или что мои руки испачканы краской, потому что я только что закончила еще одну обалденную иллюстрацию к одной из своих или чужих книг… В конце я искренне говорила: «Спасибо».

Я забыла только об одной важной вещи. О своей болезни. Вроде бы я здорова, но почти треть месяца больна. Я пропустила в своих визуализациях эндометриоз, а это было серьезным упущением. В конце концов, чтобы делать добро для других, я сама должна чувствовать себя хорошо, в том числе и физически. И я стала добавлять в свою визуализацию образ совершенно здорового человека.

А М. за время нашего расставания понял, что его призвание – это создание музыки. У него все для этого было: гитара, звук, голос, руки, сердце. Он написал и записал несколько замечательных песен, одна из которых мне особенно нравится. Она ассоциируется у меня с эротической игрой и немного с сексуальной Сальмой Хайек в фильме «От заката до рассвета». Когда я слушаю такую музыку, у меня мурашки бегут по телу.

Мы оба поняли, что любим друг друга, но каждый из нас проживает это по-разному.

Сейчас мы вместе. На другом уровне любви и понимания. Мы уважаем свои потребности и позволяем себе их удовлетворять. И, самое главное, мы не зацикливаемся на самих себе, как было раньше. Мы сблизились. Иногда мы вместе и наслаждаемся обществом друг друга, а иногда немного отдаляемся, чтобы побыть наедине со своими мыслями и эмоциями. Конечно, бывает тяжело, мы устаем, хотим спать, у нас портится настроение, мы ссоримся, но уважение, забота и взаимная любовь вернулись. За эти семь месяцев мы узнали друг о друге больше, чем за все двенадцать лет, что мы были вместе.

Сейчас М. пишет музыку. Я издала свою первую книгу для детей «Дом прекрасных снов». Увидел свет и мой путеводитель для молодых, неоперившихся, немного ошарашенных своей новой ролью отцов; он называется «И что теперь? Моя любимая стала мамой!» Прошла выставка моих картин в библиотеке города Гдыня.

Мы оба занимаемся своим делом, не забывая о постоянном личностном развитии: я о своей женственности, он в своей мужественности, ну и, конечно, о наших увлечениях. В конце концов, мечты не сбываются, их нужно воплощать в жизнь. А для этого нужно действовать. А чтобы действовать, нужно чего-то страстно желать и, главное, верить в успех.