Kitabı oxu: «#КНО_лучшее. Сборник стихов»

Катерина Невское-Облако

Şrift:

ISBN 978-5-0055-0596-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

спи… нас уже читали сегодня, нас

не занесли пока ещё в опечатки,

значит, не время чёрным твоим щеглам

смерть щебетать на аптечной кривой латыни,

спи – это звёзды катятся по щекам

белые, синие, красные, золотые…

Сергей Шестаков

Вместо предисловия

Я росла на Queen и Led Zeppelin в плеере,
Вырезала из старых журналов Вермеера,
Рембрандта – и мечтала, что стану художницей,
Под учебником математики прятала кисти, ножницы.

Когда ездили к югу с семьёй, я влезала на верхнюю
Полку в купе,
Не от старости ветхую,
И смотрела в окно, сняв очки с переносицы,
Как деревья – а может быть, годы? – проносятся.

Если признак взросления – пухлый пакет с пакетами,
Значит, мне не положено баловаться мольбертами,
Значит, детство прошло, и корабль космический
На футболке выглядит слишком комически,
Значит, мне, как любой балерине на пенсии,
Снять пуанты придётся —
Хоть это невесело.

Я пытаюсь сказать,
Что с тех пор, как выросла,
Моя жизнь убивает во мне корни вымысла,
А теперь ты приходишь
И будишь во мне уснувшее.
Я опять начала рисовать – будто не всё разрушено!

И когда ты в плацкартном вагоне
Уступаешь мне верхнюю —
Я люблю тебя больше, чем Фредди Меркьюри!

5`20

Мысли на ходунках

Кожа покрылась иголками,
Острыми, как шипы.
Взглядами-стрелами долгими
Воздух пронзаешь ты.

Сердце покрылось корочкой,
Крепкой, надёжной бронёй.
Ты, игнорируя поручень,
Падаешь вниз головой.

Память моя искалечена,
Мысли на ходунках.
После апрельской встречи мы
Оба теперь в дураках.

12`17

Баланс

Поймала за хвост равновесие,
Нашла наконец-то баланс.
Мне в белые ночи так весело
Единственный данный мне шанс
Сложить в самолётик – и по ветру,
Смеясь, со всех сил запустить.
В холодных объятиях города
Мне нечего больше любить.

10`17

Мост

Мы стоим – между нами нет пропасти,
Между нами – надёжный мост.
Нужно сделать два шага – Господи!
Неужели так трудно оставить пост?

Мы стоим неподвижно. Я первая
Делаю маленький полушаг —
Тут же отскакиваю. Наверное,
Это – ловушка, засада, враг.

Ты начинаешь мне долго и муторно
Прочность моста вычислять.
А я стою на мосту – надо рупором,
Чтоб до тебя докричаться, кричать.

Я всё же делаю шаг и решительно,
Прямо смотрю на тебя.
Ты продолжаешь – и так убедительно! —
Мне говорить про меня.

Я на мосту, как на трудном экзамене.
Но и полшага не сделал ты.
Рухнул мост в пропасть – а мост был каменный! —
Рухнул под тяжестью пустоты.

3`17

Японский садик

В тумане раскрашенных сумерек
Мигают в окно фонари.
Ты знаешь, я словно кубарем
С высокой лечу горы.

Ты знаешь, я словно заживо
Внутри себя всё сожгла.
Перегорели важные,
Подлинные слова,

Остались блестящие фантики
Обёрточной мишуры.
Ты видел, в японском садике
Красивейшие пруды —

А больше сказать мне нечего.
И ты, ангел мой, промолчи.
Разбились однажды вечером
Мои и твои мечты.

10`17

Саксофон

Распятия перекрёстков,
Моторов ревущих стон.
На крыше бетонной высотки
Играет слепой саксофон.

В конвульсиях бьётся ливень,
Бросая пригоршни страз.
Ты можешь быть гордым и сильным,
Пока не полюбишь джаз.

Под утро горячий кофе
Дороже ночного вина.
Твой заспанный острый профиль
Мелькнул и исчез у окна.

Из баров под утро жуками
Ползут по домам лихачи.
Их лучше не трогать руками
И вслед не бросать кирпичи —

Романтике ночи послушные,
Они отрицают сон.
Их главная в мире отдушина —
Чуть хриплый слепой саксофон.

12`17

Эти шпили

Этим шпилям всего три века,
Это – юная слишком твердь.
Город так же, как человека,
Можно страстно и бурно хотеть.

Эту сизую, гордую реку,
Норовящую вечно восстать,
Можно так же, как человека,
До безумия жадно желать.

Этим воздухом-оберегом,
Обнимающим мягко дома —
Ха! В отличие от человека,
Не насытиться никогда.

2`18

В моих венах Нева

В моих венах течёт Нева.
Натянулась моста тетива —
Створкой выстрелит в ночь —
Чуть позже.

В позвоночник, как лодок киль,
Вшит литой Петропавловский шпиль.
Я – Дворцовой родная дочь
Площади.

Закрепились – и навсегда! —
Родинками острова
На предплечьях.

Я коплю твоих чаек крик,
Каждый ветром пропитанный миг
В печени.

Даже сизый и горький смог
Ты, мой ангел, так и не смог
Вытравить из моих лёгких.

Как прилипшая к соснам смола —
Я с тобой, даже если дела
Совершенно,
Из рук вон плохи.

Уже трио веков подряд
Ты и Питер, и Ленинград,
Между Русью и Балтикой шнур.

Залпом пушки в полуденный зной
Я взрываюсь в тебя. Ты – мой.
Я люблю тебя,
Петербург.

3`18

Чебурек

Я говорила ему о вечном,
О том, что он самый родной человек.
Он мне сказал: «Будь другом, дай кетчуп», —
И продолжал уплетать чебурек.

Я говорила ему о важном,
О жизни и смерти, о правде и лжи.
Он мне сказал, развалившись вальяжно
У телевизора: «Не мельтеши».

Я говорила ему так много
О мире, который ужасно кругл.
Повисло молчание. Думаю: понял! —
Рано обрадовалась: уснул.

3`18

Петька

Петька сидел на камне и смотрел на море.
Камень казался теплее, чем русская печка дома.
Камень, казалось, был ему верным другом —
Он всегда приходил к нему, когда трудно.

Петька совсем не слабак, но он больше не может
Видеть вокруг себя жадные, пьяные рожи.
Он решает сбежать – будет жить по своим законам,
Наберёт себе армию, изобретёт корону.

Петькин первейший враг – собственная неграмотность.
Петька едет учиться, убивая в себе свою слабость.
Он мечтает о северном, призрачном море…
Он его отвоюет. И город себе построит!

Петька прошлому режет безжалостно вены:
Если нужно – поборет и турок, и шведов,
Если нужно – он небо проколет высокой спицей,
Позолоченным символом новой морской столицы.

Для него это Кремль – заросшее гнилью болото,
А не Невского гимна журчащие, свежие ноты.
У него, очевидно, не кровь, а никель.
И не Петька он вовсе —
А император
Пётр Великий.

3`18

Ленинград

Я не прожила тех отравленных дней,
Когда был в беде Ленинград.
Я счастлива видеть улыбки детей,
А не умирающий взгляд.

Мне не было страшно спуститься во двор,
Здороваться с каждым встречным.
Я счастлива слышать в домах разговор —
Не дикие вопли картечи.

Я с каждым закатом ложилась в кровать,
Уверенная в завтра.
Я счастлива ленточку надевать —
А не униформу солдата.

И рядом со мною – отец и мать,
Два любящих, добрых сердца.
Я счастлива голод лишь понаслышке знать,
А не из блокадного детства.

Завидовать нечему – я не хвалюсь,
Гордиться собой – излишне.
Я каждой строкой за солдат помолюсь —
За ангелов, город хранивших.

5`18

Чулан и хлеб

Ты попросила чулан и хлеб —
И всё сполна получила.
Рядом, за стенкой, хромой сосед —
В общем-то, тоже мужчина.

Бог милосерден – просящим даст
Каждому по заслугам.
Не поднимая к иконам глаз,
В молитве слагаю руки.

Сколько накосит усердный жнец —
Столько получит хлеба.
Ты попросила чулан. Я – дворец
И не хромого соседа.

Злишься от шума богатых карет,
Но в злости совсем нет толка.
В следующий раз попроси не хлеб,
Если решишься только.

5`18

Космос в автобусе

Медью рассыпались волосы
На угловатые плечи.
В сонном ночном автобусе
Еду опять до конечной.

В этом своя эстетика —
Грустные пассажиры,
Порванные билетики,
Поручней жёлтых жилы.

В раннеапрельской мороси
Все забывают про возраст.
Еду в земном автобусе,
Втайне мечтая про космос.

4`18

Рыцарь

В доме твоём старомодный, но прочный паркет.
Рыцарь в блестящих доспехах состарился на -дцать лет.
В спальне твоей наша крепенькая кровать —
Я не могу на неё посмотреть и соврать,
Мол, с тобою я счастлива здесь была —

А затем вдруг легко соврала.

Рыцарь в блестящих доспехах уже не тот:
От половины принцесс морщит нос и кривит он рот.
Рыцарь капризничает, разыгрывает короля —
Только я вижу в нём не более, чем осла.
Смотрит в упор на меня, разогнав своих фей —

Только я тебе, Рыцарь, не новый трофей.

5`18

Башня

С каждым шагом моим башня движется влево
И грозит небесам разъярённо своим кулаком.
У меня – только старые, стёртые кеды
И гортанный, не выкашлянный ком.
Каждый полдень на башне чихает пушка,
Но беззлобно – ядра-то в утробе нет.
Это – города нашего погремушка
И забава не первую сотню лет.
Каждый грешник того или этого света
Будет в Невском приходе прощён.
У меня за душой – только эти вот парапеты…
Но если счастье не в этом,
То в чём?

5`18

Шероховатое

Мир без тебя неуютен, шероховат,
То слишком узок, то широковат.
Вынуть тебя – так сразу и шах, и мат,
Не хочется ни Синдбадов, ни Шахерезад,
Не хочется ни эклеры, ни шоколад —
А хочется, чтобы ты был спокоен и рад.

6`18

Легенда о трёх морях

Говори со мной этой простудной ночью,
Расскажи мне легенду о трёх морях.
Голос твой терпкого рома горче,
Он баюкает и прогоняет страх.

Расскажи о законе стихийных крещений —
Только тот, кто три моря бесстрашно пройдёт,
Может надеяться на прощенье
И безоблачный горизонт.

В первом море не волны – звери,
Пастью рифов корабль грызут.
Во втором – едкий дым застилает берег,
Чёрный, масляный, как мазут.

В третьем – дьявольская воронка,
В сахар крошит железный борт.
Не помогут здесь ни иконка,
Ни талантливый звездочёт.

Говори со мной ночью холодной, ржавой,
Ты – прошедший проверку моряк.
Мне же, как никогда сейчас слабой,
Эти три моря
Ещё предстоят.

5`18

Клоун

У него безымянный палец давным-давно в золоте,
И правой рукой он вцепился в запястье жены.
А глаза так и бегают, и миру кричат о голоде! —
Том, что душит его каждую ночь изнутри.

Он не больше, чем клоун в одежде с блёстками.
За стеной его спальни играет в солдатов сын.
Он лежит на измятой и тёплой простыни.
Ему кажется, он в целом мире, в галактике всей один.

Каждый вечер его клоунесса готовит ужины,
Шаркает тапочками, в тарелки вливает щи.
Он хотел бы стать добрым и ласковым мужем, но
При каждой попытке внутри у него всё трещит.

И история этого мягко-тряпичного клоуна
Так же безынтересна, как раннеапрельский ил.
Он хотел бы избавиться от безымянного золота,
Но ему никогда не достанет на это сил.

7`18

2341 градус

Я, как видишь, довольно среднего роста,
Да и сердце у меня маленькое.
Хоть исправно чеканит то семьдесят, то девяносто,
А не больше, чем мартовская проталинка.

Потому и любовь у меня, честно признаюсь,
Крохотная – да удаленькая!
В ней две тысячи триста сорок один градус,
Она крепкая. Неразбавленная.

Правда, милый, хлебнул бы ты лучше водки! —
Не стоял бы тут изваянием…
Но ты молча любовь мою стопку за стопкой,
Как лекарство, с улыбкой глотаешь каменной.

У тебя от зелья глаза – как звёзды,
И горят они синим пламенем.
Я, как видишь, довольно среднего роста,
Но любовь моя
Неисчерпаема.

6`18