Kitabı oxu: «Исключение из правил», səhifə 3
Глава 4
Обычно днем живой лес, говоривший с тобой пением птиц и журчанием насекомых, ночью превращается в темное и мрачное место, где каждый шорох и треск веток превращается в зловещий смех, от которого по телу пробегают мурашки.
Сухие ветки хрустят под ногами, вынуждая плотнее обхватить себя руками и повторять одну и ту же фразу.
Здесь никого нет. Я одна. Это просто ветки. За мной никого нет. Все хорошо. Все хорошо.
– Да кого я обманываю? – произношу шепотом, который отдается в этой зловещей тишине, словно гром посреди ясного неба. – Ничего не хорошо. Я одна в лесу, после того, как наслушалась о том, что здесь могут быть существа пострашнее чем медведь или волк.
«Успокойся. Все хорошо. Если бы тебе угрожала опасность, я бы тебе об этом сообщила», – пытается утешить меня Вирт.
– Не могу успокоиться. Я в лес боюсь днем ходить. А ты меня вытянула из дома ночью. В лес. Перед этим рассказав мне о том, что волки не волки. А летучие мыши, это что-то ужасное. И после этого, позволь спросить, как мне на это реагировать? – мой голос с каждой секундой становится все громче и громче в этой тишине ночного леса.
«Ну, сейчас, у тебя нормальная реакция на такие новости. Учитывая, что до сегодняшнего дня ты вообще не верила в сверхъестественное и восхищалась только вампирами из сериала. А теперь ты знаешь о том, что, возможно, вокруг тебя живут другие сверхъестественные существа. И сама им, кстати, являешься. Потому что имеешь внутри себя темного духа хаоса и тьмы, которого веками боялись люди и ненавидели другие существа».
– А тебе кто-то говорил, что ты мастер в утешении? – спрашиваю с сарказмом в голосе.
«Говорили. До того, как я успевала им перерезать горло от уха до уха».
Резко останавливаюсь, пораженная ее словами. «Перерезать горло от уха до уха». Хоть это и звучит странно. Но, как говорила Вирт, в нашей ситуации странности – это нормально. Я надеялась на то, что Вирт – дух хаоса и тьмы, только на словах. Мысль о том, что она сознательно убивала других существ или людей, приводит меня в ужас. Но это было глупо, верить в обратное. Как, если не с помощью убийства, она смогла бы выжить до сегодняшнего дня.
– А тебе часто приходилось убивать? – спрашиваю, дрожащим голосом.
«Я не хочу тебя пугать. Но у нас часто говорят такую фразу – «Скроешь правду сейчас, потом тебе же будет хуже». Так что, вот мой тебе правдивый ответ – да, приходилось. Еще как приходилось. Убийство других – это моя работа».
– Но зачем? – на глаза невольно наворачиваются слезы, скапливаясь в уголках глаз. Пускай я не знаю людей, которых она убила и что они сделали, совесть внутри меня буквально кричит о том, что Вирт, просто безжалостная убийца, до сих пор безнаказанно разгуливающаяся на свободе. Ну, в каком-то смысле.
«Катарина, я хочу тебе сказать одну вещь. Если человек предстает перед людьми героем, это не значит, что он является таковым на самом деле. Я очень много лет живу на этом свете. И пусть, я не помню свою жизнь, такие вещи никогда не забываются. А именно то, как самый добрый и тихий человек в деревне, где мне пришлось быть, на самом деле оказался жадным до плоти вендиго. Он убил всю свою семью, а затем съел ее. То же самое случилось и с его соседями. Он зажарил их на костре, а потом с удовольствием делал с их костей украшения. Утром он вновь становился хорошим человеком, и ехал продавать эти украшения людям. Он говорил, что это кости кабана, оленя или птицы, которых он убил на охоте. Люди ему верили. И даже не догадывались о том, что каждый день носили на себе украшения из костей своих знакомых».
От ее рассказа становится жутко. Дрожь пробегает по телу тысячами мурашек. Плотнее натягиваю на голову капюшон, так что бы вообще не видно было лица.
– И ты убила его? – спрашиваю, сглотнув ком в горле.
«Да», – мгновенно отвечает Вирт. «Я убила его. С огромным удовольствием отсев его голову топором с серебряным лезвием. Знаешь, в тот момент, когда его уродливая голова покатилась по земле, а тело безвольной тушей упало, я испытала чувство благодарности. Словно все те люди, которых он убил и съел, благодарили меня за убийство их убийцы».
Внезапно у меня перед глазами встает история из моей жизни. Не настолько кровавая и ужасная, какую только что рассказала мне Вирт. Нет. Это обыкновенная история, об обычных школьниках.
Это был третий класс, когда я впервые начала замечать, что мир не так прост, как кажется. Это было далекое время, когда я считала Сирену Серпентайн – одной из своих лучших подруг. И между нами не было вот таких вот обыденных перепалок, сопровождающихся оскорблениями и задетым за живое. В то время она казалась мне милой и хорошей девочкой. Но очень скоро, буквально за пару недель до окончания первого семестра, она показала мне свою настоящую суть. То, какой она была внутри. Мы живем совсем недалеко друг от друга. И во время нашей мнимой, для Сирены, и настоящей, для меня, дружбой, мы часто вместе шли домой, а потом расходились в разные стороны. И однажды, когда я шла домой, а Сирена за мной, произошло то, что немного опустило мои розовые очки. Сирена бросила мне в спину большой камень. Я помню, как закричала от боли, а потом упала на колени и ладони. Маленькие камешки на асфальте больно впивались в голые колени. По моему лицу стекали ручьи слез, а губы дрожали, пытаясь сдержать вырывающиеся наружу всхлипы. В то же время, Сирена стояла за моей спиной, и мерзко хихикала своим писклявым детским голосом. А потом сказала только одну фразу:
«– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда ты сказала, что хочешь участвовать в выставке. Хотя я говорила, что не хочу, а ты должна была со мной согласиться».
А затем презрительно хмыкнув, она ушла. Я еще долго тогда сидела на тротуаре и плакала. Я думала, что это был один случай. Что такого больше не будет. Но, Бог мне свидетель, как же я ошибалась. Такие случаи не прекратились. Наоборот, их стало еще больше. Я пыталась сказать своим друзьям о том, что делала со мной Сирена. Но все было впустую. В глазах других детей она оставалась светлым ребенком, которая, не то что совершить, даже подумать о таком не может. И я молчала. Терпела ее издевательства, такие, как захлопнувшая перед носом дверь, больно ударившая меня по голове. Придавленная нога под ножкой стула, который она хотела отодвинуть, а там оказалась моя нога. Кнопка в кроссовках для бега. Для восьмилетней девочки, ангела в глазах других, у нее была на редкость огромная любовь к садистским поступкам по отношению к другим. И если для других эти поступки выглядели как будто это не она, то у меня это был просто вызов. Плевок в лицо. Брошенная на землю перчатка.
Только через полгода я приняла для себя решение, что с меня хватит. Мне надоели эти постоянные издевательства. И бесполезные попытки убедить других, что она не та, кем кажется. Однажды, когда она в очередной раз подошла ко мне с, полной злорадства и предвкушения, улыбкой, я бросила ей в лицо фразу о том, что мне это надоело. И мне плевать что она об этом думает. Что в следующий раз, я не буду молча терпеть ее издевательства. Что в следующий раз, она получит ответ. Такой, от которого она больше никогда не оправится.
После этого мы больше никогда не были подругами. Хотя, тогда мы уже ими и не были. Я была просто ее подопытной мышью, над которой она проводила тесты, задаваясь вопросом, выжит она в этот раз, или сдастся.
Поэтому, после того, как Вирт рассказала мне эту историю, и я, на несколько минут вновь поглощенная в свои воспоминания, дух внутри меня спросила:
«Ты ведь мне веришь? Я бы ни за что не причинила человеку боль, если он того не заслуживает».
То я прошептала всего одно слово:
– Верю.
Лес полностью погрузился в тишину, в которой каждый звук, будь он треснутой веткой, шуршанием крыльев летучей мыши или криком совы, звучал так, словно он прошел через громкоговоритель.
Внезапно по телу пробежала дрожь, а волоски на руках встали дыбом.
– Что происходит? – шепчу, ощущая, как внутренности сжимаются от неведомого страха, так внезапно появившегося.
«Кто-то приближается. Быстрый, голодный и злой. Нам нужно куда-нибудь спрятаться», – говорит Вирт твердым голосом. Она явно что-то задумала и уверена в своем решении.
– Куда? – спрашиваю, чувствуя, как сжимаются легкие от страха. Оглядываюсь по сторонам, чувствуя, что, то, голодное быстрое и злое, приближается. Но вокруг меня нет ничего такого, где можно было бы спрятаться. Ни укромной пещерки. Ни большого дупла. Ни большого дерева с толстым стволом, за которым я могла бы спрятаться.
«Лучше сразу спрячемся, чем я буду тебе это объяснять», – говорит Вирт, и замолкает.
Мои глаза вновь начинают гореть ярким бордовым огнем, а тело наполняется знакомой силой. Мое тело вновь знает что ему нужно делать, и помощь ему в этом не нужна. Ноги сначала медленно переступают с места на место, со временем ускоряясь. И вот, уже через несколько секунд, я бегу вперед. Мои чувства стали как будто в сто раз лучше. Я слышу каждый шорох вокруг себя, каждый вдох, каждый шелест. И неведомое существо, которое уловило мой запах. Хотя сам его запах, заставляет появиться слезы в моих глазах, и почувствовать желчь в горле. Потому что он пахнет мокрой грязной шерстью и кровью. Я не оглядываюсь по сторонам в поисках владельца этого запаха, но точно знаю, что он бежит за мной. И пока я отвлеклась на свои мысли и запахи, мое тело действовало словно на автомате. Мое тело прыгает, руки цепляются за ствол ближайшего дерева. А затем, я словно обезьяна, вцепляясь руками в верхние ветки, добираюсь до самой густой части дерева, откуда меня невозможно увидеть, но я могу видеть все. Сажусь на корточки, обводя взглядом своих бордовых глаз, местность.
«А сейчас, ничего не говори. Я, насколько это в принципе возможно, скрыла наш запах. Кем бы не было это существо, оно нас не заметит. Конечно, если ты не будешь мне отвечать».
И послушав Вирт, я молча киваю.
«Отлично. С одним разобрались. А теперь давай смотреть, что же изменилось за это время, пока я не могла вмешаться в их дела».
Хочу спросить в чьи дела не вмешивалась Вирт, но сдерживаю себя. Хоть обычно, я бы и ослушалась такого приказа. Но именно сейчас, мне кажется, что нужно послушаться. А то, что-то мне подсказывает, что это неведомое мне существо, будет очень не против разодрать меня в клочья. Но вот я, абсолютно против такого исхода событий. Мне еще жить хочется.
Мои мысли прерывает хруст веток под чьей-то тяжелой поступью. Немного поворачиваю голову, так что бы смотреть в некий арочный проем между двумя деревьями. И увиденное, – вновь за сегодняшний день, – меня поражает. Потому что там стоит огромный волк, оскалив не менее огромную пасть, с чертовой пропастью острых, словно лезвия бритвы, клыков. Яркие красные глаза горят в темноте ночи, словно фары машины. Черная шерсть матовым туманом обволакивает мощное накачанное тело зверя. Огромные когти приводят в ужас только одним своим видом. И только посмотрев на них, приходит осознание. Эти когти способны одним движением отсечь человеку голову.
«Оборотень-перевертыш. Человек, который по собственному желанию способен обращаться в огромного волка. Чем сильнее человек, тем больше волк», – говорит у меня в голове Вирт, на секунду отвлекая меня от рассматривая волка.
Но что еще больше ужасает меня после двух минут осмотра этого животного, которого в принципе не должно существовать в природе, так это присутствие другого человека. Если его можно так описать. Высокий мужчина, около двух метров ростом. С длинными, чуть ниже плеч волнистыми русыми волосами. Сейчас завязанными в хвост с помощью черного кожаного шнурка. Яркие красные глаза с прищуром и недовольством смотрят на огромного волка. И, может, еще с некой долей превосходства. Массивная шея выглядывает в треугольном вырезе свитера. Широкие плечи обтягивает черная кожаная куртка с поднятым воротом. Мускулистые руки сложены на груди. Ноги в обтягивающих черных брюках расставлены на ширине плеч. На ногах черные ботинки-казаки с железными вставками.
«А вот этот тип весьма неприятная живность в сверхъестественном мире. Я бы даже сказала, самая неприятная», – вновь подает голос Вирт.
– Ты слишком долго бегаешь по лесу, – хриплым голосом говорит мужчина, грозно смотря на оборотня. – Опять за белками охотился?
Но волк на его реплику только презрительно фыркает, на секунду блеснув во тьме острыми передними клыками. А затем, к моему огромному шоку, садится на задницу, не переставая смотреть на мужчину.
А меня так и тянет спросить у Вирт, кто же это такой? Самая неприятная живность. Кто он, черт возьми?
– Хорошо, – мужчина примирительно поднимает руки вверх, усмехаясь кривой ухмылкой, и только взглянув на острые клыки, блеснувшие в лучах луны, я понимаю кто он.
«Вампир. Жестокий, кровожадный и беспощадный вампир. Я тебе даже больше скажу – это древний вампир».
Что еще за древний вампир?
Но мой вопрос так и остается просто вопросом, когда я замечаю нечто странное. С волком начинает происходит нечто странное. Что-то за гранью моего понимания. Он начинает корчиться в каких-то судорогах. Становится на задние лапы. Его шерсть словно врастает в тело, превращая его с огромного волка, в обычного на вид парня. С черными вьющимися у ушей волосами. И горящими красными глазами. Тонкие губы парня кривятся в презрительной ухмылке.
– Арнольд, когда я узнал, что дело срочное, то даже представить себе не мог, что на эту встречу ты явишься сам. Тем более, ни один уважающий себя оборотень, не будет бежать на встречу с вампиром, – сложив руки на голой груди, отвечает парень. Оу, еще один факт, который я пропустила мимо своего внимания. Он абсолютно голый. Я могу увидеть накачанную каменную грудь, шесть четко очерченных кубиков пресса. И даже тонкую полоску темных волос, начинающихся у пупка и спускающуюся ниже. А туда я точно не хочу смотреть.
– Не паясничай, Джон, – твердым голосом отвечает вампир, очевидно являющийся Арнольдом. – Потому что дело действительно срочное. И если мы с ним не справимся, то всем будет очень-очень плохо.
– Сомневаюсь, что кто-то в состоянии справится с огромным кланом оборотней и вами, вампирами, – говорит оборотень по имени Джон, буквально выплевывая слово «вампирами».
– Ты всего не знаешь, маленький альфа, – на этих словах вампира, Джон скалит вновь острые клыки в предупреждающем рыке. – Успокойся, есть нечто большое, что может нам угрожать. Всем нам.
– И что же это? – спрашивает оборотень, и я на секунду задумываюсь о том, что его никаким образом не волнует тот факт, что он абсолютно голый. Дело привычки, наверно.
– Не что, а кто. Одна юная девушка, способная уничтожить весь мир по щелчку пальцев.
Это о ком он? Вирт?
– Ты о…? – в голосе, только что уверенного в себе оборотня, появляются нотки страха.
Вампир уверенно кивает.
– Нам стало известно, что она вернулась. В своем истинном обличии или в сосуде, нам точно неизвестно, – в его голосе звучит отчаяние.
– Тогда нам нужно уничтожить сосуд, – уверенно говорит оборотень. Хотя мне кажется, что за этой уверенностью скрывается ужас. – Не будет сосуда, не будет риска того, что она сможет нас уничтожить.
– Интересно, как это ты уничтожишь сосуд, если мы не имеем понятия, как найти существо, идеально умеющее маскировать себя? – с иронией в голосе, сложив руки на груди, спрашивает вампир.
Оборотень на пару минут замолкает, словно ищет варианты ответов.
– Какая разница? – внезапно вспыхивает Джон. – Мы знаем, что она здесь. Неужели вы, всемогущие древние вампиры, не сумеете обнаружить одного единственного духа? Даже если вам угрожает гибель? – оборотень выгибает бровь. – Кстати, чего вы ее боитесь? Вас же хрен что убьет. А если бы был способ, ты бы передо мной уже не стоял.
– Знаешь, – вампир ухмыляется. – Мне прям так сильно хочется взять и удивить тебя тем фактом, что эта девушка, едва ли не единственная в мире, кто способен убить древнего вампира. Она единственная уничтожила в пять раз больше вампиров, чем оборотни. И теперь, как ты думаешь, мы позволим ей жить?
– Думаю, что нет, – заключает оборотень. – Если ты говоришь, что опасность угрожает всем, не только вампирам, тогда оборотни в деле. Я не могу позволить погибнуть своему клану.
– Отлично, – удовлетворенно говорит Арнольд. – Тогда вот вам первая подсказка; Мы точно знаем, что она скрывается в школе. Но как именно, не знаем.
– Не беспокойся, – беспечно начинает Джон. – Мы устроим ей самую настоящую проверку. Мы найдем ее.
– И убьем духа хаоса и тьмы, – заканчивает за оборотня вампир, а у меня в жилах стынет кровь.
Они собираются…
«Убить нас», – заканчивает за меня Вирт.
Глава 5
По дороге в школу на следующий день, меня не покидало ощущение, будто за мной кто-то идет, а еще хуже, кто-то следит. Я постоянно оглядывалась. Врезалась в людей. Спотыкалась, а также уже три раза уронила сумку на землю. Хотя, только дошла до перекрестка.
«Хватит! Перестань нервничать, я делаю все для того, что бы нас не обнаружили!», – кричит гневным голосом в голове Вирт.
С самого утра, и я, и она, были заняты тем, что думали, как нам выбраться из этой ситуации. Когда я вчера вернулась домой, то просто несколько часов сидела на кровати, тупо уставившись в стену. А Вирт в это время кидала гневные заявления в адрес «вшивых собак внезапно эволюционировавших в подобие людей», а также «несносных кровопийц, пусть и безумно сексуальных, но все равно еще тех гнид». И только после того, как более-менее приличные слова на нашем языке у нее закончились, она начала говорить на других языках эти же фразы. На мой вопрос «Зачем?», она ответила, что грубо матерится даже на другом, неизвестном для многих языке, слишком низко для нее.
– Я не могу перестать нервничать. Почему я не должна нервничать, если вчера, два каких-то существа сговорились убить нас? И собираются послать за нами не просто людей, а других существ, таких же, как и они, –гневно шепчу, озираясь по сторонам в поисках каких-то подозрительных людей. Или вообще людей. Но никого нет. Сейчас же только семь утра. А я уже иду в школу.
«А я тебе говорю, что все будет нормально. Я все продумала. Ауру свою я скрыла. Запах, который бы свидетельствовал о том, что ты не человек, тоже».
– А что по поводу защиты? Что если твои уловки сейчас не сработают, и нас обнаружат?
«Здесь тоже все продумала. Главное, о чем ты должна беспокоиться, так это о том, что в школе ты обычная девушка. С обычными проблемами. На носу контрольная. Надо доделать реферат. Ссоры с этой змеей».
– Ты про Серпентайн? – спрашиваю, вспомнив о том, кого так сильно мне напоминает этот черноволосый ужас.
«Ха», – усмехается на секунду Вирт. – «Даже фамилия ей подходит. Об этом ты узнаешь чуть позже».
– А что насчет нашей ситуации? Есть ли возможность все исправить? Тебе вернуть воспоминания и прежнюю жизнь, а мне – обычные проблемы.
«Я пока не знаю. Но днем, пока ты в школе, не переговаривайся со мной. Я на время уйду в астральной форме и поброжу по городу. Думаю, что смогу найти что-то такое, что поможет нам».
– Хорошо, тогда поговорим после школы, – киваю, видя здание школы. Некоторые машины уже стоят на своих местах. И к счастью, машины Сирены не наблюдается.
– Я, кажется, видел тебя вчера рядом с Алаем. Вы друзья? – спрашивает хриплый мужской голос, пробирающий до мурашек. Знакомый голос со вчерашнего дня.
Поворачиваю голову, упираясь взглядом в твердую грудь, облаченную в синюю рубашку с поднятым воротником. Поднимаю немного взгляд, скользя по тонким губам изогнутым в ухмылке. И что-то в этой ухмылке такое знакомое. И только встретившись взглядом с обладателем этого голоса, как у меня мгновенно потеют ладони, а колени начинают дрожать.
Рядом со мной стоял Демиен Глум.
Сложив руки на груди, парень едва заметно улыбался уголками губ, как бы сдерживая улыбку, готовую вот-вот появиться на его лице.
– Эмм, – начинаю, нерешительно. – Да, Питер – мой друг.
– А он мне не рассказывал о том, что дружит с девушкой вроде тебя, – в его голосе сквозит то ли веселье, то ли насмешка.
Складываю руки на груди, оскорбленно выгнув бровь.
– Это сейчас было оскорбление или комплимент? – спрашиваю с осуждением в голосе.
– Ни то, ни другое, – отвечает парень. – Просто уточнение.
– Неприятное уточнение, – говорю, а затем у меня возникает вопрос, который я сразу же озвучиваю. – Ты так говоришь, словно вы давние друзья. Но вчера я не увидела ничего подтверждающего то, что вы ими являетесь.
Парень слегка усмехается, опустив голову. А потом поднимает на меня внимательные смеющиеся серые глаза. Только сейчас понимаю, что до этого я не смогла ясно рассмотреть цвет его глаз.
– Были, когда-то, – отвечает Демиен. – Но давно уже не общались.
– Ясно, – поворачиваю голову на светофор, замечая, что осталось буквально несколько секунд, до того, как начнут ездить машины.
Не сказав ни слова, и даже не посмотрев на парня, стоящего рядом с собой, пробегаю по тротуару. Во время этой короткой пробежки смотрю по сторонам, выискивая поблизости машины, способные размазать мое тело по асфальту.
– Сильно торопишься? – неожиданно спрашивает рядом со мной голос Демиена. Поворачиваю голову, обнаруживая его за своей спиной. Снова. Он стоит, словно ничего не случилось. Длинные волосы на макушке развеиваются от легкого ветерка, спадая парню на лоб. А у меня почему-то на секунду возникает желание прикоснуться к его волосам и убрать их, что бы не мешали рассматривать серые глаза.
– Немного, – отвечаю, резко. Разворачиваюсь, и шагом иду к школе.
Затылок вновь начинает покалывать, но только уже не от неизвестного взгляда, пронизывающего до костей, а от прожигающего взгляда парня, оставшегося за моей спиной.
Только оказавшись в здании школы, я с облегчением выдыхаю. На мое появление в школе снова никакой реакции, что в данной ситуации меня радует. Я не Сирена, и мне без надобности идя по школе, ловить на себе завистливые взгляды или слышать колкие оскорбления в спину.
Не успеваю сойти с дороги, как меня едва не сбивает с ног проходящая мимо Сирена. Она снова идет высоко задрав голову, и стуча острыми шпильками своих туфель. А за ней ее неизменная свита. Две десятиклассницы блондинки, похожие на кукол Барби в розовых платьях. А также, в конце этой процессии, красиво одета и опустив голову, идет Эмили Райал. Низкая девушка с прямыми, чуть выше плеч, русыми волосами, голубыми глазами, прямым носом с горбинкой и полными выразительными губами. Некий голубоглазый ангел. Она могла бы быть весьма популярной в школе, если бы как хвостик не ходила постоянно за Сиреной, и не восславляла ту на каждом шагу. Эмили все делает за Сирену. Она носит ее учебники, делает домашнее задание. И однажды говорили о том, что она убирала у Сирены в комнате, когда родителей не было дома.
А я помню, какой Эмили была в первом классе. Маленькая светлокожая девочка с двумя косичками, достающими до талии. В простом сером платье с дыркой на подоле. Белые гольфы до колена и потертые черные туфельки на маленьком каблучке. Она сиротливо стояла в стороне, в страхе оглядываясь своими огромными голубыми глазами за прозрачными линзами своих больших овальных очков. Прижимала к себе черный рюкзак, вцепившись в него своими маленькими хрупкими пальчиками.
Но этой девочки уже нет. Она больше не та, что была раньше. Она больше никогда не смеялась на первой парте со своей подругой Моникой. Не перебрасывалась записками с парнями на задних партах. И не сидела со всеми девчонками за столом в столовой. Потому что в ее жизни появилась Сирена Серпентайн. И все. Больше ничего не было. Она замкнулась в себе. Ходила постоянно за Сиреной. Носила ее вещи. А когда у Сирены появлялась новая одежда, то она отдавала старую Эмили. Так, Эмили изменилась не только социально, но и внешне. Перестала носить прямые джинсы и футболки с треугольными вырезами. Теперь она носит только обтягивающие не по фигуре платья с огромными вырезами. Шорты, ничего не прикрывающие. Обтягивающие тонкие майки. И безвкусные туфли на огромных шпильках.
И сегодня, она в очередной раз оделась в духе Сирены Серпентайн. Обтягивающая белая майка с огромными вырезом, с прозрачной вставкой на спине. Черные обтягивающие джинсы с высокой посадкой, закатанные до щиколоток в четыре раза и на поясе затянут узкий пояс. На плече висит черная сумка с золотой цепочкой. На лице густой слой макияжа, который абсолютно ей не подходит. Кричащие черные тени, густо накрашенные ресницы и вульгарно красные губы.
– Привет, мой милый хаос, – раздается рядом со мной хриплый голос Питера. Поворачиваю голову, обнаруживая парня рядом с собой. Он стоит, ухмыляется мне своими тонкими губами, а в его зеленых глазах играют игривые смешинки.
– Я с тобой не разговариваю, – отвечаю угрюмо, сложив руки на груди и отвернувшись от парня.
– Ну, Рина, – начинает Питер своим милым голосом, который, как он думает, заставляет меня перестать на него обижаться.
– Нет, – отвечаю непоколебимо, еще и для уверенности покачав головой из стороны в сторону. – Даже не мечтай. Неа.
И, не оборачиваясь на парня, иду по коридору к своему шкафчику. С весьма интересным номером. 1999.
– Ну Рина, – говорит за моей спиной Питер. Невольно на лице появляется улыбка от того, что парень идет за мной, как я и думала. – Ты что, обижаешься на меня за вчерашнее?
– Нет, – отвечаю резко, подойдя к своему шкафчику. Открываю дверцу, так удачно, что бы закрыть лицо Питера.
– Я же вижу, что обижаешься, – вновь начинает парень из-за дверцы шкафчика.
– И что, если обижаюсь, – отвечаю, доставая учебник по истории, а также свой конспект. Резко захлопываю дверцу, и Питер вздрагивает. – Ты ничего не объяснил. Сбежал после урока. А когда я спросила о том, что происходит, ты проигнорировал меня!
– Катарина, я тебе все объясню, – пытается объясниться парень. – Я отвечу тебе на все вопросы.
– Хорошо. Вот тебе мой первый вопрос – ты знаком с новеньким?
– Ты про Глума? – шокировано спрашивает Питер, вытаращив меня свои зеленые глаза.
– Да, я про Глума, – отвечаю, смотря на парня.
– С чего ты взяла, что я его знаю?
– Ну, – начинаю, подняв голову и приложив палец к подбородку. – Если он тебя знает, то и ты должен его знать.
– Он с тобой говорил? – в голосе Питера на мгновенье появилась злость и неверие.
– Да, говорил. Спрашивал о тебе. Говорил, что видел меня рядом с тобой, – отвечаю, поправив лямку рюкзака на плече.
– Рина, я могу тебя о кое-чем попросить? – начинает Питер, подойдя ко мне на один шаг.
– Конечно, если ты объяснишь мне, что происходит.
– Расскажу, – говорит Питер, услышав от меня ожидающий ответ. – Я хочу, что бы ты больше никогда не общалась с Демиеном Глумом. Ты права, я знаком с ним. И знаю, что он самый подлый, гадкий и невыносимый человек. Поэтому, прошу тебя, держись от него подальше.
«Кстати, послушай парня, а также прислушайся к его словам и по поводу его самого», – раздается голос Вирт в моей голове.
О, явилась не запылилась. А то молчала.
– Хорошо, если ты так хочешь, – отвечаю, смотря на парня.
– Отлично, – напряженные плечи расслабляются, а на его лице промелькнуло облегчение.
Закинув руку мне на плечо, мы направились на урок истории. Один из самых ненавистных для меня предметов. И здесь не причем то, что я ничего не знаю. Я историю знаю, и довольно хорошо. А все из-за мистера Хиса – нашего учителя истории. Не знаю, чем я ему не угодила, но он никогда меня не любил. С самого первого дня пытался завалить. Задавал каверзные вопросы. Давал именную контрольную по годам, которые мы еще не изучали. И все для того, что бы я завалила его предмет. Но фиг ему. Я всегда выходила сухой из воды. Раньше, я бы сказала, что мне везло. Я знала темы, которые мы проходили. Хотя на самом деле я ничего не учила, и даже учебника никогда не открывала. Но отлично знала историю. Сдавала контрольные на твердую четверку, а на уроках отвечала довольно хорошо и подробно объясняла детали тех или иных событий.
– Никогда в жизни не любил историю, – говорит Питер, как только мы заходим в класс истории, и садимся на свои обычные места. Я сажусь на третью парту ряда у окна, а Питер за мной.
– Ты просто ее не знаешь, – отвечаю, ухмыляясь, повернувшись спиной к парню.
– Возможно, но что бы любить историю не обязательно ее знать. Ты вон тоже не любишь историю, но отлично ее знаешь, – говорит Питер за моей спиной. Он перегибается через парту, так что бы его лицо оказалось рядом с моим плечом. – В чем твой секрет? Как тебе удается все это знать?
– Не знаю, – отвечаю, не смотря на парня, и безразлично пожав плечами.
«Знаешь», – ехидно подмечает Вирт. – «Только ему об этом знать не обязательно».
– Точно, – шепчу, усмехнувшись.
– Ты о чем? – недоуменно спрашивает Питер, вырывая меня из моих мыслей.
– А? – рассеяно поворачиваю голову, смотря в лицо парню.
– Ты только что сказала «точно», ты о чем? – спрашивает он, пристально рассматривая меня.
Пару секунд думаю о том, что ему сказать. Это ведь было не ему. Но как ему это объяснить? Хотя…
– Да так, мысли вслух, – неопределенно взмахиваю рукой.
– Ясно, – отвечает Питер, садясь обратно на свое место, как только прозвенел звонок на урок, и мистер Хис встал из-за стола.
А вот и начало моего ада.
У меня уже почти весь урок горит затылок из-за человека, который уже дыру просверлил у меня в голове благодаря своему взгляду. Но каждый раз, когда я поворачивалась, все сидели, уткнувшись в тетради, телефоны или слушали мистера Хиса. И только когда я разворачивалась обратно, мой затылок снова начал прожигать чей-то настырный взгляд. В конце концов, что бы узнать личность этого человека, угрожающего моему затылку дыркой, у меня есть другое существо.
– Ты знаешь кто это? – шепчу, опустив голову вниз и сделав вид, будто что-то читаю в своем конспекте.
«Новенький. Соседний ряд, четвертая парта».
– Он меня немного нервирует, – шепчу, даже не пытаясь повернуть голову в его сторону. Я и так чувствую его взгляд на своем затылке.
«Меня тоже».
– А тебя почему волнует?
«Мне он не нравится. Ну, в смысле, от него темная аура исходит. И она мне не нравится».
– Ты о чем? – спрашиваю, на секунду осмотревшись по сторонам, что бы удостовериться в том, что на меня никто не обратил внимания. Фух, все занимаются своими делами. А то было бы странно, если бы кто-то из моих одноклассников увидел, как я говорю сама с собой. Ну, для них это так и выглядело бы.
«Я тебе подробней об этом расскажу, когда мы с тобой сможем быть на открытом пространстве. Там, где нам будет удобно разговаривать».
– Мисс Дарк, вы меня слушаете? – поднимаю голову на голос мистера Хиса.
