Kitabı oxu: «Можно не притворяться»

Катя Маловски

Şrift:

* * *

Плейлист

XOLIDAYBOY – Моя хулиганка

Сектор Газа – Лирика

Tanir, Tyomcha – Похожа на дождь

Тима Акимов – Наплевать

Nirvana – Come As You Are

Мачете – Нежность

Nebezao, NЮ – Если бы не ты

Limp Bizkit – Behind Blue Eyes

ALON – Самый плохой

Иванушки International – Младшая сестренка

Damien Rice – Chandelier

NЮ – МИ-6

Скриптонит – Это любовь

Город 312 – Останусь

Aerosmith – Crazy

White Lion – Cry for Freedom

Глава 1. «Антивалентин»

Арина

Стою в нерешительности у входа в ночной клуб. Переминаюсь с ноги на ногу, освещаемая подсветкой красной мерцающей вывески. Бушующий на улице февраль так и подталкивает меня сильными порывами ветра зайти внутрь. Ведь там тепло и, скорее всего, не так серо и уныло, как у меня в душе. А в душе у меня сплошной монохром. Яркие краски отсутствуют. Ничего не радует.

Уже полгода как я прячу за слабой улыбкой и порой спонтанными поступками свое истинное состояние и отношение к происходящему вокруг меня.

А ведь сценарий этого вечера мог быть совсем другим. Мы были бы вместе. И в этот день, четырнадцатого февраля, в День всех влюбленных, наслаждались бы объятиями друг друга. Как это было год за годом на протяжении пяти лет.

Но сегодня этот праздник не вызывает у меня никаких эмоций, кроме очередного напоминания, что к клану влюбленных я уже не отношусь. Я одинока. Все потому, что меня бросили. Предали. А мои чувства растоптали и выкинули, как ненужный мусор.

Мы встречались с ним еще со школы. Он был моим первым, и казалось, что будет единственным. С его помощью я училась любить, училась принимать любовь. Вокруг него одного крутился мой мир. Но в один «прекрасный» момент он остановился.

«Я больше ничего к тебе не чувствую…»

Вы когда-нибудь слышали в свой адрес подобные слова? Безэмоциональные. Отдающиеся в груди жгучей волной безысходности и бессилия.

Помню, как смотрела в его глаза, а они были пусты. В них больше не было того огня, который раньше зажигался при виде меня.

Помню, как коснулась его руки, но не почувствовала ответных мурашек. В тот момент он уже был другим. Не моим. Чужим.

Помню, как, в надежде услышать отрицательный ответ, прошептала пересохшими губами: «У тебя кто-то появился?» Никогда не забуду, как он молча посмотрел в мои глаза. А я догадалась, что означал тот взгляд, сопровождающийся неловкой тишиной. Он всегда так делал, когда хотел мне что-то сказать, но боялся обидеть, разочаровать.

Помню, как он наконец выдал одну-единственную эмоцию. Виноватую улыбку уголком губ. Типа: «Прости. Я не хотел. Так получилось».

Только тогда, когда вешалки в шкафу в нашей квартите опустели, я поняла, что это точно конец.

Сколько было пролито слез в подушку от непонимания, вопросов и боли. Как мне было трудно тормозить себя в порыве позвонить, написать, зайти на его страничку в соцсети, посмотреть его фотографии, чтобы получить хоть какие-то ответы. Тяжело было осознавать, что он больше не со мной. В отличие от меня он продолжал жить и улыбаться. Он был счастлив. С другой. Но самое больное было – это узнать, что он периодически осчастливливал других еще тогда, когда официально встречался со мной. А не решался разорвать отношения только потому, что я из любимой девушки превратилась в удобную, с нужными родственными связями. Зачем подрывать доверие моего отца, когда тот относился к нему как к родному сыну? Обеспечил работой и жилплощадью.

Но, как оказалось, если свербит в одном месте, даже все привилегии не остановят кое-кого безжалостно разбить сердце дочери потенциального тестя.

И вот спустя полгода после расставания я смотрю на разбитое сердце на афише, приклеенной на дверь ночного клуба. Вечеринка под названием «Антивалентин» в самом разгаре.

Сжимаю замерзающими пальцами пригласительный билет, который мне на лекции украдкой подсунула одногруппница. Читаю написанное крупными буквами в «шапке» текста: «Влюбленным вход воспрещен». Чуть ниже: «Тебя тошнит от валентинок, конфет и плюшевых мишек? Ты одинок в этот день? Ты разочаровался в любви? Тогда мы ждем тебя!»

Да, я одинока, я разочаровалась в любви. А большого плюшевого медведя, подаренного бывшим на мой прошлый день рождения, я продала, а деньги перевела в благотворительный Фонд помощи бездомным животным. Тут сразу несколько плюсов: и от пылесборника избавилась, и собачкам с кошечками помогла, и девочке, которая стала обладателем огромной мягкой игрушки, подарила радость.

Может, мне самой себе пора уже подарить эту самую радость? Шагнуть в эту дверь? Просто отвлечься от угасающих воспоминаний? Добавить красок? Пусть пока только красных и черных, согласно заявленным цветам вечеринки.

Отвлекаюсь от раздумий, обращая внимание на тормозящую возле клуба машину, из салона которой доносятся громкие басы.

Тачка дорогая, а понты дешевые.

Двигатель глушится вместе с музыкой. Друг за другом вальяжно, не торопясь, из машины выползают два молодых человека. Один из которых – водитель, парень с достаточно броской внешностью за счет коротких дредов синего цвета. Он с позерством прикуривает от зажигалки, исторгающей пламя высотой с палец. Его друг, приятель, брат, сват разговаривает по телефону, что-то эмоционально доказывая невидимому оппоненту.

Неужели эти тоже «брошенки»?

Пришли сюда залечивать душевные раны? Да что-то не похоже. Но раз уж они здесь, то чем я хуже?

Пока борюсь с последними сомнениями в голове, мимо меня проходят вышеупомянутые два товарища. Дредастый кидает на меня взгляд, значение которого непонятно. То ли интерес, то ли насмешка. Последнее скорее всего, ведь цвет моих волос тоже синий.

* * *

Захожу в клуб после очередного настойчивого аудиосообщения от одногруппницы Жанны:

«Ну ты где??? Я для тебя тут такую штуку застолбила! А еще нас ожидает шампанское».

Жанна – не то чтобы прям моя близкая подруга. Я вообще знакома с ней относительно недавно, так как она перевелась в наш вуз и в нашу группу в начале учебного года. Как раз когда у меня произошел разрыв отношений. Как оказалось, Жанна тоже переживала расставание. На почве сердечных страдашек мы сразу нашли общий язык.

А сегодня Жанна решила меня вытащить из дома, чтобы не дать сидеть в одиночестве в такой день и покрываться плесенью самобичевания.

Вечеринка «Антивалентин», организованная нашим универом только для своих студентов, встречает меня красно-черным оформлением в виде бесконечного количества воздушных шаров в самых различных композициях, забойной музычкой и на удивление совсем не упадническим настроением студентов, облаченных во все черное. По забавному ободку с мигающими сердечками на пружинках нахожу в толпе пышную шевелюру Жанны. Та тут же уводит меня в один из залов, в котором не так многолюдно, поэтому сложно не заметить в специально отведенном месте подвешенные к потолку пиньяты в форме сердца.

– Одна из них сегодня твоя. Та, которая под номером «2». Напишешь на ней фамилию бывшего. А дальше – полет фантазии. Бейсбольная бита прилагается, – Жанна дает мне руководство к действию.

Усаживаемся за барную стойку, разливая по бокалам заждавшееся нас шампанское. Разговоры на отвлеченные темы, веселенькие песенки, которым мы подпеваем, игривые взгляды симпатичного бармена и градусы алкогольного напитка под сырную нарезку делают свое дело. Я слегка хмелею и раскрепощаюсь.

После выпитой бутылки шампанского Жанна покидает меня под предлогом, что ей нужно кое-кого найти. А я решаюсь воспользоваться ее щедрым предложением выплеснуть эмоции на бумажном сердце и подхожу к символу любви под номером «2».

Беру в руки маркер. Старательно вывожу по шероховатой поверхности пиньяты: «Ковердяев». Каждая буква отзывается внутри глухой болью и отчаянием. Ведь не раз примеряла эту фамилию на себя. Мечтала о счастливом беззаботном будущем, о не за горами маячащей, само собой разумеющейся свадьбе. Может, и прав был мой папа в своем наставлении: «Запомни, доченька, женщина должна вести себя с мужчиной как сука».

Вот только я не сука. И никогда ей не была. Эту роль в нашей паре с успехом играл за меня Ковердяев.

Чувствую себя слегка неловко с битой в руке. Но, наблюдая за тем, как хрупкая девушка по соседству, абсолютно не стесняясь присутствующих, с азартом колошматит сердце из папье-маше, решаю от нее не отставать. Первые удары выходят смазанные и неуверенные. Крепче сжимаю пальцами лакированную рукоятку биты. Разминаю шею и плечи. Замахиваюсь еще раз. Удар. Глухой звук «бух!» и громкие аплодисменты в мою честь, которые только раззадоривают. Удар. Еще и еще. Перед лицом всплывает образ Ковердяева.

«Счастья тебе».

Бух!

«С другой».

Бух!

«С другими».

Бух!

«Прочь из моей головы. Ты недостоин там быть».

Бух!

«Хватит отравлять мои мысли».

Бух! Бух! Бух!

На бумажном сердце появляется вмятина.

Как символично.

Бью точечно по ней. Когда уже вхожу в кураж, у пиньяты с хлопком прорывает дно, и оттуда цветным месивом выбрасывается конфетти, осыпаясь мне на ноги. Прерывисто дышу, стряхивая пестрый мусор с обуви. Облизываю губы. Сдувая прядь с лица, опускаю биту.

Меня, как эту пиньяту, прорвало. Стало легче. Если бы еще проораться дали возможность, подобная любовная терапия была бы очень действенной.

Прислонив к стене орудие расправы с воспоминаниями о болезненном прошлом, возвращаюсь за опустевшую барную стойку, если не считать двух девчонок через пару-тройку стульев от меня, то ли от радости, то ли от горя налегающих на алкоголь.

– Жестоко ты с ним, – оборачиваюсь на незнакомый мужской голос.

Глава 2. Неожиданный собеседник

Арина

Недоуменно хмурю брови, разглядывая того, кто ко мне обратился.

– Я имею в виду, с этим сердцем, – парень предпринимает попытку пояснить слова.

– Мне простительно, – усаживаюсь поудобнее, закинув ногу на ногу. – Внутри меня плещется игристое. А тут все так совпало: бита и сердце. Пусть бумажное. Кого-то не смутило и с человеческим так поступить. Причем голыми руками и на трезвую голову.

– Тяжелое расставание?

Пожимая плечами, тяну с ответом. Стараюсь не совсем уж в наглую рассматривать зачем-то заговорившего со мной, уже мелькавшего перед моими глазами молодого человека с короткими синими дредами. И дело не в экстравагантной прическе и выделяющемся из общей темной толпы внешнем виде. Его глаза… Еще там, на улице, я заметила, что они у него какого-то нереального голубого цвета. Как морская лазурь.

– Понимаю. Проходили, – обладатель этих самых глаз, обрамленных красивыми длинными ресницами, присаживается справа на стул, положив на барную стойку телефон в массивном чехле.

– Ты бы попробовал, помогает немного, – киваю в сторону «стошнившей» конфетти пиньяты, намекая на рядом висевшее, никем еще нетронутое бумажное изваяние в форме сердца.

– Тут, знаешь, в чем дело… Не я бы писал на этой хреновине чью-то фамилию, а наоборот, писали бы мою.

Он озвучивает бармену заказ.

– Твою? Ты был инициатором расставания?

– Да.

– И каково это? Так поступать… – А мой неожиданный собеседник почему-то начинает вызывать во мне интерес.

У него еще и уши проколоты. У входа в клуб я на это не обратила внимания.

Разворачиваюсь в его сторону, подпирая рукой лицо.

– Наверное, в глазах моей бывшей я выглядел тогда как последняя скотина. Возможно, до сих пор выгляжу. Но это временно. Она мне еще потом скажет спасибо.

– За что? За то, что ты ее бросил?

– За то, что был честен с ней. А честность в отношениях на сегодняшний день штука редкая.

– Ты честно ей рассказал, что изменял?

В какой-то степени мне становится любопытно узнать мотивы человека, который в делах амурных занимает диаметрально противоположную сторону.

– А я не изменял. Не в этом дело. Я просто понял, что со мной она тратит время в постоянных ожиданиях. Я слишком погрузился в себя, в свои увлечения. Мыслей о ней становилось все меньше. А это неправильно.

Из-за выпитого шампанского не впадаю в подозрительные раздумья, почему этот дредастый решил со мной, по сути, незнакомой девушкой, разоткровенничаться. Может, ему надо просто выговориться? Как и многим в этот вечер.

– Мы бы все равно разошлись, – продолжает он. – С таким-то моим образом жизни. Только позже. Со скандалами, претензиями и ненавистью.

– Ты хочешь сказать, что то, как ты с ней поступил, сейчас не вызывает у нее ненависти к тебе?

– Это первичная реакция. Она сменится другой, – отпивает чай из поставленной перед ним чашки.

– Какой?

– Благодарностью.

– Даже так. Как самоуверенно, – непроизвольно наклоняюсь к нему ближе, ощущая притягательный древесно-пряный аромат мужского парфюма.

– Возможно. Но когда она встретит другого парня, который не будет считать ее привычной и удобной, она скажет мне: «Спасибо тебе, Чехомов, что не мурыжил меня годами, а дал возможность быть по-настоящему счастливой».

– Как благородно с твоей стороны.

– А ты считаешь, если любовь прошла, надо мучить себя и другого человека? А потом с рваными волосами во всех местах разбегаться, собирая по квартире вещи и крича в спину проклятия о потраченном времени, ушедшей молодости и нереализованных планах?

Кого-то, видимо, тоже прорывает. Ну пусть говорит, я послушаю.

– Сколько вы были вместе?

– Чуть-чуть не дотянули до двух лет.

– Немало.

– Немало… А если бы я не решился поставить точку, это могло бы продолжаться и сейчас, – задумчиво вертит кружку в руках. – Но мы, парни, всегда пожинаем плоды своего отношения к девушке. Женская сущность – это рикошет. Если у нас все погасло, то вскоре погаснет и у вас. Вопрос времени. Вот я это время просто ускорил, пока мы не утонули в невысказанных обидах и, как следствие, равнодушии.

– Ты точно ей не изменял? – зачем-то уточняю. Хотя это и не мое дело.

– Если ты не знала, люди расстаются не только из-за измен. Но если тебе по какой-то причине так важен мой ответ, повторюсь, нет, не изменял. Признаю, я иногда вел себя как мудак, но не настолько, – тянется за салфеткой. Рукав его свитшота чуть задирается, и мне выпадает честь лицезреть на правой руке чернильные завитки татуировки, уходящие под одежду. – Так что пусть она открывает мир других мужчин, выбирает. – Начинает что-то складывать из салфетки. – На мне одном, таком хорошем и классном, мир не заканчивается. Есть гораздо лучше и достойнее.

– Ты так легко об этом говоришь. Как будто так просто взять и забыть человека. Вычеркнуть из жизни, в которой он долгое время занимал не последнее место.

– Думаешь, мне этот шаг дался безболезненно? Типа я не переживал? Да я сто раз взвесил все «за» и «против». Но как только озвучил свою позицию, сразу как груз свалился с плеч. – В его руках после оригами-манипуляций появляется бумажная ласточка.

– И вот теперь ты познаешь мир других девушек, – наблюдаю за тем, как ласточка «приземляется» рядом с его телефоном.

– Я очень избирателен. Сейчас я свободен как птица. Никого не мучаю. Никто не считает меня центром вселенной. А это тоже ответственность, между прочим. Ответственность соответствовать чьим-то представлениям и требованиям, не имеющим порой с тобой реальным ничего общего.

– А как быть тем, кто оказался в статусе «свободен как птица» не по своему желанию? Тем, кого просто выкинули в этот статус?

– Если тебя, как ты выразилась, выкинули… Ну и хер с ним, с тем, кто этот выбор сделал. – Выдерживает паузу, как будто с грустью о чем-то задумывается. – Есть такое выражение: «Если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней». Вышла из отношений? Больно, обидно, неприятно, да. Пострадай, поплачь, выплесни эмоции. Это нормально. А потом соберись, подними голову и иди дальше. Поверь, в одиночестве есть свои плюсы.

– Какие?

– Ты никому не делаешь мозги, никто не делает мозги тебе.

В одиночестве ты делаешь мозги сам себе, раз за разом съедая себя изнутри жалостью. В том числе и той, которую ты читаешь в глазах окружающих.

– Да, мы ослаблены, но не сломлены, – одновременно с произносимыми словами собеседник что-то печатает в телефоне.

– Звучит как тост.

– Предлагаю за это выпить, – «гасит» телефон, продолжая держать его в руках, а взгляд переводит на меня. – Я угощаю.

– Ты честный, благородный, да еще и щедрый.

– О-о-о, ты еще многого обо мне не знаешь, – выдает многозначительно.

Подзывает бармена и делает заказ на два безалкогольных коктейля. А я мысленно ставлю ему плюсик за то, что не пытается меня споить.

Едва перед нами как по мановению волшебной палочки появляются высокие запотевшие стаканы с чем-то разноцветным, мой дредастый собеседник по фамилии Че… Че… (ой, да какая разница, хоть Чебурашкин) рассеивает фокус внимания, который до этого момента был сосредоточен только на мне. Смотрит куда-то за мою спину, как будто с кем-то здоровается еле заметным кивком.

Что касается меня, с одной стороны, непривычно получать подгоны в виде халявного напитка от незнакомого парня. С другой – может, пора прекращать анализировать и просто постараться расслабиться в этот вечер?

– Как тебе коктейль? – обращается ко мне, когда я одним махом осушаю чуть ли не полстакана.

– Ничего такой, – смакую. – Сладенький.

– Сладенький? – хмыкает дредасто-голубоглазо-ушипроколотый, сдерживая улыбку. Вот тут его эмоция кажется мне подозрительной.

Прислушиваюсь к ощущениям. Вроде ничего необычного не чувствую. На свой страх и риск, игнорируя трубочку, выпиваю еще.

– А, как по мне, твой коктейль какой-то хуевый.

– Что, прости? – давлюсь очередным глотком.

– Ты на кубики льда посмотри.

Отзываясь на его предложение, пытаюсь поддеть их трубочкой, что дается мне с трудом, так как в стакане плавают еще кусочки фруктов и листочки мяты. Но буквально через пару секунд я замечаю, что лед в моем стакане не в форме кубиков, а в форме мужского полового органа.

– Это какая-то шутка? – недоверчиво поднимаю глаза сначала на бармена, затем на следящего за моей реакцией любителя угостить девушку халявным коктейлем.

– Нет. Тут не веселиться надо, а плакать. Ведь ты рассталась с парнем, а значит, теперь можешь увидеть члены только в коктейле, – улыбается насмешливо. Следит за тем, как меняется моя мимика. – С таким выражением лица ты себе парня не найдешь, – добивает, выдержав паузу. – Помаши ручкой вон туда, – указывает мне направление.

Оборачиваюсь. На нас наведена камера телефона.

Глава 3. За мной последнее слово

Арина

Телефон удерживается в руках еще одного парня, ранее мелькнувшего перед моими глазами. Того самого, который эмоционально разговаривал на улице.

Это что за дружеский подряд?

– Панк, ты совсем охренел? – доносится за моей спиной. Узнаю в этом возбужденном возгласе, перекрикивающем негромкую музыку, Жанну. – Ты кого тут разводишь?

– А она неприкасаемая? – намекая на меня, разворачивается спиной к барной стойке и укладывает на нее локти, сверкнув уже из-под обоих рукавов свитшота элементами тату.

«Интересно, он под одеждой весь разрисованный?» – врываются в мою голову совсем не те мысли.

– Она моя подруга, – Жанна встает между нами и принимает воинственную позу «руки в боки».

– Я успел заметить, – дредастый в ответ самодовольно расплывается в улыбке.

– Так, во-первых, – вмешиваюсь в ни фига не понятный мне диалог, глядя на Жанну, – перестаньте разговаривать обо мне в третьем лице. Во-вторых, – теперь приколачиваю взглядом провозглашенного Панка, – че ты там успел заметить?

Меня сейчас вводит в ступор даже не сама эта бредовая ситуация с коктейлем, камерой телефона и неожиданным фактом знакомства Жанны с синеволосым человечком, сколько резкая смена его настроения и выражения лица. Сидел такой со мной, душу изливал. Сама серьезность. Сама честность. Само благородство. Я чуть ли рот не открыла, как заслушалась.

Мои аплодисменты! Какая актерская игра! «Оскар» в студию, срочно!

А теперь расселся, блин, как хозяин положения. И взгляд такой победоносный.

– Арин, пошли отсюда, – шипит Жанна, касаясь моей руки.

А этот снова забавляется. Беззвучно смеется, обнажив идеально ровные зубы. Надо заметить, улыбка у него красивая. Вот только я сейчас нахожусь в стадии «медленного закипания», и мне совсем не до оценки его обаятельности и привлекательности. Да и несимпатичен он мне совсем. И вообще, не прекратит сейчас сушить зубы, я ему этот коктейль с ледяными членами вылью за шиворот. Может, хоть охладится немного. А то жаром собственного превосходства того гляди снесет со стула.

– Подожди, Жанн, я забыла ручкой в камеру помахать, – вспоминаю про «сам себе режиссера», еще не сложившего свои полномочия.

Подзываю рукой. Тот с нескрываемым воодушевлением подходит, продолжая смотреть то на меня, то в телефон.

– А привет можно передать?

Он кивает в ответ. Наклоняясь, приближаюсь к дредастому. Сейчас запах его парфюма мне не кажется таким притягательным.

– Как там твоя фамилия?

– Чехомов, – ничуточки не смущается вторжения в его личное пространство. Даже глазом голубым не моргнул, только изогнул бровь.

Возвращаюсь в вертикальное положение и выхватываю телефон из рук безвестного оператора. Разворачиваю экраном к себе.

– Чебурашкин, – настал мой черед язвительно усмехаться, так как не наблюдаю бег секунд на дисплее, – передай своему другу: факир был пьян, фокус не удался.

– Чего? – звучит в унисон от парней.

– Кое-кто забыл нажать «play».

– Эдик, ты в своем репертуаре, – прыскает от смеха Жанна.

– Да как так-то? – Телефон для подтверждения моих слов оказывается в руках своего хозяина.

– С тобой в разведку не пойдешь, – человек с фамилией на букву «Ч» обращается к другу. Не торопясь, сползает со стула, прихватив телефон в массивном чехле. Достает из заднего кармана джинсов крупную купюру и, не ожидая от бармена сдачи, расплачивается за коктейли. – Пошли.

– Панк, задание не засчитано, – Жанна светится ликованием.

– Ты эйфорию поубавь, – щелкает пальцем по одному из мигающих сердечек ободка на ее голове. – А то от радости посинеешь. Будешь как твоя подружка. Как там ее зовут, – мажет по мне взглядом, – Арина?

– На себя посмотри, смурфик, – парирую, прищурившись. – И ты бы поторопился в своих модных кроссовочках, – изображаю пальцами бег в сторону выхода, – а то я битой еще не разучилась махать.

– Люблю, когда девушка умеет за себя постоять.

– Я за себя еще и полежать могу.

– Догадываюсь, какая сейчас твоя любимая поза. Когда ты лежишь на спине, а сверху… – прицыкивает со вздохом сожаления, – никого нет.

Раскаляюсь еще сильней, так как он снова бьет по больному. Ведь, несмотря на то, что я не делилась с ним подробностями своей личной жизни, он догадался, почему я здесь. Да и причину моей расправы над бумажным сердцем он озвучил еще в самом начале нашего разговора.

– Накинул вариант из личного опыта? – знаю этого Панка от силы минут двадцать, а он меня уже успел выбесить. Индюк напыщенный.

Он мне хочет что-то ответить, стреляя в упор ледяным взглядом, но Жанна действует на опережение:

– Панк, признай поражение и свали, а то конкурс «Мисс и мистер «Антивалентин» начнется без тебя.

– Мы ослаблены, но не сломлены, – повторяя свое гениальное умозаключение, забирает с барной стойки сложенную из салфетки ласточку и передает ее мне в руки. Подмигивает, проходя мимо, показывая тем самым, что последнее слово осталось за ним.

– Мне кто-нибудь объяснит, что это было? – разворачиваюсь к Жанне, занявшей освободившийся соседний стул, как только нас покидают тот, кто этот стул пригрел, и тот, кому не удалось все это заснять.

– Жвачку? – предлагает мне вместо ответа.

Зрительным посылом намекаю Жанне, что с темы она не соскочит, и я жду разъяснений.

– С чего бы начать… – та вздыхает, заворачивая пластинку жвачки обратно в фольгу.

– Начни с того, кто это вообще был?

Уже более многозначительным зрительным посылом затыкаю бармена в его попытке спросить, что мы желаем.

Спасибо, обслужил уже. Сам допивай свой членистый напиток.

– Тот, кто тебе присел на уши, это был Панк, – Жанна виновато скребет ногтем по поверхности барной стойки.

– Сразу вытекает следующий вопрос: почему Панк? Не похоже, что он относится к этой субкультуре. Так как кто-то явно ошибся причесочкой. Ему бы матчасть подучить, чтобы соответствовать образу. В кожу, там, упаковаться, с заклепками и булавками. Расплести синие кусты на голове и сделать нормальный панкушный ирокез.

– Не, не поэтому он Панк. Я в их компании сравнительно недавно, с конца осени где-то. И всех подробностей возникновения его прозвища не знаю. Но, похоже, это как-то связано с его поведением.

– «Я у мамы бунтарь», так, что ли?

– Типа того.

– А имя по паспорту у этого бунтаря есть?

– Есть. Вадим.

«Вадим… – мысленно обращаюсь к нему по имени. – Нет, не подходит ему это имя».

– Допустим. А второй кто?

– Эдик, его лучший друг. И напарник в таких делах.

– В каких таких?

– Устраивать пранки.

– Панк устраивает пранк? – усмехаюсь. – Как оригинально звучит. Он сам догадался угостить меня подобным коктейлем? – вспоминаю про стакан. Заглядываю внутрь. Лед растворился.

Все как в жизни: член был, да и сплыл.

– Это была моя идея. То есть я ему дала такое задание. Но речи конкретно о тебе не шло. Просто о рандомной девушке. Почему выбор пал именно на тебя, это мне еще предстоит узнать. Он у меня за это получит. Нашел на ком ставить свои обольстительные опыты.

– И что, часто ведутся?

– Почти всегда. А потом они видео с пранками выкладывают в Сеть, собирают просмотры. Кто-то им даже донатит.

Отдать должное, тактика у Панка правильная. В случае со мной он подобрал нужные слова. Историю поведал, как прикинулся рыцарем, пожертвовавшим личным счастьем во благо счастья прекрасной дамы. Да и что говорить, я прониклась его речами. Но ведь не факт, что он сказал мне правду.

– А что там у него на личном фронте? Он мне заливал, что расстался с девушкой по своей инициативе.

– Есть такое. Теперь завидный жених. К нему выстраивается целая очередь девчонок, – Жанна наклоняется ко мне. Загадочно шепчет на ухо: – Я сама не видела, но говорят, что тело у него просто отпад. А верхняя часть – вся в татуировках.

– А нижний этаж? – зачем-то начинаю визуализировать, хотя никогда не видела парня, у которого много татуировок на теле.

– И тут не знаю, я не видела его без одежды.

Невелика потеря.

– Значит, он любит поприкалываться, – разговариваю сама с собой, усаживая переданную мне ласточку на кромку стакана. – А над ним самим часто шутят?

– Нет такого сумасшедшего, кто бы стал с ним связываться.

Ну, кому-то надо быть первым.

– А как Панк относится к своему внешнему виду? – В моей голове созревает план.

– Очень трепетно. Особенно к обуви и прическе. Пунктики у него такие.

Зря Вадюшка ко мне подсел, ой, зря. У меня после расставания эмоциональный фон еще до конца не восстановился. А Панк, воспользовавшись моим состоянием, решил потешить самолюбие? В детские игры какие-то поиграть? Только вот его шутка для меня вышла не очень приятная. Но он сам озвучил: «Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней».

– Ты мне, кажется, жвачку предлагала. Гони сюда, – раскрываю перед Жанной ладонь. Через пару секунд на ней оказываются две пластинки. – Где там будет проходить конкурс «Мисс и мистер «Антивалентин»?

– На втором этаже. Уже, наверное, начался.

– Чебурашкин участвует?

– Он в списках.

– Пойдем поболеем за него, что ли. Только камеру на телефоне не забудь включить. Кое-кто в нее приветы передавать будет.

Сейчас мы посмотрим, за кем будет последнее слово.