Искусство французского убийства

– Ах, мадам, как дела с майонезом? – поинтересовалась у Джулии Фиделия после того, как поприветствовала нас обеих.

Казалось, в Седьмом округе не осталось человека, который бы не знал о проблемах Джулии с майонезом. Возможно, новость долетела даже до Монпарнаса и остальной части Левого берега.

– Я вернулась за яйцами, – со страдальческой улыбкой ответила Джулия и драматично пожала плечами. – Так что догадайтесь сами!

– Ах, мадам, я так сожалею. Но я совсем не сожалею о том, что продам вам еще больше моих яиц! – улыбнулась Фиделия, глядя на нас обеих. Миниатюрная, похожая на птичку женщина хлопотала над яйцами так, словно сама их снесла. Каждое яйцо было тщательно вымыто, помечено карандашом с указанием даты и разложено по корзинкам красивыми гроздьями, напоминающими цветы.

Я осмотрела яйца, цвет которых варьировался от бледно-зеленого до желтовато-коричневого, кремового и светло-ржавого с крапинками, и выбрала себе несколько штук. Омлет у меня получался вполне съедобным, но дядюшка Раф выразил желание съедать по утрам сваренное вкрутую яйцо. Эта задача вызывала у меня беспокойство.

– Как ты думаешь, цвет скорлупы имеет значение? – вдруг спросила Джулия, показывая мне бледно-зеленое яйцо.

– Для майонеза? – уточнила я и нахмурилась. Я не понимала, какое это могло иметь значение, но кто я такая, чтобы что-то утверждать?

– О, возможно, мадам, – подмигнула мне Фиделия. – И поэтому попробуйте купить все яйца одного цвета. Чтобы не перепутать их при приготовлении соуса.

Джулия принялась сосредоточенно выбирать еще несколько зеленоватых яиц.

– Я подойду к этому как ученый, Табс. Я стану средневековым алхимиком на кухне! Шерлоком Холмсом в приготовлении пищи и буду учитывать каждую деталь!

– Вы слышали о собаке хозяйки бедной Клариссы? – спросила Фиделия, аккуратно заворачивая выбранные нами яйца в газету и укладывая их в картонные коробки. Несмотря на толстые варежки, ее пальцы двигались очень ловко.

– Мадам Мари нам рассказала, – ответила я, доставая деньги. – Это так очень печально.

– Надеюсь, они скоро ее найдут, – произнесла Фиделия. – Кларисса сегодня дважды приходила на рынок, искала собачку и спрашивала, не видел ли кто мадам Флуф. Она сказала, что искала и звала ее всю ночь.

– Какая трагедия для нее и ее хозяйки, – посочувствовала Джулия. – А бедная мадам Флуф оказалась на улице в такой ужасный мороз! Вот бы сегодня ночью не было ни снега, ни льда.

– Я внесла для нее пожертвование в церкви Святой Клотильды. – Фиделия бросила взгляд в сторону церкви, готические шпили-близнецы которой торчали из-за крыши на противоположной стороне улицы.

– Как благородно с вашей стороны, – искренне заметила я. Пока я не переехала к дедушке и дяде Рафу, я не понимала, как много может значить для человека домашнее животное. Моя мать отказывалась заводить в доме какого бы то ни было питомца – кошку, собаку, кролика, черепаху или даже золотую рыбку, а мой папа благоразумно решил с ней не спорить.

– А вы слышали о месье Перу? – спросила Фиделия, захлопывая крышку картонной коробочки.

– Нет, а в чем дело? – Джулия вся обратилась в слух. Как, впрочем, и я.

– Жена застукала его с любовницей и вылила все его вино в сточную канаву! – объяснила Фиделия. В ее блестящих маленьких глазках светились веселье и ужас.

– О, нет! – воскликнула я, подумав об этом прекрасном вине, зря потраченном, вылитом в обледеневшие водосточные желоба. Месье Перу на всю округу славился драгоценной коллекцией вин, часть которой ему удалось спрятать от немцев во время оккупации. – Неужели никто не мог ее остановить и спасти хоть что-то?

Фиделия звонко рассмеялась:

– Я уверена, что месье Перу пытался… после того, как натянул штаны. А вы как считаете?

Мы с Джулией расхохотались.

– Бедняга. Впрочем, так ему и надо, – смеясь, ответила я.

– Действительно. Большинство французов умеют хорошо прятать любовниц от жен, – мудро напомнила Фиделия.

– А лучше вообще их не заводить, особенно если у тебя есть отмеченная наградами коллекция вин. – Джулия подмигнула Фиделии.

– Ах, мужчины! – Торговка яйцами перевела взгляд на меня. – Иногда они не стоят тех проблем, которые из-за них возникают, non^[14], мадемуазель Табита?

Я лишь покачала головой и улыбнулась, не желая втягиваться в очередной разговор о потенциальных мужьях.

– В жизни Табиты уже сейчас присутствуют два самых эффектных господина, – улыбнулась Джулия. – Понятно, почему ее никто больше не интересует, ведь разве кто-то может сравниться с Морисом Сен-Леже и этим лихим Рафом Фотрие?

– И правда, – подтвердила я. – Поэтому мне лучше вернуться домой и позаботиться о них, пока они не бросили меня ради другой женщины! Это бы разбило мне сердце.

Мы все посмеялись, после чего мы с Джулией сказали продавщице яиц au revoir^[15].

– Ты же хотела зайти ко мне и поискать свои перчатки, – напомнила Джулия, когда мы подошли к двери ее дома на Университетской улице, восемьдесят один и я собралась идти дальше.

– Да, у меня сейчас есть время, – кивнула я, хотя знала, что беглым осмотром дело не ограничится. Мы с Джулией посидим, поболтаем, возможно, выпьем чашку шоколада или кофе. А если Дор не ушла на работу, то она присоединится к нам и мы посудачим о вчерашней вечеринке.

Дедушка и дядя Раф не испытывали во мне острой необходимости и ждали моего возвращения не раньше чем через час, поэтому я спокойно последовала за Джулией в маленький холл ее дома.

И вдруг услышала чей-то истошный крик.

Глава вторая

– Что за… – пробормотала Джулия и посмотрела на меня, словно чтобы убедиться, что я слышу то же самое.

Крик был приглушенным и доносился из-за неприметной двери в дальнем левом углу холла. Я бросилась к двери, сумка с продуктами тяжело билась о мое бедро. Я с опозданием вспомнила о яйцах и понадеялась, что они не разобьются.

У Джулии ноги были длиннее, поэтому она первой добежала до двери, а когда широко ее распахнула, на нее налетел какой-то человек.

Высоченная и крепко сложенная Джулия от удара почти не пошатнулась. Когда она схватила упавшую на нее женщину, я узнал в ней Матильду, горничную Чайлдов.

– Что стряслось? В чем дело? – взахлеб спрашивали мы, а молодая женщина смотрела на нас вытаращенными глазами и попыталась отдышаться. Бедняжка с трудом подбирала слова. Наконец Джулия опустила на пол свою сумку, крепко взяла служанку за руки и посмотрела на нее сверху вниз.

– Матильда. Сделай глубокий вдох, закрой глаза, и…

– Там труп, мадам! – выпалила Матильда и всхлипнула.

Мой французский был превосходен, но даже я не была уверена, что правильно ее поняла.

– Труп? Какой труп?

Я представила себе мертвую змею, крысу, может быть, даже кошку…

– Тело женщины! Она мертва, мадам! – Слова посыпались из Матильды, словно прорвало огромную плотину. – Она лежит и не шевелится и вся в крови! Ее кто-то убил! О, кругом столько крови! Это ужасно, это ужасно, ее так много!

– О, господи, – глядя на меня, выдохнула Джулия.

У меня закружилась голова. Мертвая женщина, здесь? Убита? Неужели это правда? Наверняка это какая-то ошибка…

– Где она? – поинтересовалась я. Может, Матильда слишком остро отреагировала, и женщина не умерла, а лишь тяжело ранена и нуждается в медицинской помощи. – Покажи нам… нет, сначала нужно позвонить в полицию. И вызвать врача.

– Oui, oui, – пролепетала Матильда, дико озираясь по сторонам, как будто ожидая, что тут волшебным образом появится либо телефон, либо полицейский.

В этот момент отворилась дверь одной из квартир на первом этаже.

– Что это значит? – осведомилась мадам Перье, хозяйка квартиры по улице Университетской, восемьдесят один. Эксцентричная – самое мягкое слово, которое я могла бы подобрать для ее описания. Мадам была одета как серое пугало, в длинное, струящееся платье с рваными краями, которое развевалось, когда она жестикулировала. – Что за шум? У нас тихий дом, мадам Чайлд, мадемуазель, – и Матильда! Вы лучше, чем кто-либо…

– Мадам Перье, пожалуйста, нужно срочно вызвать полицию, – попросила ее Джулия.

– С какой стати…

– По-видимому, в доме находится труп женщины… Где именно, Матильда? – обратилась к ней Джулия.

Глаза мадам Перье расширились, а Матильда бессвязно заговорила.

– Не могли бы вы вызвать полицейского, мадам? – прервала я ее. Не знаю почему, но я словно оцепенела. Хотя это и не так уж удивительно, учитывая ситуацию. Мертвое тело.

– Я пойду с Матильдой, чтобы убедиться, что женщине не нужен врач. Она… она… внизу, возле мусорных баков. – Джулия указала на узкую темную лестницу, которая, по-видимому, вела вниз. Ее голубые глаза были широко распахнуты, а на смену бьющей через край энергии пришла сдержанность. Я не сомневалась, что выгляжу такой же потрясенной, как и она.

Мадам Перье поспешила в свою квартиру, чтобы позвонить, а мы с Джулией последовали за Матильдой вниз по темной узкой лестнице.

Потолок был до того низким, что Джулии пришлось пригнуться, зато я сумела быстро соскользнуть по ступенькам и спустилась первой.

Помещение было маленьким, темным и тесным и освещалось лишь одной тусклой лампой, висевшей над пятой ступенькой. Я оказалась на небольшой площадке, где, судя по всему, стояли мусорные баки и куда жильцы каждой из квартир, а скорее, их горничные по необходимости приносили мусор. Со второго этажа сюда спускалась лестница, и была еще одна дверь, которая вела на улицу: через нее забирали мусорные баки. У нас в доме имелось похожее помещение, хотя наша дверь для мусора была намного меньше, поскольку это был не многоквартирный дом, а дом для нас троих.

Первое, что я увидела – это ряд мусорных баков. Затем – чьи-то обутые ноги, повернутые как-то неестественно, и я поняла, что женщина вряд ли жива. Пальто и платье задрались почти до бёдер. Но мое внимание привлекли темные пятна: намокший перед лифа, брызги на ногах и руках, лужицы крови на полу. Матильда не преувеличила: кровь была повсюду.

Здесь, под землей, пахло сыростью, затхлостью и мусором… но теперь здесь отчетливо ощущался запах крови и смерти.

Лужи крови, темные и мутные, очевидно, появились задолго до нашего прихода. Женщину оставили за мусорными баками, прислонив к темной кирпичной стене, в углу, где ее не так легко заметить. Ее лицо частично закрывала прядь темно-русых волос, а руки были раскинуты в стороны, как будто ее бросили, как мешок с мукой.

– Какой ужас, – пробормотала стоявшая позади меня Джулия. Тусклая лампа за ее спиной отбрасывала длинную широкую тень, скрывая в темноте то немногое, что я могла разглядеть в жалкой фигуре.

Мне захотелось что-нибудь сделать, помочь бедной женщине принять более удобное положение или по крайней мере проявить уважение, прикрыть ее или поправить руки, чтобы ее поза не казалась такой неестественной. Но полиция предпочла бы, чтобы место преступления осталось нетронутым.

Так что мы с Джулией просто стояли, наше дыхание было хриплым и прерывистым. Сзади я слышала тихие всхлипывания и судорожные вздохи Матильды.

– Зачем кто-то так с ней поступил… просто бросил ее? – пробормотала Джулия.

– Не знаю, – пробурчала я. Других слов у меня не нашлось. – Кто мог такое сотворить?

Я прочитала множество детективных романов об убийствах, где было огромное число трупов, а ножи, пистолеты и яд встречались в повседневной жизни персонажей так же часто, как карандаши или кастрюли… Но столкнуться с подобным в реальной жизни было ужасно. Я ущипнула себя, чтобы убедиться, что мне не приснился кошмар.

Когда Джулия сдвинулась с места, ее тень переместилась, и я смогла лучше рассмотреть мертвую женщину. Я разглядела синий узор на задравшемся платье, узор на туфлях, и нахмурилась, глядя на то, как спадают на ее лицо спутанные светлые волосы.

У меня перехватило дыхание, и я невольно шагнула вперед. Теперь я видела ее еще четче. Мой желудок резко скрутило. О, небеса.

Мне стало нечем дышать. Не потому, что меня затошнило – по крайней мере я так не думала, а потому, что я ее узнала.

Мое внимание привлекли быстрые звуки приближающихся шагов. Матильда, которая до этого стояла как можно дальше, опустив плечи и закрыв лицо руками так, что на виду оставались одни широко распахнутые глаза, тихонько пискнула и встала прямо, словно вытянувшись по стойке смирно.

Мы обернулись и увидели, как с лестницы спускается серая фигура мадам Перье. За ней следовали еще двое человек, которых я не узнала, но они не были одеты в униформу и не несли медицинскую сумку.

Видимо, слухи уже разошлись.

Новоприбывшие уже достигли последней ступени, когда сверху донесся свист, от которого по кирпичной лестнице прокатилось резкое, оглушительное эхо.

– Отойди! – крикнул голос, и по ступеням загремели еще более тяжелые шаги.

Очевидно, прибыли полицейские.

– С дороги! – приказал полицейский и снова дунул в свисток. На этот раз он был совсем рядом, и все закрыли уши, защищаясь от пронзительного звука.

– Все на выход! – повторил полицейский и посветил фонариком в лица собравшихся. – Это место преступления, и вам следует уйти.

– Я… по-моему, я ее знаю, – пролепетала я. В ушах звенело от резкого свиста, эхом прокатившегося по маленькому помещению с каменными стенами, но в остальном я ощущала лишь пустоту и оцепенение.

– Что? – воскликнула Джулия, стоявшая прямо позади меня. – Ты ее знаешь?!

– По-моему, знаю, – повторила я, на этот раз громче, и второй полицейский обратил на меня внимание. – Ее зовут Тереза.

– Хорошо, мадемуазель, – сказал полицейский. – Подождите наверху, мы с вами поговорим.

Я на дрожащих ногах начала подниматься по ступеням. Я была рада выбраться из тесного пространства, уйти подальше от запаха крови… и от сцены насилия.

– Так ты ее знаешь? – громко и резко проговорила Джулия прямо над моим ухом.

– А ты разве нет? – спросила я через плечо.

Прежде чем она успела ответить, нам пришлось уступить дорогу еще одному мужчине. Он спускался по лестнице и был одет не в униформу, как полицейские; поскольку он выглядел солидно и ему никто не свистнул, я предположила, что он из police judiciaire^[16].

На нем была фетровая шляпа, а его длинное шерстяное пальто развевалось и хлопнуло подолом по моему, когда он торопливо прошел мимо, даже не взглянув на нас. Я была не настолько француженка, чтобы обидеться на отсутствие bonjour^[17] или pardonnez-moi^[18]. К тому же, на мой взгляд, на время расследования убийства о светских приличиях можно и забыть.

В холле толпились люди, и я узнала среди них многих соседей. В вестибюле с высокими потолками был слышен гул, все говорили и охали одновременно. Матильда как «первооткрывательница», была в центре разговора и, ясное дело, притягивала к себе всеобщее внимание.

Джулия, казалось, знала всех. Она ко всем подходила, со всеми здоровалась, а я шагала за ней все еще в шоке от того, что знала жертву.

Хотя «знала» – не совсем подходящее слово. Это было минутное знакомство, и наше общение было недолгим. Тем не менее так ужасно видеть кого-то, кого ты едва знал, убитым и лежащим на земле.

– Я ее не узнала. Она не… не из наших соседей, не так ли? – осведомилась Джулия и подняла с пола свою сумку с продуктами. Две бутылки вина внутри звякнули. – Я ее никогда не видела.

– Нет, – подтвердила я. – Но она была здесь прошлой ночью.

– Она была? Здесь? – Джулия в недоумении уставилась на меня. – Ты имеешь в виду здесь, на Рю-де-Лу?.. – Рю-де-Лу – так Джулия и Пол называли Университетскую улицу, на которой располагалась их квартира.

– Я имею в виду там, наверху, в твоей квартире, – пояснила я. – Она приходила прошлым вечером с друзьями Дор. Вот ужас!

– Дор будет вне себя, – пробормотала Джулия и сжала мою ладонь. Я вся продрогла, и не только из-за погоды. Промозглый воздух проникал даже под мое тяжелое пальто и шарф. – Это так ужасно.

– Но кто на такое способен? И вообще, что она делала там, внизу, возле мусорных баков? – Я стала растирать себе плечи, чтобы хоть немного согреться. – Я даже не знала, что здесь есть такой подвал.

– Туда не за чем спускаться, разве только чтобы вынести мусор. – Голос Джулии звучал так же тревожно и тонко, как и мой. – Даже я туда не спускаюсь, хотя живу в этом доме! И как она узнала об этом месте? О боги! Я вот думаю, может, стоит позвонить Полу и ему рассказать?

– Уверена, это может подождать, – возразила я, все еще пытаясь согреться. – Да и что он сделает в таком случае?

– Не так много, но он работает в Службе расследований. Интересно, нужно ли им об этом знать; понимаешь, они всюду суют свой нос. Полиция, очевидно, захочет задать тебе много вопросов, – предположила Джулия, и в этот момент я заметила, как с лестницы сошел представительный мужчина в фетровой шляпе. – И Дор тоже.

Мужчина огляделся, и когда его взгляд упал на нас, у меня едва не остановилось сердце.

– Он идет сюда, – зачем-то произнесла я.

Этот детектив или следователь решительно направлялся к нам, и я вдруг занервничала. Полы его длинного пальто развивались, а перчатки он снял. В руках он держал блокнот и карандаш, что придавало ему еще более официальный вид.

– Bonjour, mesdemoiselles, – произнес он. – Я инспектор Мервель, и мне нужно задать вам несколько вопросов.

На вид Мервелю было около тридцати, что меня немного удивило. Не слишком ли он молодой для полицейского детектива? Либо он очень хорош в своем деле, либо выглядит моложе своих лет. Инспектор был ростом с Джулию, и его манера поведения выдавала в нем компетентного специалиста. Он был гладко выбрит, а из-под полей шляпы виднелись темные волосы.

– Да, конечно, – кивнула я, заметив, что один из полицейских вывел Матильду из толпы жадных слушателей. Ее тоже собирались допросить.

– Насколько я понимаю, одна из вас знала эту девушку, – напомнил он, записав наши имена и адреса.

– Я ее не знала. Я встретила ее прошлым вечером, – объяснила я. – Ее звали Тереза. Ее фамилии я не помню.

Мервель кивнул, но промолчал. Его серые глаза пристально смотрели на меня, но в них я видела лишь интерес, а не обвинение.

Хотя какие у него были причины меня обвинять?

Я тяжело сглотнула и вдруг почувствовав не холод, а жар. Почему я так нервничала? Ведь я не сделала ничего дурного.

– Вчера вечером Тереза пришла со своей подругой в квартиру Джулии, – продолжила я и рассказала о Дор, ее работе в Американском театре и о том, что некоторые актеры, съемочная группа и офисные работники часто собирались в квартире ее сестры после спектаклей.

– Значит, до вчерашнего вечера вы с этой мадемуазель Терезой не встречались, – подвел итог Мервель.

– Нет, – подтвердила я.

– И вы не знали, что она будет присутствовать на этой маленькой… ммм… вечеринке?

У меня сложилось впечатление, что Мервель вечеринки не любит.

– Нет. Откуда я могла знать, если я не была с ней знакома? – удивилась я.

Вместо того чтобы согласиться с моей логикой, Мервель переключил внимание на Джулию:

– А вы, мадам?

– Нет, – ответила Джулия.

– Но эта женщина была у вас дома, – настаивал инспектор. – И вы с ней не встречались?

Я заметила: Джулия разволновалась, когда темные, проницательные глаза инспектора остановились на ней, потому что она стала тут же путаться во французском языке:

– Она была в гостях у моей сестры. Я легла спать в полночь, потому что привыкла вставать очень рано на уроки в «Лё Кордон Блё», хотя в школе до января каникулы. Как бы то ни было, я легла спать рано и почти не видела гостей Дор… э-э, гостей моей сестры.

– И вас это не встревожило? То, что к вам в дом пришла незнакомая женщина? – осведомился инспектор.

– Нет, – пожала плечами Джулия. – Это в том числе и дом моей сестры.

Хотя детектив и сжимал в руках блокнот и карандаш, он туда еще ничего не записал, кроме наших имен.

С чем это связано? С тем, что я до сих пор не сказала ничего важного, или с тем, что он все запоминает, не записывая, или не хочет ни на мгновение отвлекаться от разговора?

– Понимаю. – Он снова посмотрел на меня своими холодными глазами. – Но вы были на вечеринке и встретили ее.

– Совсем недолго.

– Вы видели, во сколько она вышла из квартиры мадам Чайлд?

– Да. Это было сразу после двух часов.

Он кивнул.

– А вы не заметили, с кем она ушла?

Этого вопроса я опасалась больше всего, хотя у меня не было для этого причин.

– Мы ушли одновременно, – пролепетала я.

Брови Мервеля удивленно поднялись вверх.

– Только вы – вдвоем?

– Да. Мы вместе спускались на лифте.

– А когда вы спустились сюда, в холл, что произошло?

– Я ушла, – ответила я. – Я вышла на улицу и направилась к своему дому. И… и Тереза вышла на улицу, чтобы дождаться такси. Когда я с ней попрощалась, она была жива, – добавила я. – Стояла за дверью и ждала такси.

– Она стояла у этого дома, на улице?

– Да.

– И никого рядом не было.

– Нет, инспектор. Я никого не видела.

– Даже на улице? В автомобиле, например?

– Я не заметила вокруг ни людей, ни машин. – Я продолжала отвечать на его вопросы. – Было очень поздно.

– А как насчет других гостей? Они еще были наверху или вы ушли последними?

– Наверху еще оставались люди. Больше никто не собирался уходить.

Мервель, казалось, хотел что-то добавить, но тут подошел один из полицейских и привлек его внимание. Полицейский держал что-то завернутое в полиэтиленовый пакет и, отведя инспектора в сторону, негромко с ним заговорил.

Мы с Джулией переглянулись. Казалось, она трезво оценивала эту жуткую ситуацию, но, судя по всему, ее не накрыло то странное предчувствие, от которого я не могла избавиться.

Когда Мервель обернулся, он держал завернутый в полиэтилен предмет, и я увидела, что это был нож. Темный от крови, он предположительно являлся орудием убийства. Я не могла оторвать от него взгляд.

Какой ужас. Как ужасно, что этим предметом человека лишили жизни.

Инспектор повертел сверток в руках, чтобы рассмотреть нож поближе, и я услышала, как у Джулии перехватило дыхание.

Мервель резко поднял на нее глаза.

– Да, мадам?

– О, ничего. – Она тихо засмеялась. – Просто… крови много.

– Но вы, мадам, как ученица «Лё Кордон Блё» наверняка привыкли к виду крови, – заметил сыщик, внимательно наблюдая за ней. – Иначе вы бы не стали великим поваром, non?

– Человеческая кровь – это вам не кровь из говядины, – возразила она.

Дурное предчувствие охватило меня. Мервель еще не раскрыл рот, а я уже знала, что он скажет.

– А может быть, вас расстраивает, мадам Чайлд, не кровь, а то, что вы узнали этот нож? – Инспектор пригвоздил ее холодным взглядом. – Это ваш нож, не так ли, мадам Чайлд? Это ваш нож, из вашей кухни был использован для убийства pauvre^[19] мадемуазель Терезы… сегодня рано утром.