Kitabı oxu: «Таинственные сны», səhifə 7

– Неправильный вывод. Твои годы здесь не при чем. Я имею в виду способность человека любить. Любовь не бывает «первой» или «последней», «предыдущей» или «последующей», «ранней» или «поздней» – она бывает истинной. И узнать об этом дано не каждому, тем более в столь юном возрасте, как у тебя. Не упорствуй в своем мнении, что ты любишь британца. Ты пока еще не знаешь названия своему чувству, как и он.

Но сейчас речь о тебе. Подожди, разберись в своем сердце и прислушайся к душе. Не заглушай ее голос своими желаниями. Они часто являются настоящими врагами человека, который попадает под их власть или руководствуется ими в принятии важных решений. Позволь времени стать судьей. Оно не ошибается. Главное, не торопи его. Если я ошибаюсь и вас связывает истинная любовь, время не разведет вас на разные берега реки жизни, а наоборот незримо свяжет вас настолько крепкими узами, что их не смогут разорвать даже самые неблагоприятные обстоятельства.

Жаисэ внимательно слушала отца, но в душе ни с одним его доводом не согласилась. Чтобы его не огорчить этим, она не стала ему ни в чем перечить и приняла задумчивый вид, словно обдумывает услышанное. Отец удовлетворенно кивнул головой и, поцеловав её в волосы, отпустил, посчитав разговор оконченным.

Девушка со смиренным видом вышла от него и, сев на своего верного коня, помчалась в излюбленное место в глубине леса, где в одной из гор находилась уютная пещера. Она, как могла, обустроила её, даже сделала из тонких веточек себе ложе, накрыв его шкурой оленя, а поверх неё – пестрым домотканым одеялом.

И сейчас Жаисэ лежала на нем и обдумывала каждое слово отца. Конечно, она была еще юна, неопытна и не столь мудра, однако верила своему сердцу, которое, как уверяла себя, не могло ошибиться. А может просто хотела в это верить? Как бы там ни было, от Алана она по своей воле не откажется, а там – будь, что будет. От этой мысли стало легче и радостнее. Отогнав прочь все сомнения, которые пробудил в её душе отец, девушка взволнованно вскочила и закружилась по пещере, испытывая ни с чем не сравнимое счастье.

– Алан, Алан, Алан, – напевала девушка и глаза её искрились в предвкушении чего-то радостного и необычного в её жизни.

– Позволишь присоединиться к веселью? – прозвучал до боли знакомый мужской голос.

Жаисэ от неожиданности резко остановилась. Пошатнувшись, она чуть не упала, если бы не руки Алана, надежно подхватившие её, и обняла его взглядом. Он обожал смотреть в её глаза как в другой мир, где царили только любовь и нежность.

– Как ты меня нашел? – удивилась Жаисэ. – Только самые близкие знают об этом месте.

– Я ехал на берег реки, когда ты промчалась мимо, даже не заметив меня. Ты была чем-то очень расстроена, и, на мгновение увидев твое лицо, понял, что еле сдерживаешь слезы. Поэтому был только что сильно удивлен, увидев тебя радостно танцующей.

Алан с интересом оглядывал пещеру. В её углублениях лежали разные тряпичные мешочки, источая запах высушенных трав. В других были аккуратно расставлены стеклянные баночки с какими-то мазями. Вдоль стен на холщовой ткани сушилось много кореньев. На большой коробке, исполнявшей функцию стола, были нарезаны какие-то сухие растения, а рядом лежали приготовленные для них пустые мешочки с непонятными обозначениями. Возле него лежал крупный камень с относительно ровной поверхностью вверху, который, по всей видимости, юная лекарка использовала в виде стула. Недалеко от него находился другой, подобный ему. Алан сел на него и остановил свой взгляд на импровизированной кровати, а потом перевел его на девушку. Та смутилась, спрятавшись за вопросом:

– Но ты мне так и не ответил, как здесь оказался?

– Ничего таинственного и необычного. Просто поехал за тобой. Спешившись, я дал тебе время прийти в себя, а потом рискнул подняться в пещеру.

Жаисэ была удивлена, что ему удалось незаметно выследить её, а она не заметила преследования. Это был удар по её индейской гордости. Алан прочитал по её лицу невысказанные мысли и поспешил успокоить девушку:

– Ты была чем-то слишком озабочена, чтобы оглядываться по сторонам и прислушиваться.

– Это не может быть для меня оправданием. Индейцы должны быть настороже и днем, и ночью, в любом состоянии духа, в противном случае их бы уже давно истребили. Что ж, это будет мне хорошим уроком, тем более что я постоянно хожу под пристальным вниманием своего бывшего несостоявшегося жениха, который только и ждет удобного момента, чтобы поквитаться со мной.

– Мужчина выискивает случай отомстить женщине? – искренне удивился Алан.

– Да, если эта женщина унизила его как воина, мужчину и жениха.

– Да ты, оказывается, опасная девушка, – с улыбкой произнес Алан, с нежностью глядя на Жаисэ. – Расскажешь?

– Не сейчас. Когда-нибудь, если наши отношения станут более близкими.

– Я готов прямо сейчас сделать их близкими, – двусмысленно сказал молодой человек, с надеждой заглянув в глаза красавицы, лицо которой, несмотря на смуглость кожи, покрылось девичьим румянцем. – Ладно. Не смущайся. Это я так, на всякий случай. Лучше расскажи, что тебя так сильно расстроило, что ты чуть шею не свернула, пустив стрелой своего коня.

Жаисэ села другой камень и долго молчала, собираясь не только с мыслями, но и борясь с неуверенностью. Она никак не могла прийти к однозначному решению, поскольку они с Аланом практически не знали друг друга, а то, что её сердце полюбило этого британского офицера, совсем не в счет. В конце концов она решилась:

– У меня был серьезный разговор с отцом. Он вождь нашего клана и очень мудрый человек, за что получил прозвище Белая Сова, хотя при рождении ему дали имя Та-Че-Скуах, что обозначает «Красная Птица», но, думаю, все уже давно забыли об этом. Я рассказала ему о нас, точнее, о своих чувствах к тебе. К сожалению, я с уверенностью не могла сослаться на твои, поэтому описала тебя в нескольких словах, не касаясь твоего отношения ко мне. Предположения высказывать между мной и отцом не принято.

– И что он сказал тебе в ответ? – с нескрываемым напряжением в голосе спросил Алан.

– Чтобы я не считала свои чувства к тебе любовью, – бесхитростно ответила ему девушка, не отводя своего взгляда от его глаз. К тому же, он предостерег меня о том, чтобы я не забывала, что мы с разных миров и никогда не сможем составить семейную пару, а стать твоей любовницей он не позволит. Так что будущего у наших отношений нет, и не стоит тебе больше приезжать ко мне. Это наша последняя встреча.

– Э, нет, – возмутился Алан. – В таком направлении разговор между нами дальше не пойдет.

Не нужно самостоятельно решать, не спросив моего мнения о том, что я думаю по этому поводу. К тому же, ты ведь даже не знаешь, что испытываю к тебе я.

– Не знаю, – смущенно подтвердила Жаисэ. – Но, боюсь, что не любовь. Меня ведь не за что любить: я девушка чероки, не имеющая знатного рода, необразованная, не знающая правил приличия вашего и поведения в нём… я не соответствую тебе.

– Каждый человек достоин того, чтобы его любили просто так. Просто за то, что он рядом. Просто за то, что он есть, – не дал договорить ей Алан, нежно обнимая.

Но ведь ты же понимаешь, что мой отец прав?

– Отчасти. Я влюбился в тебя с первого взгляда, и в своих чувствах к тебе я нисколько не сомневаюсь. Однако я не могу предложить тебе обвенчаться со мной и стать моей женой по нескольким серьезным причинам. Во-первых, ты не христианка и не принадлежишь к католической церкви. Во-вторых, даже если ты и примешь христианство, между твоей и моей родинами слишком большее расстояние, на преодоление которого потребуется слишком много времени. А у тебя нет компаньонки, чтобы сопровождала тебя в плавании, и вряд ли мне удастся её найти, поскольку европейская женщина не захочет быть компаньонкой индейской дикарки. Не обижайся на эти слова, поскольку они отражают общественное мнение, а не мое. В-третьих, наш военный священник, капеллан, не будет нас венчать, даже если ты обратишься в нашу веру, поскольку не захочет потерять расположения моего отца. Он мне так и сказал, когда я спросил его об этом.

– А кто твой отец?

– Граф Уильям Росс, шотландский аристократ, правитель провинции Росс в Северной Шотландии.

Жаисэ прикрыла свое лицо руками, чтобы не показать испуг перед родом Алана. Она не понимала всех этих титулов и званий, но интуитивно догадывалась, что семья любимого была для нее недостижимой. Безнадежность захлестнула сердце.

– Да, отец прав: между нами непреодолимая пропасть.

– Почему? – удивился Алан. – Ты ведь тоже дочь вождя.

– Нет, это не одно и то же, – не согласилась с ним Жаисэ. – Мы есть и всегда будем в глазах твоей семьи и родственников безграмотными невоспитанными дикарями. И этого не изменить.

– Но ведь я второй сын в семье! – воскликнул Алан. – Мне не переходит по наследству титул, иначе я не купил бы себе офицерский чин и не находился здесь.

– А если твой брат умрет? – спросила расстроенная девушка.

– Тогда после смерти отца я стану графом.

– И какая будет из меня графиня? Ты подумал об этом? Я не умею ни читать, ни писать, не умею носить ваши платья, не знаю, как вести себя за столом, не умею танцевать ваши танцы, по-английски говорю плохо… Словом, я ничего не умею и не знаю.

– Я могу тебя всему научить! – воодушевленно и с уверенностью в себе воскликнул Алан.

– И кожу мою обелишь? – с сарказмом уточнила Жаисэ. – Нет, ничего у нас с тобой не получится, и не тешь надеждами ни себя, ни меня.

Алан вскочил и, подняв девушку, прижал к своей груди. Сердце его трепетало, словно пойманная птица в клетке. По его телу пробежала мелкая дрожь, и Жаисэ посмотрела ему в лицо. Глаза Алана подозрительно блестели от непролитых слез. Она, будто перышком, провела своими пальцами по его щеке, пытаясь успокоить этого мужественного мужчину, и отодвинулась.

– Не скрывай от меня своих чувств, – умоляюще попросил Алан.

– Я совсем не боюсь показать тебе свои чувства. Просто боюсь, что тебе это не нужно, – тихо сказала девушка.

Она не заметила, как Алан взял её руку в свою, и обратила на это внимание лишь тогда, когда он стал покрывать её поцелуями. Жаисэ тоже хотелось излить свое горе слезами, но гордость не позволила показать подобную слабость. Она до боли прикусила нижнюю губу зубами и отпустила её, почувствовав во рту солоноватый привкус крови.

– Я нашел выход! – услышала девушка, как бы издалека, восторженный голос Алана.

– Какой? – машинально спросила она, и тут до нее дошел смысл сказанного им.

Жаисэ с интересом посмотрела на любимого. Глаза его искрились радостью и уверенностью.

– Я женюсь на тебе по обычаям чероки и останусь здесь, в Северной Каролине навсегда. Зачем мне Шотландия без тебя?

Жаисэ тихо вскрикнула от неожиданности, и мысли роем закружились в голове. Чем больше она думала о предложении Алана, тем больше в её душе росла уверенность в правильности такого выхода из положения, казавшегося ранее абсолютно безвыходным. Улыбка сделала её лицо еще красивее, и Алан не мог отвести от него влюбленного взгляда.

– Такое возможно? – уточнил он, замерев в ожидании ответа.

– Думаю, да, – тихо сказала она. – Но нужно разговаривать в первую очередь с отцом.

– Я готов. А разве не он решает, за кого ты можешь выйти замуж?

– И да, и нет. В племени чероки не все так просто.

– Тогда расскажи, чтобы я все сделал так, как требуют ваши обычаи и был готов к любым неожиданностям.

– Ты уверен, что любишь меня и хочешь назвать своей женой?

– Конечно, иначе я не искал бы варианты решения этой проблемы.

– Но мы так мало знаем друг друга. Я не знаю языка твоего сердца и души, как и ты моих.

– У нас будет много времени выучить его. Целая жизнь.

Жаисэ почему-то не была так уверена в этом, как Алан, но не стала озвучивать свои сомнения. Она боялась спугнуть свою птицу счастья, которая села ей на плечо.

– Что ж, сейчас расскажу, какие первые шаги ты должен предпринять после разговора с моим отцом. Это, правда, несколько нарушает установленный порядок, но об этом будем знать только мы трое. Прежде чем ты начнешь действовать по всем правилам, мы должны получить благословение моего отца. Это для мня очень важно.

– Я сделаю все так, как скажешь ты, – успокоил девушку Алан. – А сейчас обрисуй, хотя бы в нескольких словах, что мне предстоит в будущем.

– Только пообещай, что не будешь смеяться, – взволнованно произнесла Жаисэ, прекрасно понимая, насколько по – варварски будет выглядеть в понимании Алана то, что она расскажет.

– Клянусь нашей любовью, – заверил он её и в ожидании посмотрел на неё.

– Когда молодой человек выбирает девушку, чтобы жениться на ней, он должен убить оленя и принести его мясо в дом этой девушки, как дар.

– Ну, это мне не составит большого труда, – с облегчением выдохнул Алан.

– Не перебивай. Это только начало. Если она согласна выйти за него, она готовит это мясо и предлагает его жениху. Если она отказывается принять дар, значит, отказывает своему поклоннику в женитьбе.

– Надеюсь, ты примешь мясо моего оленя? Или мне опасаться подвоха? – с улыбкой спросил Алан.

– Нет, ты несерьезно воспринимаешь мой рассказ. Думаю, мне не стоит продолжать его дальше, – возмутилась Жаисэ, которая не понимала, как можно столь легкомысленно относиться к серьезной информации.

– Молчу – молчу, – прошептал Алан, прикрыв рот рукой. – Мне просто хотелось внести нотку веселости в такой важный для меня разговор. Я ведь тоже боюсь. Жаисэ, не выдержав комичность ситуации, громко рассмеялась.

– Мне трудно поверить в то, что тебя может что-то испугать, тем более наши обычаи. Ну так мне продолжать?

– Конечно. Я весь внимание.

– Так вот. Ты должен запомнить, что перед таким ухаживанием тебе следует получить одобрение и разрешение завершить церемонию обоих кланов: моего отца, но главное – моего дяди Дадаги, который по нашим обычаям отвечает за мое воспитание, и Бабушки по матери.

Я же должна получить разрешение от старшей сестры матери, моей Тёти. Если все стороны будут согласны, тогда нам разрешат пожениться.

Алан в недоумении слушал Жаисэ. Ему трудно было осознать, что его судьба зависит от женщин клана чероки. Естественно, он понимал, что его шотландское происхождение и высокий социальный статус не только не вызовут у них снисхождения, но и могут стать серьезным препятствием. Да и вообще, он жил в мире, где правили мужчины.

Жаисэ внимательно следила за эмоциями, которые наглядно отражались на лице любимого.

– Вот видишь, насколько мы разные, – удрученно прошептала она и, встав, начала машинально заполнять мешочки подготовленными травами, чтобы хоть чем-то унять волнение, накатившее холодной волной.

Алан подошел к ней сзади и, обняв за плечи, положил голову ей на плечо. Жаисэ не удержалась и

запустила пальцы в его шелковистые волосы. Они долго молчали, слушая лишь стук сердец друг друга. Затем Алан нарушил молчание:

– Расскажи мне о той роли, которую играют женщины в вашем племени.

– Большую. Начну с того, что женщина и мужчина чероки обладают равными правами в семейных делах. Без этого ни одна семья не может существовать полноценно. Наши мужчины часто советуются со своими женами по многим вопросам.

– В принципе, я это поддерживаю и не вижу ничего особенного. И в нашей семье мы тоже будем строить такие же отношения. Так что, никаких явных противоречий в наших взглядах на семейную жизнь я не вижу.

Девушка одобрительно улыбнулась и еще теснее прильнула к Алану.

– Но это еще не всё. Каждый чероки убежден, что они как воины очень храбры, ведь их оружие могущественно. Но когда упадут на землю сердца женщин, наступит конец, поскольку тогда пропадёт смысл сущего.

– Значит, женщина у вас в большом почёте, – понимающе согласился Алан с услышанным.

– Да, как начало всего живого. Во многих наших легендах женщина является прародительницей народов, родившая первого человека или отдавшая свое тело для создания земли. Кроме того, некоторые священные дары пришли к нашему народу именно через женщин. Поэтому они занимают особое место во многих церемониях, ибо имеют уникальный природный дар самоочищения.

Женщины являются собственницами своих жилищ, входят в Совет клана и женский Совет, который может наложить табу на решение вождя, а иногда и на решение Совета клана.

К тому же, чероки женщины почитаются как жизненные дарители. Как дающие жизнь, воспитывающие добродетели в дочерях, а также выращивающие растения. Моя бабушка является клановой Матерью и традиционно входит в Совет общины.

Индейские женщины являются земными дочерями Солнца, которое почитается у нас как женское солнечное божество. О нём из поколения в поколение передается легенда, которую знают все индейцы.

– Расскажи и мне, -попросил Алан.

– В племени чероки рассказывают, что богиня Солнца по имени Унелануи сначала жила в подземном мире. Животные, уставшие жить в вечной тьме, пытались выманить ее оттуда, однако не преуспели в этом. Наконец Бабушка-Паучиха сплела сеть, с помощью которой поймала Унелануи и вытащила ее на небо.

Унелануи играет огромную роль для индейцев чероки – она была и есть нашим основным божеством, которому мы молимся на рассвете. Само ее имя означает «распределяющая время», так как солнце отвечает за смену дня, ночи и времен года. К тому же, Унелануи считается не просто богиней Солнца, но и создательницей земли, животных, растений и людей.

– Словом, у вас свой Бог, отличный от нашего: ведь Солнце вы видите каждый день и можете осознанно молиться своему божеству. В какой-то степени я даже завидую тебе.

– Не все так однозначно, – сказала Жаисэ. – Наш шаман рассказывал, что было время, когда богиня ненавидела людей за то, что они отворачиваются и жмурятся каждый раз, как смотрят на нее. Однажды она решила убить всех людей своей опаляющей жарой.

Однако благожелательные духи сообщили им об опасности, и те решили убить Солнце. С помощью духов два человека превратились в ядовитых змей и отправились на небо.

У богини была дочь, которая жила в центре небосвода. Каждый полдень Унелануи приходила к ней и оставалась на обед. Именно возле этого дома спрятался человек в облике гремучей змеи. Когда дочь Унелануи выглянула за дверь в поисках матери, змея укусила ее, и она немедленно умерла.

Потрясенная смертью дочери, Унелануи закрылась в доме и отказалась выходить. Снаружи воцарилась вечная тьма, и люди стали умирать уже не от зноя, а от холода и голода, поскольку на земле ничего не росло. Все те же духи посоветовали им отправиться в царство мертвых и вывести оттуда дочь Солнца, чтобы утешить богиню.

Найденную в царстве мертвых дочь Солнца люди посадили в корзину и понесли на поверхность. Они знали, что ни при каких обстоятельствах им не следует открывать корзину. Однако девушка так плакала и молила, так жаловалась, что задыхается, что носильщики наконец приоткрыли крышку. Девушка выскочила оттуда, превратилась в красную птичку и улетела прочь.

Узнав, что дочь никогда к ней не вернется, Унелануи рыдала так, что начался потоп, заливший всю землю. Выжившие юноши и девушки часами пели и плясали перед богиней, но она никак не хотела утешиться. Наконец одна из мелодий барабанщика заставила ее поднять голову и улыбнуться. Так на небо опять вернулось Солнце, которое мы почитаем.

Алан обхватил лицо девушки ладонями. Тело её трепетало от волнения. Он взял ее на руки, осторожно уложил на кровать и сам лёг рядом, прижав к себе. Так они лежали несколько минут, не произнося ни слова. Затем Жаисэ слегка отодвинулась и погладила его растрепавшиеся волосы.

Он чувствовал напряженность, вибрирующую в ней, как нить, готовую оборваться. Обвил рукой ее талию и притянул к груди, пока ее тело не расслабилось. Другой рукой откинул со щеки тяжелые черные волосы, слегка надавив, чтобы прижать голову к своему плечу.

– Не думаю, что это хорошая идея, – прошептала Жаисэ, но звук её голоса заглушило его объятие.

– А я чувствую, что это чертовски хорошая идея, – пробормотал Алан.

Каждый мускул в теле напрягся, плоть отяжелела от желания. Боже, как же он ее хочет. Руки задвигались по стройному девичьему телу.

– Любимая, – настойчиво прошептал он и нагнул голову.

Горячее неодолимое давление его рта вызвало у нее головокружение. Толчки его языка заставили напрячься от удовольствия настолько пронизывающего, что это было почти невыносимо. Жаисэ подняла руки и обвила его шею, цепляясь за него, словно только он мог спасти от того водоворота чувств, который затягивал её. Она едва заметила, что он развернулся, все еще держа ее в руках, и затем твердый вес придавил ее сверху.

Широкая грудь расплющила ее груди, набухшая плоть прижалась к женскому естеству, его бедра управляли беспокойным движением ее ног. Он целовал ее снова и снова, едва позволяя отдышаться, потом его рот снова приникал к ее губам. Они вместе лихорадочно двигались, желая большего. Он тянул пояс ее платья, пока узел не развязался. Затем поднял его, завороженно разглядывая ее безупречное тело. Его рука нетерпеливо обхватила ее грудь, сжимая мягкий холмик, большой палец кругами обводил сосок, пока тот не напрягся, как камешек.

Она мягко всхлипнула ему рот.

– Мы не можем, – взмолилась она, отчаяние и желание разрывали на части.

– Черта с два – «не можем», – прохрипел он, беря ее руку и перемещая вниз по своему телу туда, где его плоть напряглась под тканью лосин.

Ее пальцы дернулись от соприкосновения, потом судорога исказила его побледневшее лицо, и рука невольно задержалась, оценивая степень его возбуждения. Алан затаил дыхание.

– Жаисэ, малышка, не останавливай меня сейчас!

Она была ошеломлена тем, как быстро страсть взорвалась между ними: один поцелуй – и они готовы были предаться жаркому соитию. Губы дрожали, пока она смотрела на него. Слезы выступили на глазах, и она сморгнула их прочь.

Алан застонал, увидев влажный блеск, и поцеловал с еле управляемой страстью.

– Не плачь. Я знаю, все происходит слишком быстро, но все будет хорошо. Мы поженимся, как только сможем.

Страдание наполнило ее. Жаисэ ничего не хотела так сильно, как стать его женой, но это невозможно. Такой брак по обычаям чероки ничего не будет для него значить.

– Мы не можем, – прошептала она, и слезинка выкатилась из уголка глаза, прежде чем она смогла удержать ее.

Он, сдвинувшись на бок, вытер влажный висок большим пальцем.

– Почему не можем? – спросил он с грубоватой нежностью. – Я ведь готов хоть сегодня стать твоим мужем. А когда ты сейчас станешь моей, никто из твоего клана не сможет мне отказать в этом.

– Все равно я не могу, – упорствовала Жаисэ.

– Почему? – рявкнул он, опершись на локоть и нависнув над ней. – Ты продолжаешь придумывать отговорки, но реальная причина состоит в том, что ты меня боишься, правда? Боишься, что я брошу тебя? Черт побери, я знаю, что ты меня любишь, так в чем проблема?

Он был настолько самонадеянно уверен в ее преданности, что её собственный темперамент вспыхнул, но только на мгновение. Это правда.

Дрожащим голосом Жаисэ призналась:

– Я действительно люблю тебя.

Она ничего не выиграет, отрицая свои чувства, и произнесенное вслух признание доставило ей мучительную сладость.

Его лицо смягчилось, он положил руку на ее грудь и мягко сжал.

– Тогда почему ты не хочешь стать моей прямо сейчас?

Было трудно сосредоточиться под его ладонью, обжигающей плоть через тонкий хлопок, ее тело снова затрепетало. Жаисэ хотела его так же сильно, как он хотел ее, и отвергнуть его – самое трудное, что она когда-либо делала, но выбора нет.

– Ну, так как? – нетерпеливо потребовал он.

– Я люблю тебя, – повторила она снова. Губы задрожали. – Но не могу опозорить отца.

– А причем здесь отец? Нам не обязательно обоим кланам рассказывать о том, что мы стали близки как мужчина и женщина.

– Ты не понимаешь. После брачной ночи всем будет показана простыня с доказательствами моей невинности. Если этого не произойдет, позор падет на голову моего отца и на весь род матери, не уследившей за дочерью и не привившей ей необходимых добродетелей.

Мужчина был разъярен. Прежде, чем она смогла отодвинуться, он вновь перекатился на нее и прижал ее руки к кровати. Он был настолько близко, что она могла разглядеть желтые пятна в радужных оболочках, загнутые черные ресницы и крошечный шрам возле правой брови, который не заметила прежде. Алан глубоко вздохнул и медленно расслабился, гнев покидал его, пока он двигался по мягкости ее тела, позволяя ей чувствовать свою твердость.

– Мы не знаем друг друга в нормальных условиях, – тихо произнесла Жаисэ. – Ты не тот мужчина, за которого мне следует выходить замуж, а я не та женщина, которая необходима тебе. Нам просто нужно время, чтобы понять и осознать это.

– Я не собираюсь ждать вечно, – мягко предупредил он. – Ты будешь моей. Если не сейчас, то позже. Ты и только ты нужна мне, а я единственный мужчина, который нужен тебе. Поэтому не ссылайся на столь неубедительные доводы. Завтра же я буду разговаривать с твоим отцом.

Жаисэ посмотрела на Алана и обнаружила, что он пристально наблюдает за ней. Его голубые глаза пылали, став более темными, чем мгновением раньше, как у хищника, который узрел добычу. Потом он молча скатился с нее и пошел к выходу из пещеры, двигаясь с особенной бесшумной грацией.

Признаки подобного изящества она замечала за ним и прежде. Они проявлялись в превосходном контроле, которым отличались его движения, но теперь просто поражали. Он не просто двигался, а плавно перемещался, и его мускулы слегка перекатывались с гибкой мощью. Жаисэ неподвижно лежала на кровати, тело пылало от неудовлетворенности и томительного ощущения его прикосновений, глаза смотрели ему вслед, следя, как он, не обернувшись, уходил.

И только какое-то время спустя она позволила себе горько расплакаться, не веря в благоприятный исход их отношений.

Жаисэ вернулась домой, когда звезды алмазной россыпью усеяли небо. Луна сочувственно взирала на нее с темных небес, словно понимая, что происходит в её душе. Откровенно поговорить с мамой и попросить у неё совета? Нет, не стоит. Она испугается и помчится к своим сестрам и матери искать у них поддержки, а это может им с Аланом навредить. Остаётся отец, но сейчас уже слишком поздно его беспокоить.

Тихо пробравшись в свою хижину, которую делила с матерью, Жаисэ на цыпочках прошла в свою половину, опустив полог. Мама уже спала и тихо похрапывала, не ведая, что творится с её дочерью. Девушка быстро разделась и легла на свою кровать, уткнувшись лицом в подушку. Сон не шел, спугнутый беспокойными мыслями, которые сменяли друг друга с такой скоростью, что она не успевала до конца разобраться в них. Но больше всего не позволял спать страх, что женская часть клана и дядя Дадага не дадут своего разрешения, чтобы Алан стал её мужем. Он для них не просто чужак, а завоеватель их земель. От его соплеменников погибло много индейцев и не только из племени чероки, а значит он их враг. И это обоснование может стать главным в их решении.

В эту ночь заснуть Жаисэ так и не удалось. Под утро она тихонько вышла из хижины и отправилась на холм, на котором любила наблюдать утреннюю зарю. Она намного нежнее вечернего заката, думала девушка, и не полыхает таким яростным огнем, как будто солнце сердится, что ему приходится покидать такую прекрасную землю. Утром солнце доброжелательно. Оно идет напоить теплом окружающий мир. И потому исполнено торжественности от предстоящей ему миссии.

– Возможно, мне будет дан какой-то знак, – подумала Жаисэ, следя глазами за тем, как постепенно отступает ночь, разреживая темноту робким светом. Еще несколько минут – и он становится смелее. На востоке начинает брезжить светлая полоска. Она разрастается. Там, где несколько минут назад была лишь белая полоса, вдруг все начинает алеть. Это показались первые солнечные лучи. Они стыдливо румянят небо, заливая все вокруг мягким, трепетным сиянием.

Вокруг еще стоит тишина, не нарушаемая ни гомоном птиц, ни шорохом насекомых. Ни одна ветка не шелохнется в предчувствии удивительной минуты, когда светлое лучезарное солнце осветит землю своими лучами, согреет первым утренним теплом.

Но вот всё просыпается в розовом свете зари. Птицы поднимают гомон. По веткам деревьев пробегает легкий ветерок. Он словно говорит: «Просыпайтесь! Солнце встает!» Ни одна травинка, ни один цветок, ни пичужка, ни букашка не хотят пропустить этот торжественный момент – появление солнца.

И вот солнечные лучи освещают мир. На траве, на листьях искрятся капельки росы, как драгоценные камни в дорогой оправе. Птицы начинают купаться в ней и солнечном свете. Они перекликаются между собой. А тем временем заря разливается по всему небу. Оно становится алым, полыхает заревом. Но это зарево, как юная девушка, стыдливо.

Вслед за природой начинают просыпаться люди её клана. Из каждой хижины пахнет молоком и хлебом, и этот запах достигает Жаисэ, пробуждая в ней аппетит. Последний раз она ела предыдущим утром, но это не стало причиной, чтобы она поторопилась вниз, где её мать уже, наверное, хлопочет над завтраком, поскольку отец просыпается ни свет ни заря и любит плотно поесть в начале дня. Жаисэ упрямо продолжала сидеть на холме: она ждала знак. И дождалась.

Неожиданно у ее ног приземлился певчий дрозд. Это был один из нарядных и сильных самцов, полностью окрашенный в черный цвет, которые любят обитать поодиночке в глухих лесах. Тем было невероятнее, что он спокойно сидел и смотрел на неё своими темными глазами, вокруг которых было ярко-желтое кольцо. И вдруг он запел.

Жаисэ боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть птицу, которая, по существующему поверью, приносит хорошие новости и весть о защите. Она с детства знала, что Духи Земли таким образом сообщают, что у черной птицы обязательно есть послание, которое она несет человеку или людям. Обычно черные дрозды доброжелательны и не несут дурных вестей, поскольку являются вестниками Высших Сил, которые пытаются привлечь внимание человека и оказать ему помощь.

Девушка еще некоторое время слушала пение черного дрозда, а когда он, исполнив своё предназначение, улетел, тотчас вскочила на ноги и издала радостный крик.

– Все у нас с Аланом получится, – успокаивала она разбушевавшееся сердце, идя к своей хижине. По пути ей встретились другие женщины, одни из которых заговаривали с ней, не пряча доброжелательных улыбок, другие смотрели вслед с осуждением, не понимая, где она была всю ночь, если возвращается домой так рано.

Жаисэ не обращала на них внимания, сосредоточившись на мыслях, как ей лучше всего поговорить с отцом. Мать встретила её упреками, что она не помогает ей с домашними делами. Ведь ей, как и любой женщине клана, приходилось поддерживать огонь в хижине, особенно зимой, плести корзины, делать глиняные изделия, в основном посуду, шить одежду и выполнять еще множество других дел, в которых нуждалась семья, заботясь о детях и выполняя работу по домашнему хозяйству.