Kitabı oxu: «Ведьмина неделька», səhifə 5

Шарлотта улыбнулась замечанию мастера и понимающе кивнула. Тетушка Аспен уж слишком любит лихую жизнь. Даже бабушка Грейтпайн не стала для нее авторитетом в вопросах быстрых полетов и беспорядочных знакомств. Тут ведьма была непреклонна.

– Так что случилось, что ты принесла метлу Лилли? – Брумингс подбоченился и вернул все внимание посетительнице, лишь на мгновение вздернув брови. – Неужели что-то с Аспен случилось?

– Нет, с ней все в порядке, – торопливо возразила юная Тиниоак, теряя все хладнокровие и стать, которой обязана обладать уважаемая и уважающая себя ведьма. – А вот с ней, – она перевела взгляд на метлу. – Нет.

– Не летит?

– Нет. Спустилась на полпути и больше не взлетела.

– Наметельник?

– Протирали.

– Прутья?

– Проверила, прочесала, – Шарлотта вспомнила разговор с тетушкой Аспен и улыбнулась. Теперь на ее месте был Брумингс, желающий освободить себя от лишней работы. – Шнурок тоже проверила – не сыпется и не распускается.

Метловед удовлетворенно кивнул. Первая проверка, сделанная ведьмами сразу, позволяла ему не отвлекаться на ерундовые проблемы, случавшиеся с метлами от частого или неаккуратного использования.

– Только косточки не снимала, – добавила юная Тиниоак. – Не думаю, что они могли как-то повлиять.

– Все верно, – согласился Барри. – Они усиливают, но не обессиливают. Просто в следующий раз будет медленнее разгоняться. А, может, и не будет. Смотря чьи косточки.

Мужчина повернулся к верстаку и аккуратно взял метлу, прошелся до окна и принялся всматриваться в нее так, будто галчата на ней рассказывали ему на языке жестов, что же их не устраивает.

Шарлотта, позабыв о том, что уже взрослая ведьма, любопытно поглядывала в сторону мастера и порой затаивала дыхание, ожидая разгадки.

– Где, говоришь, она заглохла? – наконец, метловед повернулся и внимательно посмотрел на гостью.

– Где она что? – не поняла юная Тиниоак.

– Где перестала летать?

– Под Литлиривер. У моего дома, наверное.

– А точнее?

– Тетушка Аспен сказала, что долетела до моего дома, там метла спустилась, не спрашивая ее, и больше уже не взлетела.

Брумингс с интересом поглядел на молодую ведьму и загадочно хмыкнул. А потом, мотнув головой, снова стал добродушным мужчиной с щеткой под носом:

– Аспен – род задорный. И метлу я подбирал ей такую же – бойкую, прыткую, слегка своевольную. Не то, что была прежде. Но, как и люди, предметы тоже обладают своим характером. Что-то передается от дерева, что-то от земли, в которой оно росло, что-то со временем впитывается от хозяина, – Брумингс поставил метлу так, чтобы в свете, исходящем от окна, Шарлотта могла разглядеть идеально отшлифованный наметельник. – Этот кедр рос в тишине и покое. Он был крепким, твердым и упорным. Со своим мнением и взглядами на жизнь. Никого не напоминает?

Юная Тиниоак улыбнулась и кивнула. Тетушка Аспен, несмотря на свои частые выходки в виде полуденных купаний в речке нагишом или кражи яблок в садах Сэлоу, а то и полета на север ради того, чтобы насолить ведьмам соседнего ковена, была достаточно сильна, умна и тверда в принятых решениях. Ее сложно сбить с пути или уговорить передумать. Возможно, оттого Барри Брумингс сразу выбрал для нее кедровый наметельник, как близкий по духу и крепости.

– Но есть и скрытые черты, – продолжил метловед, убедившись, что молодая ведьма хорошо его понимает. – Черты, которые никто не показывает первому встречному, а порой скрывает даже от самых близких. Так и у этого кедра был маленький секрет. И он им не делился ни со мной, ни с Лилли.

Брумингс замолк, ожидая вопроса от Шарлотты. Но та лишь удивленно подняла брови, продолжая с интересом следить за нитью повествования.

Ей и без того было известно, что каждая вещь и предмет имеет свою душу. Не такую большую, как у человека, не такую стойкую, как у природы. Но если она создавалась из определенного материала, то оставляла на себе отпечаток – частичку души. Так ясеневый стол хранил в себе тепло дерева, а корзина, плетенная из ивовой лозы, порой покрывалась испариной от обиды. Оттого заговорщики и могли выполнять свою работу, если им удавалось найти ту самую душу в принесенной или изготавливаемой ими вещи.

Но к чему сейчас клонил метловед? Что значило его откровение о скрытых чертах?

Мужчина устало вздохнул, понимая, что вопроса так и не дождется, и продолжил:

– Кедр, из которого я делал наметельник для Лилли, рос глубоко в лесу. Ему не хватало света и места. Оттого он упорно тянулся и креп. Старался выжить, забывая о прочих своих потребностях. Но вокруг него были и другие деревья, был лес, в котором царила жизнь. Вот только кедру пришлось забыть об этом, чтобы вырасти, дотянуться до солнца, а потом развести свои ветви, греясь от лучей. Тут-то ему и должно было порадоваться своим достижениям, вспомнить, что можно отправить свои семена, чтобы дать жизнь новым деревьям. Вот только он забыл, как это и для чего. Скромность и скрытность стали теми двумя чертами, что оставили его в одиночестве. Когда я его нашел, даже не заметил этого. Просто оценил мощь ствола и крепость древесины. А теперь вижу, что перенес в наметельник не только то, что хотел.

– И к чему это ведет? – юная Тиниоак запуталась в рассказе. – Как это связано с нежеланием метлы лететь дальше?

– Нет, девочка, – Брумингс покачал головой. – Это не нежелание. Тут другое.

Шарлотта удивленно приподняла бровь. Для метлы десять лет не срок и не возраст. Значит, причина не в старости, не в усталости и не в том, что кедр не дал потомства. Но мастер не давал четкого ответа.

Мужчина пожевал верхнюю губу, спрятанную за усами, и вздохнул:

– Видать, в Литлиривер появилась очень мощная сила, связанная либо с природой, либо с вашими способностями, либо с чем-то похожим на все это вместе взятое. И такое чувствительное дерево, как кедр, почувствовало это. А из-за своей стеснительности, метла на мгновение растерялась и то ли выпустила мой заговор полета, то ли загнала его слишком глубоко. В любом случае Аспен очень повезло, что она смогла приземлиться, а не полетела на землю. Учитывая скорости, которые она развивает в небе, ее падение стоило бы записать в ваши огромные книги, как великое достижение лихачества и пример, как делать не надо.

– Не понимаю, – Шарлотта скрестила руки на груди и нахмурилась. – В Литлиривер была только я в это время. Но мы с тетушкой Аспен часто летали вместе, и ее метла ни разу не возмущалась моему присутствию.

– Значит, грядет что-то, о чем ты еще не знаешь, – пожав плечами, ответил Брумингс. – И, возможно, другим ведьмам тоже это неизвестно. В любом случае, вернуть метлу в строй я смогу. Но потребуется время, – он вернулся к верстаку и потер руки в предвкушении интересной работы. – Думаю, что на следующей неделе можно будет забрать. А пока Лилли придется походить по земле.

– Сегодня Грибной четверг, – тактично уточнила Шарлотта, будто это могло повлиять на скорость работы метловеда.

– Значит, выйдет пораньше и возьмет поменьше, – голос мастера был спокоен и отречен, он уже погрузился в решение интересной и нечастой для него задачки. – Или пусть кто-то из старшего поколения ее прихватит с собой. Знаю, такое у вас не приветствуется, но порой приходится идти против правил. Уж кто-кто, а Лилли не самая ярая их последовательница.

Юная Тиниоак завороженно рассматривала руки Брумингса. Они постепенно смягчались, будто кто-то невидимый за время разговора смазал их жиром, а тот уже впитался и придал особую нежность коже. Вот он провел указательным пальцем по рисунку на наметельнике. Тот едва заметно засветился и тут же затих, отказываясь откликаться на прикосновения мастера.

– Ты еще здесь? – Брумингс бросил на Шарлотту удивленный взгляд, говоривший, что ей больше нечего делать в лавке.

– Да, – растерянно ответила молодая ведьма на риторический вопрос, потом вспомнив что-то, отвязала мешочек с пояса и протянула его мастеру. – Это для усов. Чтоб не седели, не тускнели и не выпадали. Разводить надо с молоком. Три чайных ложки на стакан. Потом втирать, пока весь не закончится.

Наконец-то, юная Тиниоак снова обрела уверенность. И каждое слово возвращало ее к привычному расположению духа (строгость и раздраженность тоже могут располагать). Она строго давала указания, как использовать порошок, будто принимала у себя просителя, а не старалась расплатиться за услугу с талантливым метловедом.

Брумингс удивленно глядел на девушку и постепенно начинал улыбаться все шире и шире. А когда она закончила объяснения, благодарно похлопал ее по плечу (чтобы выдержать подобное, ведьме пришлось приложить немалые усилия):

– Благодарю тебя сердечно, приятно, что ты запомнила подарок, который привозила твоя бабушка. Это полностью покроет оплату ремонта. А Лилли передай, чтоб приходила в следующий четверг. Будет ей метла, – он вернулся к работе и махнул рукой. – Как новенькая.

Шарлотта тоже улыбнулась, кивнула, зная, что мастер ее больше не замечает, и вышла из лавки.

Солнце начало припекать, отчего на улице людей становилось все меньше. Но пара малышей все еще крутилось около метлы. Которая, между прочим, никого не подпускала к себе, несмотря на кажущуюся доступность.

– Тетенька ведьма! – увидев вышедшую на крыльцо Шарлотту, воскликнула девочка в льняном платье свободного покроя и с платком, повязанным поверх двух коротких косичек. На вид она была не старше четырех лет. – Почему метла не дает себя погладить?

Юная Тиниоак посмотрела в удивленные и отчего-то обиженные глаза малышки и загадочно хмыкнула. Потом спустилась на землю, бросила беглый взгляд на свой транспорт и протянула руку.

Метла тут же бойко оторвалась от стены и поскакала к хозяйке, сохраняя вертикальное положение. Чем сначала вызвала удивление и разинутые рты, а после восторг и радостные прыжки.

К подобному эффекту молодая ведьма не привыкла, отчего с трудом нашла силы, чтобы сдержать довольную улыбку. И строго произнесла:

– Чужое брать можно только с разрешения. Разве мама этому не научила?

Малыши согласно кивнули, подбежали к метле, плавно вошедшей в ладонь юной Тиниоак, и почти в голос произнесли:

– Тетенька ведьма, а можно потрогать?

Шарлотта огляделась по сторонам в поисках их матери. Но деревенские жители были слишком заняты насущными проблемами и привычными делами. Никто не наблюдал больше ни за ведьмой, ни за лавкой.

Тогда она сдержано кивнула. Дети осторожно коснулись прутьев и тут же, весело взвизгнув, побежали к домам:

– Тетенька ведьма, спасибо!

Юная Тиниоак вздохнула. Неужели прежде никто не подпускал малышей к своим метлам? В это ей верилось с трудом. Из ее ковена она была самой строгой и сдержанной. Остальным же нравилось умеренное общение с деревенскими жителями. А побаловать любопытных деток все любили до такой степени, что порой устраивали раздачу леденцов, пирожков или крохотных обережных куколок, что Шарлотта совершенно не поддерживала. Особенно в своей деревне.

Вернувшись домой прежним маршрутом юная Тиниоак оценила свои возможности, и, не придумав себе быстрых забот, принялась собираться на Покатый холмик. Ей нужно успеть добраться туда задолго до заката и устроить встречу ковена, чтобы получить дополнительную возможность показать свою готовность к высшему порядку ведьмовства.

Из-под стола выглянул котелок, все еще тщательно укутанный в тяжелый, плотный плед. Но Шарлотта решила, что в следующие несколько часов не появится ни единой минуты для передышки. Оттого для начала приготовила себе незатейливый обед и накрыла на стол в большой комнате, не забыв перенести туда родовую книгу для легкого чтения за трапезой.

А вот и он – Грибной четверг.

Когда солнцу оставалось сделать парочку шагов для того, чтобы скрыться за деревьями, молодая ведьма уже стояла на крыльце в полной готовности.

К празднику она сменила модное серое платье на наряд попроще и традиционней – самое черное платье с отрезной талией и юбкой-полусолнце в пол, украшал кожаный пояс-коса на четыре пряди средней ширины (достаточной для того, чтобы прикрыть шов от юбки, но не настолько широкий, чтобы спутать с корсажем). Повторно собранный в тугой пучок волос, с восьми сторон заколотый деревянными шпильками, прятался под остроконечной шляпой. А теплые чулки из легкой кроличьей шерсти цвета самой темной ночи, были готовы защитить свою хозяйку от любых ветров, что обожают резвиться в небе к этому времени.

Перед собой, на наметельник Шарлотта бережно повесила котелок с грибным супом и корзину с гостинцами. Наклонилась к ним, что-то очень тихо шепнула, выпрямилась и отправилась в путь.

Особенностью Покатого холмика являлась равная отдаленность от всех ведьм (а не то, что вы подумали). До него добирались все одинаковое время (если исключить лихую тетушку Аспен) и оттого если выйти на улицу в час, когда солнце наполовину скроется за горизонтом, и задрать голову, то в один четверг за три месяца можно увидеть, как красиво и синхронно слетаются метлы, одновременно приближаясь к одной точке.

А первую ведьму никто и никогда не заставал. Потому что ее прибытие назначалось на час раньше и проходило незамеченным со стороны деревенских жителей. Если только она не затеивала какую-нибудь шалость, ради которой сворачивала с маршрута и делала пару кругов над ближайшей деревней.

Шарлотта постаралась подняться достаточно высоко, чтобы люди спутали ее с маленькой птичкой, если решатся глядеть в красивое закатное небо. Тут пригождалось и плотное платье, не пропускающее влагу, и чулки, однажды гордо врученные бабкой с хитрой улыбкой на губах.

Тогда молодая ведьма скривилась от негодования и обиды, решив, что Лидла шутит над внучкой или до сих пор считает ее глупой девчонкой. А сейчас, надевая их в подобные вечера, с теплом на сердце вспоминает заботу самого близкого человека.

Холмик показался на горизонте так быстро, что Шарлотта не успела даже хорошенько задуматься о том, в каком порядке начнет подготовку.

Важно было успеть и выставить мебель, и зажечь огни, и расставить чистую посуду. Но часто, ответственная ведьма встречала ковен в абсолютном хаосе. И тогда все приступали к срочной сборке и сервировке, вместо того, чтобы начать праздник вовремя.

Впрочем, юная Тиниоак не исключала того, что это было хитрым ходом, позволяющим упростить себе труд в ущерб репутации. Но она не могла себе позволить подобного поведения. Во-первых, сегодня Шарлотта собралась сделать все, чтобы заполучить право на присвоение ей высшего порядка, во-вторых, ее характер не позволял допускать таких ошибок. Даже если они являлись хитрым и холодным расчетом.

Молодая ведьма спустилась на холмик, который гордо носил свое звание покатого. Его верхушка задорно глядела вверх, подставляя ветрам склоны. Забраться на нее упорному человеку было не трудно, но разместить там стол и с десяток ведьм – уже совершенно другая задача.

Шарлотта осторожно установила на землю котелок и корзину, попросила метлу немного постоять и направилась к южному склону. Потопталась у жухлого куста голубики, не дававшего плодов столько, сколько она себя помнит, и зарылась в него, не обращая внимания на колючие ветки.

Внутри пряталась небольшая, неприметная дверца, будто слепленная из свежей глины, украшенная железной ручкой в форме обычного кольца. Непосвященный не нашел бы ее, даже подозревая, что где-то здесь, на холмике, имеется схрон. Впрочем, для того, чтобы отыскать тайник недостаточно знать про куст. Старшие постарались убедить холмик в том, что только умный человек, способный догадаться сделать три притопа правой ногой и восемь левой, причем не чередуя их, сможет добраться до его сердца. Остальным же стоит уйти, не получив желаемого.

Молодая ведьма приняла максимально устойчивое положение, уперев колени в мягкую землю и потянула кольцо на себя. Дверца лениво поддалась, не торопясь распахиваться перед усилиями девушки. И все же через несколько мгновений Шарлотта села на мягкую траву позади себя, довольно разглядывая содержимое тайника.

Если не иметь должной фантазии и смекалки, то найти в лежавшем здесь что-то полезное было достаточно сложно. В сердце холмика хранились странные темные доски, несколько металлических прутьев и ящик, доверху забитый какой-то ветошью.

Но юная Тиниоак знала, как много можно сделать из этого. И понимала – стоит поспешить, а не рассиживаться на быстро остывающей земле.

Она перенесла прутья, доски и ящик на вершину, проверила, все ли осталось на своих местах. А после принялась вышагивать по спирали от центра к краю, тщательно топоча ногами, будто приминая землю.

Казалось, что она просто мерит расстояние или ждет кого-то нетерпеливо занимая себя ходьбой. Но внимательный наблюдатель (которого отсюда быстро бы спугнули либо вороны, либо сильный ветер, либо сама Шарлотта своим строгим взглядом) мог заметить, что вершина нехотя начала принимать новую форму. Создавалось ощущение, что молодая ведьма не просто приминает землю, а заставляет ее становиться плоской, меняет уровень покатости холма.

Со временем это стало заметно даже слепому. Полянки, вытоптанной единственной ведьмой, оказалось достаточно, чтобы на нее встали стол, восемь стульев, а также осталось место для посадки (даже такой разгромной, как это выходило у Гринфиров и Аспенов)

Шарлотта ловко водрузила котелок в центр стола и занялась тарелками. За ними последовали деревянные приборы, глубокие блюда и кружки. Вся посуда, хранившаяся в ящике под холмиком, делалась из дерева, шлифовалась, оформлялась выжженными узорами или небольшими сценками из жизни леса, а после покрывалась особым раствором, дарившим ей долговечность. А может, они так долго служили, благодаря заговорам мастера Платиса, выполнявшего большинство заказов для местных ведьм?

Наконец, юная Тиниоак перешла к украшению стола и полянки – расставила короткие свечи в масляных плошках, между блюдами пустила плющ, спускавшийся по скатерти и обвивавший ножки, накинула на складные стулья отрезы ткани, придавшие простой мебели загадочный вид, организовала небольшой насест у самого края, чтобы ведьмы не держали метлы подле себя.

Немного подумав, Шарлотта вернулась к коробке, порылась в ней с серьезным видом, и, вооружившись странными железками, развесила их на спинки стульев. После чего, оставшись довольной своей работой, вскинула голову, наблюдая красивое и одновременное приближение ведьм к вершине Покатого холмика.

Над ней нависло семь метел. Их прутья глядели в разные стороны света, а наметельники – друг на друга, создавая образ звезды. В темноте могло показаться, что они рассматривают чудесное явление в виде накрытого стола посреди почти безжизненного холма или спорят, кто первым приземлится на подготовленную площадку. На самом же деле ковен приветствовал друг друга, чтобы не тратить на это время потом.

Первой спустилась бабушка Грейтпайн (это нельзя было назвать привилегией, скорее обязанностью старшей). Пожилая высокая женщина, в которой за годы жизни сохранилось не больше стакана крови, держалась гордо и сдержанно. Ее карие миндалевидные глаза (в них можно было навсегда потерять дорогу) цеплялись за все мелочи, что обычно легко оставались незамеченными, прямой нос, со временем приобретший легкую кривизну, принялся принюхиваться, а ниточки-губы оставались слегка поджатыми, будто ей сказали очень плохую шутку и потребовали над ней посмеяться. Длинное черное платье без единой вытачки подчеркивало худобу ведьмы, а шляпа возвышалась над ней, угрожая небу своей остротой.

– С добрым тебя вечером, Лотта, – наконец, произнесла почтенная Айва Грейтпайн и заставила свои губы улыбнуться.

– С добрым, – юная Тиниоак кивнула ей в ответ и широким жестом пригласила поставить метлу к насесту.

– Твоя смекалка выставляет тебя в хорошем свете, – заметила пожилая ведьма, сняла с наметельника небольшую корзину и подтолкнула свой транспорт в указанную сторону. Метла замешкалась на мгновение, а после мерно, неторопливо отправилась на место стоянки, всем своим видом показывая, что делает огромное одолжение.

– Надеюсь, полет тебя не утомил? – стараясь держать интонацию непринужденной беседы, поинтересовалась Шарлотта и предложила старшей руку, чтобы проводить ее к столу.

– Благодарю, – бабушка Грейтпайн отрицательно мотнула головой и направилась к стулу, выбранному уже в момент приземления. – Несмотря на несвойственную этой поре прохладу, полет удался, – она села за стол и задрала голову. – Чего ждете, курицы? Скоро облака расползутся!

От «звезды» оторвалась следующая метла и на землю спустилась тетушка Аспен. Крепко обняв Шарлотту, она шепнула слова приветствия и благодарности, вручила ей метлу, не забыв снять с нее узелок, и бойко отправилась за стол.

За ней последовали остальные. По очереди они приземлялись, произносили привычные слова, снимали груз с метлы и убирали ее на место отдыха, а сами подходили к столу и останавливались около выбранного стула.

Когда приветственная часть закончилась, юная Тиниоак присоединилась к ковену, заняв оставшееся место (ей выбор не полагался).

Бабушка Грейтпайн окинула строгим взглядом собравшихся за столом.

Все здесь присутствовавшие были в самых черных из своих платьев. На всех крепко сидели остроконечные шляпы (хотя бы на три пальца, но выше, чем у Шарлотты). И все же каждая из них выглядела по-своему красиво и уникально.

Волос молодой (лишь на пять лет старше юной Тиниоак), очаровательной, но подпорченной большой родинкой на правой щеке Вэлл Салоу не прятался под шляпой, а висел каштановой рыжей косой за спиной. Отчего казалось, что ведьма надменно вздернула нос и глядит на всех сверху вниз.

Лэйви Эриальдер предпочитала придерживаться ведьмовских традиций и в одежде, и в прическе, но не могла удержаться от своей страсти к украшениям (особенно сережкам), отчего даже сейчас от ушей на плечи ложилось по две тонких косички из цветных бусин. Они не вписывались в образ строгой ведьмы средних лет, но полностью компенсировали легкую припухлость лица, будто бы обрамляя его, как рамка, и создавая иллюзию тонкокостности своей хозяйки.

Беспокойная Тэми Нидларч всегда являла собой нечто среднее. Она была неплохой ведьмой, неплохой хозяйкой, неплохой ученицей, неплохим человеком. И этот список можно продолжать бесконечно. Но другие описания невысокой, приобретшей после родов излишнюю округлость ведьме не подходили. Вот и теперь она старалась быть неплохой в своем скромном черном платье, обрамленном таким же черным вязаным кружевом по манжетам и воротнику, и шляпе, пытающейся казаться чуть ниже, чем она есть на самом деле.

Бойкая Эгл Гринфир, составлявшая вечную конкуренцию тетушке Аспен, глядела на собравшихся с интересом и хитрым задором в глазах. Со стороны ее можно было спутать с любой другой ведьмой – высокая, худосочная, вечно облаченная в черное. Но на ее поясе всегда висело что-нибудь эдакое, напоминающее, что с Гринфир нужно держать ухо востро. Сегодня это были ложка и плевательная трубочка. Судя по всему, Шарлотте стоит быть осторожней в ответах и выступлениях, чтобы не получить горошиной в лоб, а то и глаз.

И все же, не смотря на присутствие за столом двух ведьм-хулиганок, самой яркой оставалась Берта Ровен. Она была женщиной крепкого телосложения, но несмотря на это, всегда выглядела стройно и изящно. Ее не портили ни веснушки, разбежавшиеся по носу, щекам и даже мало открытому лбу, ни огненно-рыжие волосы, которые было видно лишь на висках (все остальное тщательно пряталось под шляпу). Все это заставляло людей забывать, что перед ними настоящая ведьма. А мужчины так и вовсе теряли голову (порой буквально), тут же признаваясь ей в любви и вечной верности, позабыв о жене, пяти детях и лавке, которую нужно содержать. Возможно, из-за подобных Берте и начинались большие костры сотню лет назад. Но это останется загадкой, как и то, как резко они прекратились.

– Ну? И чего стоим? – бабушка Грейтпайн строго посмотрела на каждую ведьму и тут же широко улыбнулась. – Мы тут собрались вкусно поесть и поболтать. Так чего ждете тогда?

– Вообще-то, – заметила тетушка Аспен, облокачиваясь на стул. – Мы тебя ждем, госпожа Айва. Ты тут главная, тебе и начинать.

– С чего это? – фыркнула старшая ведьма и перевела взгляд на Шарлотту. – Сегодня подготовкой занималась юная Тиниоак. Тогда с нее и начнем.

Все обернулись в сторону молодой ведьмы и подбадривающе закивали.

– Давай, Лотта. Порадуй своим угощением, – тихо шепнула Нидларч и незаметно для других похлопала девушку по спине.

– Точно, раз Лотта всех нас встретила, значит с нее и начнем, оставим за ней честь открытия вечера, – поддержала бабушку Грейтпайн Берта Ровен и улыбнулась. – Уверена, что ей есть, чем нас порадовать.

Уставшая от многодневных приготовлений и учебы Шарлотта мечтала остаться в тени хотя бы в момент начала праздника. Ей хотелось просто стоять (а лучше сидеть) и восторгаться кулинарными способностями других ведьм, а не выходить в изголовье стола и пытаться объяснить, что ее суп вкусный, пусть и готовила его не Лидла.

Но решение старшей нельзя оспаривать. К тому же отказ от подобной чести могли расценить не как скромность или усталость, а скорее, как попытку оттянуть свой позор. Оттого ей не оставалось ничего другого, как выйти вперед.

– Тиниоаки славятся грибным супом, рецепт которого выверен до последней шепотки соли, – начала молодая ведьма. – Он настолько хорош и по густоте, и по составу, и по вкусу, что три поколения назад его перестали готовить просто так. А оставили исключительно для праздников и торжеств. И раз уж Грибной четверг относится к важным событиям, то и угощение должно быть соответствующим, – Шарлотта вооружилась поварешкой и, подойдя к бабушке Грейтпайн, вручила ее старшей ведьме. – Прошу, сними пробу.

– Считаешь, что смогла приготовить не хуже своей бабки?

– Считаю, что ее суп мы уже не попробуем, а рецепт придумали Тиниоаки, значит, и я справлюсь. Может, даже улучшу.

– Смело, – усмехнулась бабушка Грейтпайн и ткнула пальцев в крышку на котелке, которая торопливо открылась.

Воздух наполнился насыщенным грибным ароматом с нотками летних трав. Послышались вдохи и блаженные выдохи. Кто-то прикрыл глаза.

– Запах еще ничего не значит, – строго заметила старшая ведьма, вооружилась ложкой и сняла пробу.

Все замерли в ожидании. А бабушка Грейтпайн начала задумчиво причмокивать.

Щарлотта превратилась в истукана. От этой пробы зависел весь праздник. И пойди хоть что-нибудь не так, Тиниоаки надолго станут худшим родом устроителей праздника. А такого позора она точно не выдержит.

Тишина затянулась. Айва Грейтпайн с самым серьезным лицом взглянула на молодую ведьму.

– Улучшить ты его, конечно, не смогла. Но не испортила уж точно. Лидла бы за такое похвалила.

Юная Тиниоак благодарно кивнула, а старшая тут же повернулась к столу и небрежно бросила:

– Мы один суп что ли есть будем? Кто что принес? Не жадничайте, доставайте угощение.

Над столом тут же поднялся женский гомон. Ведьмы радостно ставили на стол корзины, узелки и коробки. Доставали миски, наполненные ароматно пахнущими смесями, кастрюльки с рагу, чем-то жаренным, вареным, пареным, на блюда выкладывали печенья, хлеб и все возможные намазки к ним.

Оглядевшись по сторонам, скромная Нидларч поставила на стол кувшин и сняла с него тряпицу. По округе разнесся запах, от которого каждая ведьма блаженно вздохнула. Неплохая ведьма принесла грибной квас, вкус которого невозможно забыть, попробовав лишь однажды.

Кувшин прытко поскакал по столу (не проливая ни капли зря) и принялся разливать свое содержимое по резным кружкам.

Оглядевшись по сторонам, Гринфир убедилась, что ведьмы заняты своим делом и достала из-под юбки небольшую кожаную флягу, похожую на тубу для бумаг. Откупорила ее под столом и плеснула содержимое в кружку с квасом. После поймала на себе любопытный взгляд тетушки Аспен, вопросительно мотнула головой и, получив утвердительный ответ, кивнула. Под столом началось едва заметное шевеление, вскоре Лилли широко улыбнулась, опустила кружку, не опуская глаз, плеснула себе нечто из фляжки Гринфир и отправила ее обратно к хозяйке.

Вовлеченные в процесс сервировки и демонстрации своих кулинарных талантов, никто, кроме Шарлотты, не заметил хитрых улыбок двух пожилых ведьм. Впрочем, она посчитала, что, если к моменту испытаний они будут слегка навеселе, юной Тиниоак это сыграет на руку.

Наконец, еда заняла свои места, напитки наполнили посуду. Бабушка Грейтпайн махнула рукой и все, как один, уселись, резко замолчав.

– Итак, – начала старшая ведьма. – Летний Грибной четверг радует нас ароматами и вкусным угощением. Все неплохо потрудились, представив сегодня лучшие блюда из своих книг рецептов. Но прежде, чем мы насладимся едой, стоит заняться менее приятными делами.

– Айва, прекращай свою официальную часть, – первой снимая шляпу, начала тетушка Аспен, но поймав на себе строгий взгляд бабушки Грейтпайн, тут же вернула ее на место, оставшись все же в добром расположении духа. – Это предпоследний летний четверг. Потом осень пойдет. Дел навалится на каждую. Дай нам отдохнут, как нормальным ведьмам. А не устраивай экзамен для одной.

– Не согласна, – спокойно возразила Шарлотта, чем весьма удивила всех сидевших за столом. – Мы собрались не только, чтобы вкусно поесть и обменяться новостями. Есть и более важные дела. Так почему бы не начать с них?

– А ты не думаешь, что важное дело может для тебя закончиться неудачей? – вкрадчиво уточнила Лэйви Эриальдер, намазывая хлеб тетушки Аспен толстым слоем грибного паштета.

– Пусть и так. Зато будет повод хорошо отдохнуть и подумать, чем удивить вас осенью. А не сидеть за столом, как на ежике, в ожидании, что сейчас-то вы про меня вспомните, – Шарлотта говорила твердо и уверенно. Она слишком долго готовилась и ждала, чтобы так легко отступить от задуманного.

– Лотта права, – заметила бабушка Грейтпайн и поправила шляпу (и без того идеально сидевшую). – Сначала дела, потом развлечения, – она бросила укоризненный взгляд на Эриальдер и добавила. – И еда.

Лэйви застыла с ножом в правой руке и куском хлеба в левой. Удивленно посмотрела на старшую ведьму, поджала губы и отложила все к себе в тарелку, так и не закончив.

– Вот и отлично, – сухо произнесла Айва Грейтпайн и повернулась к юной Тиниоак. – Тогда сначала обсудим тебя и то, чего ты добилась за лето.

Настала скучная часть праздника, которую не любили все. Ни ведьма, желающая получить высший порядок, ни те, кто собирался ее экзаменовать.

На Шарлотту посыпались вопросы, потом уточнения, потом задачки. Вскоре ей дали слово, и она изложила свои умозаключения в вопросе использования ивы. Тут же в нее полетела очередная порция вопросов, которую молодая ведьма достойно перенесла, дав ответ на каждый.