Kitabı oxu: «Я, ты и черничный мохито», səhifə 3

Дима

Несмотря на острое желание провести свой единственный выходной в постели, я все же соглашаюсь на встречу с Сеней, которому не терпится показать мне город и помочь с поиском квартиры. По его просьбе я приезжаю к ледовому дворцу, где тренируется его девушка. Все еще привыкая к улыбчивой версии друга, я не сразу замечаю его прямо у входа в здание.

Мне казалось, что годы, проведенные в одном компьютерном клубе, не сблизили нас до такой степени, чтобы помогать друг другу, случайно оказавшись в одном городе. Но Сеня считал иначе.

Случайно узнав о моем переезде в столицу, он сразу же пообещал мне всяческую поддержку, что никак не вязалось с укоренившимся в моей голове образом. Я помнил его как вечно подавленного и погруженного в себя подростка и никак не ожидал встретить уверенного в себе парня, нашедшего свое место под солнцем. Тот факт, что он никогда не рассказывал об увлечении фотографией, еще раз доказывает, что никакие мы с ним не друзья. Но, возможно, теперь, когда он занимается любимым делом, снимая спортивные соревнования, а я учусь не зацикливаться на работе, у нас есть шанс начать наше общение с чистого листа.

– Привет! Как доехал? Быстро?

– Привет, да, отлично, хостел недалеко отсюда. Я только не очень понял, зачем мы здесь?

Подняв голову, я еще раз окидываю взглядом огромное серо-голубое здание и тут же ловлю себя на мысли, что много лет не бывал на катке и почти наверняка разучился стоять на коньках.

– Сейчас выйдет Диана и отдаст мне ключи, чтобы мы могли поехать в центр на машине.

– Хорошо, у нее сейчас тренировка или типа того?

– Ага. У них сейчас начало сезона. А ты смотришь фигурное катание?

– Этот спорт прошел мимо меня, – я решаю умолчать, что мимо меня прошли абсолютно все виды. Ведь, несмотря на регулярные походы в фитнес-клуб для поддержания формы, меня вряд ли можно назвать человеком, который интересуется миром спорта.

– Понимаю, – кивает Сеня. – Я и сам не думал, что это так интересно.

– Ты же фотограф. Наверное, в кайф делать снимки красивых девушек?

На днях он сам рассказал мне, как еще до знакомства с Дианой влюбился в ее катание и образы на льду.

– Мне в кайф фотографировать абсолютно всех фигуристов, – серьезно отвечает друг, не оценив мою шутку.

– Конечно, я и не… – Мою речь прерывает неожиданно выбежавшая из здания девушка. Только услышав, как Сеня окликает ее по имени, я узнаю в ней свою недавнюю спасительницу.

В этот раз ее рыжие волосы распущены и доходят до плеч. Есть что-то невероятно притягательное в сегодняшнем небрежном образе Инги. Сам не замечаю, как начинаю пялиться на ее покрытый испариной лоб и на торчащие в разные стороны вьющиеся локоны. Мешковатый спортивный костюм не скрывает, а, наоборот, – подчеркивает ее миниатюрность.

Прислушавшись к их с Сеней разговору, я отчетливо улавливаю в ее голосе нежелание общаться.

– Эй, может, сходишь за Дианой? – предлагаю я другу. – Мы уже давно ее ждем.

– Ладно, только подожди минуту, – отвечает он, даже не обернувшись.

– Просто напоминаю, что мой выходной не резиновый. И мне не хочется провести его под этой дверью, – встретившись взглядом с Ингой, я пожимаю плечами и тут же добавляю, – ничего личного.

– Да, ты прав, сейчас схожу за ключами.

Уходя, Сеня просит Ингу подождать их с Дианой, чтобы они смогли поговорить все вместе. По ее реакции я понимаю, что она только делает вид, что задержится, а сама ждет не дождется, когда появится возможность свалить.

Как только Сеня скрывается в здании, она разворачивается, очевидно, за тем, чтобы уйти, но тут же останавливается, словно перед ней возник невидимый барьер.

– Спасибо, – благодарит она меня, обернувшись. – Дима, правильно же?

– Правильно. Я решил, что самое время вернуть долг. За черничный мохито.

Мимолетная растерянность быстро сменяется пониманием, и она почти улыбается.

– Ты чем-то расстроена, – озвучиваю я мысли вслух. – Но почему-то не хочешь делиться этим с друзьями.

– Значит, это не миф, что все бармены немного психологи?

– А много ты знаешь барменов?

– Только тебя.

– Значит, пока рано делать выводы, – я не думаю, что моя улыбка способна ее приободрить, но не улыбнуться такой грустной девушке просто нельзя.

– Я пойду, – она бросает взгляд на дверь, – пока они не вернулись. Еще раз спасибо.

– Если захочешь поговорить, то ты знаешь, где меня найти.

– Считаешь, что мне нужен разговор с барменом?

– Ты не поверишь, но иногда это помогает, – уверенно заявляю я.

– И много ты знаешь людей, кому это помогло?

– Ну…

– Значит, пока рано делать выводы.

Кивнув тому, как изящно она вернула мне мою же фразу, я прихожу в восторг из-за знакомства с этой девушкой.

Больше ничего не сказав, Инга надевает на голову капюшон, поправляет висящую на плече черно-белую спортивную сумку и удаляется в сторону метро.

Когда вышедшие из здания Сеня и Диана оглядываются в поисках подруги и огорчаются, поняв, что она ушла, я почему-то искренне радуюсь тому, что помог ей сбежать.

Инга

Еще никогда наша с сестрой квартира не казалась такой пустой и одинокой, как после сегодняшней тренировки. Пройдя в спальню, в которой еще недавно обитала Мелисса, я сразу же замечаю так и не завершенную картину по номерам, стоящую у стены. Подобное увлечение всегда вызывало у меня недоумение, и я никогда не понимала, зачем она тратит на это крохи свободного от тренировок и соревнований время. Наклонившись, я замечаю название картины «Прогулка под звездным небом» и подпись в нижнем углу холста: десятое февраля. Она всегда так делает – ставит дату, когда начала и закончила рисовать. Мысль о том, что сестра в другой стране ранит не так сильно, как то, что она, кажется, не собирается возвращаться.

Быстро переодевшись в домашнюю одежду, я забираюсь под одеяло и мыслями возвращаюсь к прошедшему дню. Утихшие эмоции охватывают меня с новой силой, и я впервые за долгое время даю выход слезам.

У Мелиссы для таких случаев даже был специальный грустный плейлист. Садясь за очередную картину по номерам, она включала колонку, и наша квартира тут же наполнялась заунывными мотивами. Сестра хвасталась, что годами собирала эти композиции и обижалась, когда я не оценивала по достоинству ее коллекцию.

Такой открытой и честной Мелисса могла быть только дома. Большую часть жизни она провела с папой, который учил ее скрываться даже от самых родных и близких людей. «Никто не должен знать в лицо твое истинное я» – любил он повторять на каждом семейном ужине. Трудно представить, какое влияние он оказал на сестру, если учесть, каким безэмоциональным человеком она казалась всем вокруг. Журналисты и болельщики называли ее то снежной королевой, то фарфоровой куклой, что никак не вязалось с яркими образами, которые она воплощала на льду.

Когда папа решил уехать назад в Корею, Мелиссе пришлось перебраться к нам с мамой. Она долго привыкала к нашему укладу жизни: не могла смириться с тем, как громко мы себя ведем, или с тем, что иногда мы ужинаем прямо в кровати. Ей претила мысль о совместных просмотрах кулинарных или музыкальных шоу, но в конечном счете мой и мамин шебутной нрав победил, и Мел сдалась. У нас не так часто получалось собираться всем вместе, но сейчас, вспоминая наши шумные вечера, я отчетливо слышу, как бьется мое готовое разорваться от грусти сердце.

Мысль, что мне следовало наплевать на фигурное катание и уехать вместе с сестрой, преследует меня уже несколько недель. Но вместе с этим я не могу вообразить, как бы жила в другой стране, ведь, в отличие от сестры, я совсем не знаю корейского языка.

Когда родители развелись, мы с сестрой уже занимались фигурным катанием, и им пришлось принять непростое для всех решение – разлучить нас. Ледовые арены, на которых мы тренировались, находились в разных концах города. Поэтому папа арендовал квартиру рядом с катком Мелиссы, а после и вовсе забрал ее к себе. А я осталась с мамой.

Из-за насыщенного графика мы виделись не так часто, как полагается настоящей семье, но наша с сестрой связь оказалась сильнее расстояния. По мере взросления мы не отдалялись, а, наоборот, – сближались, годами планируя, как однажды купим квартиру и станем жить вместе.

Наша мечта сбылась полтора года назад. Сразу после того, как пара Мелиссы и Феди выиграла Олимпийские игры. Мой денежный вклад в наше общее жилье оказался минимальным, но мы никогда не поднимали эту тему. Как и ту, почему ей пришлось так резко уехать.

Почти погрузившись в сон, я вдруг вздрогнула, осознав, что осталась одна. От папы и сестры меня отделяют восемь тысяч километров, а где сейчас находится мама с третьим по счету мужем остается только догадываться.

Как бы мне сейчас хотелось с кем-то поговорить! Но единственный кандидат, претендующий на роль моего собеседника, – это огромный плюшевый медведь, которого мне подарили болельщики на недавнем чемпионате страны.

Решив, что нужно как-то отвлечься, я решаю вернуться к подбору музыки для новых программ, но тут же захожу в уже знакомый тупик. Ни идеи, ни образа, ни мелодии. Откуда только у постановщиков берутся эти мысли? Каким образом в их голове складывается пазл идеального выступления? Каждый раз, когда я пытаюсь что-то придумать, у меня получается лишь повторение старых номеров.

После сегодняшнего разговора во мне не осталось сомнений на счет программ, которые создал Лука. Даже если у меня ничего не выйдет, я лучше пропущу целый соревновательный сезон, чем приму его помощь. Хотя, возможно, будь Мелисса сейчас здесь, она бы сказала, что я слишком драматизирую и что ничего плохого в сотрудничестве с Лукой нет.

Хуже всего в этой ситуации то, что о наших с ним тайных отношениях знают только Диана, которую я успешно вычеркнула из своей жизни, и Эмилия, случайно заставшая нас за поцелуем в одной из раздевалок прямо во время сборов. Когда Лука сказал, что у спортсменов принято скрывать личную жизнь, я не стала возражать, решив, что так и правда будет лучше. Но именно по этой причине мне сейчас не с кем поговорить о своих чувствах.

Хотя один человек все же готов меня выслушать, ведь привык делать это для других. С трудом веря, что всерьез размышляю об этом, я проваливаюсь в тревожный сон.

Дима

Зевая прямо на рабочем месте, я удостаиваюсь нескольких осуждающих взглядов следящей за мной Сабрины. После того, как она застукала меня за написанием новых рецептов из имеющихся в баре ингредиентов, я окончательно потерял ее доверие. А еще сегодня, будто назло, играет чересчур громкая музыка.

– Что ты делал прошлой ночью? – ухмыляясь, спрашивает Феликс. – Выглядишь так, будто тебя заездили.

– Было бы хорошо, но я не настолько везучий, – отвечая, я в очередной раз массирую пальцами пульсирующие виски.

– Так что случилось?

– Сначала я позволил своему другу с топографическим кретинизмом устроить мне экскурсию по городу. Каждый раз, когда он вел меня в новое место, мы искали его не меньше двух часов. И это при том, что Сеня настаивал, будто это находится буквально за углом, надо только немного пройтись.

– И долго вы так блудили? – смеется Феликс.

– Он привез меня в хостел почти в час ночи. А дальше началось самое интересное.

– Что же?

– В соседней комнате происходила какая-то вакханалия. Музыка, безумные крики, звуки падающей мебели и все в таком духе. Самое ужасное, что этот кошмар прекратился только утром. Я поспал чуть больше четырех часов и сейчас готов вырубиться прямо под барной стойкой.

– Держись, мужик, – похлопав меня по плечу, Феликс отходит покурить.

Завидев направляющуюся ко мне Полли, я не понимаю, как ей удается улыбаться при таком количестве работы.

– Дай угадаю! Новый заказ?

– Так не честно! Как ты узнал? – она корчит обиженное выражение лица и невинно хлопает серо-голубыми глазами. – А где Феликс?

Я делаю характерный жест, поднеся два пальца ко рту с воображаемой сигаретой между ними.

– Он же хотел бросить, – озадаченно покачав головой, она поправляет немного растрепавшийся высокий хвост. – В любом случае с тебя одна острая тропикана. Это наш постоянный клиент, не облажайся.

– Постараюсь.

С трудом подавив очередной зевок, я доверху наполняю бокал для вина кубиками льда. Затем кладу в шейкер три дольки ананаса и одну дольку корня имбиря. Тщательно продавливая их мадлером, я не замечаю, как ко мне подкрадывается Сабрина.

– Знаешь, чего мне сейчас хочется?

– Секс на пляже?

Мое предположение она встречает хмурым взглядом.

– Я имею в виду коктейль, – решаю я пояснить на всякий случай. – Кажется, ты говорила, что любишь его.

– А знаешь, что я не люблю? – сделав акцент на слове «не», она подается вперед и внимательно следит за тем, как я по очереди отмеряю и добавляю в бокал лимонный сок, сахарный сироп и серебряную текилу.

– Полагаю, что меня. Но дело в том, что…

– Не утруждайся, – прерывает она меня. – Феликс уже объяснил мне, почему ты такой помятый.

– Ладно, – про себя решив больше ничего не рассказывать этому балаболу, я судорожно ищу лист ананаса, чтобы украсить готовый напиток.

– Он внизу, в контейнере под номером три, – подсказывает Сабрина, словно прочтя мои мысли.

– Я знаю, просто… забыл.

– Ну разумеется, – кивнув, она возвращается к нашему разговору. – Я не люблю, когда сотрудники приходят на работу в разобранном состоянии. Мне не нужна половина или четверть бармена, ты нужен здесь целиком. Это понятно?

– Да, но я не могу гарантировать, что такое больше не повторится.

– Разумеется не можешь, ведь ты живешь в хостеле, где все делают то, что им вздумается.

Промолчав, я поднимаю руку, чтобы подозвать Полли, но Сабрина тут же ее опускает.

– Я сама отнесу этот коктейль, – проигнорировав мой вопросительный взгляд, она продолжает меня чихвостить. – Подводя итог, мы возвращаемся к вопросу твоего жилья. Ты уже нашел квартиру?

– Пока нет. В выходной не хватило времени, но я займусь поиском в ближайшие дни.

– Еще раз повторю, что готова заранее выдать тебе аванс или даже зарплату, если есть такая потребность.

– Спасибо, но дело не в деньгах.

– А в чем?

Когда Сабрина задает вопрос, у меня всегда складывается ощущение, что это чистая формальность. Она все равно услышит лишь то, что захочет.

– Не знаю. Все-таки это серьезный шаг. Хочется подойти к этому делу с умом.

– По-моему, ты просто сохраняешь себе путь к отступлению.

– Как будто квартира меня остановит, если я захочу сбежать, – говорю я себе под нос, но она все равно слышит каждое слово.

– Не остановит. Именно поэтому я не вижу смысла тянуть с этим вопросом.

– Хорошо. Больше тянуть не буду.

– Вот и отлично.

Явно удовлетворенная исходом нашей беседы, она забирает коктейль и плавной походкой следует к столику за полупрозрачной ширмой, где обычно сидят влюбленные пары.

– Я вернулся! – объявляет Феликс, насквозь пропахший табаком. – Что новенького?

– Ничего. До закрытия двадцать минут, а я не использовал свой перерыв.

– Можешь уйти пораньше. Я предупрежу Сабрину.

– О, в этом я даже не сомневаюсь, – нервно сбросив с себя фартук, я ухожу в раздевалку.

Сделав несколько заметок в блокноте, я снимаю белоснежную рубашку и, надев свою уже порядком заношенную черную футболку, выхожу из бара.

Едва не столкнувшись с какой-то явно угашенной девицей, я направляюсь в сторону остановки и только потом вспоминаю, что знаю это лицо.

– Инга? – окликаю я ее.

– Да! Привет! – как-то слишком бодро отзывается она. – Мне не спалось, и я вспомнила о твоем предложении. Ну… поговорить. Хотя ты, наверное, уже забыл. Понимаю, прошло много времени, но я… Я слишком много болтаю. Прости.

– Не так уж и много времени. Всего пару дней, – напоминаю я ей.

– Да, точно. Просто они очень долго тянулись. Ну, по крайней мере, для меня. У тебя-то наверняка другой темп жизни. Или как это называется? – ее растерянный вопрошающий взгляд вынуждает меня подойти ближе и положить руку ей на плечо.

– Все нормально?

– Да-да, – энергично кивая, она смотрит мне прямо в глаза. – Раньше я тоже не замечала, как пролетел очередной день, а теперь эти двадцать четыре часа просто сводят меня с ума. Они тянутся и тянутся. И это так мучительно долго! Понимаешь, о чем я?

– Думаю, да.

– Ой, ты же с работы вышел и хочешь домой. Извини, что задержала. Не знаю, что на меня нашло. Обычно я так не делаю.

– Как так? – решаю я уточнить, с трудом сдерживая улыбку. – Не стоишь в три часа ночи под дверью коктейль-бара?

– И это тоже.

– Можешь пройтись со мной до остановки, – предлагаю я ей. – Заодно поговорим.

– Ладно. А тебе не надоедают разговоры с клиентами?

– В баре, где я сейчас работаю, этого практически нет. Все сидят за столиками и практически не подходят к барной стойке.

– Ты поэтому туда устроился?

Меня ошарашивает ее вопрос, и я непроизвольно замедляю шаг.

– Отчасти – да.

– На твоей прошлой работе был кто-то особенно надоедливый?

Не знаю, что именно на меня подействовало: ужасная сонливость, усталость во всем теле или Инга, располагающая к себе с первой секунды разговора. Но я выдаю ей то, что еще никому не озвучивал.

– Одна девушка. Но она мне не надоедала.

– Тогда почему ты уехал?

– Потому что… – Задумавшись обо всех причинах моего переезда, я осознаю, что именно эта болезненная история помогла мне принять окончательное решение. – Кажется, это я ей надоел. И поэтому не имело смысла там оставаться.

– Вы расстались?

– Знаешь, недавно я понял, что мы, кажется, даже не встречались. По крайней мере, она точно не считала нас парой.

– Как же я тебя понимаю! – громко сокрушается она. – Парень, с которым я встречалась, сначала настоял сделать наши отношения тайными, а теперь обвиняет меня в том, что мне больно находиться рядом с ним на одном катке. И это после того, как он бросил меня ради карьеры. Карьеры, которую он, на минуточку, завершил через пару месяцев после нашего расставания. Да что с этими людьми не так?!

Странно, но меня не напрягает ее болтливость, хотя обычно я держусь подальше от тех, кого захлестывают эмоции. Мне даже нравится рвущаяся из нее наружу экспрессия. Вспомнив, что она фигуристка, я пытаюсь представить, как она выражает свои чувства на льду.

– Наверное, он тоже не считал нас парой. Только делал вид, что влюблен, а сам…

– Ты сказала, что вы видитесь на катке.

– Да, каждый божий день!

– Тогда ты можешь напрямую у него спросить, было ли все это игрой. – Мы останавливаемся у автобусной остановки, и Инга достает телефон, чтобы вызвать такси. – Я бы обязательно спросил, если бы мог.

– А ты не можешь? Позвонить той девушке или написать ей?

– К сожалению, нет. Но раз у тебя есть такая возможность, стоит ей воспользоваться.

– Да, может, и стоит. Спасибо! – она делает шаг в мою сторону, явно собираясь меня обнять.

– Да не за что, – растерявшись, я прижимаю ее к себе.

Первые лучи восходящего солнца падают на ее рыжую голову, которая едва доходит до моей груди. Я понимаю, что обязан попросить номер ее телефона, но мои планы рушит шумно подъехавший автомобиль.

Отпрянув, Инга замечает такси и тут же направляется в его сторону.

– Еще раз спасибо! – кричит она напоследок и исчезает в салоне.

Оставшись наедине с собственными мыслями, я вдруг понимаю, что уже давно не встречал столь искреннего человека, как она.

Инга

Решив последовать совету Димы, я выжидаю Луку на катке, параллельно восстанавливая развалившийся в прошлом сезоне прыжок.

Марина, явно догадываясь о моем упадническом настроении, дает мне всяческие поблажки, чего не случалось уже много лет. После каждого моего падения на лед она вежливо поясняет, чего мне не хватило для удачного приземления. А когда мне хочется сделать внеплановый перерыв, она не препятствует моему уходу в раздевалку.

Вполне вероятно, что тренер уже списала меня со счетов. После откровенно неудачного проката на чемпионате мира я всерьез задумалась о завершении карьеры, и она прекрасно об этом знает. Каждый раз, когда Марина бросает на меня фирменный изучающий взгляд, я знаю, о чем она думает в этот момент. Ей кажется, что однажды после тренировки я выйду со льда и уже больше никогда на него не вернусь.

Второй вопрос, который мне часто задают журналисты: «Где вы черпаете мотивацию для того, чтобы продолжать кататься даже после поражения?».

Похожим вопросом я задалась в день, когда мама познакомила меня с мужчиной, который вскоре стал ее вторым мужем. Разве развод – это не поражение? Разве потеря любви всей твоей жизни не бьет под дых так сильно, что ты едва можешь сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы полюбить снова? Я ведь видела, как сильно родители дорожат семьей, которую создали и как сложно им расставаться. Но после их развода мы с Мелиссой целый год ходили к психологу, благодаря которому я начала замечать, как меняются наши с ней родители. И тогда я поняла, что они не были проигравшими. Они двигались вперед.

Когда у меня появляется желание завершить спортивную карьеру, я думаю лишь о том, что могу упустить, если остановлюсь прямо сейчас. Какие программы не откатаю, на каких соревнованиях не побываю и какой опыт не получу. Что если впереди меня ждет то, ради чего я трудилась все эти годы?

Разминающая рядом со мной четверной прыжок Эмилия неожиданно влетает в борт, после чего жестко падает на лед.

– Ты как? – обеспокоенно уточняю я.

– Кажется, нормально, – отвечает она, массируя плечо, на которое пришелся основной удар.

– Уверена? Можешь встать? – я протягиваю ей руку, хотя мы уже пару лет держим дистанцию.

– Да, – она принимает мою помощь и медленно, но все же поднимается на ноги, – спасибо.

– Это был хороший прыжок, – хвалю я ее, чего не делала с самого детства.

– Правда? – ожидаемо переспрашивает она.

– Да. Классный четверной тулуп. Какой и должен быть у чемпионки мира.

По ее прищуренным глазам я понимаю, что она сомневается в моей искренности, и решаю ее успокоить.

– Это не издевка, если что.

– Что ты! Я и не думала. Просто удивилась, – говорит Эмилия, продолжая держаться за плечо. – Я, пожалуй, схожу в раздевалку и проверю, насколько сильно ушиблась.

– Сходить с тобой? – предлагаю я, за что удостаиваюсь еще одного изумленного взгляда.

– Не надо, но спасибо.

Наблюдая за тем, как она уходит со льда, я вспоминаю, какими неразлучными мы с Эмилией были в детстве. Иногда, чтобы нас успокоить, тренеру приходилось повышать голос, но даже тогда мы продолжали заговорщически переглядываться и хихикать, когда она отворачивалась.

Все, включая Марину, уверены, что мы перестали дружить из-за конкуренции, но это не так. Нас поссорили не ее успехи, а то, как она относится к неудачам других. Будь я на месте Эмилии, выигравшей столько серьезных стартов, мне бы и в голову не пришло делать замечания тем, кто проиграл, но она считала иначе.

Каждый раз слыша от нее так называемый дружеский совет, я будто снова оказывалась на соревнованиях, где она стоит на пьедестале с золотой медалью на шее, пока мне приходится принять очередную неудачу. И хотя в мои планы никогда не входила вражда, она возникла сама собой.

Теперь же, вспоминая слова Эмилии перед чемпионатом мира о необходимости упростить контент моей произвольной программы, я жалею, что не прислушалась к ее совету и не убедила тренера убрать второй четверной прыжок, из-за которого все в итоге и развалилось.

Лука появляется под конец тренировки, когда все мои попытки прыгнуть тройной аксель уже исчерпаны.

Подъехав к ним с Мариной, я на ходу выдумываю причину, чтобы поговорить с ним наедине.

– У меня появилась одна идея, но мне нужно срочно посоветоваться с Лукой, чтобы понять, стоит ли так рисковать.

– Ну, Инга! Умеешь ты заинтриговать, – ухмыляется тренер. – Поговорите, а я пока схожу проверю Эмилию.

– Что с ней? – мгновенно спрашиваю я.

– Надеюсь, что ничего страшного. Она как раз должна выйти от врача.

– Ясно.

Как только Марина уходит, Лука резко меняется в лице. Из доброжелательного парня с красивой мечтой стать лучшим в мире хореографом-постановщиком в раздраженного бывшего, не желающего обсуждать наши тайные отношения.

– Говори давай, что тебе нужно на самом деле.

Несмотря на то, что на катке осталась только младшая группа, он все равно оглядывается, будто наша связь нечто постыдное.

– Я хочу знать, было ли все это по-настоящему.

– Ты о чем?

– Сам знаешь.

– Инга, мы были вместе. Что еще ты хочешь услышать?

– Я просто не понимаю, почему ты так спокоен. Тебе будто совсем не жаль, что мы расстались. Ты с такой легкостью приходишь сюда и делаешь вид, что ничего не было. Из-за этого я начинаю думать, что для тебя наши отношения были лишь временным развлечением.

– Разве я дал повод так считать? – раздражение в его голосе сменяется удивлением.

– Ну… да.

– Инга, я не врал, когда сказал, что ты вскружила мне голову. Во время сборов и после них ты занимала все мои мысли. Во время тренировок я думал лишь о том, как хочу тебя увидеть, поцеловать и… ты знаешь.

– Да, – с трудом кивнув, я чувствую, как к щекам приливает краска.

– Это не было игрой, можешь даже не сомневаться.

– Тогда почему сейчас ты…

– Что? – перебивает он меня. – Думаешь, мне сейчас легко?

Пожав плечами, я не осмеливаюсь сказать, какое мнение у меня сложилось.

– Я расстался с девушкой, в которую был безумно влюблен. А через пару месяцев после этого завершил карьеру, которая была смыслом моей жизни. И вот теперь я здесь. Делаю вид, будто понимаю, что происходит. Хотя на самом деле это и близко не так.

– Прости. – Услышав растерянность в его голосе, мне становится стыдно за свои сомнения. – У тебя сейчас непростой период, но все обязательно наладится.

– Спасибо, конечно, но ведь и тебе сейчас нелегко, – он награждает меня сочувствующим взглядом. – С твоей сестрой все нормально? В новостях разное пишут про ее внезапное исчезновение…

– С ней все хорошо, – быстро отвечаю я, не желая развивать эту тему.

– А с тобой? Жаль, что так вышло на чемпионате мира. Я, правда, желал тебе победы.

– Спасибо, но это уже в прошлом. Лучше буду думать о следующих турнирах.

– Хороший настрой. Но что насчет твоих программ? Ты ведь соврала Марине. Нет у тебя никаких идей.

– Это грубо, – возмущаюсь я.

– Я говорю так, потому что знаю тебя и твои таланты, и постановка номеров – не один из них.

– Это мы еще посмотрим.

– Значит, ты не будешь катать то, что я хочу тебе поставить?

– Не в этом сезоне точно. Может, в следующем?

– Звучит как хороший компромисс.

Услышав одобрение в его голосе, я расслабляюсь и позволяю себе непринужденно улыбнуться.

– Спасибо, что поговорил со мной и все объяснил. Мне это было нужно.

– Нет проблем, – он окидывает взглядом катающихся на льду детей. – Мне пора, еще увидимся, Инга.

– Обязательно, – шепотом отвечаю я.

Какая несправедливость, думаю я, что Дима не может поговорить с девушкой, которую любил. Или, может, любит до сих пор. Будь у меня хоть какая-то информация, я бы непременно постаралась ее отыскать, чтобы он, подобно мне сейчас, обрел долгожданный покой.