Kitabı oxu: «Второе начало волшебства»

Пролог

– Пантелейка-Пантелейка, потерял чужую лейку!

– А ну, кыш, детвора!

Я топнул ногой по порогу, но ребятня только спряталась за забором, а потом опять начала кричать свою дразнилку. Знают засранцы мелкие, что у меня сердце доброе и пользуются этим вовсю. Вот и сейчас – только приехал с купеческого слёта, а уже собрались и новых историй ждут. Да, и на самом деле, мне самому интересно им разные сказки рассказывать. Очень уж нравятся их лица – живые, весёлые. Начинаешь вещать, а они вслушиваются, удивляются, боятся, смеются, как будто и вправду всё, что я говорю, на самом деле с ними происходит. Улетают в неизвестные дали, бьются с чудищами болотными, спасают красавиц от злодеев, влюбляются. А может быть и правда это всё когда-то происходило? И ничего я не выдумывал совсем? Даже сам иногда сомневаюсь.

– Ну, Пантелейка, ну, расскажи ещё раз про храмовников!

– Да, чего вам рассказывать-то? Уже весь язык стёр!

Все дети наперебой свои любимые истории выкрикивать начали.

– Расскажи нам, как Алёнка кикимору из болота изгоняла!

– Нет-нет, лучше расскажи, как Ванька с Домовым познакомился!

– Нет, лучше историю про то, как они вместе от ведьмы убегали!

– Тихо-тихо! По порядку! Цыц!

Все дети разом замолчали, надеясь на мою благосклонность. Увидели, что я и правда собрался им сказки рассказывать. Будут до самого вечера теперь во дворе торчать, слушать меня во все уши. Ох, и достанется мне снова от соседей. Ну да, ладно.

– Чтобы про Ивана и Алёнку храмовников вам рассказывать, придётся с самого начала начинать. Как они в школу поступили, как первый год закончили, чему их учителя за это время обучили. Просто так не поймёте вы, почему они тот или иной заговор против беса использовали. И будете потом переспрашивать. А так, до следующего слёта вам поведаю, что с ними в школе приключилось, и как они из этих передряг выбирались. Только пока рассказываю, чтобы ни звука от вас не слышал! Иначе, сразу домой пойду. Всё понятно?

Дети послушно молчали, даже отвечать ничего не стали. Любили они истории про храмовников, что уж тут сказать. Немало их, этих историй по миру ходит. Вот только про Ивана с Алёнкой всего одна, зато какая. На все века. Из уст в уста передаётся и каждый раз новыми подробностями обрастает. Её-то я всё время и рассказываю детям – а им всё не надоест, слушают и слушают. Бывает, даже родители их захаживают. Вроде бы, забрать чадо своё приходят, а нет-нет, да садятся на лавочки сами, да заслушиваются вместе с детьми. Оно и понятно – истории мои, они всем подходят – и стар, и млад много чего почерпнуть может. Главное, чтобы желание было.

– Вот и славно. Ну что ж. Начну, пожалуй, с того, как они в городе жили, пытались в школу поступить, но не получалось у них это никак сделать.

– Пантелейка, а скажи, пожалуйста, откуда ты столько про них знаешь?

– О, так я вам записки Ваньки, младшего брата Алёнки пересказываю. Он их всю жизнь свою вёл. И ведёт, наверное, до сих пор. А может, и сгинул где, когда с очередной тьмой сражался.

Глава первая. Преступник и заступник

– Держи вора! Люди, пацан тот, булку с прилавка стащил. Ловите хулигана!

Хулиган, а точнее я, пробирался сквозь толпу людей на площади, держа за пазухой ломоть белого хлеба. В очередной раз мне пришлось его стащить у старого скряги-булочника, который этот самый хлеб вечно продавал втридорога. Шёл я быстро, но как можно аккуратнее – заговор для отвода глаз действовал только в том случае, если прочитавший его никого другого не заденет. А если уж заденет – жди беды, хлопнет так, что вся площадь сразу на его чтеца ставится. Не знаю, почему с этими заговорами всегда такая беда – с одной стороны всегда полезное что-то дают, но с другой стороны всегда какая-нибудь заковырка в них есть.

– Да, куда он делся, злодей?! Только что тут был, засранец мелкий.

Сегодня булочник почему-то разозлился, как никогда. И преследовал меня целых два квартала. И чего ему за прилавком не сидится? Мне пришлось двигаться дальше – если булочник меня поймает, то три шкуры сдерёт. Все предыдущие булки припомнит. Толпа становилась всё больше, из-за чего дальше двигаться было опасно – действие заговора ещё не закончилось, а булочник был совсем неподалёку. Поэтому я встал на месте, боясь задеть какого-нибудь случайного прохожего. Я лихорадочно соображал, что мне делать дальше, делая редкие шажки вперёд и назад, уворачиваясь от очередного горожанина. Минус отводного заклятия ещё и в том, что никто другой тебя совсем не видит и может спокойно налететь со всей скорости.

– Я могу вам чем-то помочь, господин?

– Да, можете! Найти дрянного мальчишку-оборванца, который в очередной раз обчистил мою лавку с хлебом!

Голос булочника был всего в нескольких шагах от меня, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Я медленно обернулся и уставился на булочника, который разговаривал с каким-то бородатым седым мужиком, наряженным в странного вида одежду. Бородатый огляделся вокруг, на секунду задержал взгляд на мне, от чего меня даже затрясло. Неужели он меня увидел? Но потом он продолжил рассматривать толпу, словно меня и не было. Кажется, пронесло.

– И много он у вас украл?

– Половину буханки! Вторую половину я успел вырвать у сорванца!

– И вы ради этого преследовали его целых два квартала?

– Откуда вы знаете, что я бежал за ним так долго?

– Вы же Василий Бражников? Владелец хлебной лавки на пекарном переулке?

– Да, он самый. Неужто знаете меня?

– Конечно. Только у вас хлеб и беру. Василий, подскажите, это не тот самый воришка?

После этих слов, собеседник булочника ткнул пальцем прямо в меня. Всё-таки попался. Я замер и остановил дыхание. Отводящий заговор действовал гораздо лучше, если тот, кто его применяет не шевелится вовсе. Тем не менее, бородатый смотрел прямо на меня, улыбался и показывал лавочнику в мою сторону. Но булочник и не думал меня замечать.

– Кто? Где?

Почему-то, бородатый не стал настаивать. Вместо этого, он незаметно подмигнул мне и повернулся к булочнику.

– Извините, видимо показалось.

– Вот и все так говорят. Видят его мельком, а когда я прихожу туда, где он только что был – его уже и след простыл. Видимо, опять караулить придётся.

– Возвращайтесь в лавку. Запереть не забыли её?

– У меня помощник там остался. Ладно, спасибо, что попытались.

– Не за что.

Весь их разговор я старался дышать как можно тише. А потом выдохнул и собрался идти дальше. Но бородатый посмотрел на меня, покачал головой, а потом щёлкнул пальцами. В тот же миг, я почувствовал, что заговор отвода глаз перестал действовать. Странное это было ощущение, как будто одеяние какое-то с меня сняли. Каждый раз это происходило, когда заговор заканчивался, но никогда это не было так быстро.

– Не вздумай убегать. Иначе выдам тебя Бражникову.

Всё ясно. Седобородый что-то со мной сделал. Я ещё раз глянул на него, оценив наряд. Сверху у него было красивое белое одеяние, вышитое по краю красной нитью. Ноги были одеты в красивые красные сапоги. На голове ничего, кроме небольшой повязки, удерживающей волосы не было. Несмотря на седую бороду и волосы, мужик вовсе не походил на старца. Морщин на лице почти не было, но ярче всего его возраст выдавали яркие, светлые, молодые глаза.

– Спасибо за помощь. Чего вам от меня надо?

– Вот так сразу и чего-то надо? Может я от сердца помочь решил?

– Не бывает такого. Не верю. Я слишком долго прожил в этом городе. За последние пять лет встретил только трёх человек, которые за просто так помочь могут.

Седобородый удивился моим словам. Но спорить особо не стал.

– Не там ты ходил, потому и не встретил. В городе полно хороших людей. Но я тебе и правда помог не просто так. Из любопытства. Скажи мне, откуда заговор знаешь?

– Какой заговор?

Седобородый выглядел умным мужиком, которого не так просто обмануть, но мне надо было просто придумать, как убежать. Поэтому приходилось строить из себя дурака. Заговоры в простонародье не приветствовались и жестоко карались по закону. Чтобы их использовать, надо было одну из лицензий получать – храмовника, ведуна или врачевателя. Которой у меня, конечно, отродясь не было.

– Ты мне, если врать начнёшь, я тебя тут прямо стражникам отдам. Они из тебя быстро всю спесь выбьют. Лучше сейчас говори.

Прямо позади седобородого проезжала конная повозка. Недолго думая, я шепнул простое устрашающее заклятие. Лошадь громко заржала и встала на дыбы, а я драпанул через площадь, надеясь на то, что Седобородый на какое-то время отвлечётся от меня.

Пробежав площадь, я завернул в небольшую улочку, проскочил по ней, свернул ещё в один переулок и обернулся назад, чтобы проверить погоню. Погони не было. Поворачиваясь обратно, я со всего размаху врезался в кого-то, стоящего прямо передо мной.

– Извините… – начал было я, но осёкся, увидев, что врезался я в того самого бородатого мужика. Он стоял, уперев руки в бока и хмурился, глядя на меня.

– Да-а, не с того мы начали. Погоди ты. Не буду я тебя никуда сдавать… Пока. Только убежать у тебя всё равно не получится.

– Чего вы от меня хотите?

– Давай по порядку. Меня зовут Святославом. И я заинтересовался тобой, потому что увидел, как ты заговоры плетёшь. На прошлой неделе смотрел, как ты рыбку из пруда в садок зазываешь. Два дня назад видел, как бродячую собаку просишь кусок хлеба принести. А сегодня вот, глаза отводил. Где научился?

Осведомлённость Святослава меня ошеломила. Я так испугался, что потерял дар речи.

– Ещё раз. Сдавать тебя не собираюсь. Скажи, как ты такие заговоры выучил? И зачем на воровство пошёл?

Делать мне всё равно было нечего, поэтому пришлось рассказать, как есть.

– Сестрёнка заболела. Неделю уже в горячке лежит. Мы всегда вместе еду добывали, подрабатывали, где могли, да всем, что земля давала обходились. А теперь вот лежит она и бредит. Она раньше меня всегда лечила от болячек всяких. Посидит рядом, хворь зашепчет – и проходило всё без следа. Теперь сама слегла, а у меня умений не хватает, чтобы её болезнь зашептать. Я уже и так и сяк пытался – не получается никак.

– А к лекарям почему не обращался?

– Да как не обращался-то?! Обращался. Сказали, два серебряника надо, не меньше. А я только двадцать медяков насобирал. Вот и приходится теперь где попало деньги да еду доставать. Только боюсь, Алёнка не дождётся, когда я ещё тридцатку найду.

Голос под конец предательски дрогнул и в глазах защипало. Я отвернулся от седобородого, чтобы он, ещё, чего доброго, слёз моих не увидел.

– С этого и надо было начинать. Пойдём, глянем твою Алёнку. Пойдём-пойдём, чего ты вылупился? Не трону я ни тебя, ни Алёнку. Хотел бы – давно уже страже отдал. Веди, говорю. Неделя горячки – дело нешуточное.

Что-то в голосе Святослава заставило меня ему поверить. Может быть, его настойчивость, а может быть, нотки какой-то отеческой заботы, даже не знаю. А может быть и заколдовал он меня. Не зря же он мой заговор по щелчку пальцев снял. В общем, я, действительно, повёл его к Алёнке.

Мы прошли несколько улиц в обратном направлении, вышли к речке Бурной, а потом двинулись вверх по её течению. Речка, в былые времена, поговаривают, и правда была бурной – были на ней и пороги, и водовороты, и даже водопады. Но сейчас от неё осталось одно название. Вода по ней вяло текла в своём направлении – не было ей дела ни до людских забот, ни до творящейся вокруг суеты. Город как на ней поставили, установили плотины, вот и иссякла вся её молодецкая бурность. Впору менять имя ей, да вот только имена они капризные такие. Прямо как заклинания – если созданы были однажды, то переделать их уже почти невозможно. Как ты порядок слов ни меняй, чего ни пытайся добавлять или убирать – всё равно таким же останется. Вот и речка, как была Бурной, так и осталась.

– Куда дальше?

– Дальше вдоль русла, чуть-чуть за город. Там лодочная станция, заброшенная стоит. Мы с Алёнкой её пару лет назад приметили, так и обжились немного там.

– А родители где?

– Померли.

– Давно?

– Сложно сказать. Папка помер, когда я родился только. Или не помер. В общем, в неравном бою с некромантом слёг. А мамка много позже. От потомка того же некромансера пострадала. Лет пять с тех пор прошло. Не надо жалости, мы уже привыкшие.

Не знаю, почему я вдруг разоткровенничался с ним. Может быть, устал уже. Одни мысли об Алёнке только последние дни. Седобородый же промолчал и дальше мы шли в тишине. До самой лодочной станции. А на подходе к нашему убежищу, он шумно воздух втянул и встал на месте.

– Как говоришь, давно Алёнка болеет? Точное время?

– Говорю же, неделю.

– Точнее! Где заболела и когда?!

Тон Седобородого заставил меня вспоминать, когда у Алёнки первые симптомы болезни появились. Мы зашли на станцию, и я сразу к Алёнке бросился. Достал воды попытался напоить. Но она только маленький глоток сделала и без чувств обратно упала. К горлу опять комок подступил.

– Во вторник она пожаловалась, что живот болит. Спать легла, а на утро гореть начала. Даже не проснулась.

– Шесть дней значит. А лекарства давал ей какие?

– Травами поил. И нашёптывал от воспаления. Ей на пару часов легче становилась, а потом она опять валилась с ног. В животе у неё справа сидит что-то. Не помогает ничего. И лекари, будь они неладны, приходить не хотят.

– Нашёптываниями не помочь тут. До лекарей тоже не донесём уже. Сейчас прямо Алёнке твоей помогать самим нужно будет. Готовь нож, воды много, тряпки почище. И ещё. Молоко маковое делать умеешь?

– Умею.

– Ишь ты, смышлёный какой. На вот тебе фляжку. Иди делай. А я пока Алёнку на стол положу.

– Ты чего с ней делать собрался?

– Давай только без геройства. Ты правильно мыслишь, что в животе у неё зараза сидит. Всё верно определил. Хорошо, что воспалительный процесс заговором пытался остановить – жизнь сестре своей продлил. Только вот это воспаление заговорами никакими не остановить. Удалять придётся и ничего тут не поделать. Времени мало осталось. Завтра-послезавтра Алёнка твоя уже померла бы. А сегодня время ещё есть. Только делай всё, что говорю, тогда и сестру свою спасёшь.

Седобородый говорил очень убедительно. Как бы я ни хотел противиться, но я и сам знал, что у Алёнки что-то страшное случилось. Никогда такой хвори сам я не видел, а сестра моя в бреду уже какой день. Да и сил у меня спорить с ним уже не было. Одно слово – последняя надежда на него осталась. Поэтому я беспрекословно стал делать всё, о чём он меня просил.

Сварил маковое молоко, добавил воды из фляжки – судя по запаху, это была горючая смесь, не иначе. Потом подавал ему разное, воду, горючую воду, маковым молоком Алёнку напоил. В общем, помогал ему до тех пор, пока не увидел, как он нож к Алёнкиному животу подносит. А потом вся комната перед глазами поплыла – отключился разом.

Сколько времени пробыл без сознания – не знаю. Но, когда проснулся, понял, что уже всё закончилось. Алёнка валялась на лежанке. Я подошёл поближе, потрогал её и убедился, что она живая. Да и лоб у неё прохладный был – видать, помог бородач. Самого его не было видно, поэтому я вышел из помещения, чтобы осмотреться.

Он сидел на мостике, который к речке вёл, и задумчиво смотрел в воду. Услышав мои шаги, он повернулся и снова улыбнулся той самой тёплой отеческой улыбкой.

– Ну что, горе лекарь, очнулся?

– Святослав… Что случилось? Почему я в обморок грохнулся? Отродясь такого не было.

– Ничего особенного, ты просто никогда операций раньше не видел. На живых людях, тем более родных. Вижу, что пережил многое. Помню, что про мамку с папкой рассказывал. Но это не то же самое, что самому родного человека резать помогать. Вот и не выдержала психика. Не переживай, ничего страшного не случилось. У Алёнки твоей аппендицит был. Слышал о таком?

– Аппенди… Что?

– Аппендицит. Болезнь такая. Не от хорошей жизни развивается. Заговоров от неё не бывает. Тут только врачеватель помочь может.

– А ты что, врачеватель?

– В какой-то степени. Ну что, готов теперь поговорить?

Святослав только что мою сестру от смерти спас. Я был, как минимум, перед ним в долгу, но мне и правда выговориться надо было. Неделя без Алёнки далась мне очень тяжело. Я уже даже подумал, что навсегда так будет.

– Готов.

– Ну давай по порядку. Кто вы такие, как зовут, откуда заговоры знаете?

– Меня Иваном звать, сестру вы уже знаете – Алёнка. Пантелеевы. Мы в город лет пять назад приехали. Хотели в школу поступить, на храмовников выучиться. Но нас тогда не взяли – взнос очень большой был, а мы сироты, откуда у нас деньги. Вот и живём теперь то тут, то там. Временами получалось по полгода на одном месте жить, но, в основном, пару недель – и всё, дальше новое место ищем. Лодочную вот, пару лет назад нашли – хозяин её так и не вернулся, вот и обжились мы тут.

Святослав задумчиво жевал соломинку, а потом начал кидать какие-то камушки в воду.

– Ну, допустим. А откуда заговоры знаете? Научил кто?

– Нет, куда там. Некому нас учить было, сами всё. Алёнке мамка наша ещё в детстве показала, как зелья варить простые, да парочку заговоров от хвори простой выдала. Ещё от бабки. А потом, перед самой гибелью, мамка нам книжки выдала какие-то, наказала с ними в город ехать, в школу храмовников поступать, по стопам отца пойти. В общем, мы пока до города добирались, книжки эти до дыр выучили. Думали, что поможет нам в школу поступить. Вот только мы в деревне жили, да и папка наш, пятнадцать лет назад, можно сказать, сгинул. Откуда же нам было знать, что за школу платить надо, да ещё и такие деньжищи?

Святослав кинул очередной камень, а потом горестно вздохнул.

– Да. Пятнадцать лет назад бесплатно все учились. Не те времена были, тогда ещё можно было отучиться полностью, а потом школе долг вернуть. Но теперь не так всё – профессии, к которым школа готовит, престижными стали. Абы кого не пускают. Скатилось всё в тартарары, а мы даже и не заметили. Даже детей теперь в храмовники без денег не берут. А когда-то и стар, и млад мог выучиться людям помогать. Но ты продолжай, что за книжки такие?

– Книжки, как книжки. Около дюжины. В одной существа разные описываются, потусторонние и как с ними бороться. Во второй травы всякие, от чего лечат, чего дают. В третьей заговоры первой степени. В четвёртой – второй. В пятой что-то про звёзды, астрогномию…

– Астрономию.

– Ну да, астрогномию, её Алёнка читать любит, мне больше про вурдалаков читать нравится и как бороться с ними и похожими на них. В шестой…

– Хватит. Вероятно, там и инженерия, и общая теория, и математика с литературой. Дюжина, говоришь? И все прочитали?

– Я мельком все прочитал, но больше всего три полюбил – про заговоры, существ разных и магическую инженерию. А Алёнка без ума от травничества, астрог… астрономии и врачевательства. Вот так, мы, шаг за шагом друг друга разным приёмам из книжек обучили. Знаем конечно, что практиковать в простонародье нельзя, только чего нам делать остаётся? Жить-то нужно как-то.

– И действительно.

Седобородый надолго задумался, а я просто сидел недалеко от него на солнышке и, в кои-то веки, мне было не так страшно, как последнюю неделю. Я мог просто, на короткое время поваляться на траве и отдохнуть. Я даже не заметил, как снова заснул.

Глава вторая. Гордей

Я гулял по какому-то странному месту. Кажется, это были руины небольшого, заросшего вереском и бурьяном городка. Среди этих руин витало ощущение непонятной тревоги. Я никак не мог понять, что именно создавало это ощущение и постоянно оглядывался по сторонам. А потом до меня дошло – вокруг не было ни единого звука, кроме звука моих шагов. Даже деревья колыхались абсолютно беззвучно. Но шаги свои я слышал отчётливо.

В центре руин находилось что-то, к чему я шёл целенаправленно, но никак не мог добраться. Я пытался разглядеть то, к чему шёл, но у меня никак не удавалось это сделать. Какой-то странный предмет, то ли камень, то ли столб обладал непонятной структурой, которую невозможно было разглядеть. Казалось, что его границы расплывались в окружающем пространстве, из-за чего взгляду было очень тяжело зацепиться за что-либо. В какой-то момент, я понял, что дальше двигаться нельзя и достал что-то из наплечной сумки.

– Попробуем по-другому.

Голос мой прозвучал словно гром среди ясного неба. И я даже немного повёл плечами от такого неожиданного эффекта.

Я положил странный предмет перед собой. Затем достал секстант, поднёс к глазам, замерил высоту солнца и отмерил нужный мне угол. После этих манипуляций, взял две руны, которые дёрнул накануне в мастерской, и положил их ближе к себе таким образом, чтобы странный предмет был одной из вершин равностороннего треугольника, направленного на расплывчатый объект.

Через несколько минут я потрогал руны и почувствовал, что они значительно потеплели. А потом увидел, как мелкие камушки на земле начали мелко дрожать в непонятном такте. Вскоре, я и сам почувствовал вибрацию, которая исходила из центра магического средоточия. Я понял, что пора, и обратился к аномалии.

– Поговори со мной.

Проснулся я от приятного аромата только что приготовленной рыбы. Я открыл глаза и резко поднялся, чтобы побежать и посмотреть, как дела у Алёнки. Но, к своему удивлению, увидел, что она уже сидела неподалёку на пеньке, который притащил Святослав. Она тихонько хлебала рыбный бульон. Конечно, она была ужасно бледная, но сам факт, что она сидела самостоятельно и не бредила меня ужасно обрадовал.

– Алёнка! Как ты?

– Уже лучше, Вань. Спасибо Святославу Петровичу. В боку только болит. И чешется жутко.

Святослав вышел из лодочной станции и протянул мне чашку супа с небольшим ломтем хлеба, часть которого я и украл у булочника. Я с удовольствием накинулся на еду. Уха получилась отменной. Давно я ничего подобного не ел, поэтому уплетал её за обе щеки.

– Там швы, не трогай. Через пару дней можно будет глянуть, может и снимем немного. А сейчас нельзя. Повязку каждый день меняй. Лучше тряпки, которыми бинтоваться будешь прокипяти.

– Спасибо вам большое, я даже не знаю, как отблагодарить теперь вас.

– Ох, дети. Знай я, кто вы такие, знай, что вы в городе у нас живёте, давно бы уже нашёл вас. Удачный случай только помог – Ванька так торопился тебе помогать, что осторожность потерял и заговоры начал второпях наговаривать. Из-за этого, возмущения пошли в магии и меня местные власти попросили отыскать ворожей незаконных. Надеюсь, что я один только вас нашёл. В любом случае, хорошо, что первый. Любой другой вас за награду давно бы сдал. Вам – дыба, а ему – золотой за каждого законника.

Мы слушали молча. Мы и так знали, что ворожба без лицензии наказывается. Но то, что я местное управление взбудоражил стало неприятной новостью. Я тут же засуетился.

– Спасибо вам, Святослав Петрович. Нам, пора. Придётся в город другой переезжать – иначе нас найдут и, ещё, чего доброго, повесят прилюдно. Ещё и вам достанется.

– Да, погоди, ты, Ванька. Не торопись. Вам надо в школу поступить – тогда никто вам сказать ничего не сможет. Главное – до школы в неприятности не попадайте.

– Святослав Петрович, где мы деньги-то возьмём?! У нас, конечно, есть теперь почти серебряник. Но, чтобы вступительный взнос сделать, нужно пол золотых где-то отыскать. А это в пятьдесят раз больше, чем у нас есть. Где мы такие деньжищи найдём?!

Святослав ненадолго замолчал. А потом как-то хитро прищурился и начал свой рассказ.

– Был у меня лет пятнадцать назад друг хороший. Я на третьем курсе был, а он поступил тогда только. Уделал меня на одном из уроков, а потом первую четверть хорохорился так, будто на голову выше меня. Устроил я ему тогда взбучку хорошую. Настолько хорошую, что мы вместе с ним в местный карцер, в качестве наказания попали. Вот тогда-то мы и подружились. Целый год учились вместе, гуляли, работали, на практику вместе отправлялись. В общем, стали мы не разлей вода. А потом, он мне на хранение оставил одну редкую вещицу и пару золотых. Сказал, чтобы на втором курсе отдал ему, боялся потратить впустую. Но на второй год так и не пришёл. А потом я узнал, что погиб он.

– Святослав Петрович, мне очень жаль вашего друга. Только нам правда-правда заплатить нечем. И в долг мы такую сумму брать не будем.

– Дурак ты, Иван. Вечно не дослушиваешь ничего. Упёртый, прямо как отец твой. Друга моего Гордеем звали. Пантелеевым.

Слова Святослава обрушились на меня снежной лавиной. По всему телу пробежали мурашки. Я глянул на Алёнку, а та улыбалась просто – она умнее меня гораздо, поэтому сразу поняла, к чему бородач клонит. А я так ничего и не понял, пока мне на блюдечке не принесли. Я хлопнул себя по лбу. А потом быстро охладил пыл.

– Святослав Петрович. Всё равно, то, что вам папка наш дал – по праву, ваше. Вы и так сполна расплатились за всё – Алёнку спасли, меня сдавать не стали.

– Ох, Иван. Смотрю на тебя и всё время Гордея вижу. Те два золотых я давно потратил – построил мастерскую и отбил их уже давным-давно в стократном размере. От двух золотых поди не обеднею. Даже с процентами верну за десятилетний вклад в развитие дела моего. И отправим вас в школу храмовников учиться. Закончите дело отца своего – я ему по гроб жизни обязан. И больше не спорь!

Слова Святослава, конечно, грели душу. Несмотря на то, что принимать такой щедрый дар, по сути, от незнакомца было опасно. Но ещё опаснее было не принимать его – неизвестно, сколько ещё мы с Алёнкой протянем. Два золотых! На эти деньги мы сможем оплатить первые два года учёбы! А через какое-то время, будучи уже студентами, заработаем на следующие курсы. Школа храмовников – наша мечта и никогда ещё не была такой близкой.

– Ну хорошо. Но, когда мы выучимся, я обязательно всё вам отдам!

– Достаточно будет, если вы у меня в мастерской с Алёнкой поработаете. На правах обычных работников, разумеется.

– Договорились!

Мы со Святославом пожали друг другу руки, а Алёнка захлопала в ладоши и засмеялась – последние месяцы она смеялась очень редко. Я тоже не удержался и улыбнулся. Святослав посмотрел на нас обоих, глянул на солнце, после чего сказал.

– Значит так. С вами я пробуду ещё два дня. За это время мне нужно подготовить вас к вступительному испытанию, да и Алёнке надо оклематься – за шесть дней воспаление успело соседние органы задеть, но несильно, благодаря Ванькиным нашёптываниям. Поэтому ещё пару дней, и Алёнка на ноги встанет. А там отправимся в город, подадим заявку на вступительные экзамены и начнёте учиться. Кстати, а вы русский язык-то с математикой знаете? И предмет на выбор выучили?

– Мы с Алёнкой последние годы каждый день почти занимались. Правда, у нас учебников мало, да и писать особо нечем было – перья где попало брали и сажей с водой калякали.

– Это хорошо. А специальные предметы какие у вас?

– У меня Бестиарий любимый.

– А у тебя, Алёнка?

– Врачевание.

– Вот и славно. Давайте тогда готовиться будем. Я ваши знания проверю, может подскажу чего. А ваша задача – не бояться, на экзамен идти уверенными и полными сил. Какой бы вопрос вам ни задали, ведите себя так, будто всё по нему знаете, даже если совсем ничего на ум не приходит. Только важно – никаких заговоров, шпаргалок или других хитростей. Иначе вылетите, даже не поступив. Комиссия очень серьёзно к этому относится.

Вот так и решилась моя и Алёнкина судьба. Святослав Петрович оказался добрейшей души человеком. Он во всём помогал нам, кормил и, как и обещал, пробыл с нами ещё два дня. За это время, он нам день и ночь задавал разные каверзные вопросы, которые приходили ему в голову. Но нам с Алёнкой всё было нипочём – последние годы мы только тем и занимались, что книжки папкины читали. Настолько, что каждую страничку наизусть знали. Она – свои книжки, в основном, по травам, зельям и болезням всяким. А я – по существам разным, храмовничеству и боевым заговорам.

Через два дня, мы отправились в город, чтобы подать заявку на поступление в школу. Но перед этим, Святослав повёл нас по лавкам, чтобы обноски наши на нормальную одежду поменять. Мне подобрали красивую белую рубаху, обшитую синей нитью, штаны, обрезанные по колено и кожаные боты. А Алёнку одели в синее платье по коленки и миниатюрные сапожки.

А потом мы пошли к цирюльнику, который нас умыл, подстриг и надушил. Когда мы посмотрели на себя в зеркало, то поначалу даже не узнали. Оттуда на нас смотрели не грязные оборванцы с улицы, а вполне себе приличные подростки, собравшиеся поступать на первый курс местного филиала храмовничьей школы. Отчего-то мне стало не по себе. Но Алёнка была ужасно рада, настолько, что её настроение передалось и мне. Поэтому, во вступительную комиссию мы пришли в хорошем расположении духа.

Вступительная комиссия находилась в небольшом здании, которое, одновременно являлось и пропускным пунктом, впускающим студентов внутрь самой школы. Сама школа – это сеть больших корпусов, расположенных за высоким каменным забором. Не знаю, защищал он саму школу от незваных гостей или, наоборот, не выпускал учеников на улицу, но выглядел забор достаточно внушительно. Находилась школа на отшибе города. Заглянуть за забор возможности никак не представлялось – он был абсолютно глухим. Но из-за него были видны шпили тех самых корпусов. Воочию мы их никогда не видели, но неоднократно слышали рассказы студентов, корчмарей и просто обычных горожан, которые передавали истории из уст в уста.

А сейчас мы стояли перед входом и боялись идти дальше. В здание заходили редкие посетители, а выходили оттуда и того реже. Мы остановились, не зная, что делать дальше. Святослав, после того как «сделал из нас людей» куда-то ушёл, поскольку ему принесли срочное сообщение. На наши возражения никуда без него не идти, он пригрозил нам тем, что выпорет прилюдно.

– Ванька, Алёнка. Не волнуйтесь, к нам поступали студенты, которые были гораздо слабее. У вас такой огромный багаж теоретических и практических знаний. Главное сейчас – разрешение на поступление получить и сдачу вступительных экзаменов. А для этого, вам нужно прийти в комиссию, отдать вступительный взнос и бумагу о том, кто вы такие и откуда взялись.

– Святослав Петрович, так у нас нет никакой бумаги. Куда мы без неё?

– Я уже всё вам сделал. Вот держите.

С этими словами, Святослав передал нам документы. И на Алёнкином, и на моём были красиво выведены наши имена – Пантелеева Алёна Гордеевна и Пантелеев Иван Гордеевич. И даже даты рождения наши Святослав откуда-то узнал. У Алёнки стояла дата «шесть тысяч четыреста шестнадцатого года, двадцать седьмого дня лютовея месяца», а у меня «шесть тысяч четыреста восемнадцатого года двенадцатого дня листобоя месяца». А также, название нашей родной деревни, где мы родились – Валенки. На мой удивлённый вопрос, Святослав пожал плечами.