Kitabı oxu: «Среди проклятых стен», səhifə 4

– Однако, – поддразнила я, – ничего примечательного вы пока не видели.

Магнус усмехнулся. Келела крепче сжала его руку, наградив меня убийственным взглядом.

– А что вы считаете красивым, сэр? – поинтересовалась я.

– Магнус, – поправил он, и отчего-то его голос, лишенный осуждения, заставил меня… покраснеть. – Что я считаю красивым? – Ухмылка тронула уголок его губ, взгляд стал еще пристальнее. – Смотреть глаза в глаза.

– Магнус. – Келела быстро подскочила и схватила его за руку. – Нарисуешь меня? Ты так давно меня не рисовал.

– Я рисовал тебя три дня назад, – возразил он, однако спокойно позволил себя увести.

Я дождалась, пока они отойдут к креслу, где Келела собиралась позировать, и тихонько выскользнула из комнаты.

Глава 7

Впервые месячные начались у меня в двенадцатый день рождения. Я помню это, потому что спазмы в животе были настолько мучительными, что я буквально молила Бога не дать мне умереть. Я не знала способа справиться с этим – как правило, темы физиологического характера в нашей культуре невозможно было обсуждать за пределами дома, не сгорая со стыда, поэтому в городе не было ни одной женщины, к кому я могла бы обратиться за помощью. Мне оставалось только дожидаться возвращения Джембера, по глупости засунув между ног горлышко стеклянной бутылки, куда бы стекала кровь, дабы не запачкать каждый имевшийся в подвале кусочек ткани.

Обычно Джембер при встрече с жутким Воплощением сохранял бесстрашие, однако, увидев меня съежившейся в углу, посерел. Заставил вытащить бутылку и крепко стиснул мой подбородок – столь редкое прикосновение затянутой в перчатку руки застало меня врасплох.

– Ничто не может там оказаться, – произнес он. – Ты меня поняла? Ничто и никто.

Чтобы я могла справиться с болью, он дал мне одну из своих таблеток – благодаря наркотику я отключилась до утра.

Никто, сказал он. Тогда я и понятия не имела, о чем речь. Джембер был самым асексуальным человеком из всех, кого я знала. Он не выносил контакта с кожей и вместе с тем не стремился к прикосновениям даже через одежду. Он никогда не обсуждал чью-то внешность, не смотрел на женщин даже мельком, не говорил о романтике или желании. А поскольку для меня он являлся единственным примером, я и сама не проявляла интереса к романтическим чувствам, пусть и питала их порой. Со временем они перестали иметь для меня значение. Со временем я настолько погрузилась в служение Богу, что даже не задумывалась о каких-либо отношениях.

До этого дня. Глядя на то, как Магнус и Келела обнимаются на диване, я внезапно ощутила то, без чего жила столько лет.

Нет, это была не зависть – она создавала благодатную почву для Сглаза. А нечто глубже и хуже, ведь я так долго отрицала это чувство.

Желание быть любимой.

Когда раздался стук в дверь, мне даже не нужно было спрашивать, кто это, – стук сопровождался металлическим звоном колокольчиков. Я накинула одеяло на плечи, чтобы прикрыть простую ночную сорочку, которую мне дала Саба. Отодвинув стул, служивший баррикадой, открыла дверь. На пороге стоял Магнус в мягком пушистом халате и тапочках, в руках он держал нечто, похожее на декоративную шкатулку для драгоценностей.

– Ты ушла сегодня рано, – произнес он с упреком.

– Я устала, – ответила я, плотнее кутаясь в свою накидку.

– Я хочу, чтобы ты составляла мне компанию каждый вечер после ужина. Особенно если у нас будут гости.

– Верно, таково одно из ваших правил.

Он слегка усмехнулся.

– Ты на удивление медленно учишься, Андромеда.

– Нет, учусь я быстро, – возразила я. Мой мозг слишком устал, поэтому я не могла скрыть раздражения. – Но медленно подчиняюсь.

Между нами на пару мгновений воцарилось молчание.

Затем Магнус, не говоря ни слова, протянул мне шкатулку.

– Что это? – спросила я, подавшись вперед.

– Дружеский жест.

Мне пришлось напомнить себе, что я нахожусь в большом доме, а не на углу улицы. Богатые люди не дарят украденные вещи, лишь бы сбить власти со следа… так ведь?

Я взяла шкатулку и откинула крышку – внутри меня ждало кое-что получше драгоценностей. Шоколад. Дорогой, изысканный, выполненный вручную со всей тщательностью. Два ряда, каждый состоял из четырех шоколадных конфет, аккуратно лежащих в специальных углублениях, блестящая золотистая обертка покоилась на красной обивке из бархата.

Такой шоколад можно было найти лишь в больших городах, а изготавливали его люди, получившие образование в городах еще более крупных.

– Это мне? – Я прижала коробку к груди. Даже держать ее в руках уже ощущалось чем-то греховным, но уронить было бы гораздо хуже. – Я не могу ее принять.

– Когда мне исполнится двадцать один, я стану владельцем самой большой в мире шоколадной фабрики, – сообщил он, пожав плечами. – Я с самого рождения плачу шоколадными слезами.

Я бережно закрыла декоративную коробку. Мое лицо пылало. Неужели я… покраснела? Из-за восьми кусочков шоколада? «Возьми себя в руки, Анди».

– Я не знала, что ваш отец был шоколадных дел мастером. Должно быть, это весело – расти среди шоколада.

– Ну да, он ушел, когда мне было пять, так что… – Магнус откашлялся. – Как только ты покинула мою комнату сегодня днем, я попросил Эсджея достать их у моего личного поставщика. Я не сказал ему, что они для тебя. Я… – Он затянул пояс обеими руками, отчего халат перекрутился. – Я не хотел, чтобы он подумал, будто я чуть не выгнал еще одну дебтеру.

– Вам не стоит из-за этого беспокоиться.

– Ах да, разумеется – покровительство.

– Именно. К тому же за свою жизнь я имела дело с куда более сложными людьми.

Магнус тихонько рассмеялся – вышел неловкий, нервный смешок, – а после его лицо вновь обрело озабоченный вид, словно он не привык испытывать радость.

– Я очень в этом сомневаюсь.

Мы замолчали.

– Спасибо за шоколад, сэ… э-э, Магнус, – произнесла я, захлопнув крышку и прижав коробку к себе.

– Спасибо, – повторил он, как будто не слышал моих слов. А потом наконец впервые, с тех пор как я открыла дверь, осмелился посмотреть на меня. Его взгляд был робким, но полным надежды. – Не за что, Андромеда.

Магнус покачался на мысках. На миг мне показалось, будто он сейчас уйдет, но его взгляд чуть дольше задержался на мне, после чего он вновь опустил глаза.

– Спокойной ночи, – сказал он и тут же скрылся в дверях.

– Спокойной ночи, – произнесла я в ответ. Я была настолько удивлена его внезапным уходом, что слова слетели с моих губ, лишь когда хлопнула дверь в его комнату.

Глава 8

Прошлый вечер вселил в меня надежду. Да, у Магнуса тяжелый характер, но хотя бы имелись сердце и совесть. Во всяком случае, он человек. Возможно, работа здесь будет не столь ужасной, как мне казалось поначалу.

Полная сил, я вышла из комнаты и обнаружила внизу лестницы Эмму.

– О, слава Иисусу. – Женщина постучала по перилам, оглянувшись через плечо, словно нас могли застать вместе. – Знаю, у тебя полно других дел, но эта комната находится в критическом состоянии.

Я прикусила щеку изнутри в попытке воздержаться от комментариев. Для обитателей дома, наводненного Воплощениями, каждая комната будет находиться в критическом состоянии. Однако ничего другого мне не оставалось.

– Показывайте дорогу, – сдалась я.

Эмма радостно улыбнулась.

– Она здесь, недалеко. – Девушка указала в конец коридора, но пошла рядом со мной. – Ну, как обустроилась?

– Честно говоря, хорошо.

– Правда? Даже не нарушила ни одного из уймы правил? – рассмеялась Эмма. На мой взгляд, правила были скорее скучными, чем смешными, но я улыбнулась, чтобы она не чувствовала себя в этом мнении одинокой. – Они полная ерунда. Пустая трата времени, я считаю. – Она взяла меня под локоть, и я поджала губы, борясь с желанием отстраниться. – Единственное правило, которое тебе нужно знать: Магнус совсем выжил из ума, и его следует избегать при любой возможности.

– Он немного странный, – сказала я, пожав плечами.

– Он сумасшедший, как и его папаша, – подтвердила Эмма. – Пегги говорит, это проклятие делает его таким, но у меня точно поедет крыша, если я попытаюсь это выяснить, находясь в его обществе.

Мы прошли по ковру, которого, я могла поклясться, вчера в коридоре не лежало, обходя стоявший на нем маленький столик, которого однозначно там не было. Одной тяги к перестановкам, конечно, недостаточно, чтобы называть кого-то сумасшедшим, однако все это явно немного… странно.

– Как по мне, есть всего два правила, – продолжала Эмма. – Держись подальше от Магнуса и не выходи по ночам.

– Насчет второго я согласна.

– Второе – самое важное. – В эту секунду она оступилась. Я покосилась на нее: ее брови сдвинулись на переносице, образовав глубокие морщины, на глаза навернулись слезы. – В этом доме пропадают люди, если не соблюдают осторожность.

– Пропадают…

В одиночестве.

Слова, будто легкий шепот, коснулись моего уха, и я резко остановилась.

– Что?

– Пропадают, – повторила Эмма. – Исчезают.

– Нет, я имела в виду…

Ты в одиночестве.

Холодок пробежал по моим и без того уже заледеневшим конечностям, слова привлекли мой взгляд к чулану, возле которого мы остановились. Амулет пульсировал, словно изнывающее сердце.

– У меня от этого дома мурашки по коже, – проговорила Эмма, подгоняя меня вперед. Она привела меня в одну из комнат, которую я уже видела во время осмотра дома, – пустую, если не считать огромного количества сажи.

– Вот оно. – Эмма указала рукой на камин – в эту минуту Том чистил его жесткой щеткой. – То, что отравляет мне жизнь.

– Грязный камин? – удивилась я.

Плечи Тома затряслись от смеха.

– Ты не понимаешь, – возразила Эмма, – он все время грязный. А когда грязный – дымит. И нам приходится чистить его, зная, что он в любую минуту снова испачкается.

– В этой комнате ничего нет, зачем же нужно разжигать очаг?

– Все очаги должны постоянно гореть. Иначе в доме ужасно холодно.

Уже при входе в комнату я ощутила характерное присутствие Воплощения, но все равно приблизилась к нему. Мой амулет не реагировал на него пульсацией, а значит, оно не представляло большой угрозы. В лучшем случае мелкое неудобство.

Я опустилась на колени перед грязным камином, Том отклонился назад, давая мне пространство. Я никогда раньше не заглядывала внутрь очага… По правде сказать, не почувствуй я присутствие Сглаза, можно было бы решить, что все в порядке.

– Это происходит непредсказуемо, – поделился Том, почесав одну из бакенбард, – измазанные сажей руки оставили черный след на скуле. – Иногда во время внезапного грохота в доме, а иногда камин взрывается сам по себе. Ни тряски, ни звука, ни предупреждения. Единственный верный способ не покрыться сажей с ног до головы – почистить его, как только закончится извержение, но… – Тут он оглянулся на Эмму и ободряюще ей улыбнулся. – Нас в доме осталось не так много, поэтому сделать это не всегда возможно.

– Не так много? – повторила Эмма, с такой силой засунув руки в карманы своего фартука, что чуть не оторвала их. – Тут только мы с тобой, Пегги да Андромеда – если она останется. Бедняга Эдвард пропал.

– Он ушел, – поправил ее Том с усталым вздохом.

– Все лошади на месте. Вещей он не собирал. И ты всерьез полагаешь, что немощный старик отправится один в пустыню? Он пропал, как и все остальные.

– И куда они делись? – спросила я.

– Том считает, что они ушли, потому что больше не могли здесь находиться, – фыркнула Эмма.

Тот, вскинув брови, посмотрел на нее.

– Лучше уж так, чем думать, будто их где-то удерживают и освободят, лишь когда проклятие будет разрушено, как в какой-нибудь глупой сказке.

– Тогда давай спросим у Андромеды, что она по этому поводу думает.

Они оба в ожидании уставились на меня. В эту секунду мне захотелось самой забраться в камин и исчезнуть. Тем не менее я спокойно ответила:

– Я разберусь с этим.

– Вот видишь? – Том поднялся и поцеловал Эмму, оставив на ее лице грязные отпечатки там, где руками коснулся ее щек. – Не стоит так сильно переживать. Позволь профессионалу обо всем позаботиться.

Эмма пробормотала что-то невнятное – я не разобрала слов, потому что из очага вырвалось облако черной пыли. Оно расползалось вокруг невидимого барьера, созданного моим амулетом, и обволакивало меня тьмой. Я наблюдала за тем, как пыль скользит по поверхности моего щита, и ухмылялась… Наверное, такая реакция на Воплощение казалась крайне неуместной, но я ничего не могла с собой поделать. Иногда простые радости – это все, что у нас есть.

Где-то в толще пыли Эмма вскрикнула в отчаянии, а потом они с Томом зашлись в кашле. Я дождалась, пока черное облако уляжется, и вышла в коридор, где они изо всех сил пытались оттереть лица грязной одеждой.

Амулет здесь потребуется простой, но меня, честно говоря, больше интересовал чулан, который мы проходили по пути сюда. Так что я захлопнула дверь и сказала:

– Советую вам некоторое время держаться от этой комнаты подальше. Пока будем обходиться без дополнительного тепла.

– Пегги это не понравится, – заметила Эмма.

– Что ж, она всегда может стать дебтерой и очистить ее сама.

Эмма с Томом переглянулись, их слегка потрясенные лица расплылись в улыбке.

– Я же говорил тебе, что она та самая, – сказал Том, обняв Эмму за плечи.

– Ну ладно, довольно бахвалиться, – проворчала Эмма, при этом улыбаясь. – Идем, от этой сажи у меня щиплет глаза. – И они зашагали прочь по коридору, в сторону, как я предположила, своих комнат.

Дождавшись, пока они завернут за угол, я подошла к чулану. Оглядела запертую дверь и прислушалась. Вот оно: дыхание, похожее на шепот, доносилось из-за двери.

Я открыла ее, внутри меня ждала паутина. Не просто несколько сеточек тут и там – весь чулан был завешан свежей паутиной, которая тянулась от стены к стене, от потолка к полке, от полки к метле… Ползавшие по ней пауки занимались своим делом, как ни в чем не бывало.

Здесь были пауки всех мастей. С длинными тонкими ножками. Крохотного размера, меньше моих обкусанных ногтей. С красными спинками, коричневые и пушистые. Некоторые даже бледно светились в темноте.

Стоило мне заглянуть в дверной проем, как пауки с паутиной отпрянули назад от невидимой защитной сферы, созданной моим амулетом. Некоторые из них остались на месте. Одного я сняла со своего лица и откинула в сторону. Этим чуланом пользовались настолько редко, что настоящие пауки смешались с Воплощением.

Осторожно ступая, я вошла внутрь плотного сплетения паутины. Заметить настоящую не составляло труда, поскольку ее не пугал мой амулет, и я с легкостью убирала ее с пути, пока не оказалась в центре чулана.

Тут в паутине впереди меня раздался шорох, будто кто-то выдохнул и прошипел.

В одиночестве.

Я на миг задержала дыхание, прислушавшись. До меня донесся глухой стук – я резко подняла голову и увидела, как по поверхности моего щита над головой ползет огромный паук. Но слышала я отнюдь не его.

«В одиночестве», – повторило Нечто, на этот раз уже совсем близко.

Пауки… Воплощение… дом же не мог говорить со мной. И все же это слово настолько встревожило меня, что я достала паяльную ручку.

Ты всегда будешь в одиночестве.

Я замерла, не успев зажечь ее.

Оно никак не могло читать мои мысли. Воплощения на это неспособны. Нет, оно всего-навсего выпускало общий страх. Большинство тех, кто заходил в этот чулан, наверняка имели отнош…

Тебя никто не любит.

– Это неправда, – возразила я, мгновенно почувствовав себя глупо. – Бог любит меня.

«Никто», – проговорило Нечто.

Я полезла в сумку за серебряным диском, бормоча себе под нос:

– Дурацкое Воплощение.

Тебя никто не любит.

– Ты уже это говорило.

Он тебя не любит.

Я замерла, прежде чем выжечь первый штрих.

– Кто – он?

Я ждала. Не знаю, почему я не приступила к работе в наступившей тишине, но голос затих, а мне не хотелось пропустить ни единого слова.

Дыхание колыхало паутину, которая – о боже! – пока я не видела, поглотила уже большую часть моего щита и теперь находилась прямо напротив моего лица. Большой светящийся белым паук, в чьем прозрачном тельце виднелись внутренности, тянул ко мне одну из своих восьми тонких лапок, ее кончик едва доставал мне до носа.

«Он никогда тебя не полюбит», – сказал он, мое тело охватила дрожь от прозвучавшего в его голосе веселья.

– Кто? – сдавленно повторила я.

В тусклом свете, пробивавшемся из коридора, сверкнули паучьи клыки.

Твой отец.

Внезапно ощутив что-то на своей ноге, я выскочила в коридор. Принялась стряхивать с себя пауков и остатки паутины, переводя дыхание. Не почувствуй я ничего, так бы и стояла до сих пор в оцепенении, не в силах пережить услышанное.

Сделав еще один глубокий вдох, я вспомнила те слова… Он никогда тебя не полюбит.

Встряхнула головой, прогоняя навязчивый шепот.

Вполне вероятно, Воплощение говорило вовсе не обо мне. Ведь это Магнус был проклят – возможно, эти слова предназначались ему или даже его отцу. К тому же у меня не было настоящего отца. Во всяком случае, кровного, который был бы мне дорог. Вероятно, таковым можно было бы считать Джембера, но он совсем не обладал отцовским инстинктом.

И все же… точное попадание этих слов настолько меня обескуражило, что я мигом захлопнула дверь и бросилась в покрытую сажей комнату, более безопасную, решив лучше заняться ей.

Глава 9

Я вошла в столовую и обнаружила там Магнуса: тот сидел в одиночестве и читал книгу, положив ноги на стол. Значит, сегодня мы вдвоем, только я и он – облегчение и стресс в одном флаконе. Конечно, Магнус сам по себе не подарок, но мне хотя бы не придется общаться еще и с Келелой. Одного высокомерного выскочки хватало с головой.

Я села на свое обычное место и, придвинув стул к столу, поморщилась, когда деревянные ножки скрипнули по полу.

– Добрый вечер, Андромеда, – сказал он, не отрываясь от книги.

– Добрый вечер.

– Дай мне еще минутку, и я посмотрю на тебя.

Удивительно, как сильно его слова походили на угрозу.

– Ох, Магнус, – взволновалась Пегги. Она вошла через кухню, неся в руках две тарелки с чем-то красно-коричневым. – Опусти ноги, дитя.

Магнус поставил ноги на стул и устроил книгу на поднятых коленях.

– Спасибо, – сказала я, когда она поставила передо мной тарелку. На ней лежала кучка каких-то длинных, бледных… штуковин, политых красным соусом.

– Опусти ноги на пол, как подобает джентльмену. – Услышала я слова Пегги, пока пыталась понять, что же такое мне предстоит съесть. Червяков? Но у них вроде бы нет внутренностей… – Ты не кот.

Магнус зашипел на нее, и я с усмешкой посмотрела на них.

Лицо Пегги пылало.

– Опусти. Ноги.

В конце концов Магнус повиновался: его ноги соскользнули вниз и стукнулись об пол.

Женщина довольно кивнула, поставила перед ним тарелку и вышла из комнаты.

Магнус сидел тихо до тех пор, пока ее шаги не стихли. Затем отодвинул книгу в сторону, подальше от еды, и снова положил ноги на стол. А затем, как и обещал, посмотрел на меня.

– Эта женщина из принципа уморит меня голодом, – сказал он, беря маленький инструмент с тремя зубцами.

Я последовала его примеру и взяла свой прибор.

– Можно узнать, для чего он?

– Ты никогда не ела спагетти? – Магнус выпрямился, опустив ноги на пол, – казалось, мое невежество заставило его позабыть о демонстративном неповиновении. – Я влюбился в них после того, как провел целое лето во Флоренции.

По правде говоря, инструменты в наших руках и слово «Флоренция» ни о чем мне не говорили, но это не имело значения. Я наблюдала за тем, как он воткнул прибор в центр кучки и повернул. Спагетти скрутились вокруг него, образовав небольшой пучок.

Я старалась повторить его движение, но поворачивать прибор одной рукой было куда сложнее, чем казалось.

Магнус достал из-под стола бутылку вина, откупорил ее и налил себе гораздо больше одной порции.

– Как прошел день? – поинтересовалась я, прервав молчание. Прожив с Джембером не один год, я прекрасно знала, что такое количество алкоголя означало: физически, психологически, эмоционально, неважно как, но ему было плохо.

– Как мило, что ты спросила, – сказал Магнус. Он отхлебнул красной жидкости. – Если только ты не пытаешься вести светскую беседу. Тогда я отвечу: «Боже, разве нам обязательно это делать?»

Уголок моих губ дернулся в улыбке. Стоило признать, его чудаковатость нравилась мне все больше.

– А о чем бы вы хотели поговорить?

– Не знаю, – ответил он, уклончиво махнув рукой. – Какая твоя любимая вещь?

– Относительно чего?

– Выбери сама.

– Для меня вот это похоже на светскую беседу.

Магнус подавился вином и закашлялся.

Я протянула руку и похлопала его по спине.

– Вы в порядке, сэр?

Он прочистил горло, вытирая губы рукавом.

– Слетающая с твоих губ честность просто поражает меня.

– Неужели вы настолько привыкли к тому, что вам лгут?

Магнус задумчиво пожевал губу.

– Пегги желает мне добра. Мой круг общения в Англии выступал категорически против моей неспособности сойти за белого, поэтому она так меня защищает. Не говоря уже о том, что у меня не было родителей.

Горстка спагетти, которую я пыталась взять рукой, выскользнула из пальцев и упала обратно на тарелку.

– Мне жаль.

Магнус собрался заговорить, но резко поднял палец, держа его до тех пор, пока не прожевал полный рот спагетти.

– О, не стоит. Меня грело мое несметное богатство. К тому же, раз уж я все равно должен был унаследовать фабрику отца, Пегги позволила мне бросить школу и отправиться в путешествие по континенту. Шесть месяцев в Испании, восемь месяцев в Германии. Затем я приехал сюда повидаться с отцом, но тот оказался ужасно несговорчив, поэтому я провел еще один месяц с Эсджеем и двинулся дальше.

Тон его голоса вынудил меня прервать мое занятие.

– Не думаю, что ваш отец имел что-то против вас. Уверена, он вас защищал.

– Не приписывай моему отцу черт характера, которыми он не обладал. – На секунду у Магнуса сделался несчастный вид, а потом он неожиданно сказал: – Как бы то ни было, после этого я путешествовал только там, где вкусная еда.

– Прекрасно вас понимаю, – ответила я. Спагетти вновь соскользнули с прибора, когда я попыталась поднести их ко рту. – Большинство моих решений основываются на еде.

Он ухмыльнулся.

– Я не удивлен. Здешняя еда дарит новые впечатления.

– Если вы любите новые впечатления, то почему не проводите кофейные церемонии?

Он задумчиво отпил вино из бокала.

– Они отнимают слишком много времени. А у меня не хватает терпения.

Что ж, по крайней мере он этого не отрицал.

– Жизнь не дает быстрых результатов, – возразила я, безуспешно пытаясь подцепить еще порцию макарон.

– Бедняжка, ты никогда раньше не пользовалась вилкой? Давай я тебе покажу.

Магнус потянулся к моей тарелке – у меня замерло сердце, и я отдернула руку раньше, чем он успел бы коснуться ее.

Затем взял мою – как она там называется, вилка? – и начал накручивать на нее спагетти, при этом его густые брови, словно тень, нависли над глазами.

– Ты меня боишься, Андромеда?

Я невольно хмыкнула.

– Кто вообще станет вас бояться?

Его движения замедлились.

– Ты чего-то боишься.

Он протянул мне вилку, но я долгое время не решалась взять ее. Мне хотелось убежать. Скрыться за стеной. Надеть еще одну кофту. Что угодно, лишь бы спрятать то, что он видел… спрятать мою душу.

Я так и не смогла найти в себе силы забрать у него вилку, поэтому он положил ее на мою тарелку – дзынь! Потом откинулся на спинку стула, скривив губы – непонятно, то ли в улыбке, то ли в гримасе.

– Я так надеялся поужинать в компании, однако ты сейчас похожа на маленькую грозовую тучку. Неужели ты не умеешь веселиться?

– Веселиться? – повторила я в растерянности.

– Да, веселиться. Что именно тебе нравится?

Я моргнула несколько раз, пытаясь убедиться, что весь этот вечер мне не привиделся. Должно быть, у меня случился эмоциональный приступ, вдобавок ко всему я не попробовала и кусочка этой еды, которую невозможно есть.

– Вы хотите мне что-то доказать, сэр?

– Доказать? Я всего лишь поддерживаю разговор.

Я сжала подлокотники своего стула, впившись ногтями в холодное дерево, и сделала глубокий вдох. Отчасти я понимала, что он прав, но меня уже достали его бесконечные назойливые вопросы. С другой стороны, он подарил мне шоколадные конфеты. Он пытался. И я могла хотя бы пойти ему навстречу.

– Мне нравится создавать амулеты.

– Тебе сколько лет, пятьдесят? Все, что тебе нравится, – это работа?

– Вы спросили – я ответила.

Магнус вскинул руки.

– Не стоит воспринимать все в штыки. Я просто никогда не встречал человека, у которого не было бы любимого занятия, понимаешь?

Я стиснула челюсти, пытаясь сдержать готовые вырваться наружу слова.

Я хорошо обращалась с ножом, потому что у меня не было выбора. Бесшумно передвигалась, чтобы меня не могли заметить, чтобы избегать врагов, которых невозможно одолеть. Каждый новый полученный навык повышал мои шансы на выживание. А потому как мальчишка, который часами рисовал картины и музицировал просто из-за того, что ему это нравилось, мог меня понять?

Магнус снова наклонился к моей тарелке и взял вилку.

– Ты позволишь? – спросил он, поднося спагетти к моему рту. На мгновение я замерла. Он всерьез хочет прибегнуть к традиции гурша⁶ сейчас, когда я так смущена и раздражена? С другой стороны, этот милый дружеский жест мог прекрасно отвлечь от нашего разговора.

Я открыла рот и разрешила ему положить в него еду. На время застыла, наслаждаясь легким сладковато-ореховым ароматом его кожи – или свитера? – так контрастировавшим с пикантным вкусом у меня во рту. Но тут смущение разбудило во мне здравый смысл, и я отодвинулась, принявшись жевать.

Соус оказался острым, кисловатым, с сильным вкусом чеснока, а вот спагетти – склизкими и трудно прожевываемыми, они так и норовили проскользнуть в горло целиком, а не остаться у меня на зубах. Как я и предполагала, они немного напоминали червяков, только без привкуса белка. Странно, но не ужасно. Я определенно ела вещи и похуже: когда ты голоден, это не имеет значения.

– Тебе нравится? – спросил Магнус.

Прошло какое-то время, прежде чем мне удалось проглотить новое для себя блюдо.

– Их трудно есть.

Он ухмыльнулся, откинувшись на стуле.

– Зато забавно.

– «Трудно» и «забавно» для вас одно и то же?

– Нет. – Он помолчал, бокал с вином застыл у его губ. – Абсолютно. Я ненавижу тяжелую работу.

Не знаю почему, но его слова заставили меня слегка улыбнуться.

– Если дело не касается спагетти.

Магнус поперхнулся вином и закашлялся, стуча себя по груди. Я наклонилась вперед, желая ему помочь, но он отмахнулся от меня.

– Черт возьми, Андромеда, я чуть не умер, – выдавил он, вновь вытирая губы рукавом свитера. – Могла бы предупредить, что ты такая смешная.

Я ощутила, как по моей шее от удовольствия разлился румянец.

– А вы говорили, у меня нет любимого занятия.

– Вот видишь, мы делаем успехи. Теперь я знаю, что ты не выносишь прикосновений, в глубине души ты смешная и не любишь спагетти.

– Не могу сказать, что не люблю.

– Ты отстранилась.

При этом в его голосе послышалось странное беспокойство, отчего мое лицо вспыхнуло. Мне не хотелось обсуждать отсутствие у меня элементарных человеческих навыков или то, почему я ими не обладала. Не знаю, с чего это вдруг стало иметь значение, но я по какой-то причине не хотела, чтобы он считал меня странной.

И я точно не хотела жалости к себе.

– В осторожности нет ничего плохого, – заметила я. – И я сейчас говорю о спагетти.

– В осторожности или в тревоге? – Он поднял брови. – Я видел, как ты ешь еду, которая тебе нравится.

– В осторожности. Я доверяю людям, когда они доказывают свою надежность. – Наш разговор приобретал явный пассивно-агрессивный характер, и меня это раздражало… отчасти. Но в некоторой степени он казался мне интригующим, даже захватывающим – настолько, что хотелось узнать, чем все это закончится. При мысли об этом я усмехнулась. – Дайте мне ынджеру, и я расправлюсь с ней за минуту.

Магнус расплылся в улыбке и, положив локоть на стол, подпер щеку рукой. Он смотрел на меня… не на мой шрам или на вьющиеся волосы, с большим трудом заплетенные в косы, а именно в глаза – так, как делал это вчера.

Я покраснела и отвернулась прежде, чем окончательно смогла понять, что выражал его взгляд.

– Это тревожит, – сказал он. Я тут же вновь уставилась на него. Его пальцы, легонько касаясь щеки, выбивали ритм, улыбка под действием слов чуть померкла. – Но это нормально. Я и сам переживаю.

– Из-за проклятия?

– Нет. Из-за того, что будет после.

– А что будет после?

– Я не знаю. – Он снова откинулся на спинку стула, сложив переплетенные пальцы на животе. – Мне все время кажется, что как только я освобожусь от проклятия… у людей отпадет необходимость быть со мной. Они уйдут. А я останусь…

– В одиночестве, – закончила я с содроганием. На мгновение закрыла глаза, стараясь выкинуть из головы шепот пауков. – Мне очень хорошо знакомо это чувство.

Магнус на секунду замолчал. Потом вдруг с громким скрежетом отодвинул стул и ушел на кухню. До меня донесся легкий стук, а после Магнус вернулся с маленькой корзинкой в руках. Поставил ее на стол передо мной и, откинув ткань, явил моему взору ынджеру.

У меня в животе тут же заурчало.

– Осталось от обеда, – пояснил он.

– Что это? – спросила я и, не дожидаясь ответа, оторвала кусочек лепешки, стараясь не выдать свою радость. – Награда за то, что развлекла вас?

– Награда? Нет, ну что ты. – В его глазах горел озорной огонек – настолько заразительный, что моя стойкость пошатнулась и на лице появилась легкая улыбка. – Я просто хочу посмотреть, как ты расправишься со спагетти за минуту.