Kitabı oxu: «Пинк Флойд. Путь к сердцу солнца»

Şrift:

В книгу включены переводы избранных композиций и синглов английской рок-группы «Пинк Флойд» (Сид Барретт, Роджер Уотерс, Дэвид Гилмор, Ричард Райт, Ник Мэйсон). В качестве иллюстраций использованы миниатюры датского художника Херлуфа Бидструпа.

Особая благодарность Татьяне Соловьёвой за осуществление проекта вёрстки и дизайна

Предисловие

В мире музыки давно существует понятие «транскрипция»: исполнение чужих произведений в своей, авторской интерпретации, инструментовке и стилистике. Книга, которую вы только что взяли в руки, выдержана именно в форме транскрипций. Поэтому авторы «Пинк Флойд» обращаются к читателю не только в английской, но и в русской поэтической манере.

Кого-то это может разочаровать, кого-то, наоборот, привлечь. Исключение – композиция «Стена» – закадровый синхрон одноименного фильма Л. Паркера. Остальное – транскрипции.

Графические миниатюры датского художника Херлуфа Бидструпа призваны поддержать и расширить эмоциональный фон каждого из разделов книги.

Флейтист на краю рассвета

Владычица астрономия

Эпизод второй. Злобная зелень вспышек.
Это звёздные войны. Ты читал и ерошил космы.
Безмолвная зелень вспышек. Сбоку и выше
в ледяной, как грунтовые воды, космос.

Звёзды пугают, хотя их порой и не видят;
герои Титан, Титания, Миранда и Оберон —
беспутные спутники звёзд. Юпитер,
Сатурн и Нептун – пороги андроидных оборон.

Космолётчик Дан Дейр лёг в дрейф на рейде.
По ступеням станции подступает страх.
Бах, ба-бах, на стекле шлемофона Дан Дейра
безмолвная зелень вспышек, ба-бах, бах…

А грунтовые воды – подземные вены.
В них уводит отзвуки ледяной космос.
Звук обретает форму в воде, а после
звёздно-зелёной кровью исчезает вне их.

Люцифер Сэм

Сэм по кличке Люцифер —
сиамский кот из лучших сфер.
Плюс (для тех, кто не был с ним)
Люцифер необъясним.

Ведьма Джентл Дженифер
едет слева от кота.
Джентльмен и Люцифер,
Сэм ей следом откатал.

Люцифер, беги за море —
Дженифер тебя заморит!
Мыслишь – корабельным юнгой?
Мышка белая на юте?
Кто? Мышь с Джен да небо с ним?
Кот Сэм всем необъясним.

Сэм по мокрому песку
скучно тянется вдоль кромки,
в кучи тычется, негромкий,
мордой торкает тоску…

Если Джен коту и впредь мать,
кто найдётся в небе с нимбом?
Кот уйдёт необъяснимо…
Джентл Дженифер, ты – ведьма!



Мать Матильда

Усердный, громкий был Король,
и серебром, а не корой
вокруг себя он ореол
создал; он крут был, был орёл!
Немало каждому раздал же…
– Ну, мама, как же, как же дальше?

Ах, детство, где оно живёт?
В нём, будто облака, парим мы
и льнём к нему, неповторимы…
Сном снова детство оживёт,
нам мама строчку прочитает…
Но мало… строчка – прочь, прочь… тает…

…Вверх, вверх по древней по реке
спешат известье Королю
доставить, спешась… Карой лют
Король, и рыцари, в руке
зажав известье, марш пока
стучат в покатых башмаках.

Идёт тот строй сквозь зной, мечтает…
Как лёд весной, пустой меч тает,
и тают, будто меч, мечты,
пустые, стылые… Меч ты
выхватываешь: – Всё, меч там! —
спохватываясь – всё мечта…

И на мгновенье в тёмный домик,
переплетённый стариною,
где томный томик и где тот миг,
что тайно стал страной иною,
я возвращаюсь выиграть бой же
и в грозный час сраженье дать же…
– Ах, мама, мало… Мама, больше!
Ах, мама, что же, что же дальше?

Свечение

В пухлом пухе гагачьем удачливо прячусь,
в голубых облачках, в их клочках, прячась, пячусь.
– Тебя я выше, тебя я вижу.

Оседая пастушьей единой дорогой,
оседлаю послушного единорога.
– Манят не слишком, меня не слышно.

Люто лютики свет поедают соцветьем.
В одуванчика ванночке сплю да и свет ем.
– Меня не тронешь – не утонешь.

Лес по сопкам, по звёздному небу, где фоном,
а где собственно небом. Лез не телефоном,
а зудящим сигналом сочась – не оса ли?
А водящий, вот счастье, догнал – не осалил…

В пухлом пухе гагачьем удачливо прячусь,
в голубых облачках, в их клочках, прячась, пячусь.
– Меня – не выйдешь – не увидишь.

Доктор

С дуру, Доктор, всё лежу
и микстуру всё лижу.
Доктор, Доктор, я задохлик,
долго дохну, зад нахохлив…
Сколько зла-то, коль свин – царь:
скорбно злато из свинца!
Истекает кровью Бог наш…
Каюсь, Доктор, это охра ж.
Ложь желта, а боль карминна —
ложка божия, корми нас…
Доктор, Доктор, хлеб – не каша.
Тот злой рок во мне. Не кашляй…

Музыка снимает боль же,
почему же боли больше?
Ложкой брали воду раки —
гложут раков вурдалаки.
Доктор, ты жене скажи же,
сколько жить мне в скорбной жиже?
Доктор, не по мне поминки,
ты пойми, мне… ты пойми, мне…
Дома, как трава, погибну.
Доктор, правда, помоги, ну!

Гном

Может, это гимн был,
может, это гром был…
Звали его Гримбл,
звали его Громбл…
Гримбл-Громбл – был дом – гном был;
Громбл-Гримбл – был гном – дом был.

Гномы дома спят,
пьют, сидят, едят.
Гномы дома пьют вино,
гномы невиновны, но…

Волк что силы под бугром выл…
Гном носил, носил багровый
Вычурный, с оттенком пепла,
выцветший девичий пеплум,
и колпак носил тот гномик
(цвета кофе с конфитюром),
и с рассветом в авантюру
он попал… Свой синий домик
он покинул…
Колпаки, ну,
прочь, пока идёт рассказ наш!
Каждого колпак раскрашен
по-другому…
Кто друг гному?
Гномы дома спят,
пьют, сидят, едят…
Но однажды он по грядкам
(даже гномы говорят так:
тёмный там угар и траур)
дёру дал в луга и травы…

Погляди на небеса:
край луны над речкой —
и иди, где не был сам, —
в край иных наречий.
Где ни печи нет, ни пепла,
где оплечь девичий пеплум
не натягивают дома,
где лентяи, а не гномы
бражничают,
бродяжничают,
не сидят, не спят,
не едят, не галдят,
а опять бегом по грядкам…
Пятясь, гномы говорят так:
– С мест насиженных уйди,
здесь пожизненно найди
место гномное
укромное,
нераспаханное,
невиданное,
что в окно нераспахнутое
не видно…

Громбл-Гримбл —
гном был – жил-был.

В доме жил не за решётками,
но пожил,
решил,
ушёл-таки
вечером бегом по грядкам…
Вечно гномы говорят так:
– Может, это гром был,
может, это гимн был…
Звали его Громбл,
звали его Гримбл,
Гримбл-Громбл,
Громбл-Гримбл —
был гном – сплыл гном.

Глава 24

Когда темнота единицей станет —
это седьмого числа возвещенье.
А седьмое число ведёт к возвращенью,
потому что вращение – в шесть стадий.

Перемены возвращают успех.
Входу-выходу свои срока.
Успех. Надо успеть.
Закат.

Не было, чтобы никто не был.
В солнцестояние невозможны подмены.
Дрожь Земли укажет на Небо,
и – скажутся перемены.

Перемены возвращают успех.
Входу-выходу свои срока.
Успех. Надо успеть.
Закат.

Когда темнота единицей станет —
это седьмого числа возвещенье.
А седьмое число ведёт к возвращенью,
потому что вращение – в шесть стадий.

Перемены возвращают успех.
И тогда выход-вход
возвещают – успеть.
Закат. Восход.

Пугало

Зелёно-чёрное, никчёмное и бесполое
на ячменном поле в шляпе бесполой,
на которой птицы сонно гоняли в поло,
пугало солому роняло подло.

Всё равно было голове соломенной,
всё равно рукам в рукаве сломанном…
Даже если с дуру мышь пробегала —
судорога по пугалу пробегала.

Попугивало, примирясь с невредимыми птицами,
с чёрно-зелёным мундиром своим с петлицами…
Печалью всех превзойдя и меня ещё,
в ячменной торчало судьбе неменяющейся.

Велосипед

У меня есть маленький степенный велосипедик.
Прокатись, втиснувшись на вздёрнутое седло.
Так же сзади – багажник, а звонок – спереди…
Я сам покатал бы тебя, подталкивая, и всего делов.

Ты ушлая девушка из деревушки мира, которым я дорожил.
Ты ушла. Мои вещи милы. Мир дорог, и дороги вещи, что мир одолжил.

У меня есть плащ. Не плачь, он чуть-чуть чёрный
и кроваво-красный спереди, где радуется дыра на груди.
Чопорный немного, но ноги в нём очерчены чётко,
он смотрится модно и чёрным прикрывает плечо мне. Гляди.

Ты дерзкая девушка из гордого детства, из которого я не ушёл.
Ты не прочь в отрочество уволочь с оторочкою плащ… Хорошо.

Кружит в подполе МЫШ, он подлый: не наполнит даже фужера льдом.
Староват. В старой вате живёт и жуёт её вдрызг.
Он – бездомный Бес дома. Ау! Я зову его Джеральдом.
Хором крошево мыши жуют. МЫШ хороший: он прошлое сгрыз.

Ты шкодливая девушка-школьница, зашедшая ко мне за порог.
И пороком, как МЫШ, дышишь ночью в лицо. Вот крыльцо. Вот пирог.

У меня есть компактных компания пряничков.
Есть захочется – прянут компактные кучею брызг…
Вот один, вот второй, вот герой прянул, пряный, ничком…
Не сочти за ничто. Мы ж как МЫШ: надо прянички сгрызть.

Ты, нездешняя девушка, делаешь что в этом мире надмирном моём?
Мирно ешь? Сколько хочешь опрятнейших пряничков ешь…
Всё равно мы умрём.

Знаю, я заведён. И всё тянет втянуть тебя в комнату кукол
и под куполом рифм обрести субстанцию цзин…
В музыкальной шкатулке, как куклу, укутав,
завести туго втулку шкатулки до звука заветного – дзынь!