Kitabı oxu: «Ближний бой. ЦРУ против СССР»

© Киркпатрик Л., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Глава 1. Подготовка к разведывательной карьере

Когда я ушел в отставку со своего поста в Центральном разведывательном управлении, завершив тем самым почти 23‑летнюю службу в разведке, я меньше всего думал о том, чтобы написать книгу с ЦРУ или разведывательной системе США.

Но ведь я вел замкнутый образ жизни более чем два десятилетия и не представлял себе, как мало известно о ЦРУ и существующей в Америке системе консультирования вырабатывающих политику деятелей по вопросу о том, что угрожает национальной безопасности страны. Точно так же я не представлял себе всей глубины подозрительности, если не враждебности, по отношению к ЦРУ, существующей в определенных слоях нашего общества, особенно в академических кругах. Я знал, что некоторая часть американской прессы настроена враждебно к ЦРУ, однако неправильно объяснял такое положение естественной ее неприязнью ко всему тайному.

Во время службы в ЦРУ мне приходилось вступать в контакт с американской общественностью преимущественно тогда, когда возникала потребность подобрать кадры, и мне казалось, что по отношению к нам проявляется не только понимание, но нам даже симпатизируют. Многие годы ЦРУ всегда удавалось привлекать к себе на службу выдающихся людей, и я расценивал этот факт, пожалуй, как свидетельство того, что американский народ в целом понимает, что такое ЦРУ и чем оно занимается. После того как я ушел с государственной службы, я понял, что успех ЦРУ в области привлечения кадров отражает заинтересованность молодежи попасть на государственную службу, а не свидетельствует о подлинном понимании роли ЦРУ.

ЦРУ, Белый дом, конгресс – все эти организации несут ответственность за отсутствие точной информации относительно ЦРУ и разведывательной системы Соединенных Штатов. Не один десяток лет ЦРУ проявляло близорукость в вопросе о том, как его воспринимает общественность, предполагая как само собой разумеющееся, что американцы положительно воспримут его исключительно по той причине, что оно было создано конгрессом, подчиняется непосредственно президенту, а два его высших руководителя – директор и заместитель директора (из состава руководителей ЦРУ только они назначаются президентом с санкции сената) – выдающиеся деятели, известные всей стране. Но вопреки мнению ЦРУ даже эти основные факты о нем знали немногие.

Неприязненное отношение ЦРУ к рекламе инстинктивно, оно присуще любой разведывательной организации, которая должна воспитывать своих сотрудников в духе строжайшего сокрытия своей личности и способности хранить тайну. Такая концепция заключает в себе важный смысл, поскольку само понятие разведки органически связано с попытками получить такие сведения, которые другая сторона не желает предавать гласности. Если другая сторона узнает, что мы проникли в ее секреты – будь то военные планы, дипломатические инструкции или новое оружие, – она неизбежно предпримет ответные меры: планы, инструкции могут быть изменены, роль, отводимая новому оружию, – пересмотрена, поскольку утрачивается фактор внезапности его применения. Такие действия будут означать, что работу по добыванию разведывательной информации с нашей стороны придется повторить. Противная сторона будет упорно стремиться определить, каким образом мы получили разведывательную информацию, с тем чтобы принять контрмеры против повторения этого в будущем. Попросту говоря, именно поэтому ЦРУ считает вредным просачивание о нем каких бы то ни было сведений. В результате основная масса сведений, известных народу относительно ЦРУ, является искаженной информацией.

Л.Киркпатрик

Президент также несет ответственность за такое положение, поскольку он имеет возможность внушить общественности доверие к ЦРУ или восстановить это доверие, когда оно пошатнулось в связи с обнародованием фактов о провалах ЦРУ или враждебными нападками на него. Президент Кеннеди дважды был вынужден поступать таким образом: в связи с событиями в заливе Кочинос, когда он заявил, что все должны делить ответственность за инцидент, и в связи со свержением режима Дьема во Вьетнаме, когда ЦРУ подвергалось нападкам в прессе. На одной из своих пресс-конференций, передававшихся по телевидению, он выразил уверенность, что в ЦРУ царит твердая дисциплина и контроль.

Конгресс может в значительной мере способствовать укреплению доверия к ЦРУ, но, к сожалению, внутренние разногласия в конгрессе о том, каким образом контролировать работу этого органа, привели к прямо противоположным результатам. Каждый раз, когда комиссия по иностранным делам сената пыталась обеспечить себе определенные права по контролю за деятельностью Управления, у общественности складывалось впечатление о том, что ЦРУ, очевидно, что-то делает неправильно и что со стороны конгресса осуществляется недостаточный контроль за деятельностью Управления. Я всегда считал, что те комиссии конгресса, которые контролируют деятельность ЦРУ – объединенные подкомиссии по ассигнованиям и по вооруженным силам в сенате и соответствующие подкомиссии тех же комиссий в палате представителей, – должны представлять каждой сессии конгресса (а следовательно, и общественности) доклад о результатах рассмотрения деятельности Управления. Это может быть сделано без всякой угрозы для наших секретов, и фактически это было сделано группой Кларка для второй комиссии Гувера в 1956 году.

Не сообщая сведений относительно ЦРУ, наше правительство игнорирует ряд важных элементов, характерных для нашего общества.

Американский народ глубоко озабочен положением, когда слишком большая власть концентрируется в какой-либо сфере нашего общества. Опасения такого рода еще более возрастают, когда власть концентрируется в правительственной сфере и особенно когда эта сфера опутана покровом секретности. Чувства эти унаследованы от колониального периода истории нашей страны, от эмигрантов, которые волна за волной стекались в Америку из Европы, чтобы избавиться от гнета сначала монархической, а потом диктаторской власти – фашистской и коммунистической. Не секретность, как таковая, беспокоит население. Оно согласится с ней как с чем-то необходимым для национальной безопасности. Точно так же население не беспокоит разведывательная деятельность, которую она признает в качестве необходимой функции государства в период международной напряженности и борьбы. Население беспокоит тайная власть и возможности злоупотребления ею.

Беспокойство относительно государственной власти и секретности сочетается в современной обстановке с беспокойством относительно ЦРУ. Его провалы привлекли серьезное внимание. Когда самолет U-2 был сбит над Россией 1 мая 1960 года, беспокойство вызвал в основном сам явно враждебный акт вторжения в воздушное пространство Советского Союза. Зато об информации, полученной с помощью самолета, или о том, что Советский Союз тоже мог организовать полеты над территорией США, если бы располагал самолетами с такими же техническими данными, как он делает это в настоящее время с помощью спутников, оснащенных фотоаппаратурой, почти не говорилось. События в заливе Кочинос привлекли большое внимание, ибо также представляли собой операцию ЦРУ, при этом внимание не обращалось на тот факт, что операция эта была одобрена правительством.

Коммунистический аппарат психологической войны не упускает случая, чтобы использовать в своих интересах любые ставшие известными факты о разведывательной деятельности Америки. Такие факты в наихудшем для нас свете неизменно распространяются по всему миру. Не довольствуясь только фактами, коммунисты специализируются на фабрикации различного рода фальшивок, рассчитанных на дискредитацию органов разведки и безопасности США. Они обнаружили внимательную аудиторию в нашей стране и еще более внимательную аудиторию в нейтральных районах мира¹.

Характерные черты Джеймса Бонда с его приключениями в духе рыцарей плаща и кинжала, бешеные гонки на автомобилях, управляемых решительными женщинами, – все это не содействует созданию положительного образа ЦРУ. Большинство людей в настоящее время представляет себе разведку как деятельность, целиком сводящуюся к шпионажу и подрывным операциям, и не может понять, что в основе разведки лежит самый кропотливый сбор информации.

Центральное разведывательное управление испытывает трудности, сочетая в своей деятельности разведку и операции, подрывные действия и информационную работу. Преимущества объединения этих функций в одной центральной организации оказались ослабленными, если не вовсе ликвидированными, в связи с тем, что в сознании общественности упор делался и делается на тайные операции ЦРУ, а правительство не сумело подготовить перспективный план деятельности этой организации во всех направлениях.

Хотя разведка является одной из старейших профессий на земле, и даже в Ветхом завете говорится о том, что агентов посылали разведать землю обетованную, США использовали разведку недостаточно эффективно. Лишь после создания ЦРУ в 1947 году у нас появилась общегосударственная служба, ведавшая внешней разведкой и расширением ее сети во всемирном масштабе.

Корреспондентские комитеты, существовавшие в американских колониях, можно со всем основанием назвать одними из первых разведывательных организаций. Колонисты занимались сбором информации, готовясь к революционной войне против Англии. Как командующий Континентальной армией, Джордж Вашингтон прекрасно понимал важность разведки и лично писал инструкции агентам о том, какая информация об английских войсках ему нужна.

Во время гражданской войны обе стороны зачастую не располагали разведывательной информацией или получали ошибочные сведения. Лишь в конце войны была создана разведывательная служба. Аллан Пинкертон, который в 1851 году создал детективное агентство, действовавшее в общегосударственном масштабе, почти всегда в своих оценках вдвое завышал численность войск армии конфедерации, стоявшей перед Ричмондом. В сражении при Геттисберге обе стороны имели неправильные разведывательные данные. «Глаза» генерала Ли – его кавалерия во главе с Джебом Стюартом совершала рейды по случайным маршрутам, вместо того чтобы добывать информацию о союзных войсках.

Во время первой мировой войны разведка США зависела в большой степени от информации, передаваемой нашими английскими и французскими союзниками. А после войны, в нормальной обстановке изоляционизма и благодушия 20‑х годов, государственный секретарь Генри Стимсон даже ликвидировал криптографическое подразделение в своем ведомстве – подразделение, занимавшееся раскрытием кодов и шифров, произнеся при этом ставшие классическими слова: «Джентльмены не читают чужих писем!»

В начале второй мировой войны США занимались разведкой в весьма скромных масштабах, и всю разведывательную машину военного времени пришлось создавать, по существу, на голом месте. Даже в ходе этой войны, когда генерал Донован предложил создать службу внешней разведки для мирного времени, нашлись люди, которые сомневались в необходимости заниматься подобной деятельностью.

Лишь начиная с 1947 года в Соединенных Штатах Америки появилась действительно общенациональная разведывательная система. Такая система необходима любой мировой державе. Если бы она не существовала, провалы и неудачи действий Америки во всем мире умножились бы во много раз.

До тех пор пока национальная разведывательная система верна своему долгу и наилучшим образом справляется с возложенными на нее обязанностями, она заслуживает доверия и поддержки со стороны американского народа и всех народов мира, желающих быть свободными.

Настоящая книга написана с целью рассказать историю организации разведывательной системы. Историю эту необходимо рассказать и можно рассказать, не раскрывая каких-либо секретов и не выдавая какой-либо информации врагам нашей страны. Это будет также рассказ о моей карьере в разведке во время войны и в мирное время. Взяв за основу автобиографический подход к написанию книги, я надеюсь дать понятное объяснение тому, почему я считаю организацию самой лучшей в мире разведывательной службы необходимым фактором для создания условий, которые приведут к ликвидации всех и всяких разведывательных служб.

Мое приобщение к миру разведки было совершенно не запланировано. Вскоре после окончания Принстонского университета в июне 1938 года я устроился на работу к Дэвиду Лоуренсу в Вашингтоне и занимался составлением материалов и редактированием для одной из его организаций – Бюро национальных проблем, которое выпускало деловые издания, такие, как «Ю.С. Лоу Уик», «Лейбор Релейшнс Репортер», «Ю.С. Патентс Куотерли». Одним из редакторов был Честер Уорд, являвшийся сотрудником Джорджтаунской школы права. Он занимался анализом и подготавливал комментарии по вопросам трудового права для Бюро национальных проблем. Ранее Уорд был военно-морским летчиком и сохранил звание, находясь в резерве. После начала войны в Европе в сентябре 1939 года он часто говорил о ходе войны и соглашался с мнением, что США неизбежно должны вступить в нее. Он настаивал на том, чтобы я ходатайствовал о принятии меня на службу в воздушную разведку военно-морских сил.

В мае 1940 года я отправился к старому зданию военно-морского арсенала на Анакостиа-Ривер, где в то время помещался их пункт по набору, и подал заявление. Провалился я в результате проверки зрения на цвет. Мне показывали целую серию страниц, покрытых точками различного цвета. В центре каждой страницы точки определенного цвета образовывали цифру. Испытание было рассчитано на проверку восприятия цвета. На каждой последующей странице оттенок точек, образующих цифру, все больше и больше приближался к оттенку точек, составлявших фон. Я дошел только до третьей страницы, а дальше видел только точки. Заключение гласило: дальтонизм, не различает красного и зеленого цветов. Несколько дней спустя пришло официальное извещение из министерства военно-морского флота, в котором сообщалось, что моя просьба отклонена по соображениям состояния здоровья. Мое разочарование не уменьшилось от сознания того, что это испытание было придумано японцами.

Вскоре после этого по рекомендации одного друга я посетил «здание-острие» – первое правительственное здание на Конститьюшен-авеню, названное так потому, что оно находится в точке, где сходятся эта улица и Пенсильвания-авеню, и по форме напоминает наконечник стрелы. В то время здесь находилась в числе прочих учреждений, таких, например, как Федеральная торговая комиссия, одна военная организация под названием Управление координатора информации (УКИ). Возглавлял УКИ полковник Уильям Дж. Донован, совладелец нью-йоркской адвокатской конторы «Донован, Лейжур, Ньютон и Ломбард». Донован был награжден всеми боевыми наградами, какие только существовали в американской армии во время первой мировой войны, включая «Орден Почета», присуждаемый конгрессом. Это было примерно все, что я знал о нем, – и того меньше я знал о его организации. Мне было известно лишь, что одним из основных его помощников является писатель и драматург Роберт Шервуд.

Я имел короткую беседу с полковником Донованом и, конечно, после этой беседы знал о нем и его организации не более, чем раньше. Беседа свелась почти целиком к тому, что он задавал вопросы о моем прошлом, о том, чем я занимаюсь и чем интересуюсь. Однако задававший вопросы полковник произвел на меня впечатление. Донован был интересный, крепкого сложения человек с холодными голубыми глазами, которые смотрели во время разговора прямо на вас. Он явно знал, чего хочет и как он хочет достичь своей цели.

Вскоре после беседы с Донованом, в воскресенье днем я сидел в своем кабинете и готовил обзор каких-то книг. По привычке я слушал по радио концерт нью-йоркской филармонии. И вот прозвучало одно из самых драматических и страшных объявлений XX века: «Мы прерываем передачу, чтобы сообщить специальный бюллетень последних известий. Перл-Харбор подвергся нападению японской авиации».

Страна оказалась в состоянии войны, и я еще более решительно стал добиваться поступления на службу в какую-либо организацию вооруженных сил. Однако до марта 1942 года все мои попытки кончались безрезультатно. Мне позвонил Дэвид Брюс, с которым я незадолго до этого встречался, когда он представлял американский Красный крест и привез нашей семье новости от моей сестры, находившейся в то время в Лондоне. Мистер Брюс позвонил и спросил, не зайду ли я к нему в здание «Q». Это здание было одним из тех щитовых деревянных временных строений, которые возникали повсюду в районе Молл и на свободных участках в центре Вашингтона. Прибыв на место, я обнаружил, что вход в здание преграждает охранник в форме. Он направил меня в находившуюся поблизости приемную, где секретарша предложила мне сообщить о цели визита и заполнить анкету посетителей с указанием фамилии, адреса и рода занятий. Проставив штемпелем время на моей анкете, она предложила мне присесть и позвонила в офис мистера Брюса. Затем она вежливо сообщила, что вскоре за мной придут, чтобы сопроводить. Еще большее впечатление на меня произвела эта же процедура, повторившаяся при уходе.

Беседа с Дэвидом Брюсом была совсем короткой, и, безусловно, из нее я узнал не больше, чем из беседы с Донованом. Он спросил, что я намереваюсь делать, и я ответил, что очень хочу поступить на службу в одну из организаций вооруженных сил. Он спросил, соглашусь ли я отправиться за границу, и я ответил утвердительно. Затем он сказал, что не может сообщить мне, чем я буду заниматься, но если я желаю работать в УКИ, он распорядится провести проверку меня органами безопасности. Я согласился. Мы попрощались, и меня сопроводили назад, до входной двери.

В течение следующих нескольких недель ничего нового не произошло. Затем в один прекрасный день ко мне явился сотрудник Комиссии по делам гражданской службы. Он махнул у меня перед глазами своим удостоверением, и я успел заметить наименование комиссии и официальную печать в верхней половине документа, а в нижней его части фотографию какого-то человека и внушительную подпись. Одним движением он сложил свое удостоверение и спрятал его в карман. Фотография могла быть его, а могла быть и Адольфа Гитлера, но я в то время был еще слишком наивен и не понимал, что должен был взять удостоверение в руки, чтобы убедиться возможно точнее, что он тот человек, за которого себя выдает. Речь, конечно, не идет о том, что рядовой человек может определить подлинность правительственного удостоверения, однако общее знакомство с правительственными печатями и здравый смысл могут помочь. Единственный надежный способ заключается в том, чтобы позвонить в соответствующий департамент или ведомство и удостовериться, что у них есть сотрудник с такой фамилией и что у него есть причины встретиться с вами. Разумные люди только так и поступают.

Пришедший ко мне посетитель сказал, что он хочет поговорить со мной относительно мистера Лаймена Киркпатрика. Я был совершенно поражен и никак не мог понять, зачем представитель Комиссии по делам гражданской службы пришел ко мне, чтобы говорить обо мне. Однако я подумал, что это, вероятно, новый метод расследования, хотя в то время я мало что знал вообще о методах расследования. Первый вопрос был совершенно поразителен: «Изменилось ли его отношение к войне с тех пор, как в ней стала участвовать Россия?» На этот вопрос я дал быстрый и категорический ответ: «Нет». Но затем последовал второй вопрос: «А теперь, мистер Стюарт, скажите, как давно вы знаете мистера Киркпатрика?»

«Я и есть Киркпатрик», – ответил я, а пальцем указал через плечо: «Стюарт сидит в следующем кабинете». Мой посетитель ушел в некотором смущении. Этот расследователь должен был извлечь урок из происшедшего. Поскольку на дверях кабинета наши фамилии не стояли, он должен был убедиться, с кем разговаривает.

Очередной звонок из правительственного учреждения был также интересным. Человек, звонивший мне, отрекомендовался как «капитан Берри из секретариата министра военно-морских сил» и сообщил, что мистер Нокс (военно-морской министр) хочет встретиться со мной. Я был совершенно поражен. Я пробормотал что-то невразумительное о своем дальтонизме, обнаруженном при испытании в военно-морских силах, и о том, что был отвергнут. Однако все это, казалось, не интересовало министра. Хотя мой друг Честер Уорд был опечален тем, что меня не приняли, вряд ли можно было предположить, что участие капитана третьего ранга в резерве могло вызвать участие ко мне Олимпа.

Явившись в назначенное время к капитану Берри, я спросил о причине моего вызова сюда, и он признался, что ему ничего не известно. Поэтому я так ничего толком и не знал, когда садился в кресло перед достопочтенным Френком Ноксом.

«Мне известно, что вы подавали заявление о приеме вас на службу в военно-морской флот и что вас отвергли», – сказал он.

«Да, сэр».

«Что вы хотите делать во флоте?»

Я пояснил, что интересуюсь воздушной военно-морской разведкой и что этот интерес возник у меня под влиянием знакомства с капитаном Уордом.

«Хотите ли вы быть зачислены во флот завтра младшим лейтенантом?» – спросил Нокс.

«Нет, сэр, – ответил я, – боюсь, что я не могу принять этого предложения. Дело в том, что я связал себя обещанием пойти работать в Управление координатора информации, после того как пройду проверку. И считаю, что должен сдержать обещание».

«Где вы будете служить?» – спросил министр.

«Я не знаю».

«Чем вы будете заниматься?» – поинтересовался он.

«Этого я также не знаю».

«Будете ли вы служить в одном из родов вооруженных сил?»

«Я и этого не знаю, сэр».

К тому времени министр Нокс решил, что я слишком туп для флота, но не оставлял своих усилий.

«Послушайте, молодой человек, – сказал он, – я хорошо знаю Билла Донована и считаю его своим большим другом. Но не идите в это сумасшедшее учреждение».

Единственное, что я мог ответить: «Благодарю вас, сэр, но я дал обещание».

Прощаясь, мистер Нокс сказал: «Если вы измените свое решение, сообщите мне».

Позже я узнал, что это лестное для меня и незаслуженное внимание объяснялось тем, что моя сестра в разговоре со своим боссом в Лондоне Биллом Стоунмэном, возглавлявшим отдел в «Чикаго Дэйли Ньюс», упомянула о моих попытках попасть на службу во флот. Для Стоунмэна на протяжении его большой и выдающейся карьеры в качестве иностранного корреспондента всегда было характерно, что с любым вопросом он шел прямо наверх, туда, где делаются дела, и вот он написал министру военно-морских сил обо мне.

Вскоре после этого мне позвонили из УКИ. Они сообщали, что я прошел проверку и должен явиться «для оформления».

К тому времени я находился в Вашингтоне уже почти четыре года, но мне приходилось вступать в контакт с правительственными ведомствами лишь когда я писал корреспонденции по правовым или административным вопросам. У меня были некоторые дела с Национальным комитетом регулирования взаимоотношений между предпринимателями и рабочими, а также с отделом учета заработной платы и рабочего времени и с посреднической службой министерства труда. Однако, бросая взгляд в прошлое, должен признаться, что теперь я понимаю, насколько мало я знал о том, как в действительности функционирует правительственное ведомство или учреждение. Таким образом, когда я занял свой пост в Управлении координатора информации – это было для меня как вступление в новый мир.