Kitabı oxu: «Последний хранитель Инниса», səhifə 17
Глава 17
Вульфус неделю не выходил из своей спальни. Присцилла прилежно носила ему еду, забирала нетронутые подносы, часами дежурила у его двери, но он ничего не замечал. Когда я подошла, она встала и в ее глазах промелькнула надежда. Она обошла меня и тихими семенящими шагами направилась к лестнице.
Я занесла руку, чтобы постучать, но замерла, пытаясь собраться с духом. Я никогда не сталкивалась с ним лицом к лицу, наедине. Инстинктивный страх перед ним сковал мое тело. Сглотнув, я с трудом заставила себя пошевелиться. Я осторожно постучала и прислушалась. Не услышав ответа, я медленно открыла дверь и проскользнула внутрь.
Я не сразу нашла его в полумраке комнаты. Шторы были задвинуты и совсем не пропускали дневного света, но, оглядевшись, я увидела его сидящим в кресле в самом углу. В спальне стоял запах грязной одежды, залежавшейся еды, немытого тела. Я на цыпочках подошла к занавескам, раздвинула их и настежь открыла окно.
Вульфус недовольно поморщился от внезапного яркого света. Казалось, только тогда он заметил мое присутствие. Его взгляд безразлично скользнул по мне.
– Проваливай, – хрипло пробормотал он.
Он изменился до неузнаваемости. Исхудавшее лицо, болезненные глаза с тяжелыми темными мешками, спутавшиеся жирные волосы, почти все седые, сухие длинные пальцы с пожелтевшими ногтями, голые, бледные ступни. Глядя на него, вместо привычного страха, я вдруг почувствовала жалость.
Его спальня показалась мне еще больше, еще холодней моей бывшей темницы. Широкая кровать была идеально заправлена темно-красным покрывалом с огромным изображением птицы. Эмблема Ависов была везде: на шторах, на стенах, на рукоятках кресел, на комоде и даже на половицах. Полы скрипели от каждого шага, и из-за тонкого слоя пыли, на них оставались следы. Дорогая, массивная мебель была расставлена вдоль стен, и все же спальня казалась невыносимо пустой. Только портрет, висевший над креслом Вульфуса, намекал на то, что у этой комнаты был живой обитатель.
– Кто это? – спросила я, показывая на портрет.
Вульфус даже не взглянул в мою сторону. Я подошла, отметив про себя, что еще никогда не стояла так близко от него по своей воле. Я будто сбросила что-то тяжелое, цепенящее и с удивлением осознала, какими легкими могут быть мои движения.
Из портрета на меня смотрели молодые мужчина и женщина, сидевшие на диване. Он обнимал ее за талию, а она чуть склонила к нему голову. Они улыбались, и в их лицах проскальзывало что-то знакомое.
– Это Сигнус Авис, не так ли? Он здесь такой молодой… И эта женщина… Они выглядят очень счастливыми.
Вульфус хмыкнул и впервые посмотрел на меня с долей интереса.
– Мои родители, – сказал он. – Их не стало еще до того, как я вступил в Совет.
– Что произошло?
– Он убил ее. Потом себя.
Я застыла. Мне стало сложно дышать, и живот скрутило от тягучей, ноющей боли. Я оглянулась в поисках сиденья.
– На всем Иннисе об этом знаю только я, – сказал Вульфус, бросив на меня быстрый взгляд. – И ты.
Я села напротив него в точно такое же бархатное кресло. Голова закружилась, и мне начало казаться, что все это происходит не со мной.
– Но… Почему он это сделал?
– Я не знаю.
Вульфус ответил слишком быстро, агрессивно, как будто желая скрыться от меня. «Он знает», – подумала я, но не стала переспрашивать. Вульфус закрыл глаза.
Какое-то время мы молчали, потом он неожиданно наклонился ближе и сказал:
– Хранительница предсказала мне это.
Я удивленно взглянула на него. Вульфус прикрыл лицо руками и покачал головой. Казалось, он говорил не со мной, а сам с собой:
– Я думал, что все выдумал… Я видел, как они выглянули в окно, и дерево вдруг ожило, помогло им спуститься. Я следил за ними, пытался увести Кларкию, но хранительница подошла и начала шептать мне на ухо. Я был словно в бреду, но сколько раз мне снился этот шепот… Она сказала: «Ты никогда не будешь счастлив. Твоя любовь – проклятье. Она доведет тебя до безумия, а ты ее до могилы. Это у тебя в крови».
Вульфус откинулася на спинку кресла.
– Она все знала. Обо мне, об отце… Знала, что произошло. Это у нас в крови…
Вульфус усмехнулся, и вдруг зло сверкнул на меня взглядом.
– Когда Рэй заявил, что любит тебя, я понял, что ничего не смогу сделать. Я и тут проиграл… Ависы не умеют отпускать. Никогда не отпускают женщину, которую любят. Это наше проклятье.
Он покачал головой.
– Я не хотел верить ей. Да что она понимала? Я не хотел… Я всю жизнь презирал своего отца. Ленивый, безрассудный, безвольный… Он потерял свое состояние, потом ее, – Вульфус показал на портрет. – Меня тошнило при виде того, во что он превратился. Я должен был вернуть нам былое величие, должен был доказать всем, что я лучше.
Вульфус снова бросил на меня злой взгляд. Он стиснул зубы.
– Ты, наверное, дико счастлива, что все сложилось так?
Я покачала головой, но он лишь раздраженно отмахнулся от меня.
– Я проиграл еще очень давно. Ты напоминала мне об этом проигрыше, кричала о нем, махала им перед моим лицом, одним своим видом, одним существованием…
Вульфус сжал подлокотник кресла. Он весь дрожал, и мне казалось, что он должен заплакать, но его глаза были безупречно сухими, только слишком подвижными, беспокойными.
– Сколько раз я просил ее, сколько раз умолял о ребенке, но нет… «У меня уже есть дочь», – вот, что она мне отвечала. Ладно. Я смирился. Зато она рядом, зато она со мной, а не с ним, вот что я думал! И где она? Где она?
Вульфус сорвался на крик. Его всего колотило. Я наклонилась вперед, пытаясь поймать его взгляд.
– Она счастлива. Сейчас она живее, чем была при жизни.
Вульфус шумно дышал и смотрел в пол. Он вдруг поник, сел глубже в кресло и покачал головой.
– Ее нет. Она ушла от меня. Навсегда.
– Ты еще можешь сделать кое-что для нее.
Вульфус поднял на меня усталый взгляд.
– Ее нет.
– Зато есть Кларк, а ты всегда мечтал о ребенке.
Вульфус застыл, как будто не сразу понял мои слова, но вскоре рассмеялся, сначала тихо, потом чуть громче. Он смотрел на меня так, будто я сошла с ума. Я наклонилась еще ближе.
– Она отдала свою жизнь ради него, потому что любила. Он – часть нее. Разве этого не достаточно?
Вульфус вдруг стал серьезным и как-будто немного испуганным.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Знаю. Ты можешь ненавидеть меня за то, что я похожа на своего отца, но он… За что ненавидеть его? Просто взгляни. Он так похож на нее! Будь у вас дети, они могли бы выглядеть именно так.
Вульфус казался ошарашенным, растерянным. Он несколько раз облизнул губы, но так и не нашелся, что ответить. Я встала и подошла к двери.
– Любовь – не проклятье. Это дар. Если ты действительно любишь ее, то сможешь полюбить и его, – сказала я и вышла.
Особняк Ависов еще никогда не был таким тихим. Какая-то часть людей вернулась после падения Совета, но без хлопотливых снований прислуги и ритмичных шагов охраны, дом казался погруженным в какую-ту другую реальность. Реальность, в которой я могла стоять посреди холла и выбирать в какую сторону пойти. Я отвыкла от своего заточения в комнате, но еще не привыкла быть свободной в этом доме. Я не могла поверить, что действительно имела право подниматься по этим ступеням, касаться широких деревянных перил, открывать любую дверь, ничего и никого не боясь.
Я вспомнила, как бегала по этим коридорам в детстве, как спокойно открывала почти все двери, как любила изучать потаенные уголки этого гигантского особняка. «Дом Рэя», – думала я, а он говорил: «Наш дом».
– Наш дом…
Послышались шаги, и я, подняв голову, будто вернулась на десять лет назад. Сколько раз я ждала внизу, пока Рэй закончит свои занятия и спустится ко мне, сколько раз я с нетерпением взбегала к нему на встречу, пока он бежал вприпрыжку по ступеням, и мы встречались на середине лестницы; сколько раз мы гонялись друг за другом, скатывались по этим перилам, прятались в комнатах… Почему теперь это кажется таким нереальным?
Рэй ускорил шаг, увидев меня. Мои руки потянулись к нему, и мы молча обнялись. Впервые за долгое время я почувствовала, что за мной никто не гонится. Первые дни после падения Совета на Иннисе царил хаос. Все ждали от меня каких-то действий, и если бы не поддержка Рэя, я бы не справилась. Он отвечал на вопросы жителей, помогал мне принимать решения. Я облетела весь остров, хороня бесконечные мертвые тела. Постепенно, шаг за шагом мы возрождали Иннис. Теперь же мне хотелось только одного – чтобы объятия Рэя длились как можно дольше.
– Правда странно? – прошептал он. – Когда в последний раз мы стояли вот так? Здесь?
Я сильнее прижалась к его груди.
– Никогда.
– Никогда… Я только сейчас чувствую себя дома. Не могу поверить, сколько всего мне нельзя было делать раньше…
– А я не могу поверить, сколько всего мне теперь можно… Думаешь, мы могли бы жить здесь? Вместе… Как мы мечтали, помнишь?
– Думаю, теперь нет ничего, чего бы мы не могли, – Рэй улыбнулся и поцеловал меня. – В конце концов это был и остается наш дом. Без нас он уже не будет прежним.
– Здесь стало так тихо.
Рэй кивнул.
– Я привык. Мне нравится, как медленно течет время без лишнего шума, без суеты и бесконечных приготовлений. Сразу становится ясно, что важно, а что нет. Думаю, я должен поблагодарить Кларка за это. Все слуги, кроме Присциллы, ушли почти сразу, как он здесь поселился.
Рэй задумался и умолк.
– Как он? – спросила я.
– Мама уложила его спать. Иногда мне кажется, что я и сам сплю. Как могло произойти то, что произошло?
Я посмотрела на лестницу, ведущую вниз – туда, куда никогда не ступала моя нога. Быть свободной в особняке означало, что и подвал больше не был для меня запретной зоной. Рэй угадал мои мысли, и, взяв меня за руку, повел вниз.
Мы встали у железной двери, и Рэй осторожно толкнул ее. Из приоткрывшейся щели проникло голубое мерцание, и я сразу вспомнила пещеру на мертвых островах, обклеенную ивовыми листьями. Мы вошли.
– Помню, как отец привел меня сюда. Это было в прошлом году, за несколько дней до твоего дня рождения. Я бы ни за что не поверил, что такое возможно, если бы не увидел своими глазами.
Подвал особняка Ависов был, пожалуй, самым живым местом на всем Иннисе. Стены и потолок были полностью покрыты мхом и лианами, под ногами росла трава и цветы, и от всего исходило необычное сияние.
– Здесь было два одуванчика, – сказал Рэй. – В тот день отец сорвал один и подарил мне. Сказал, что я могу загадать любое желание, и оно сбудется.
Я присела у мягкой зеленой стены и, погруженная в свои мысли, покачала головой. Рэй сел рядом.
– Ты чего?
– Просто думаю… Ты отдал его мне. Ты мог пожелать что угодно, но ты отдал его мне…
Рэй пожал плечами.
– Я долго думал, как поступить с ним. Все желания, которые приходили в голову, так или иначе были связаны с тобой. Я хотел загадать их, но не знал, как работает эта магия. Мне вдруг пришла мысль: «А что если мое желание не совпадет с твоим?» Что если я загадаю что-то вопреки твоей воле, и это сбудется, и ты будешь несчастна… Я не смог. Я решил, что ты сама должна сделать этот выбор. К тому же я понимал, что тебе он нужнее.
Я смотрела на него с полуоткрытым ртом, а Рэй непринужденно улыбнулся. Я снова покачала головой.
– А если бы мое желание не совпало с твоим?
Рэй пожал плечами.
– Разве такое возможно?
Его теплые пальцы коснулись моей щеки. Я чувствовала себя бесконечно влюбленной, бесконечно восхищенной и счастливой просто оттого, что Рэй был. Я улыбнулась.
– Если бы ты только знал, на какую глупость я потратила свое желание.
– Забудь. Разве нам нужно что-то еще?
– Сейчас мне совсем ничего не нужно.
Я опустила голову ему на плечо.
– В тот день, когда отец привел меня сюда, я почувствовал такую гордость. Он всегда говорил о важности рода, о том, как я унаследую все после него, и я был счастлив, что он – мой отец, но иногда мне казалось, что он ценит свое положение больше, чем меня. Он так сильно трясся над этим подвалом, так сильно оберегал свое сокровище… А потом он вдруг отдал его мне, посчитал меня достойным…
– Он любит тебя, Рэй.
– Он никогда не говорил, конечно, но, наверное, я всегда знал. Он был неплохим отцом. Даже хорошим. Но… Я не понимаю, как он мог поступить так с мамой. Как один и тот же человек может быть таким разным? Я не хочу верить, что он способен на такую жестокость, но я знаю, что способен. Правда остается правдой, даже если в нее не верят, так ведь? И все-таки я не готов отказаться от него. Я злюсь и не хочу его видеть, но я… Я все еще люблю его… Думаешь, это неправильно?
Он лег на траву и положил голову мне на колени. В его глазах отражалось мерцание комнаты.
– Разве любовь может быть неправильной? – сказала я.
– Я чувствую себя виноватым перед мамой.
– Ты можешь помочь ей. Можешь помочь им обоим.
Рэй кивнул и прикрыл глаза. Я любовалась его лицом, – таким родным, давно изученным, но вместе с тем удивительным и бесконечно интересным. Его брови стали чуть гуще, они нависали над веками, как будто он напряженно думал о чем-то. Я провела по ним пальцем, и они разгладились. На его губах заиграла улыбка.
– Мне так не хватало тебя, – сказал он.
Я наклонилась над ним, но замерла, услышав тихий стук. Дверь, скрипя, приотворилась, и за ней показалась голова Крона. Рэй поспешил встать, и они обменялись неловкими кивками. Крон выглядел немного растерянным и смущенным.
– Лия, мы с Крокусом готовы, – сказал он.
Я встала.
– А Астра?
Крон покачал головой и многозначительно посмотрел на Рэя.
– Идите, – сказал Рэй. – Я побуду с ней.
Крон сосредоточенно наблюдал, как несколько человек из бывшей охраны Совета снимали тяжелый замок с дверей склепа. Они вызвались помочь нам, когда узнали, зачем именно мы туда пришли.
– Жаль, что Астры не будет, – сказала я.
Он лишь слабо кивнул, не сводя глаз с замка.
– Главное, поскорее покончить со всем этим, и увезти ее.
– Вы точно решили? Когда вы уезжаете?
– Завтра. Мама, говорит, что не может больше находиться здесь.
– Думаю, это поможет ей отвлечься. В академии у нее будет много дел, тем более, что ее отец всегда мечтал об этом. Может, там она будет счастлива.
Крон кивнул. Крокус посмотрел сначала на брата, потом на меня:
– Крон не едет с нами, – сказал он.
Я удивленно взглянула на братьев.
– Я вернусь домой, – подтвердил Крон. – Мне нужно побыть одному.
Крокус вздохнул и повернулся ко мне.
– А ты будешь навещать нас?
Я улыбнулась и погладила его растрепавшиеся волосы.
– Конечно. Рэй сказал, что поможет Астре в управлении академией. Думаю, мы будем часто видеться.
Крокус просиял, и как раз в это время замок с грохотом упал на землю. Мы переглянулись, и он первым зашел в склеп. Я хотела последовать за ним, но Крон вдруг взял меня за локоть.
– Подожди, – попросил он.
Крон достал что-то из кармана и положил на мою раскрытую ладонь.
– Мое кольцо! – воскликнула я и провела пальцем по сапфировому глазу маленькой серебряной птицы. – Где ты нашел его?
Крон опустил взгляд.
– Ты никогда не теряла его. Это я стянул его с тебя, когда ты была без сознания. Я думал, что так ты быстрее забудешь об этом месте и останешься с нами. Прости, Лия… Я был эгоистом. Боялся, что ты уедешь.
Я надела кольцо на мизинец. Я уже отвыкла от него, и было странно снова ощущать его тяжесть на своем пальце. Раньше, стоило мне снять его, и я чувствовала себя раздетой, неполноценной. Теперь же это было просто кольцо, – подарок Рэя и ценное воспоминание, но все же просто кольцо. Я взяла Крона за руку.
– Все в порядке.
Крон мрачно посмотрел на открытые двери склепа и сжал мою руку.
– Прости, – прошептал он.
Мы спустились в люк. Тело Эрика лежало перед нами на каменной плите. Тусклое лимонное свечение одинокой лампочки освещало его серое лицо, на пыльной бледно-зеленой футболке чернели высохшие следы крови. Глядя на него, я вдруг вспомнила полуразрушенный бюст на фонтане Совета. Все-таки удивительно, как дети бывают похожи на своих родителей.
Воспоминания вернули меня в тот день, когда я впервые оказалась в этом склепе. Как же сильно я боялась гнева Вульфуса, не подозревая о том, что скоро все изменится. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
Крон и Крокус растерянно стояли над телом отца.
– Нам нужно перенести его, – сказала я.
– Здесь есть еще тела, – сказал Крокус.
– Мы похороним всех, но сначала Эрика.
Братья кивнули.
– Я пойду за помощью, – сказал Крокус и поднялся через люк к выходу из склепа.
Оставшись одни, мы с Кроном одновременно шумно вздохнули.
– Мне так часто снилось это место, – признался Крон. – Теперь мне кажется, что я попал в один из своих кошмаров.
Я осторожно положила руку ему на плечо.
– Мне очень жаль.
– Ты ведь знаешь, я не виню и никогда не винил тебя. Когда отец пожертвовал собой ради меня, мне было очень больно потерять его, но в этом поступке был он весь. Он всегда делал все ради нас. Каждый раз, когда я думал о том, что произошло, я не мог представить, чтобы он поступил иначе. Тогда это был бы не он, понимаешь? И теперь оказывается, что я совсем не знал его. Сделать такое с мамой, это… Это совсем на него не похоже… И все же, я думаю, что могу понять… – Крон скользнул взглядом по кольцу на моем мизинце и добавил: – Это пугает больше всего.
Крон присел на полу у стены и опустил взгляд. Послышались шаги и свист крыльев. Голова Крокуса мелькнула в люке.
– Они здесь! – крикнул он и исчез.
Я отошла к стене, и вскоре через люк проскочила молодая алада. Она подлетела к телу Эрику, схватила его за плечи и пронесла к лестнице. Когда они исчезли в люке, мы с Кроном поднялись вслед за ними.
Мы решили, что лучшим местом будет рядом с ивой – там, где когда-то погиб мой отец. Алада опустила тело Эрика на землю в нескольких метрах от нее. Братья пропустили меня вперед, но я остановилась и обернулась к ним.
– Вместе? – спросила я.
Крокус с готовностью кивнул и подошел, за ним неуверенно последовал и Крон. Мы взялись за руки и закрыли глаза. Я чувствовала, как внутри Крона борется любовь к отцу и обида на него. Когда перед нами вырос широкий дуб с длинными волнистыми листьями, и Крокус, не сдерживая радости, бросился к нему, его брат стоял на том же месте с закрытыми глазами.
– Крон, – позвала я. – Он здесь.
Я подошла к нему, но он не шелохнулся.
– Крон… Он ждет тебя. Посмотри.
Его ресницы дрогнули и уронили крупную слезу. Он открыл глаза, и я отошла, позволив ему взглянуть на отца. Плечи Крона затряслись, он медленно встал и сделал шаг вперед. Я услышала голос Эрика и приглушенный плач Крона. Я увидела, как обнялись отец и сын, и оставила их.
Передо мной сияла моя ива. Папа и мама, держась за руки, смотрели на меня и улыбались. Из-за плеча папы мне помахала его сестра Лия. Они пришли встретить своего старого друга, и ждали, когда Эрик будет готов воссоединиться с ними.
Я пошла к особняку, вдыхая ночной воздух. На небе появилась первая звезда, и я остановилась, чтобы посмотреть на нее. У меня было все время в мире. Пока я приветствовала каждое дерево, специально выбирая самый длинный путь, бархатное полотно ночного неба покрылось миллионами созвездий. Они были похожи на закругленные локоны моей мамы, с которыми мне так нравилось играть в детстве, на руки моего отца, прикосновения которых мне так не хватало, на брови и глаза Рэя, которые и теперь смотрели на меня с усмешкой, удивляясь моему воображению. Конечно, должен быть другой способ различать эти созвездия. Когда-нибудь Рэй расскажет мне, как правильно, но сейчас я видела все самое прекрасное, что когда-либо было и будет, и в этом ночном небе разлилась для меня самая глубокая, самая непостижимая суть всего Инниса.
Я подошла к золотой ограде, но вместо того, чтобы лезть в подкоп, направилась к главному входу. В нескольких шагах от меня кто-то ходил из стороны в сторону, раскачивая на руках младенца.
Вульфус почти походил на прежнего себя, но что-то в нем изменилось до неузнаваемости. На его лице поблескивали влажные следы от слез. Он несмело напевал:
«С давних времен в лесах и горах
Чудесные звери парят в облаках.
Там, под покровом деревьев, в тиши
Живут элатры и их малыши».
Я тихо обошла их и открыла ворота. Как когда-то в далеком детстве, я снова ступила по каменной дорожке и медленно пошла к крыльцу. Взгляд сам поднялся к окнам: в одном из них виднелась фигура Рэя. Он сидел напротив матери, которая снова и снова рассказывала ему о своей боли, а он слушал – слушал и забирал ее. Будто почувствовав меня, он повернулся. Его глаза, – освещенные крошечным огоньком свечи – встретились с моими, и я поняла, что спустя годы скитаний, наконец, вернулась домой. Там, за этими окнами, меня ждала жизнь, моя жизнь, полная Инниса.
Жизнь, полная любви.
