Kitabı oxu: «Вывоз мусора»

Şrift:

© Шеметов К., 2018

© Геликон Плюс, макет, 2018

* * *

По безнадёжности все попытки воскресить прошлое похожи на старания постичь смысл жизни.

Иосиф Бродский, «Меньше единицы»

Часть первая. Мусор

У меня на такие запахи чутьё.

Харуки Мураками, «К югу от границы, на запад от Солнца»

I. Мусорный бак

В транзитной зоне аэропорта встретились двое: она возвращалась, он улетал. Он когда-то любил её, она нет. Но теперь уже всё – это последнее их свидание. Она знала его как Тони (Антонио Гомес, Тони-curiosity, любопытство – по названию марсохода: все их беседы сводились к Марсу, экзопланетам и гравитации), а Тони помнил её как Эл (Элла-Баффи – в связи с астероидом из области рассеянного диска, транснептуновый объект 2004 XR190).

Стояло лето, июнь, аэропорт Вильнюса. Он спросил её: «Как ты?»

– Никак, – Баффи возвращалась из Барселоны. – Красиво, конечно, но дома лучше.

– Лучше?

Он не сказал бы. Во всяком случае, он не вернётся. В РФ ему плохо, и ладно бы плохо – стыдно. Тони стыдился своей страны, её президента и электората этого президента. Его страна нарушала границы, захватывала территории и убивала инакомыслящих. Он был как птица. К примеру, голубь, но голубь отравлен – ему не жить, трафарет мыши (а не мышь) или собака с глазами, полными слёз и уже мёртвая – с ней поквитался догхантер (православный активист и колорад).

Короче, он был собакой – мёртвой, а до того шатающейся переулками, считай бездомной, но совершенно безвредной. Последние год-два Тони работал астрофизиком в институте имени Штернберга, где хоть и не открыл ни одной звезды, планеты или астероида, зато немало придумал их – и свои звёзды, и планеты с астероидами (а художнику дом не нужен).

– Меня это не касается, – ответила Эл.

На том и расстались.

Она вернулась в Москву. Он прилетел в Лиссабон, а оттуда в Конди (Vila do Conde), где устроился дворником, снял комнату с видом на море и, казалось бы, зажил счастливо, но нет.

Время от времени, хватая метлу или заглядывая в мусорный бак, Тони перемещался на одиночный пикет в Россию. Подчас он путался – вроде бы и не РФ, но вокруг все пришибленные (глаза пустые, говорят по-русски). И точно – пару раз его занесло в Тирасполь, он «посетил» Харьков, Одессу, муниципий Комрат в Молдове, Сухуми в Грузии и метеостанцию «Прогресс» в Антарктиде. Завидев Тони на пикете (а пикет, естественно, запрещённый), милиционеры арестовывали его, насиловали шваброй и выбрасывали на помойку. На помойке Тони приходил в себя, и всякий раз помойка оказывалась помойкой в его родном уже Vila do Conde. Он был потрясён, но старался не выдавать себя и как ни в чём не бывало продолжал работу.

Вот и на этот раз, сунувшись в мусорку на авенида Бразилия, Тони будто ударился головой. Ударился больно. Он вскрикнул и вдруг очутился у Соловецкого камня в Москве. На шее у него болталась табличка «Путин хуй», Гомес был повёрнут к Политехническому музею, а часы у метро показывали второе августа, 9:49.

Всё правильно. Минуту назад, в 7:48 по Гринвичу, он подтаскивал последний на сегодня контейнер к мусоровозу RosRoca. Испанский производитель явно постарался: машина и выглядела красиво, и функционально была ничуть не хуже немецких или даже американских аналогов. Строго говоря, RosRoca являлся мировым лидером на рынке мусоровозов с фронтальной, боковой и задней загрузкой и с объемом кузова от 6 до 43 кубометров. Помимо мусоровозов компания производила мусорные контейнеры, мобильные станции очистки и автоматические пневмосистемы сбора отходов. Прекрасное оборудование, размышлял Тони, недорого и эффективно. В основе качества продукции RosRoca лежали ни много ни мало 60 лет опыта.

И на ж тебе – «Путин хуй». «Путин хуй», да ещё в Москве. Гомес сроду не выходил на одиночный пикет до отъезда, и вот случилось.

Воскресным утром в Москве безлюдно.

Лишь девятый троллейбус пошёл на круг, да собака (видно, беременная) едва держалась метрах в пяти и всё поглядывала на Тони, но хуй ли Путин или нет – ей было без разницы. Собака устала жить. И тут к Гомесу подошли два милиционера.

– Путин хуй, значит? – спросили они.

Гомес кивнул.

– Пройдёмте с нами.

И он прошёл.

Как и прежде, слуги режима отвезли его в участок, там изнасиловали (всё той же шваброй), а уже в 7:50 Тони очнулся в своём мире. В привычном мире русского отщепенца и дворника Vila do Conde: контейнер, помойка и RosRoca на шасси Mitsubishi Fuso. Мусоровоз имел фронтальную загрузку, эргономичный пульт управления и был оснащён прессующей плитой. Лишь запястья болели от наручников и жопа.

Хотя бы жопа, подумал Тони. В целом же он был здоров и вполне мог работать. «Кто не работает, тот не ест», – припомнил он надпись в своём институте, где никто не работал, но все как-то ели, и не болели у них ни жопа, ни запястья.

Гомес вообще сомневался, открыли ли его бывшие коллеги хоть какую-нибудь галактику, звезду или экзопланету. Вряд ли. Во всяком случае, после сталинской шарашки ни о чём таком тут не помышляли: не было ни денег, ни любопытства. Молодые сбегали, а старых гоняли на Поклонную – то Путину поклониться, то колорадам (донецким и своим, естественно) или даже Обаме («Обама, верни наши пенсии!»). Мусор, короче.

И то – после окончания университета Тони продержался здесь почти два года. Самые страшные, думалось ему, годы после советской власти: Россия захватила Крым, развязала войну в Украине и избавилась от лучших своих людей. Многие уехали (Маша Слоним, к примеру, Дмитрий Зимин и Илья Франк). Кто не успел – сидели по тюрьмам или умерли, а немало и поубивали. Специально или так случилось (какая разница, в самом деле), не стало Натальи Горбаневской, ушла Валерия Новодворская, умер Алексей Девотченко и был застрелен Борис Немцов. Убийство Бориса Немцова, в сущности, стало последней каплей для Тони – он больше не мыслил себя частью режима, РФ опротивела ему, и Гомес засобирался.

Как он и предполагал, самым трудным оказалось найти работу. И всё же, несмотря на кризис и безработицу, некоторые профессии за рубежом ещё были востребованы. В США, к примеру (уровень безработицы 5,3 %), требовались врачи, в Канаде (6,8) – лесорубы, а на Гаити (40,6) – бандиты. Германия (4,7) принимала беженцев из Африки, Англия (5,6) – владельцев футбольных клубов, а Греция (25,5) – левых радикалов и бездельников.

Астрофизиков без имени, естественно, никто не принимал. Как, собственно, никто не принимал писателей без имени, музыкантов без имени и без имени же диссидентов. Украина (11,0) принимала известных политиков, экономистов и даже русских (казалось бы!). Испания (23,8) принимала известных футболистов, Босния и Герцеговина была на распутье (43,3), и лишь Португалия не гналась за славой (13,7) – страна выбиралась из кризиса и набирала штат дворников.

Тони не имел ничего против дворников, да и сам он, если копнуть, был почти португальцем. Во всяком случае, его прадедушка слыл португальским социалистом. В период диктатуры Салазара он состоял в сопротивлении, был арестован и в 1947-м умер от пыток. Дедушка Гомеса (Вашку Гомеш) в 1961 году бежал от службы в армии в СССР, где обосновался под именем Василий Гомес (выдавая себя за испанца-коммуниста). В 64-м Вашку женился на русской, а в 66-м у них родился Вашку-младший (будущий отец Тони). Приехали.

Так что Гомес не колебался. Он возвращался на родину, если хотите. И даже тайная его любовь к Англии (а та принимала, как мы знаем уже, преимущественно владельцев футбольных клубов), не осталась безответной. Прабабушка Тони, узнал он из Интернета, была истинной британкой и дочерью известного в ту пору художника Ллойда Брауна. Импрессионист и затворник, Браун писал помойки, гниющую Темзу и предзакатное солнце над свалками Грейс-Таррок.

Что до Тони – он родился в 1991 году в Москве в семье Вашку-младшего (Виктора Гомеса) и пианистки из Ужгорода Милены Шносицкой. В 2008-м Тони поступил в МГУ, а в 2011-м родители Гомеса трагически погибли, катаясь на лыжах в украинских Карпатах (и предоставив юному астроному самостоятельно разбираться и со звёздами, и с родословной). Тем не менее в тринадцатом Тони успешно окончил университет и устроился лаборантом, преподавателем и «открывателем звёзд» в Государственный астрономический институт имени П. К. Штернберга (ГАИШ).

И снова мусор. Видно, Тони начертано: даже в ГАИШе он занимался мусором. Правда, космическим, но велика ли разница? Мусор как данность. Мусор повсюду, он вездесущ, а его следы, не сомневался астрофизик, как ничто другое указывают на присутствие жизни. К тому же – время. Время и космический мусор были излюбленной темой Гомеса. «Земля и время, – записал он как-то, – что осенние листья. По осени от нападавших листьев Земля становится тяжелей, и время на ней замедляется». Романтик, короче. Время у него то замедлялось, то ускорялось – шёл ли дождь, падал снег или он влюблялся. С приходом Путина на третий срок любовь в России стала невозможной, вот он и уехал (Антонио Гомес – астрофизик из института Штернберга, а теперь дворник в португальском Vila do Conde).

Скажем так: космическое пространство полно мусора. Мусор летает там, и зачастую отличить его от планет (или тех же звёзд) почти невозможно. Глядя из России, похоже, что звёзды, а из Vila do Conde – нет, всё же мусор. Да и сама РФ выглядела помойкой. От неё дурно пахло, внизу копошились мухи, а над мухами кружил Владимир Путин в образе поливальной машины. «Дорожного пылесоса», – смеялся Гомес, но как-то с грустью, ведь не до смеха было: «пылесос» Путина забирал воздух. До последней молекулы забирал воздух свободы.

Дышать было нечем, зато мусора прибавлялось. РФ буквально утопала в мусоре, да и сами русские, как не раз уже убеждался Тони, – результат отрицательного отбора: худшие из тех, кто выжил, и лучшие из убийц.

В этой связи его «одиночные пикеты» представлялись Гомесу как своего рода наказание: за то, что молчал, пока жил в РФ (а должен был бы кричать во всю глотку), за то, что занимался не пойми чем, да ещё в государственной шарашке (а свободный человек не должен работать на тюремщиков), и за то, что вообще считал себя русским (а не португальцем, коим был его прадедушка, или подданным британской королевы, по примеру его прабабушки).

За всё это он и наказан, не сомневался дворник, и ведь прав был, зараза – в РФ не додумались даже до раздельного сбора мусора. Мусор в России сваливали в кучу (еда ли это была, пластик или металл), а местные позже (или птицы) как-то сами всё подъедали. Особенно ценными считались западные продукты, изъятые из магазинов под видом испорченных. И хоть вид у этого «пармезана» был так себе, его и птицы клевали, и люди таскали. Мешками, можно сказать, таскали: притащат домой, съедят – и на выборы (любимого президента на пятый срок!). А ведь до выборов ещё дожить надо – невесёлая перспектива.

Придя в себя после «пикета» (второе августа, утро, Конди), он тем не менее задумался: КАК? Каков механизм «наказания», и за счёт чего (какой энергии) этот механизм работал? Ведь ясно же – ничто не берётся из ничего. Мусоровоз, к примеру, изготавливают из пластика, металла и резины, а предприятие RosRoca – это громадная сеть поставщиков и персонала. Гомес и сам был частью этой сети, собирая пластик, металл и резину и предоставляя тем самым сырьё для мусороперерабатывающих заводов. Физическая энергия Тони в данном случае преобразовывалась, скажем, в гранулы пластика или прокатный лист.

Так же и с его «пикетами» – они явно были следствием некоторой функции. На вход загадочного процесса поступала неизвестная величина «икс», а на выходе получался «Путин хуй» (у Соловецкого камня). Или взять Землю, да те же звёзды с галактиками. В соответствии с теорией божественного происхождения их возникновение – чистый фокус. Но фокус – не волшебство, а, как известно, строгая и выверенная с математической точностью, последовательность действий. Опять же процесс – со своими входом и выходом.

Сперва он решил, что просто ударился головой о контейнер. Ударился, потерял сознание и увидел сон. Но нет – головой он не ударялся. К тому же случалось, достаточно было даже к контейнеру не подходить: убрать с дороги дохлую крысу, скажем, или почистить туалет на улице Мануэля Фернандеша – и он уже «перемещался». Что до контейнера воскресным утром – Антонио лишь заглянул в бак. Заглянул в бак, и то ли вид мусора на него подействовал, то ли запах (точнее, вонь).

II. Вонь

Согласно словарю Ожегова, «вонь» – это дурной запах, и там же: «вонища» – очень сильная (нестерпимая) вонь. Возможно, в этой «вонище» и крылся (секрет успеха) механизм перемещения в «одиночный пикет», размышлял Антонио Гомес, дворник из Конди и запоздалый протестант на Лубянской площади. Ведь и запах, насколько он знал из биологии (да и вообще знал – «потерять нюх» в России означало рисковать жизнью), представляет собой сильнейший раздражитель мозга.

Пятого сентября Гомес прогулял работу и отправился к морю. Условно говоря, он сел в поезд и по примеру Джоэла из «Чистого разума» уехал в Монток («Вечное сияние чистого разума», Eternal Sunshine of the Spotless Mind, фильм Мишеля Гондри, снятый по сценарию Чарли Кауфмана, в главных ролях Джим Керри, Кейт Уинслет; США, 2004). «Какая же холодрыга на этом пляже! – (Тони цитировал персонажа Керри), – Монток в феврале». Но нет – на набережной Конди стояла жара, + 33 (при такой температуре мусор «излучал» не то что вонь – он смердел). Из головы не выходил запах помойки.

И тут вонь ушла.

Вонь ушла. Подул ветер. Ветер принёс с собой чистейший запах водорослей, свежей рыбы и аромат солнцезащитной косметики. Шум прибоя усилился, а к Антонио приближалась, радостно улыбаясь и подпрыгивая, Подравка Смешту – беженка из Чадыр-Лунга (Молдова) и уборщица в магазине бытовой химии Henkel. В самом имени этой Подравки слышался смех, и снег падал, и кто-то словно поддразнивал тебя.

Они познакомились в кафе с месяц назад и – странно – тут же притянулись. «Притягивающиеся стороны», – размышлял позже Тони, вообразив абстрактную и с элементами философского символизма картину. Картина содержала две повёрнутые горизонтально буквы «Т» – одна на жёлтом фоне, другая на зелёном. Буквы притягивались друг к другу подобно бамперам железнодорожных вагонов. Притягивались, но не касались, а их касание означало бы ошибку: вагоны сошли бы с рельс, пассажиры погибли бы, и на этом всё. Подравка Смешту была не подарок. Она, впрочем, и не скрывала, что не подарок, называя себя «мстительной сучкой». С этой «сучкой», как ни крути, Тони и мог разве что бегать по пляжу, но билеты у них были хоть и с одного вокзала, зато в разных вагонах, да и поезда, собственно, были разные. Сучка ехала, куда поезд вёз, а он всё ж таки в «Монток» – подальше от людей, ближе к морю и, образно говоря, к своему мусору (в надежде избавиться от него).

– Вряд ли избавишься, – словно угадав его мысли, возразила Подравка и, притормозив, кинулась к нему. – Как же я рада! – неожиданно тихо промолвила она, и тут из её глаз потекли слёзы.

– Ну что ты, Сучка? – Гомес растерялся и лишь прижал её к себе, не зная, как быть, и полагаясь на шутку. Полагаясь на время, случай и страшась беды. «Онкология – это накопленные ошибки», – припомнил он передачу на радио «Свобода» об онкологии в России. Главная проблема рака там заключалась в поздней диагностике (больные думают, что здоровы, но вскоре умирают).

Как выяснилось, Подравка тоже была на «пикете». Накануне она убиралась у кассы и, заслышав русскую речь, упала в обморок. Была ли эта речь русской – так и неясно, но там, где она очутилась, все и впрямь говорили по-русски. А очутилась она в своём распрекрасном Чадыр-Лунге. Сучка стояла на площади у памятника Ильичу – полная ужаса и с табличкой «Русские, вон!». Подобно Тони в Москве, её арестовали и изнасиловали, но не шваброй, как Гомеса, а айподом с записями популярных российских исполнителей. «Путинские шестёрки, блядь!» – выругалась Сучка, и точно: плеер содержал не менее тысячи треков – от Валерии до неизлечимо больного Иосифа Кобзона (певца и депутата нижней палаты).

– Вся их палата неизлечимо больна, – заключила Подравка и в который раз уже прильнула к Антонио.

Хотя бы вернулась, утешал себя Гомес.

Значит, он не один такой. Вот и Сучка – она ведь тоже, будучи в своей Гагаузии, старалась не высовываться. В Чадыр-Лунге власть давно уже взяли колорады, и если формально автономией руководил очередной башкан (из местных), то на деле он не просто слушал Валерию с Кобзоном, а являлся их ярым поклонником.

В данный момент таким башканом была некто Ирина Влах – идейная коммунистка, почитательница Путина и сторонница интеграции с РФ. Она осуждала Евромайдан, приветствовала захват Крыма и сочувствовала украинским сепаратистам. Да и как не сочувствовать? Гагаузы и сами были сепаратисты. 98 % избирателей автономии являлись противниками ЕС и мечтали о Таможенном союзе.

Референдум, правда, был незаконным, но кто помыслит теперь о законе в русскоязычном сообществе?

– Никто, – отозвалась Подравка.

Вот и она, зная о таком положении, старалась не высовываться. В сущности, это и был её максимальный протест – она замкнулась, а когда башканом стала Влах, попросту сбежала. Присоединение к России Смешту воспринимала как плен. Она и без того чувствовала себя в плену (спасибо, не надо), так что хватит с неё советской эстетики. Оказалось – нет. «Эстетика» не отпускала, и «одиночный пикет» был тому подтверждением.

Уборщица и дворник подобрались к самому океану. Погода испортилась. Пошёл дождь, и вся картина вдруг переменилась. Волны накатывали всё с большей силой, они взрывались, и за их грохотом уже не слышались ни дождь, ни геликоптер в небе, и не запах пляжа теперь являлся источником сенсорной перегрузки, а интерференция летучих соединений морского дна.

Русская речь у кассы, впрочем, не всё. Подравка призналась, что добавила в пылесос немного VAX (шампунь для моющих пылесосов), а на этот VAX у неё аллергия. И снова вонь – из-за этой вони, подозревал Гомес, Смешту вполне могла потерять сознание, отсюда и кошмарный сон с пикетом в Чадыр-Лунге. Весьма наивное предположение, но не в русской же речи искать разгадку. К тому же и он, когда заглядывал в мусорку, не слышал никакой русской речи, а ощущал лишь вонь. Можно сказать, вонищу (сильную и нестерпимую). Интересно, привыкнет ли он к ней?

Можно ли вообще привыкнуть к вони? На какое-то время – да. Но в целом система обоняния устроена так, чтобы обеспечить человеку максимальную возможность для определения опасности. За редким исключением, правда. К примеру, люди весьма скоро перестают ощущать запах сероводорода – отсюда и частые смерти в нефтяной и газовой промышленности. В целом же, механизм привыкания к запахам (как и вообще механизм привыкания к чему-либо) далеко не изучен.

Да и как понять – привык ты или приспособился? Нельзя же привыкнуть к концлагерю, скажем, болезни или к смерти любимой – зато можно приспособиться. И наоборот – человек с лёгкостью привыкает к комфорту, деньгам или даже к унижению (если унижение сулит деньги и так далее, включая комфорт). В данном контексте сульфид водорода – как гибридная война: сначала он парализует обонятельный нерв, вам кажется, что всё в порядке, но вскоре вы умираете. Понапрасну и совершенно бесславной смертью донецкого сепаратиста, заключил Тони, так и не решив, что лучше (насчёт вони) – привыкнуть или приспособиться.

Остаток субботы он провёл в одиночестве, простившись с Подравкой и изрядно расстроенный собственной беспомощностью. Ночью Тони смотрел за звёздами (чистое небо, скопление Плеяд), а наутро Интернет взорвался сообщениями из Молдовы: в Кишинёве началась многотысячная акция протеста. «Молдавский Майдан» – по определению Би-би-си. Но удивительно – протестующих волновала лишь коррупция (из бюджета похищен миллиард евро), а отнюдь не русификация страны и не угроза потери территорий.

Видно, и вправду им всё равно. Насмотревшись на Украину с Грузией, они как бы знали всё наперёд и были предельно осторожны. Не трожь говно, как говорится, оно и вонять не будет. В том то и дело – будет. Не так сильно, конечно, как могло бы, но будет (и уже). Возможно, молдаване делали ставку опять же на привыкание (лучше привыкнуть к слабой вони, чем умереть от нестерпимой). Может, и так, Тони не знал.

В воскресенье он прихватил на работу респиратор, дышал ртом и, хоть с виду напоминал собаку, ощущал себя окунем в магазине морепродуктов на Rua de Tras. До сих пор окунь плавал в аквариуме, но теперь его вынули, засунули в пакет, и рыба думала, как поступить. «В пакете у окуня два варианта, – запишет чуть позже Тони, – затихнуть (сдаться) или всё же попрыгать, показав окружающим, какой он храбрый, и те испугаются. Персонал магазина и покупатели придут в смятение. Подтянутся зелёные, активисты Майдана, Мемориал с OBSE и, если повезёт, окуня отпустят».

Второй вариант кажется нам предпочтительным, но ведь найдутся и противники: явятся милиционеры, Потребнадзор, исламисты, православные, ФСБ. Да мало ли кто явится: коммунисты, чинуша из Единой России, нашисты, ЛДПР, а то и Сильвио Берлускони с Путиным. Их появление будет встречено одобрительным похрюкиванием, а из окуня сварят уху – древнейшее блюдо национальной кухни.

В любом случае – то, что Антонио дышал ртом, пошло на пользу: Тони не упал в обморок, не стоял в пикете и не попал в участок. За работой он много думал: о вони, о запоздалом протесте («Путин хуй!»), и к вечеру, кажется, кое-что прояснилось. Загуглив в Интернете «запах» и «обоняние», он открыл для себя массу интереснейших сведений.

Начать с того, что существует множество теорий восприятия запаха и ни одна из них не доказана полностью. Нет даже единого понимания самой природы запаха, не говоря уже о механизмах его воздействия на мозг.

Дался ему этот мозг. Но если не мозг, то что? Именно в мозге сосредоточены центры памяти, речи, совести, как он выяснил, и даже раскаяния. Мозг человека содержит миллиарды нейронов. Как звёзд в галактике. Они рождаются, живут и умирают, не прекращая колебаний до самой смерти и создавая вокруг себя электрические поля, подобно фонарным столбам, объединённым в единую энергосистему космического пространства.

Вот Тони и решил: если не мозг, то что (переносит его на пикет в приступе психоза)? Вряд ли жопа, как и не пенис (трепетно встающий при виде Подравки) и, естественно, не ноги, несуразно вытянутые под влиянием новой экранизации «Пены дней» Бориса Виана (L'écume des jours, режиссёр Мишель Гондри, в главных ролях Ромен Дюрис, Одри Тоту, Гад Эльмалех; Франция, Бельгия, 2013). Сколь модернистским ни являлось бы творчество французского писателя, не сомневался Тони, удлинённые ноги, опять же, управляются мозгом.

На самом деле всё, что известно о механизме распознавания запахов, можно сравнить с фрагментами сложнейшей головоломки, однако цельной картины так и нет. Известно, что за восприятие запахов отвечают специальные рецепторы, расположенные в носовой полости. Известно также, что существует множество видов рецепторов, каждый из которых реагирует на молекулы определённого типа. При встрече с такой молекулой (молекулой-одорантом) рецептор возбуждается и передает соответствующий импульс в нервную систему.

Предполагается, что каждый рецептор может реагировать лишь с молекулами конкретного типа и молекула-одорант выступает в роли своеобразного ключа, который «подходит» лишь к единственному рецептору. Однако эта логичная и внешне непротиворечивая модель плохо соотносится с экспериментальными данными. К примеру, известно, что молекулы идентичной формы могут пахнуть совершенно по-разному, в то время как абсолютно разные молекулы нередко пахнут одинаково. Чтобы объяснить эти несоответствия, необходимо выяснить, как именно взаимодействует рецептор с молекулой-одорантом.

Как бы то ни было, Гомес предпочитал так называемую Квантовую гипотезу, предложенную биофизиком Лукой Туриным (Luca Turin) в 1996 году и подтверждённую позже экспериментально группой учёных из Лондонского центра нанотехнологий (London Centre for Nanotechnology, LCN). Они пришли к выводу, что в основе восприятия запахов лежит туннельный эффект, описанный в рамках квантовой физики: благодаря волновым свойствам элементарная частица может перемещаться вопреки классическим законам. Элементарные частицы, к примеру, способны преодолевать непроницаемый барьер и даже переходить в невозможные, казалось бы, энергетические состояния.

Исследователи предположили, что под действием атомарных вибраций одоранта электроны в молекуле-рецепторе переходят в запрещённый энергетический статус, формируя нервный импульс. При этом разные рецепторы реагируют на вибрации конкретной частоты, а не на молекулы конкретного типа.

По мнению исследователей, распознавание одорантов больше похоже на считывание магнитной карты, нежели на взаимодействие типа «ключ – замок». То, что рецепторы реагируют в первую очередь на колебания молекул, позволяет объяснить феномены, противоречащие традиционным представлениям, – прежде всего тот факт, что разные по строению вещества пахнут одинаково, а практически идентичные – абсолютно по-разному. Частота колебаний атомов в молекуле определяется ее размером, составом и формой, при этом молекулы разной формы могут производить очень похожие колебания. Учёные отмечают, что химическое и механическое распознавание молекул тоже способно играть определённую роль в распознавании запахов, однако ключевыми здесь являются именно квантовые эффекты.

Гипотеза как гипотеза, но в отличие от других подобных теорий Тони привлекала здесь роль вибрации. Если он правильно понял Турина, колебания атомов вполне могли спровоцировать и собственно механизм, так сказать, «переноса на пикет». Вибрации в носовой полости создавали электрическое поле (чем сильней вонь, тем выше мощность), электричество проникало в мозг и там усиливалось колебаниями миллиардов нейронов, производя «панику», в том числе и в отделах, ответственных за воображение.

На этом «воображении», правда, Гомес остановился.

Что дальше – он не представлял, да и как представить? Ведь если параллельный мир на самом деле существует, едва ли для переноса туда хватит «паники» (читай – электрического поля нейронов). Даже исходя из более-менее доказанной Интерпретации Эверетта перемещение в другую реальность требует огромной энергии. «Энергии воображения», – искал Тони простых сравнений, чтобы как-то продвинуться и не заскучать. Интерпретация Эверетта (или Множественная интерпретация квантовой механики, Many Worlds Interpretation) была сформулирована американским физиком Хью Эвереттом (Hugh Everett) ещё в пятидесятых и действительно допускала существование в некотором смысле «параллельных вселенных». Согласно гипотезе, в каждой такой вселенной действуют одни и те же законы природы, им свойственны одни и те же константы, но находятся они в различных состояниях.

В ту ночь он так и не заснул, а к утру позвонил Эл: не знакома ли она с работами Хью и как Элла думает, хватит ли у Тони энергии (энергии воображения) для нескольких реальностей?

Нет, с работами Эверетта Баффи не знакома.

Она спала, за окном у неё шёл дождь. Что же за человек этот Тони! Видно, не зря он нашёл её в космосе (рассеянный диск). Нашёл бы на Земле – не звонил бы. Не звонил бы, давно разлюбил бы её и не придумывал её образ. Ведь она не такая. Не такая, как раньше, и уж тем более не такая, какую он придумал себе. Впрочем, и не придумать её Тони не мог. Любовь придаёт воображения, а безответная любовь особенно.

– Не знаю, Тони, всюду вонь.

В Москве и правда стояла вонь. В воздухе летали молекулы стирола и бензпирена. Содержание фенола вызывало тревогу у мировой общественности. Всюду кружились формальдегид, сероводород и говно. Судя по сводкам метеорологов, говно прилетало с юго-востока. Концентрация диоксида азота явно зашкаливала. В целом же запах столицы напоминал запах выгребной ямы. Иначе говоря, русские дышали канализацией, а МЧС их уверяло, что нет, это не говно и воздух пригоден для жизни. Редкие дожди что-то там смывали, но даже Баффи ощущала гадкую во всём том ложь.

– Я и сама стала врать. Не верь мне, – Эл приоткрыла окно. После дождя воздух и впрямь казался чище.

– Не буду, – ответил Гомес. Он явственно ощутил прилив радости (мало ли что означает «не верь»). – Не буду, – согласился Тони и повесил трубку.

Видно, он и вправду влюблён. Отсюда открытость, уколы совести и, вероятно, воображение (как знать?); образы, запоздалый протест и как следствие – причудливые «пикеты». Стоит же разлюбить – начинаешь всего бояться, и уже всё равно, чем дышать – фенол ли это, сероводород или выгребная яма.

То же и с Сучкой, подумал Тони. Если верны его предположения, Подравка запала на него и уже создаёт его образ. Так же как и он, Сучка открыта, по-своему счастлива, но и боли хватает. Могла ли она помочь ему? Вряд ли. «Никто не мог мне помочь», – вторил он Уэльбеку («Лансароте»). Разве что время. Хотя и тут засада: по осени от нападавших листьев Земля становится тяжелей, и время на ней замедляется. Замедляется, а в интервале между влюблённостью и равнодушием у них – вывоз мусора. Процедура тревожная, местами опасная, и неизвестно, чем всё закончится.

Наступила осень. Работы у Тони прибавится. Как и грязи.

7,31 ₼
Yaş həddi:
18+
Litresdə buraxılış tarixi:
21 fevral 2019
Yazılma tarixi:
2018
Həcm:
300 səh. 1 illustrasiya
ISBN:
978-5-00098-160-3
Müəllif hüququ sahibi:
Геликон Плюс
Yükləmə formatı:
Audio
Orta reytinq 4,2, 772 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,1, 94 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,7, 428 qiymətləndirmə əsasında
Audio
Orta reytinq 4,7, 1830 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,9, 184 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,3, 69 qiymətləndirmə əsasında
Audio
Orta reytinq 5, 9 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 5, 3 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 5, 3 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 5, 1 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 5, 2 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,4, 5 qiymətləndirmə əsasında