Мы так долго наблюдали за процессом преобразований школы Святой Бернадетты за последний месяц, что входим в здание немного самодовольными. Все остальные явно удивлены ремонтом. И прочими изменениями. Мишель Брин была не единственной, кто покинул это «престижное заведение для девочек». В этом году нас осталось тридцать пять, хотя в прошлом было пятьдесят две. Теперь нам разрешили носить обычную одежду – обычный подарок школы шестиклассницам.

– О боже, – смотрит Фиона в телефон. – Мэйв, ты знала?

– Знала что? – отзываюсь я, бросая сумку на парту.

– Я только что увидела в Instagram «Маленькой частной церемонии», что группа собирается в тур по стране с Хонор Оун.

– А, ну да, – отвечаю я, вынимая свои вещи. – По-моему, я… уже говорила об этом.

Она изумленно смотрит на меня.

– Нет, не говорила! И Ро тоже!

Она снова переводит взгляд на публикацию.

– И мы даже не отметили это событие! Это же потрясно!

– Мама с папой с катушек слетели, – говорит Лили. – Поэтому Ро старается лишний раз об этом не распространяться. Ну, типа, если будет слишком восторгаться, то они поймут, что это для него так важно.

– Но с нами-то он мог не притворяться. Не знаю, отметили бы как-нибудь, потанцевали бы на теннисном корте. Ему всего восемнадцать, а он уже отправляется в тур с настоящей рок-группой!

– Да, – говорю я твердо и без особого энтузиазма. – Здорово.

Фиона качает головой, сбитая с толку. Похоже, она собирается выведать у меня подробности, но в это мгновение Лили начинает мычать. Издает какой-то неопределенный, нечеткий звук, будто просто вибрируя горлом. Похоже на мотор холодильника.

– Эй, Лили, – настороженно спрашиваю я, переводя взгляд на Фиону, словно говоря: «Ты это видишь?». – Все в порядке?

Лили раздвигает губы в улыбке и пару секунд они мерцают голубоватым электрическим светом.

– Господи! – инстинктивно хватаю я за руку Фиону.

Лили сжимает губы, пряча зубы.

– Лили, что это было?

– На самом деле хочешь знать?

– Да.

– Если я булькаю в горле слюной, то получается ток.

– Что? И давно ты это обнаружила? – спрашивает Фиона.

– Сегодня утром. В автобусе. Круто, правда?

– Лил… – осторожно начинает Фиона. – Может, не стоит… делать это на людях. Тебя могут заметить.

– И что? – пожимает Лили плечами. – Кому какое дело? Не понимаю, зачем мне кого-то бояться.

Я вспоминаю, на что еще она способна, и тоже задаюсь этим вопросом.

Входит мисс Харрис, загоревшая после лета. Все рассаживаются. Мы с Фионой и Лили садимся в одном ряду. Фиона, разумеется, садится между мной и Лили.

– Доброе утро, девочки, – доброжелательно начинает мисс Харрис. – Надеюсь, вы все прекрасно провели лето и готовы наконец к шестому году обучения.

Далее она говорит о том, сколько стресса нам могут доставить выпускные экзамены, но если мы будем прилежно учиться и не оставлять всю работу на потом, то обязательно справимся.

– Нет ничего, что помешало бы всем вам получить в итоге то будущее, которое вы заслуживаете.

«Будущее, которое вы заслуживаете». Не «хотите». «Заслуживаете».

– Конечно, вы уже заметили, что вас гораздо меньше, чем в прошлые годы, а это значит, что мы сможем уделять каждой из вас больше внимания индивидуально. Разумеется, для этого мы должны внести некоторые изменения в учебный процесс.

«Заслуживаете». Какого будущего заслуживает телепатка из среднего класса с плохими оценками?

– Некоторые из вас уже отлично учатся, но им потребуется дополнительная подготовка к тестам, чтобы превратить пятьсот пятьдесят баллов в пятьсот девяносто, – говорит мисс Харрис, и я замечаю, как ее взгляд переходит на Фиону, – а некоторые из вас… испытывают трудности… и им потребуется другой уровень преподавания, чтобы справиться с экзаменами. Чтобы было лучше для всех, со следующей недели мы разделим вашу группу на две.

О, боже. Почему я этого не предвидела? Представляя себе выпускной год, я надеялась хотя бы провести его вместе с Фионой.

– У первой группы будут занятия здесь, на верхнем этаже, – продолжает мисс Харрис. – Вторая же группа будет заниматься в подвале.

– В Душегубке? – восклицает кто-то.

– Значит, отправляете тупиц под землю? – спрашивает кто-то еще.

– Летом мы сделали в школе большой ремонт, – немного раздраженным тоном поправляет их мисс Харрис. – Подвал теперь открытой планировки и прекрасно оборудован. «Ду…» – чулан расширили и превратили в кабинет.

– В понедельник мы проведем несколько тестов, – продолжает она, стараясь не передавать голосом никаких эмоций. – Ничего страшного, просто мы хотим оценить способности каждой после каникул.

– О нет, – говорит одна из девочек. – Мисс, это нечестно. У нас не будет времени на подготовку. А нельзя распределить нас по оценкам в табелях?

– Можно, – сухо говорит мисс Харрис. – Но это не учтет усилия тех, кто работал летом. А я верю, что некоторые из вас работали.

Лили опускает глаза, улыбаясь. Знала ли она, что так будет? Неужели она ходила на дополнительные занятия, потому что хотела учиться в одном классе с Фионой и чтобы я осталась в подвале одна? Меня приводит в ярость мысль о том, что они будут учиться вместе здесь, наверху, и станут лучшими подругами, хотя познакомились только благодаря мне.

– Полный бред, – говорю я Фионе, едва мисс Харрис выходит из класса. – Выходит, они все-таки распределяют нас на умных и тупиц.

– Жаль, что так получилось, подруга, – хмурится Фиона. – И правда, отстой. Но мы же все равно будем часто видеться друг с другом.

– О, спасибо, что ты так веришь в меня. Мы даже не притворяемся, что я попаду в первую группу.

– Мэйв. Ты же сама все лето твердила, что никогда не будешь хорошо учиться в школе и что даже не собираешься пытаться.

– Знаю, – говорю я, проводя рукой по своим непослушным волосам. – Извини. Я просто…

– Понимаю, – говорит она, кладя мне руку на плечо. – Это ты извини.

Не следовало мне все лето прятать голову в песок. Нужно было учиться или просить помощи у Фи и Ро. Нельзя было пускать все на самотек или бояться пробовать. Бояться, что если я попытаюсь, то всем будет неловко за меня, если я провалюсь.

– Фи…

– Да?

– Ты… поможешь мне?

Она обнимает меня.

– Конечно, Мэйв. Приходи сегодня на ужин. Проверим, какие предметы тебе нужно подтянуть.

* * *

Ближе к концу учебного дня нас собирают для еще одного объявления. Мы трое к нему уже готовы, как были готовы к демонстрации теннисного корта. Нашему классу представляют Хэзер Бэнбери.

– Мисс Бэнбери – наш новый консультант по профориентации и по связям с учениками, – объясняет мисс Харрис, пока Хэзер стоит рядом с ней.

Глазами Хэзер находит меня и едва заметно кивает. Я улыбаюсь в ответ.

Фиона подталкивает меня локтем.

– О, маленькая мисс Подружка учительницы.

– Заткнись.

Фиона хихикает.

– Скажи привет своей подруге-училке.

Мисс Харрис, словно услышав нас, продолжает более строгим тоном:

– Мисс Бэнбери – не учительница. Она здесь, чтобы помочь вам с выбором карьеры, а также чтобы следить за вашим психологическим состоянием на протяжении всего учебного года. Ее кабинет располагается в подвале. Я понимаю, что для многих из вас подготовка к экзамену станет стрессом. Но никакой экзамен и никакой колледж не стоит вашего психического здоровья и вашего счастья. Подготовка к экзаменам для некоторых – это серьезное испытание, и я хочу, чтобы у вас, девочек, всегда была возможность поговорить с кем-то беспристрастным.

Хэзер делает шаг вперед.

– Привет, – говорит она слегка застенчиво. – Буду рада познакомиться со всеми вами и узнать вас получше. Не сомневайтесь, все, что вы мне расскажете наедине, останется строго между нами.

Она снова улыбается мне.

После школы мы сразу же идем домой к Фионе. Приготовив сэндвичи, она раскладывает на кухонном столе свою коллекцию заданий с предыдущих экзаменов.

– Итак, – начинает она деловито. – Что у тебя получается хуже всего?

– Справляться с гневом.

– Я имею в виду из предметов.

– Да шучу я, – ворчу я. – Наука. Я выбрала для сдачи экзамена биологию, потому что все говорили, что она легче химии или физики, но…

– Только без жизненных историй, Чэмберс.

Мы приступаем к биологии. Фиона рассказывает мне про фотосинтез, про клетки растений и клетки животных, а после устраивает для меня небольшой тест. Я стараюсь внимательно слушать, чтобы не обижать Фиону, которая очень серьезно относится к своей роли наставницы.

Но вскоре мне становится ясно, что мы, фигурально выражаясь, занимаемся расстановкой шезлонгов на палубе «Титаника». Фиона начинает с простых вещей, рассуждает о фотосинтезе и о том, что клеткам растений необходимы свет, тепло и кислород. Но не успеваю я подумать: «Ну ладно, это вроде бы понятно», как она вываливает на меня кучу новой информации, все вдруг становится каким-то слишком сложным, и я начинаю говорить что-то невпопад, лишь бы ответить. Фиона решает оставить тему растений и сосредоточиться на человеческом организме. Мы рассуждаем о крови, как мне кажется, часами.

– Итак, – терпеливо говорит она. – Скажи, в чем разница между красными и белыми кровяными тельцами?

– Красные кровяные тельца… они… как бы на самом деле красная кровь?

– Красные кровяные тельца переносят кислород по всему организму, а белые кровяные тельца борются с инфекцией.

Тут начинает вибрировать мой телефон, и я инстинктивно протягиваю руку в надежде, что это Ро. Сегодня у него первый день в колледже. Но это звонит мама. Фиона выдвигает ящик со столовыми приборами.

– Извини, – говорю я, кладя трубку. – Так о чем ты говорила?

Фиона берет нож и совершенно спокойно втыкает его в свою руку.

– Господи боже, ФИОНА! Немедленно прекрати!

– Смотри, что сейчас происходит, – говорит она обычным тоном, промокая рану бумажным полотенцем. – Это процесс гемостаза, хотя и очень ускоренный. Мы уже говорили о гемостазе. Можешь сказать, что это такое?

Она сует кровоточащую руку мне под нос и держит прямо перед глазами. Меня тошнит. Почему она так поступает? Разве она не понимает, что это отвратительно?

– Нет, Фиона, – умоляю ее я. – Пожалуйста, убери. Меня сейчас вырвет.

– Гемостаз – это свертывание крови. После того как кровь сворачивается при помощи тромбоцитов – кровяных пластинок, – наступает стадия воспаления. Видишь припухлость вокруг раны? Смотри быстрее, а то скоро совсем затянется.

– Фи, хватит, – я отталкиваю ее руку.

– Ну, мне же пришлось смотреть на твою кровь, теперь смотри на мою, – с колкостью в голосе говорит она. – Вонзила в себя кинжал прямо на моих глазах.

Я смотрю на нее, застыв от изумления.

– Так вот в чем дело, Фи? Это… расплата за то, что случилось во время ритуала?

Она пожимает плечами.

– Так ты хочешь учиться или обсуждать кровопускание?

– Я хочу знать, предстоит ли мне узнать что-то еще, – я не свожу с нее глаз. – Мы же уже говорили о ритуале.

– Ты говорила. О себе, о своей благородной жертве, и о том, почему не хотела, чтобы я остановила тебя. Я знаю только, что два лучших моих друга закололи себя на моих глазах по очень убедительным причинам.

– Тогда почему ты так поступаешь?

В это мгновение хлопает входная дверь, и на кухню заходят родители Фионы. Отец Фионы работает администратором в больнице с девяти до пяти, а мама работает медсестрой с самым безумным графиком, поэтому их очень редко удается увидеть вместе.

– Мэйв! Какой сюрприз!

Мари хлопает меня по плечу и смотрит на разбросанные по кухонному столу экзаменационные листы.

– Вы учились! Молодцы. А у нас было профсоюзное собрание, поэтому мы оба закончили в одно и то же время.

Мари начинает возиться на кухне, наполняет чайник доверху и включает его.

– Решили прогуляться. Такая романтическая осенняя прогулка. Вам бы тоже следует прогуляться. Скоро дни станут короче, и у вас разовьется сезонное аффективное расстройство.

– Эм-м, не думаю, что нам с Фионой так уж нужна романтическая осенняя прогулка.

Мари подбирает использованные Фионой полотенца в пятнах крови от раны, которая уже затянулась.

– Фифи, у тебя опять из носа текла кровь?

– Да, – не моргнув глазом отвечает Фиона.

– Разрежь тампон пополам, – советует Мари. – И воткни в каждую ноздрю. И скажи мне, когда такое случится в следующий раз, ладно?

Значит, Фиона занимается этим, не только когда я рядом. Она сделала это не ради урока. Это вошло у нее в привычку. Она делает это дома.

– Мэйв, останешься на ужин?

Лицо Фионы непроницаемо. Я специально тяну время, ожидая, что она попросит меня остаться. Но она так ничего и не говорит.

– Спасибо за помощь, Фи. Думаю, я усвоила, что такое гематоз, – говорю я на прощание.

– Гемостаз.

– Ну да. До завтра, и… это… осторожней с кровотечением из носа.

Я выхожу из ее дома, охваченная беспокойством. Мне хочется вернуться, остаться с Фи наедине и прочитать ее мысли, чтобы понять, почему она так поступает. Но ведь невозможно читать мысли в ее присутствии так, чтобы она этого не заметила – Процесс занимает слишком много времени, требует много энергии и сосредоточенности. Мне до сих пор приходится закрывать глаза. Она сразу бы поняла, что я затеяла.

«Привет! – пишу я текстовое сообщение Ро. – Можем поговорить?»

«Сейчас репетиция, – отвечает он. – Позвонить тебе вечером?»

Я отвечаю согласием, и он пишет, что позвонит в десять. Через четыре часа. Я иду домой пешком, любуясь предвечерним оранжевым солнечным светом. Мари права. На улицах красиво. Совсем не так, как полгода назад, когда весь город застыл в насланном Домохозяйкой снегу, когда замело дороги и когда отключили электричество. Я вспоминаю, как мы жили в атмосфере постоянного страха за Лили, за город, за самих себя. Я поднимаю руку, защищая глаза от солнца, и пытаюсь вспомнить, было ли мне тогда так же одиноко, как сейчас.

9

Фиона больше не предлагает мне помочь со школой. Остаток недели я занимаюсь сама, отчаянно пытаясь наверстать за четыре дня то, что мы проходили целый год.

У Ро тоже начались занятия, и, похоже, колледж ему понравился. Теперь мы общаемся реже, и я стараюсь не винить его в этом. Его группа выступает на нескольких вечеринках первокурсников, и он отправляет мне несколько пьяных сообщений посреди ночи.

«Детка, не могу дождаться следующего года, когда ты услышишь про меня».

«Жаль, что Кешу не ценят так, как следовало бы!!! И помнишь, когда в ее имени был знак доллара?»

«Ну почемуууууууу ты такая красивая».

«Может, нам договориться с Кешей о совместном выступлении? Что думаешь?»

Лили, похоже, готовится к тесту так же усердно, как и я, и у меня складывается такое впечатление, как будто нам предстоит прослушивание на звание лучшей подруги Фионы. Как будто бы кто-то сказал нам, что в классе для успевающих осталось только одно место, а проигравшей придется сгинуть в подвале.

Однажды вечером я отправляюсь на дополнительные занятия, отчасти потому что мне кажется, что обстановка там помогает, а отчасти, потому что надеюсь показать Фионе, насколько серьезно я отношусь к школе. Но это не работает. Все там сидят молча, и мне непривычно находиться в школе так поздно и не заниматься магией. Занятия заканчиваются только в девять, с коротким перерывом на ужин в шесть. Когда мы выходим, уже темнеет. Я иду к автобусной остановке и в какой-то момент замечаю, что неподалеку от меня в том же направлении идет Аарон.

– Убирайся, – говорю я, слишком уставшая, чтобы придумывать что-то более оригинальное.

– Я просто гуляю, – говорит он. – Видел сегодня твоего… партнера.

– Моего партнера?

– Ро. Он же теперь в колледже, не так ли? Мы туда ходили на агитацию. Похоже, у него теперь немало новых приятелей.

В полутьме я чувствую, как у меня заливается краской лицо. Мне ужасно не нравится, что в последнее время Аарон видел Ро чаще меня.

– У меня есть вопросы, – продолжает он. – Про тебя и про него.

– С какой стати я должна отвечать на твои вопросы? Особенно про меня и про него?

Тут я обращаю внимание на то, что наши ноги делают шаги в одном и том же точном ритме. Кажется, что это одна пара ног, а не две. Я смотрю на стену и вижу, как наши тела слились в одну форму. Фонарь отбрасывает одну четырехрукую и четырехногую тень футов шесть в длину. Я пытаюсь ускориться, но у меня не получается оторваться от него.

– Но я все равно их задам, – говорит Аарон бодрым тоном. – Во-первых, есть ли будущее у ваших отношений?

Я смотрю вниз, понимая, что он пытается задеть меня побольнее.

– Я знаю, что ты считаешь меня маньяком, – продолжает он. – Но мне просто любопытно. Вся стилистика его группы, понимаешь ли, выдержана в духе «квиров».

Голос у него спокойный и мягкий, как будто он не тот человек, который явился на концерт «Маленькой частной церемонии», чтобы сорвать его и устроить переполох.

– Это был не вопрос, – продолжает он. – Это, по сути, факт. Отраженный во всех социальных сетях, в которых они рассказывают о своей группе. Но как при этом… что при этом его связывает с его девушкой, учитывая, ну ты знаешь, его нетрадиционную идентичность?

«Не отвечай, не отвечай, не отвечай». Аарон занимается привычным для себя делом – пытается пролезть в маленькие щели твоей решительности, в которых таится твоя уязвимость. Не поддавайся на его провокацию, Мэйв. Дешевый трюк.

– Потому что он либо… как бы притворяется, изображая из себя представителя нетрадиционной ориентации ради повышения популярности своей группы – что вроде бы не очень похоже на Ро, насколько я его знаю.

– Ты совсем не знаешь Ро, – огрызаюсь я и тут же понимаю свою ошибку.

Аарон улыбается. Он как будто выиграл очко, компенсировав тем самым проигрыш в нашей предыдущей беседе.

– Либо он не притворяется, – продолжает он. – И он действительно бисексуал, пансексуал или кто там еще, в таком случае… ну ему же всего восемнадцать. И ты его первый партнер, правда? Но вопрос не в этом.

– А в чем же тогда?

– Это математическая задачка. Один молодой человек, открывающий свою сексуальную и гендерную идентичность, плюс один музыкальный тур поделить на одну моногамную связь с подругой детства… что получается в итоге, Мэйв? Что возвращает нас к моему первому вопросу: есть ли будущее у этих отношений?

Я останавливаюсь. От высказанного меня охватывает холод, застывает кровь. Я сжимаю и разжимаю пальцы, ощущая странную смесь ненависти и облегчения. Аарон видит слабости других. Это его сила. Он может показать такое, что даже ты умудряешься скрывать от себя. И вот он стоит передо мной, обнажая глубочайшие мои страхи, вытаскивая их наружу, на осенний воздух, так, что теперь они окружают меня со всех сторон. Но почему облегчение? Да, он вытащил из меня все, что я прятала в глубине души, так что мне не придется теперь тащить этот груз дальше.

Это похоже на своего рода исповедь. Как будто он священник, вытягивающий из меня признание.

– Он любит меня, – говорю я с уверенностью, будто произношу заклинание. – Он любит меня гораздо больше, чем кто-то когда-либо любил тебя. Вот почему ты ничего не понимаешь. Потому что тебя никогда не любили.

Он выгибает брови, как будто разглядывает длиннющий чек и думает: «Не на такой результат я рассчитывал».

– Ты преисполнен ненависти, – выпаливаю я. – Наверное, это единственное, что тебе понятно, так что поговорим на твоем языке. Я ненавижу тебя, а ты ненавидишь меня и все, что мне дорого.

– Я тебя не ненавижу, – бесстрастно отзывается он.

– Нет, ненавидишь. Ненавидишь мою сестру, ненавидишь ее подругу, ненавидишь Ро, ненавидишь его фанатов. Ненавидишь все, что не укладывается в твое неонацистско-христианское представление о мире. И знаешь, что самое печальное? В этом ты совершенно неоригинален. Ты бы мог прямо сейчас проникнуть в сон какого-нибудь диктатора и убедить его не убивать тысячи человек. Но нет, ты здесь. В Килбеге, со своей средневековой чушью.

Он выглядит удивленным. Приятно наконец-то упорядочить свои мысли и произнести речь, которую я мысленно составляла несколько месяцев.

– О, я понял, в чем дело, – произносит он наконец. – Ты думаешь, что я ненавижу геев и лесбиянок.

– Так, по-твоему, ты их не ненавидишь? – я смеюсь сухим, пустым смехом.

– Нет. Их ненавидит Бог.

Я представляю, как набрасываюсь на него подобно дикому зверю и одним укусом вырываю ему горло. В этот момент я понимаю, что мне нужно что-то сделать. Ударить, пнуть, плюнуть. Дать ему понять, что нельзя разговаривать со мной таким образом и оставаться безнаказанным. Потому что такие мужчины, даже владеющие магией, по-настоящему понимают только язык силы.

И тут раздается легкое покашливание.

Мы оборачиваемся и видим Хэзер Бэнбери в длинном пальто и с сумочкой. Глаза ее похожи на два камешка.

– Мэйв, все в порядке? – спрашивает она.

Я шагаю к ней, испытывая отчаянное облегчение в присутствии взрослого, обладающего какой-никакой властью.

– Вообще-то нет. Этот парень не хочет оставить меня в покое.

– Какая игра! – усмехается Аарон и тут же пожимает плечами. – Так что, Мэйв, считать это третьим разом?

– Да, – отвечаю я.

– Фантастика, – произносит он, разворачиваясь, и бросает на ходу: – Наслаждайся адом.

Несмотря на то что он ушел, я все еще ощущаю озноб. Что же будет после трех?

– Все нормально, Мэйв? – снова спрашивает Хэзер. – Кто это был?

– Да так, просто один неприятный тип.

– Хм-м.

Я гадаю, не слишком ли это большое совпадение – ее появление. Ветер вздымает ее волосы, и на мгновение я снова ощущаю запах меди. И чего-то скрытого, вроде какой-то борьбы.

– Ты куда идешь?

– На автобусную остановку.

– Хочешь, провожу?

– Нет, все в порядке. Он ушел.

– Скажешь, если он снова тебя побеспокоит, ладно?

Судя по тому, как она произносит слово «он», она догадывается, что Аарон не какой-нибудь шизик, околачивающийся возле школы для девочек. Что он представляет собой нечто другое. Нечто, ей знакомое.

Запах меди исчезает. Хэзер как будто собирается сказать мне что-то важное, но в последнюю минуту передумывает.

Pulsuz fraqment bitdi. Davamını oxumaq istəyirsiniz?