Kitabı oxu: «За них даже Боги молятся сами себе – и по погибшим тоже плачут»

© Киль Дар, 2023

ISBN 978-5-0059-7401-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗА НИХ ДАЖЕ БОГИ МОЛЯТСЯ САМИ СЕБЕ, – И ПО ПОГИБШИМ ТО – ЖЕ ПЛАЧУТ

Посвящается, – и в память всем детям,

и всем подросткам разного возраста.

ТОМ ПЕРВЫЙ

НАЧАЛО

МЯКИШ

Глава 1.

За прозрачным, пуленепробиваемым, стеклом – два метра высотой и пять метров в длину – в светлой, белокаменной и прямоугольной – комнате (если смотреть в глубину – то) в правой стене подземного так – же светлого и белокаменного с полукруглым, четырёхметровым, потолком, – тоннеля шириной десять метров – несли дежурство два следующих, заступивших в семь часов. утра – охранника.

Сидевшие – в удобных, офисных, бежевого, цвета – креслах за прямоугольными (прямо перед прозрачной стеной), деревянными, бежевого, цвета – столами с большими по размеру мониторами и клавиатурой белого цвета – охранники, изредка, переговаривались между собой и в то – же время внимательно глядя на экраны своих двух мониторах, – контролировали с помощью внутренних и наружных камер видеонаблюдения – широкую (если смотреть из комнаты в светлый тоннель – то) – слева в пятнадцати шагах от пуленепробиваемой, защиты – белокаменную с балюстрадой, лестницу с двадцатью четырьмя не узкими ступеньками – вверх до так – же белокаменной, трёхметровой по высоте, круглой, стены с так – же широким и полукруглым и сверху над лестницей и вниз (как в подземном метро, сверху, спускающегося эскалатора), – потолком.

Все, – справа от прозрачной защиты, длинные, извилистые, подземные, тоннели, – большие и маленькие, пустые и непустые и с научным, оборудованием, инструментами, – и так – же жилые то – же белокаменные и светлые помещения.

Пустой, – мощённый, белыми, камнями и немаленький, освещённый, фонарными, столбами и многочисленными, развешанными, разноцветными, лампочками, – чистый причал, огороженный с белокаменной, высокой, круглой, башней, – восьмиметровым по высоте забором, – светло – серебристого цвета.

Пришвартованный у причала большой, речной, белый, трёхэтажный – теплоход, открытый вход в причал с заметно, покосившимися, (в сторону причала), – высокими, (как и забор причала), массивными (слева и справа открытого входа в причал), – колоннами.

Очищенный, так – же, как и причал от остатков снега, – длинный, широкий, мокрый, асфальтированный, пустой тротуар с заметными (но не от колёс машины), – следами, и так – же, как и высокий забор причала и столбы на причале, светло – серебристого цвета, – фонарные, через каждые пять метров, между, высокими, (оголёнными), чёрными, деревьями, вдоль и с двух сторон, безлюдного, тротуара, – столбы так – же, как и на причале, четырёхметровые и с очень яркими в тёмное время суток и пуленепробиваемыми, белыми, плафонами, размером с футбольный мяч.

Утренняя, – природа тем временем с неожиданным, голубым, почти безоблачным небом и с ещё не тёплыми лучами от долгожданного, солнца, словно, пыталась, – намекнуть, своим видом всем жителям и временно, находящимся в столице, (терпящие), сырой и грязно – серый февраль, – что совсем скоро, наступят, желанные, весенние, ясные и тёплые дни.

– А, колонны, наклонились, наверняка от тарана, тяжёлой, техники, и точно ночка, неспокойная была, – заговорив снова, худой охранник с весёлыми глазами на добродушном, худощавом, лице с заметной, тёмной, щетиной, – перевел взгляд с своих мониторов на напарника, – слева.

Замолчав и широко зевнув, (не выспавшийся), охранник с выпуклым лбом и с каштановыми не густыми и короткими волосами с заметной, сединой на висках, – улыбнулся, «отвлечённому», напарнику, проглотил, остатки, мятной, (уже второй), конфеты, поднялся с кресла, – и потянулся руками в разные стороны.

Опустив свои худые руки, – и продолжая смотреть на «побритого», слева, Палыча, – за соседним, столом, – охранник, среднего, роста стал поправлять, своими, нервными на левой руке, костистыми и длинными, пальцами, – воротник на своей синей, верхней, – (без привычных нашивок, – охрана спереди и на спине), – форме на молнии.

Оставив в покое свой воротник, (сорокапятилетний), охранник с тонкими губами и узким, прямым и коротким носом, снова, улыбнулся, своему «всё так – же отвлечённому», – напарнику и вдруг, – (словно мигом сорвав маску), – изменился и снова заговорил уже и заметно, приглушённым, голосом, – и с каменным, серым, страшным лицом с мутными, (с еле видимыми, радужками, зрачками и белками – склеры), – мрачными глазами.

– И следы на тротуаре, – если приглядеться, то наверняка танк приезжал. – Ты уже в курсе, Палыч, – что произошло?

– Скажу, что молодцы! Не пропустили мразь, да и нашего спасли. – Вовремя наша охрана бдительная открыла нашему, обессиленному, – вход и вовремя за ним закрыли проход на причал, а потом вызванная по тревоге помощь, перенесла нашего с причала, – вниз в подземную палату.

«Наконец то молчун снова заговорил», – подумал с непроницаемым, лицом, охранник, – слушая, дальше, «разболтавшегося на свою голову».

– Даа! Три года назад, – я в этой комнате, тогда за белокаменной, стеной с так – же потайной дверью то – же действовал, быстро и уверенно.. Вовремя открывал и закрывал входы и выходы и в башне, и на причал, и из причала, – снова похвалив и себя (сорока восьмилетний), позитивный и то – же в синей форме, полноватый, Палыч, – продолжал разглядывать сквозь небольшие, прямоугольные, свои очки, «неуклюжие – теперь» на экранах на своих двух мониторах, «заметно, покосившиеся и испорченные, круглые, крупные колонны», – по бокам открытого, двухметрового в ширину входа.

Соглашаясь, мысленно, и размышляя «точно танк и наверняка танк таранил ночью колонны – и не раз но не до таранил, отступил, а значит запугивали мрази», – Палыч, покачал головой и снова стал откровенно и вслух вспоминать.

– Ещё помню женщину, красавицу с длинными, светлыми, роскошными, волосами в таком древнерусском, красном с золотыми узорами, – сарафане как я видел по телевизору, – на светлую с разноцветной, вышивкой – рубашку с длинными, рукавами – охраняли всю ночь. Корзину она тогда три года назад с очень важным внутри, – должна была передать ребятам и одной девчонке, – и именно на причале и именно через своего сына. А в корзине как оказалось было очень нужное и необыкновенное, что помогало потом этим подросткам, – выжить и победить. Ох и натерпелись – же тогда страха подростки и от нечистой силы, что всё – таки проникло тогда на причал, – разнесла, тогда, немыслимая сила, колонны как карточный домик. Представляю, как жутковато было тогда им тринадцатилетним, впервые увидеть и сопротивляться, невидимой всё же нам не обладающих, даром, – как оказалось, реальной, нечистой силе, что не дай Бог – как говорится, повстречать и увидеть.

Замолчав, вздохнув и поправив свои прозрачные очки на носу (картошкой) – охранник с заметной сединой в аккуратно, стриженной, светлой, короткой, причёске, – прежде чем снова заговорить, взглянул, направо, – на четыре на белокаменной, квадратной, (тумбе), между столами, – красные кнопки в ряд с так – же красными, аккуратными, надписями снизу. Колонны. Башня. Комната. Тревога.

– Но не удалось нам всё – таки уничтожить тогда корень Зла в столице и теперь эти люди – нелюди, расплодились как пасюки. – А ведь как надеялись тогда три года назад, когда те – же, – избранные, СВОЗЕМы, – и ещё один такой необычный, очень умный, пацанёнок, мелкий, – всё – же вмешались и вычислили очень опасного среди нас предателя. – И куда только наши глаза глядели? – Ну тогда, когда сильно тряхануло. – Помнишь? – Тогда ещё живого, Камиля Александровича, – нашли. Он один остался в живых после взрыва, девять лет назад, когда почти все его коллеги учёные погибли, – нас с тобой тогда здесь ещё не было. А за пять дней до этого ну три года назад в белокаменной, стене, башни, сделали, – окошко с плотной, светлой, занавеской. Ну что бы женщина та высокая и красивая с корзиной могла своими глазами, а не на мониторах видеть в нужное ей время, причал – и дать нам знак через камеру, открыть вход в башне, – и вовремя ей выйти. А занавеска та для маскировок, что – бы ночью не светило из тоннеля, – и разноцветные, горящие, лампочки были тогда так – же, как и сейчас развешаны над причалом. – Ну помнишь, тогда, закрывающие, вход в причал, – колонны разлетелись от немыслимого, удара как камешки, да и что – то с проводкой случилось? – Жуткая непогода тогда была и лампочки, и фонарные столбы на причале почти на всю ночь погасли, – но потом снова зажглись. А окошко потом снова заложили, белыми, камнями. – Помнишь?

– Помню, Палыч.. И лампочки, развешанные то – же помню.. – Разноцветные.. Которые, кстати чтобы выключить, как и фонарные столбы на причале, – нужно просто надавить на одну, левую, белую на уровне пояса, – клавишу, внутри так – же белой рамки в стене в двух шагах слева от (входа) в башню. Вторая, – правая и то – же кстати, белая, клавиша, внутри той – же рамки, выключит свет на фонарных столбах, вдоль тротуара. И так – же помню, как рассказывали мне охранники про женщину ту с роскошными, волосами и в древнем платье, – которую приняли и выслушали тайно такие как ты МЕЧЗАСы, – с начальством нашим. А потом как она смело вышла на причал в очень буйную, непогоду и отдала какому – то плачущему, лысому в красной куртке, мужику, – корзину, накрытую, белым платком. Но я тогда дома был, – Палыч.. На выходных. «И был я пьяным вдрызг. – И откуда взялась эта баба?»

Ответив, всё тем – же, приглушённым, голосом и мысленно, дополнив, и (спросив), самого, себя, – худой, охранник, перевёл свои мутные, мрачные, глаза на свои мониторы.

Через три секунды, наклонившись к своему столу, – охранник, быстро, (застучал), своими, костистыми, длинными с (неаккуратными и грязными ногтями), пальцами по белой клавиатуре.

Еле, заметные, камеры, видеонаблюдения на высоких вдоль и с двух сторон, тротуара, – и чёрных и без единого, листочка, деревьях, мигом, показали, – и двухсотметровый от входа в причал, тротуар, – почти до с пешеходным, переходом, – дороги, с двухсторонним, редким, автомобильным, движением, – и стальное и то – же не низкое и справа, (если лицом к причалу), – и в пяти метрах от и вдоль, (но не до конца), тротуара, – ограждение, чёрного цвета с колючей, сверху, тускло – сверкающей, проволокой, – и так – же большие, затемнённые, окна, нового, шестнадцатиэтажного дома в шести метрах от и так – же вдоль, (того – же), – трёхметрового по высоте и чёрного, (огораживающего – многоэтажный, дом), – ограждения с кованными узорами.

В двадцати метрах, от двухсторонней, дороги, находился, (недосягаемый), для камер – видеонаблюдения, закрытый, (нарочно по чьей – то злой воле, что – бы отгородить причал от оживлённой столицы), заброшенный, огороженный, высоким, железным, чёрным забором, – парк с закрытыми на большой, ржавый, (амбарный), замок, – железными и так – же высокими и чёрными, воротами.

– Знаю, и помню я и про выключатель, Фёдор. И я не думаю, что кто-то из людей тогда выключил свет на причале. Контролирующие, тогда и причал, охранники, то есть я и напарник, – мы ни на секунду не отвлекались от мониторов, и мы заметили бы тогда, – даже пролетевшего комара. А значит! – Это дело рук говорю я тебе и про сломанные, колонны, да и про жуткую непогоду всё -таки реальной, невидимой, нам, – нечистой силы. Вот такие вот дела, – чересчур, странные и опасные. Но как рассвело всё стало как прежде и даже красивее и прочнее, и – это радует, а значит нам всегда помогают так – же невидимые нам Добрые силы! – снова заговорив неожиданно, «как ребёнок», – высказался не отрывающийся от своих мониторов, Палыч, – а подумавший и выслушавший с страшным, – и лицом, и взглядом, стоящий возле своего стола, Фёдор, – ухмыльнулся и (подтверждая), – молча кивнул вниз своим серым и небритым, подбородком.

– Всего два подъезда у такого огромного дома и на каждом этаже всего по две квартиры, – заговорив, после, снова, замолчавшего, напарника, – (мечтающий), худой, (как оказалось – опасный), напарник, вздохнул затем переключив, картинки на своих двух мониторах, – стал смотреть, своими мутными, мрачными, глазами на экране на одном мониторе на теперь, слева, (если лицом к причалу), – неспокойные в четырёх метрах от чёрного с колючей, сверху, стальной и тускло – сверкающей, проволокой, – ограждения, (так – же в пяти метрах от и вдоль тротуара), – тёмные тени в полу мрачных, промежутках, между, заброшенными, неказистыми и ржавыми, (вдоль тротуара), – гаражами, до и в шести метрах, – от высокого, светло – серебристого, забора причала.

Взглянув, – пристально на «ровную», мягкую, чёрную, почву с дотаивающими, остатками, грязного, снега и без заметных, следов, как и справа от и вдоль тротуара до чёрного (из стали), ограждения, – Фёдор, ухмыльнулся и подумал. «На границе всё спокойно!»

Затем, – переключив, картинки опять с видом на новый дом темно – серого цвета, – охранник, словно желая (заразить), напарника, своей мечтой, снова заговорил и опять, приглушённым голосом.

– Представляешь какие там огромные квартиры и сколько там больших комнат, – Палыч?

– Ты это о чём? – не отвлекаясь от своих мониторов, – «наконец – то», – переспросил, Палыч, – в то – же время работая не тонкими пальцами с своей клавиатурой и снова поправляя свои (аккуратные) очки и всматриваясь на свежеокрашенный в тёмный цвет, – шестнадцатиэтажный дом на своих экранах.

– Ты, чего, Фёдор? – удивился сразу – же, Палыч. – Забыл, что ли для кого этот дом построен? – Если забыл, то открой в трёх метрах за своей спиной почти возле холодильника, – деревянную, дверь, затем, сделай, четыре шага, вперёд и за такой – же слева, коричневой, крепкой, дверью, – но в туалет, поднимись по спиральной, лестнице на верх башни, – и присмотрись, сверху в подзорную трубу на треноге, какие люди приезжают и уезжают к дому и от дома на дороговатых, машинах. Только хорошенько присмотрись!

– Да нет, не забыл я Палыч, – как подняться на башню и какие люди и за какие дела живут в этом доме, – сразу – же, ответил охранник в то – же время косясь, своими, мутными, мрачными глазами на закрашенную, светло – серебристым, цветом, – костяшку, среднего, пальца на правом, сжатом на столе «не маленьком», кулаке, Палыча, – и засовывая свою левую, дрожащую, руку в левый, карман, своей, лёгкой, верхней формы.

– Может тебя, зацепило, зараза то не дремлет? – снова спросил и улыбнулся, «ничего, неподозревающий и незамечающий», – Палыч, – не обращая внимания на руку, Фёдора, – и тем, более не видя его вспотевшие, липкие, пальцы, – обхватывающие, сейчас в кармане, темно – серую, (холодную), рукоять, острого, стального и короткого кинжала.

– Ну, ты даёшь? – продолжал подшучивать, Палыч, – и в то же время, всматриваясь на своих экранах на показавшуюся, машину на широком тротуаре, – приближающуюся к открытому входу на причал на большой скорости.

Узнавая, – машину, стального цвета, – Палыч, вздохнул, задумался и через две секунды, настороженно, – спросил у напарника в то – же время, не отрываясь взглядом от быстрой машины на экране на одном из своих мониторов.

– Ты, когда, – Фёдор в последний раз проходил (медосмотр) у Целителя? И что это у тебя с голосом, случилось?

«Всё же заметил, – Палыч.»

– Как положено, – напарник, двадцатого февраля, второй раз за месяц, следующая, проверка, – первого марта. А голос, – так это от конфет мятных, попить надо, – тут – же ответил, напрягшийся, Фёдор, – и уставился своими мутными, страшными (особенно для слабонервного), глазами на «короткую» шею, Палыча, – в то – же время, крепко, сжимая в своём левом, кармане, тонкой. куртки, своей, побелевшей, кистью, – холодную, рукоять, кинжала.

– Молодец! А то я уж подумал, что ты того стал, МРАЗММом.., – похвалил и тише добавил, (позитивный), Палыч, – продолжая, наблюдать за резко, разворачивающейся, машиной, прямо на асфальтированной, небольшой, стоянке, – (справа) от входа в причал и от тротуара, – и заранее, протягивая, правую руку к красной на белокаменной, (тумбе), – кнопке с надписью. Колонны, – со следующими, но уже укорительными, словами, – адресованные, выходящему из припаркованной, машины.

– Ну сколько раз я предупреждал этого молодого человека, у кого тем более сегодня в такой день! День рожденья! Ну не носись же ты на машине хотя бы тогда, когда ты не преследуешь или тебе не грозит опасность. Сейчас выйду и как всегда поругаю этого гонщика. И кстати освещение на причале и так – же фонари на тротуаре выключу!

– Ну ему же можно, Палыч. Он же среди нас особенный человек, – сказал и подметил, Фёдор, – не обращая внимание на выступивший пот на своём выпуклом с заметными, морщинами, сером, – лбу, и продолжая, косится, своими мутными, мрачными, глазами и на «доверчивого, Палыча», – и так – же на монитор «где уже по причалу шёл тот, кого он очень, очень ждал. А значит пора действовать. – Да! И не надо никого жалеть, – у твоего напарника совсем другие мечты. Помни про обещанный подарок», – тем более поддержал, Фёдора, – в его голове, – голос, (сейчас), – невидимого ему, – направляющего, – и Фёдор (сделав выбор), окончательно, – решился на убийство.

– Ты это Палыч. Извини..

– Да брось ты, – не бери в голову! Сам же понимаешь, времена, тяжёлые настали, – сказав, замолчав и вздохнув, – Палыч, убрал руку от нажатой, красной, кнопки и стал внимательно, наблюдать на экране, на мониторе как, – сдвигающиеся, высокие, массивные, испорченные колонны, – закрывая вход за шагнувшим на причал «а то вдруг была слежка за очень знакомым ему и Фёдору, – человеком», – медленно, потягивают за собой и с двух сторон не сплошной, забор, «растягивающийся как гармошка и словно светло – серебристые, высокие и острые в тесном ряду, – копья великанов».

– Да нет.. Я не про то, что замечтался по (чёрному.)

– А про что? – спросив, удивлённый, Палыч, – поднялся с своего удобного кресла, выпрямил с руками в бока свою спину, – и только сейчас взглянул на стоящего справа, Фёдора, – и (наконец – то), увидев и понимая тут – же крикнул прямо в снова изменившееся, – и теперь злое, землистого цвета, лицо с жутковатыми, «без белых, белков – склер и радужек с зрачками», – полностью, тёмном – серыми, глазами.

– Ах ты мразь! Предал нас!

– Да! Как видишь, с злой ухмылкой, прохрипел, (озверевший), – Фёдор в (растерянные) глаза (то – же невысокого), – Палыча и (даже не думая о пощаде), – нанёс удар прямо в горло под подбородком, – своим острым, стальным, кинжалом.

Оглянувшись, не человеческими, глазами на пустой, (сквозь, прозрачное, стекло), – светлый, тоннель, – Фёдор, кивнул сам себе (типа, что тихо), – и снова перевёл свой жутковатый взгляд на «ошеломлённого и застывшего» с расширенными от боли глазами, Палыча, – захлёбывающегося, своей – же, кровью.

Точная зная, что «насмерть», – Фёдор (успокоился), оглянулся, снова, изменившимися, теперь, мутными, мрачными глазами, – на тоннель, – кивнул вниз опять каменным, серым, подбородком, – и заговорил снова приглушённым голосом.

– Мне квартиру, пообещали, – Палыч. Дочки у меня подросли, – Палыч.. Две дочки. Ещё и жена, некстати, – сильно приболела. А живём мы что бы ты знал вчетвером в маленькой, двенадцатиметровой, комнатке в многолюдной, коммуналке. Сил уже нет никаких, Палыч, – терпеть такое в наши времена, когда уже большинство живут в столице в отдельных квартирах.

Не обращая внимания на то как неловко, – опустившийся в своё кресло, обливающийся, кровью, Палыч, – теперь, неуклюже и боком падает на белокаменный пол, – замолчавший с непроницаемым лицом, Фёдор, – кивнул на мониторы где на экранах по причалу уверенным, быстрым, шагом приближался к башне знакомый ему парень, – и снова заговорил, глядя своими мутными, мрачными глазами, – на уже лежащего на белокаменном полу и без слетевших с переносицы очков, «светлоглазого», – Палыча.

– А у этого, чересчур, меткого стрелка, – так детей же у него нет, Палыч.. И если за его голову, понимающие меня люди дарят мне огромную квартиру, – то почему бы и нет, – Палыч.

Перестав откровенничать, – Фёдор, вытащил, мятый, несвежий, платок из правого кармана своих синих брюк, – и стал торопливо, вытирать им и кинжал, и свои руки от крови (жертвы), – в то – же время безжалостно, запихивая под стол своими ногами в чёрных, невысоких с чёрными шнурками, – ботинками, «ещё живого, толстого, Палыча».

С еле слышным стоном, – лежащий на белокаменному полу, окровавленный, Палыч, – из последних сил попытался дотянуться правой рукой до синего воротника, наклонившегося, Фёдора. – «Чьи, прежде, всегда, жизнерадостные, весёлые, светло – голубые, глаза, – теперь стали мутными, мрачными и пристально смотрели на него как на жертву».

– Не надо, Палыч. Не надо, – отталкивая небрежно, – неуверенную, правую руку с судорожно, дрожащими в крови, пальцами, – (посоветовал), Фёдор, – затем убрал свой кинжал в левый карман своей верхней формы, опустился на правое колено и стал запихивать свой несвежий платок в – с кровавой, пеной, рот «живучего, МЕЧЗАСа».

– А у Целителя на (медосмотре), последние три раза братишка мой был, – близнецы мы, Палыч. Он в детском доме то – же с детства жил, – и он из дальней, Подмосковной, – деревни приехал ко мне по моей просьбе в назначенное мной время. Очень обрадовался он, когда я его нашёл два года назад, – и всегда был рад помочь мне, – не очень (здоровому) и с (медкомиссией.) Мужик он (чистый) как стёклышко и наивный, но то – же, как и я всегда хочет жить с семьёй с детишками, – и не бедно. Наши то родители пили часто и сильно, да и курили да так и сгорели с непотушенными (бычками) в старом, деревянном, доме в Подмосковье. Уснули они после очередной попойки. А мы тогда маленькие были телевизор в другой комнате смотрели, – мультфильмы, но успели выбежать из горящего дома ну а (заботливые), органы опеки (разделили) нас зимой по разным детским домам. Получается мне старшему на полминуты повезло больше, – я оказался в Москве. – Но у братишки как говорится своя жизнь свои мечты про свежий воздух, большой дом, про огород, про корову, про свежее молоко и мясо. А у меня свои.. Как оказалось, (реальные) в нашей обожаемой и очень дорогой столице.

Наблюдая как с последним вздохом у Палыча, – из правого глаза по гладкой щеке покатилась «чистая и блестящая слеза», – Фёдор, отшатнулся и резко встал с колена.

– Ну так жалко тебя, Палыч, – прямо аж до слёз, – съязвив, Фёдор, – неожиданно, вздрогнул и тут – же застыл с всё тем – же каменным, серым, лицом и мутным, и мрачным, взглядом на окровавленный труп, (словно, – наслаждаясь своей проделанной работой).

Через пять секунд (так как нужно) опять неожиданно, – вздрогнув, Фёдор, – (очнулся), изменился, – и снова, улыбнулся, как и прежде, (человеческим), добродушным, лицом с светло – голубыми, весёлыми глазами.

Взглянув на мониторы и покачав головой, (радостный), – Фёдор шагнул к белокаменной тумбе и сразу – же нажал своим указательным, костистым пальцем правой руки на красную кнопку, – с надписью снизу. Башня.

(Отделившийся), тем временем от (в районе сердца), полноватого тела, Палыча, – маленький, размером с (витаминку), искристый, золотой и гладкий (шарик), – пролетел сквозь, пуленепробиваемое, прозрачное, стекло и мигом оказался у белокаменной, круглой стены.

«Что – то не так?» – насторожился, остановившийся в двух шагах, – напротив, мощной, белокаменной, башни, – одетый в лёгкую, ниже пояса, и чёрную, поверх белой футболки, (застёгнутую), весеннюю, курточку, – черноволосый, (метр семьдесят), нормального, телосложения, – юноша с заметными скулами на серьёзном лице с еле видимыми, мелкими на лбу, прямом, нормальном носе, щеках и подбородке, – шрамиками.

«К тому же, как я знаю сегодня с семи утра дежурит, – Палыч. А он всегда встречает меня на входе и (ругает) за быструю езду. – Непонятно? И фонари на тротуаре и на причале, как и разноцветные лампочки всё ещё горят, а уже достаточно рассвело, – девятый час?» – продолжая размышлять и пытаясь понять. «Что – же происходит?» – юноша с причёской, (полубокс), – шагнул в левую сторону, приблизился к незаметному в (скромном), углублении в белокаменной стене, – белому на уровне пояса выключателю с двумя так – же белыми, прямоугольными, клавишами, – выключил освещение на тротуаре и на причале, вернулся на прежнее место, опустил свой настороженный, (с напряжёнными, бровями) взгляд, – под (еле заметной) сверху на белокаменной стене, – белого цвета и маленькой, камерой, видеонаблюдения, – на свои чёрные, джинсы с чёрным, кожаным, широким с классической пряжкой, – ремнём, и на свои начищенные до блеска, чёрные, кожаные туфли.

В следующую секунду решив. «В тоннеле точно, что – то не так!» – юноша поднял голову с уже спокойными взглядом и бровями и стал медленно левой рукой расстегивать молнию на своей весенней курточке.

Ожидая любую опасную для своей жизни встречу, юноша стал смотреть своими, уверенными, чёрными, глазами как часть белокаменной и круглой стены, – стала медленно опускаться вниз в подземный проём.

Наблюдая в то – же время за своей, (следующей жертвой) на мониторах убитого, (напарника), – Фёдор, (не заметив), наступил на (лужу) крови на белокаменном полу возле мёртвого тела.

Понимая, что ( – это улика и что ему ещё работать на два фронта), – добродушный охранник улыбнулся, нагнулся, опять небрежно вытащил изо рта мёртвого, Палыча, – свой испачканный в крови платок, поднял свою правую ногу из (лужи), и стал быстро и тщательно, вытирать, платком, (улику), – на подошве, своей обуви, (сорокового), размера.

Через секунды двадцать, как только полностью открылся вход, – и он ошеломлённый, неожиданно, – увидел прямо перед собой на последней белокаменной, ступени из подземного, тоннеля, – исчезающего с ног почти невидимого, прозрачного с грустной улыбкой, Палыча, – предупреждающего его об опасности внизу, поворотами головы влево и вправо, – юноша сразу – же, прошептал. – Нет, – Палыч! Нет! – Ну, как же так?

– Кто это сделал, Палыч? Кто? – еле сдерживая себя снова, чтобы не закричать, – юноша, понимая теперь, что «пришла, смерть», – с хрустом сжал свои крепкие кулаки в то – же время продолжая смотреть как еле видимый, прозрачный, Палыч, – закрыл глаза, – исчез, – и как искристый, золотой, маленький, (шарик), – медленно «словно прощаясь», пролетел мимо его лица, – и мигом взметнулся вверх в ещё голубое с редкими, белыми облаками, – небо.

В следующую секунду крик из светлого внизу, тоннеля.

– Эй! Наверху!

Заставил юношу напрячься и резко опустить взгляд с неба.

Размышляя, «это может быть (замаскированный), враг!» – черноволосый юноша вздохнул, собрался, улыбнулся, – шагнул в открывшийся вход, – и начал медленно спускаться вниз по белокаменным, широким, ступеням.

– С днём рожденья, Ворон! – громко поздравил, – стоящий, внизу в тоннеле, – улыбающийся, худой охранник в светло – коричневых не прозрачных и почти квадратных очках.

Спасибо! – узнавая охранника, Фёдора, – сразу – же (пошёл на встречу), Ворон, —продолжая, неторопливо, спускаться, вниз в тоннель по широкой, белокаменной и длинной, лестнице, – и смотреть на воздух перед собой (как всегда с довольной улыбкой), – и в то – же время снова размышлять.

«Надо проверить, Федора, – несмотря на то, что я ему доверяю и знаю его как верного, РАЗДУИМа – охранника, – и своим старым, надежным и проверенным способом. – Зачем он надел очки никогда же не носил?» – решил и насторожился, – неостанавливающийся, неторопливый и улыбающейся, Ворон, – и стал действовать…

В следующую секунду, – Ворон с уже серьёзным лицом и глазами заострил своё внимание на лице охранника, – и ровно через две секунды, – нарочно и одновременно, моргнул двумя глазами.

Продолжая, – медленно, спускаться по лестнице, – улыбающийся, снова, и размышляющий, Ворон, – не отрываясь, своими, пристальными, чёрными, глазами теперь «от злого, землистого цвета, – лица, охранника, и так – же от изменившейся по цвету, тёмном – серой, формы, обуви и очках теперь в стальной тускло – сверкающей, оправе, – и точно то что, Фёдор, – прячет за тёмном – серыми линзами свои демонические глаза», – понял. «Фёдор предатель и враг! И дожидается именно его что – бы убить!».

Наблюдая как, Фёдор, – через пять секунд снова стал как прежде, – добродушным, улыбающимся и в (нормальной) одежде, обуви, и очках, – Ворон, неожиданно, – для охранника задал вопрос.

– Почему, Фёдор?

– Что? Почему? – сразу – же и то – же громко переспросил тут – же напрягшийся охранник в то – же время резко засовывая свою левую руку в левый карман своей верхней, синей формы.

– Почему ты убил, Палыча, – Фёдор?

После второго заданного и то – же громкого вопроса, – осторожный, внимательный и снова серьёзный, Ворон, – остановился на десятой от низа белокаменной, широкой ступеньке, – и стал выжидать.

Не отвечая на вопрос, улыбающийся, Фёдор, – вдруг, – резко вынул свою левую руку из кармана своей синей, лёгкой куртки, – и тут – же снизу, метнул в очень желанную, замеревшую, (цель), – своё, смертельное, оружие.

Острый, стальной, тускло – сверкающий, короткий, кинжал, – рассекая, чистый, воздух с ярко – жёлтыми искринками, (что видел, Ворон, – и всегда радовался, – им когда видел, – их и так – же когда спускался в тоннель), – вонзился бы точно в сердце если бы, Ворон, – знающий точно, как внезапно и метко метает ножи, Фёдор, – не принял бы верное, мгновенное, решение за две секунды до того, как убийца, вытащил руку из кармана и метнул в него свой острый кинжал.

В следующую секунду в недолгом полёте над белокаменной, лестницей, Ворон, – мгновенно, правой рукой, вынул из кожаной, коричневой, кобуры под левой рукой, свой блестящий, (отполированный), пистолет, – и мигом нажал два раза, своим, указательным, пальцем на стальной курок, – в тоже время, успевая, отклонить свою голову от острого, – и на конце полотна.

Кинжал с темно – серой ручкой всё же задел над правым ухом, – остриём и до крови, голову, (летящего), – Ворона, затем, (встретив), – тринадцатую, белокаменную ступень, – кинжал отскочил от твёрдой преграды, – и (бесполезно), упал на двенадцатую, белокаменную ступень.

Выстрелы с надёжного пистолета были куда точнее..

Прижимая свою левую в крови, – кисть к своей (простреленной) груди и ёрзая от жуткой боли по белокаменному полу своими ногами в чёрных ботинках, – лежащий на спине без упавших с глаз на белокаменный пол, – очков, – Фёдор, злобно захрипел.

– Будь ты проклят Ворон.. Убийца отца двоих детей.

Сгруппировавшийся на полу ещё лежащий, Ворон, – не переставая направлять оружие на дёргающегося на полу, – быстро поднялся и приблизился к «ещё живому предателю».