«Поезд сирот» kitabından sitatlar
Жалкое это детство, когда ты знаешь, что никто тебя не любит, никто о тебе не заботится, будто заглядываешь с улицы в чужие окна. Мне кажется, я лет на десять старше своего возраста. Я слишком многое знаю; слишком много перевидала людских пороков – отчаяния, эгоизма – и теперь отношусь к людям с опаской. Вот и учусь притворяться – улыбаться и кивать, изображать участие, которого на самом деле не испытываю. Учусь подлаживаться, выглядеть как все, хотя и надломлена изнутри.
Кочуя от одной реки к другой, вабанаки вынуждены были переносить на руках каноэ и прочий скарб. Они знали, как важно отказаться от лишнего, понимали, что некоторые вещи придется бросить. Но сильнее всего продвижение затруднял страх, и часто оказывалось, что эту ношу скинуть сложнее всего. Банни Макбрайд. Женщины утренней зари
Кочуя от одной реки к другой, вабанаки вынуждены были переносить на руках каноэ и прочий скарб. Они знали, как важно отказаться от лишнего, понимали, что некоторые вещи придется бросить. Но сильнее всего продвижение затруднял страх, и часто оказывалось, что эту ношу скинуть сложнее всего.
ваю. Дама она симпатичная, но довольно строгая. Ну, не из тех, кто хохочет на каждом шагу. – Ставит переключатель скоростей в положение «парковка», слегка сжимает плечо Молли. – Ты, главное, кивни и улыбнись – и все будет хорошо. – Сколько, говоришь, ей лет? – бормочет Молли. Ей самой досадно, что она так волнуется. Какая разница-то? Ну, выжившая из ума старая крыса, которой нужна пара рабочих рук, чтобы убирать за ней дерьмо. Одна надежда, что там внутри не так паршиво и вонюче, как в домах перекупщиков краденого из телевизионных фильмов. – Ну, не знаю, но много. Кстати, отлично
– Девочке десять лет… вы не находите, мисс Ларсен, что они в этом возрасте крайне… впечатлительны? Склонны к преувеличениям?
Молли сама удивилась, когда поняла, что идет на работу с удовольствием. Девяносто один год – срок немаленький, чего только нет в этих коробках, никогда не знаешь, что найдешь.
Рано или поздно он, как и все остальные – соцработники, учителя, опекуны, наестся до отвала, почувствует, что его надули, что от Молли куда больше бед, чем радости.
В прошлом году, когда ее перевели из школы Бангора, оценки у нее были неудовлетворительные. Там у нее не было ни малейшего желания делать домашние задания: опекуны любили тусовки, и, возвращаясь домой, она заставала в доме кучу подвыпивших гостей. В Спрус-Харборе ничто ее особо не отвлекало. Дина с Ральфом не пьют и не курят, образ жизни ведут размеренный. Ральфу случается выпить бутылочку пива, и только. И тут Молли вдруг обнаружила, что ей нравится учиться.
Жизнь у фермера и его жены оказалась в точности такой ужасной, как он и опасался. Спал он на сене в сарае; если жаловался, его били. Однажды на сенокосе ему раздробило ребра, но они даже не вызвали врача. Он продержался три месяца, а потом, когда однажды утром фермер разбудил его тумаками за то, что в курятник забрался енот, – он сбежал.
Молли сидит на кухне в кресле-качалке, смотрит на воду, и душа ее исполнена странного покоя. Впервые на ее памяти в жизни появился хоть какой-то смысл. То, что происходило до сих пор, выглядит чередой бессвязных, случайных и несчастливых происшествий, которые теперь кажутся необходимыми шагами на пути к… «просветление», наверное, слово слишком сильное, но есть другие, не такие высокопарные, например «мир в душе» и «надежда».
