Kitabı oxu: «Любовница отца. Исступление», səhifə 2

Глава 3

Я ничего не понимаю. О чем говорят эти люди с фотоаппаратами и видеокамерами?

В голове только бьются слова: «Малолетняя любовница». Это они обо мне?

И почему здесь вообще столько представителей СМИ?

Поднимаю взгляд на мужчину, который ведет меня уверенно куда-то по территории больницы. Он как будто привык к такому вниманию папарацци. Идет, не обращая на них никакого внимания, я же скорее машинально перебираю ногами.

Оборачиваюсь, видя, как несколько мужчин помоложе моего спутника сдерживают журналистов. Наконец, когда мы занимаем скамейку за кустами, чтобы нас не было видно, я спрашиваю шепотом:

– Что это было?

– Не бери в голову, – отмахивается мужчина. – Кстати, я не представился. Константин Ильич.

– Диана, – на автомате говорю, хотя он прекрасно знает мое имя.

– Послушай, – присаживаясь рядом, сжимает мою ледяную руку, и даже выдергивать не хочу, потому что этот жест такой по-теплому отеческий. – Ты должна быть сильной. Ты нужна сестре и матери. Я помогу вам. Твоя сестра же еще не ходит в школу? – спрашивает Константин Ильич, хоть и я уверена, что он уже знает ответ.

– С первого сентября в первый класс пойдет, – отвечаю я, не понимая, при чем здесь сейчас это.

– Отлично, как раз есть время найти школу с проживанием, – предлагает папин друг, а я только хочу возразить, что это дорого, как он продолжает: – Я сразу же внесу деньги за год обучения.

– Но… – все еще хочу возразить, не понимая, откуда у отца друзья, которые могут так швыряться деньгами.

– Диана, – вкрадчиво говорит Константин Ильич, не отпуская мою руку, – твоей маме понадобится восстановление. Она не сможет смотреть за ребенком. Тебе надо учиться. Вы сможете навещать Ирину в любой день или забирать в выходные домой.

– Я, наверное, заберу документы из университета, – тихо произношу.

Да, учеба важна, но как я смогу учиться? Мне надо искать работу. Константин Ильич, конечно, прав. Маме надо выздоравливать, и неизвестно, сколько будет стоить реабилитация. Иришка идет в школу – и это важнее моего университета.

– Не выдумывай, – резко говорит Константин Ильич, как будто для него это очень важно. – Я же сказал, что помогу вам. Вот моя визитка с личным номером мобильного, – протягивает мне белый прямоугольник. – Звони в любое время, если тебе что-то понадобится. Тебе, маме или сестре, – уточняет, поднимаясь. – Сейчас я улетаю в Прагу на переговоры, вернусь через пару дней. Телефон будет включен. Если попросят внести деньги на лечение, то моя ассистентка перечислит по одному звонку. Школу Ирине она тоже подберет. До свидания, Диана.

– До свидания, – эхом отзываюсь я, глядя в спину удаляющемуся мужчине.

Он идет в сторону парковки, прижимая телефон к уху. И пока его фигура не скрывается за поворотом, я все еще задумчиво смотрю ему вслед.

А потом будто трезвею. Кто он вообще такой? Почему готов помогать? Отец все свободное время проводит…

«Проводил», – поправляю себя мысленно.

Папы больше нет. Больше никто не улыбнется мне с такой любовью, не прижмет к крепкой груди, на которой чувствуешь себя защищенной, не подарит букет за первую отлично сданную сессию.

«Не плакать, Диана. Не плакать», – повторяю себе.

Я должна быть сильной. Я нужна маме и Иришке.

Поднимаюсь со скамейки и возвращаюсь в больницу. Но уже не через приемное отделение, а с противоположной стороны. Не хватало, чтобы меня снова караулили журналисты.

Кстати, я так и не поняла… Этот мужчина, который назвался другом отца, настолько известен, что за ним всюду следуют с фотоаппаратами?

Я была настолько растеряна и подавлена, что его лицо осталось в памяти смазанным. Но почему-то очень знакомым…

Пока иду по больничным коридорам, спрашивая дорогу до приемного отделения у пробегающего медперсонала, пытаюсь понять, откуда я знаю мужчину, оставившего мне визитку.

И вдруг, когда я останавливаюсь у одного из стендов, вспоминаю картинку из новостей.

«Константин Ильич, – спрашивала тогда корреспондент местного канала, – вы выделили спонсорскую помощь на ремонт первой городской больницы»

Точно! Это был определенно тот мужчина. И он был знаком с моим отцом? Слабо верится. Но зачем ему лгать? И тем более предлагать помощь не только на словах, но и деньгами?

Не важно! Не стоит сейчас об этом думать. Лучше отправиться к Иришке и ждать новостей о маме. Не знаю, как с правилами посещения, но я готова сидеть в приемном на неудобном стуле, лишь бы ничего не пропустить.

Я открываю дверь палаты, где была сестренка, и тут же оседаю на пол. Кровать пуста, даже постельное белье убрано.

– Эй, деточка, – кто-то трясет меня за плечо, но я только мотаю головой.

– Де-девока, – пытаюсь сказать сквозь истерику.

Боже, ну не надо так со мной! Я же не выдержу.

– Эй, тихо, – все тот же женский голос.

Я не вижу лица, но перед взглядом мелькает бейджик с надписью «медицинская сестра».

– Девочка в порядке, поэтому ее и перевели в детское отделение. Немного там полежит под присмотром, а потом поедете домой.

Дом… А есть ли он теперь у нас? Пустая квартира, где нет запаха маминой еды и отцовского смеха, вряд ли может считаться домом. Я не представляю, как вернусь туда, где все напоминает о том, как мы были вместе счастливы.

– Господи, вот ты где! – слышу за спиной взволнованный голос Вики. – Мы тут с Максиком кое-что купили для Ирки. Зубная щетка, паста, мыло, пижама. Что нашли в ближайшем магазине.

Я поднимаюсь, вытирая слезы, и повторяю себе снова: "С Иришей все хорошо".

– Спасибо, – забираю протянутый пакет. – Вы с Максом поезжайте, я позвоню.

– Может, и ты с нами? – предлагает Вика. – Или мы останемся с тобой?

– Я попробую договориться… – только начинаю, как меня перебивает медсестра:

– Только дети до пяти лет могут ночевать с родителями. Увы.

– А если мы договоримся? – появляется из-за Викиной спины Макс.

Его договоримся означает одно – деньги.

Медсестра, которой мы годимся явно в дети, если не во внуки, качает головой и говорит:

– Нет просите, с этим строго.

И я всю ночь схожу с ума в приемном. О маме ни слова – врач, который оперировал, появится только утром. В детское отделение из приемного отказываются звонить, как я ни умоляю.

– Если уже в соседнем корпусе, то все хорошо, – стандартный ответ.

А я даже не представляю, как там Иришке страшно и одиноко. И я в этой неизвестности просто тону.

Под утро уже путаю реальность с галлюцинациями. Или это не они, а я просто дремала? Все происходящее вокруг смазывается, перестает восприниматься. Слава богу, что меня никто не трогает. Я сижу в углу, прислонившись головой к кофейному аппарату, и считаю минуты.

Наконец часы показывают восемь, и на стойке регистрации что-то отмечает мужчина, слова которого я слышу:

– Как моя больная? Та, которая после ДТП?

Поднимаюсь и почти бегу к нему, пока он не ушел в ординаторскую.

– Извините, – хватаю его за руку, – как моя мама? Вы же ее оперировали?

Может, это было не единственное ДТП, но больше в неизвестности я не могу.

– Лазарева? – смотрит на меня врач.

– Да, – киваю я.

– Все после обхода. Спросите в регистратуре через час.

Почему они все такие бездушные? Так и хочется закричать, чтобы хоть кто-то услышал меня. Надо было принять помощь Макса – может, с деньгами все бы стали сговорчивее.

Выхожу на улицу, оглядываясь. Вчерашних журналистов нет. Иду к той же скамейке, скрытой от глаз, и достаю из сумочки телефон. Разряжен. Даже не попросить Вику приехать. А ведь больше и звонить некому. У папы родни никакой не осталось. У мамы, кажется, брат в Израиле, и они давно не общались.

Я одна… И все надо делать мне.

– Похороны… – выдыхаю устало, со стоном.

– Соболезную, – слышу сбоку и открываю глаза.

Рядом стоит мужчина и протягивает мне дымящийся стаканчик. Второй держит в другой руке и делает глоток из него.

– Извините, мы знакомы? – спрашиваю, нахмурившись.

– Нет. Но я вижу, что вам плохо.

И такая улыбка, что хочется улыбнуться в ответ. Но на дне зрачков плещется тоже какая-то затаенная боль. Совсем свежая, еще сочащаяся кровью.

– Спасибо, – аккуратно принимаю я стаканчик. – Меня зовут Диана, – представляюсь, будто почувствовав рядом родственную душу.

Глава 4

Мужчина садится рядом.

– Тео.

– Тео? – спрашиваю, вскидывая брови.

– Теоман. Но все зовут именно Тео, – поясняет он.

– Красивое имя, – замечаю я. – Неожиданное и редкое.

Вздохнув, я делаю глоток горячего напитка, мысленно напоминая себе, что я должна держаться. Если не ради себя, так хотя бы ради сестры и мамочки. Которым я безусловна нужна. Тем более сейчас.

Мужчина молчит, у меня же перед глазами всплывают картины вчерашнего утра. Когда я, узнав, что поступила в университет, прыгала от счастья. А моя семья радовалась вместе со мной. Поддерживала.

«Я горжусь тобой, доченька», – папины слова тяжестью застревают в груди, в горле образовывается колючий комок. Мне становится душно. Втягиваю воздух носом, стараюсь отогнать подступившие к глазам слезы. Я должна… Я обязана быть сильной.

– Все нормально? – слышится прямо у уха.

Поворачиваюсь, встречаюсь с новым знакомым глазами. Взрослый мужчина. Лет тридцати или, возможно, даже больше. Скольжу по нему быстрым взглядом и понимаю, что он не просто мужчина. А богатый, обеспеченный и очень даже впечатляющий. Интересно, что ему понадобилось рядом со мной? Рядом с растрепанной, с заплаканными глазами девчонкой, которая сейчас выглядит не лучше нищенки.

Или это всего лишь совпадение?

– Все хорошо, – отзываюсь слабым голосом. – Простите, мне нужно идти.

Встать я не успеваю, потому что Максим останавливается рядом с лавочкой, здаровается:

– Доброе утро, – говорит он мне, но взгляд сфокусирован на моем собеседнике. – Как ты, Диан?

– Хорошо, спасибо, – искренне благодарю я. Они с Викой со вчерашнего дня постоянно рядом. Даже не знаю, как я справилась бы без их поддержки.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – хриплый шепот вибрацией проходится по всему телу. Я хмурюсь от непонятного мне ощущения. Тем временем мужчина встает и уходит.

– Ты с ним знакома? – спрашивает Макс, как только человек уходит.

– Его зовут Теоман, – пожимаю я плечами, не понимаю, зачем он спрашивает.

– Диан, – вздыхает, присаживаясь рядом. – То, что его зовут Теоманом Байдасаровым, я и так знаю. Откуда ты с ним знакома?

– Только познакомились, Макс. Я вообще без понятия, кто он и вообще откуда взялся. Мне не до этого. Пойду к сестре, – встаю на ноги.

– Он акула бизнеса, Диана. Непростой человек. Соперник моего отца. Лучше держись от таких как можно дальше, договорились?

Я автоматически киваю, не желая обдумывать его слова. Потому что более чем уверена, что больше я того мужчину не увижу. Зачем я акуле бизнеса?

– Подожди, – останавливает меня друг, когда я хочу зайти в здание. – Диан, мелкая… – на секунду прикрывает глаза, глубоко вздыхает. – Нам в морг идти надо, – говорит еле слышно и сразу же берет меня за руку. – Сегодня похороны.

Меня ведет в сторону. Я нервно сглатываю несколько раз. Тяну воротник кофточки вниз, потому что воздуха катастрофически не хватает.

Сегодня похороны… Сегодня я попращаюсь со своим отцом раз и навсегда.

– Нам нужно в соседнее здание, – говорит он еле слышно. – Пойдем?

Я киваю и на ватных ногах иду за Максом.

Боже… Как же несправедлива жизнь…

У входа в здание морга стоят двое мужчин в костюмах. И почему-то пристально смотрят на меня. Один из них подходит к нам и, кажется, спрашивает у Макса, Дианой ли меня зовут. Тот подтверждает.

– Добрый день, Диана. Я – Олег, – представляется мужчина. – Правая рука Константина Ильича. Он оплатил ритуального агента. Вам ничего делать не надо.

Я лишь хлопаю глазами. Столько стресса я никогда не переживала. И сейчас мой мозг затрудняется воспринимать речь окружающих. Я конкретно торможу, поднимаю глаза на Макса. Он тоже немного в шоке.

Кто этот Константин Ильич? Почему я раньше о нем не слышала? Ведь такое имя отец в доме ни разу не упоминал. Иначе я запомнила бы.

– Простите, я не понимаю… – говорю и тут же осекаюсь.

Чего я не понимаю? Да ничего не понимаю. Хоронить мне никого еще не доводилось. А ведь действительно, наверное, это очень сложный и дорогой процесс.

Тут инициативу перехватывает Макс и спрашивает:

– Олег, а почему вы не посоветовались с Дианой?

– Не волнуйтесь, – заверяет нас правая рука Константина Ильича. – Все заказано, оплачено и уже доставлено. Грим, костюм, гроб, крест, венки, цветы, машина, место на кладбище…

От перечисления всего этого у меня голова идет кругом. Я хватаюсь за руку Макса, и он перебивает Олега:

– Спасибо, мы поняли.

– Первый зал прощания, – указывает мужчина.

Прощаемся с папой только мы втроем: я, Макс и присоединившаяся к нам Вика. Я сижу у гроба, роняя слезы на ладони. Хочу прикоснуться к отцу. Он будто просто спит. Но боюсь… Боюсь почувствовать не привычное тепло, а могильный холод.

– Может, надо было сообщить коллегам дяди Вовы? – спрашивает Вика, когда мы забираемся в катафалк, чтобы поехать на кладбище.

– Не могу, – выдыхаю. – Сейчас не до поминок. После похорон я сразу вернусь в больницу.

На кладбище я все же целую отца в лоб, перед тем как двое рабочих закрывают крышку гроба.

Прощай, папочка… Не знаю, как мы без тебя справимся, но я постараюсь не сломаться.

Голова раскалывается, в глазах все еще стоят слезы. Я хочу поехать к сестре, но Вика с Максом буквально силой заставляют задуматься о себе. Мне нужно взять себя в руки, привести в порядок. Выгляжу ужасно. Вся в грязи. Потому что не могла отпустить отца. Но, увы, пришлось.

Оказавшись в квартире, я все еще чувствую запах, принадлежащий родителям. Вика тянет меня в ванную, снимает с меня одежду. Включает воду и сама моет, как маленького ребенка. Мне и это не помогает. Я трясусь от страха. От мысли, что могу потерять маму и сестру. И останусь одна в этом жестоком мире. Чувствую себя пятилетним малышом, у которого отняли все, что ему было дорого. И плачу, хочу их вернуть. Я такая же… Беззащитная, ничего в этой жизни не понимающая, маленькая девочка. Хочу свое!

Выхожу из ванной, укутываясь в мамин махровый халат. Вика терпеливо ухаживает за мной. Помогает одеться, сушит волосы, даже плетет их. Мне хочется кричать, чтобы она отпустила меня. Но сил ни на что нет. Я лишь сижу и смотрю в одну точку, желая провалиться в бесконечный сон. Но в то же время я боюсь оставить сестру. Что с ней тогда случится? В лучшем случае отправят в детский дом. В худшем… Даже задумываться над этим не хочу. Надо держаться в первую очередь из-за нее. Она не выдержит удары судьбы.

– Дианочка, – в комнату заходит моя любимая соседка и лучшая подруга мамы – Валентина Ивановна. Она плачет, и каждый шаг ей дается с трудом. У нее проблемы с ногами. И несмотря на это, она не оставляет меня одну. – Соболезную, моя девочка. Мне очень жаль, что так случилось.

Она оглядывает комнату неверующим взглядом. Будто сомневается, что мой папа умер.

Я крепко зажмуриваюсь, и слезы с новой силой текут по щекам. Шмыгаю носом, встаю с места.

– Спасибо вам за поддержку, теть Валь. Но не стоило сюда приходить. Вы и так еле стоите на ногах, – говорю, натягивая на себя кардиган. – Простите, но мне нужно ехать в больницу. Не могу маму с Ириной одних оставить.

– Я тебе поесть принесла, милая. Уверена, ты ни куска в рот не брала. Может, хотя бы чуточку поешь? Ты же здоровенькой нужна сестричке.

Есть мне совсем не хочется, как и общаться с кем бы то ни было. Просто хочу спокойствие, темноту. Хочу остаться одна и поразмышлять… Прокрутить в голове дальнейшие действия.

Я буквально выбегаю из дома. Макс с Викой, конечно же, опять не оставляют меня. Отправляемся в больницу вместе.

– Диан, тебе реально нужно поесть. Ты же не хочешь в обморок упасть, когда тебе хорошую новость о маме сообщат? Если ты так будешь продолжать себя убивать, тогда и мать тебя не узнает, – несмело усмехается подруга, протягивая мне кусочек пиццы. Она буквально заталкивает его мне в рот. – Вот так-то лучше. И колы пару глотков…

– Прекрати, я же лопну! – повышаю голос, когда Вика делает попытку еще что-то отправить в мой желудок. – Воду отдай, а есть больше не надо заставлять.

Машина Макса останавливается. Я вылетаю из салона автомобиля и широкими шагами иду внутрь, пока парень с кем-то разговаривает по телефону. А подруга звонит своей матери, чтобы сообщить, что опоздает.

Открываю крышку бутылки и хочу сделать глоточек, как сталкиваюсь с каким-то мужчиной. Мало того, на его рубашке образовывается огромное черное пятно.

– Черт, Диана, – вдруг раздается уже знакомый мне баритон. – Это уже знак судьбы, девочка. Нам нужно знакомиться. Поближе.

В темных глазах Теомана вспыхивают хитрые огоньки. На самом деле я чувствую, что он злится. Потому что я испортила ему одежду и ему без сомнений нужно переодеться. Но в то же время он широко улыбается, и на его щеках выделяются ямочки. Не понимаю, почему его улыбка кажется мне особенной, притягательной. Качаю головой, отгоняю странные мысли. Я никогда не обращала внимания на мужчин, а сейчас…

Это все нервы. Я просто пережила и продолжаю переживать сильный стресс. И от этого у меня в голове сплошная каша. Наверное, от этого…

Глава 5

Тео

А все даже складывается, будто по воле случая. Я не специально налетел на девчонку. Или она на меня. Хотел даже сразу выматериться, но вовремя прикусил язык. Даже плевать на пятно на рубашке – в офисе есть запасная одежда.

– Это уже знак судьбы, девочка, – говорю Диане, быстро сориентировавшись в ситуации. – Нам надо знакомиться. Поближе.

На секунду девчонка теряется и даже, как мне кажется, краснеет. Да ладно? Отменная тактика: покраснела, невинно похлопала глазками, состроила из себя бедную овечку.

Так, стоп! Меня опять несет. При первой нашей встрече она не показалась мне меркантильной подстилкой для богатых мужиков. Я обычно доверяю интуиции, но еще больше я доверяю фактам.

– Извини, – наконец-то отвечает девчонка, тряхнув головой. – Мне сейчас не до знакомств.

– Не просто же так мы снова встретились, – выдавливаю из себя обаятельнейшую из улыбок, на которую, по мнению моего друга, ведутся женщины всех возрастов. – Поверь, просто так жизнь двух незнакомцев за один день не сталкивает.

– Диана! – окликает мужской голос, тот же самый, что и в прошлый раз. – Я тут в магазин зашел, купил всего понемногу Иришке. Вика пока пошла за какой-нибудь игрушкой через дорогу.

Ага, понемногу. В руках у парня три пакета из супермаркета.

– Ой, – зажимает рот рукой Диана, – я даже не подумала, что на одной больничной еде… Спасибо, Макс.

Делаю пометку: узнать, кто этот Макс. Рожа почему-то кажется до боли знакомой. Вряд ли мы, конечно, пересекались когда-то. Парню лет двадцать всего лишь, но одет он в брендовые вещи и в супермаркет ходил явно за свой счет. И смотрит на меня Макс не очень-то и доброжелательно.

Еще один ухажер у девчонки? Что-то меня совсем уже заносит.

– Нам надо идти, – снова смотрит на меня Диана и вроде бы даже извиняется взглядом.

– До встречи.

Специально так говорю, чтобы заставить ее задуматься. Еще и нажим надо правильный сделать, тогда девчонка будет вспоминать и прокручивать это в голове. Посадить человека на крючок надо уметь, а в бизнесе я на этом собаку съел.

Иду в сторону парковки, сажусь в машину и на полную мощность включаю кондиционер. Ненадолго откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза.

Только сегодня успел прилететь из Нью-Йорка после удачной сделки с американскими инвесторами, как меня застал звонок. Посмотрев на экран, я чертыхнулся, но трубку взял с мыслью: «Неужели что-то случилось?»

Главный редактор местной паршивой газетенки звонит мне крайне редко. И, мягко говоря, мы друг друга не жалуем. Я ее – за стервозный характер и желание найти то, чего нет. Она меня – за отсутствие косяков. Как это так? Неужели у богатых нет скелетов в шкафу?

Такое впечатление, что, если у меня есть деньги, я должен девственниц в жертву по ночам приносить, танцуя с шаманским бубном.

Но в то же время я подумал, что мы можем оказаться друг другу полезны. Чем плохо иметь прикормленного журналюгу. Она мне сливает последние новости, которые могут так или иначе касаться моей семьи, я ей плачу за это деньги.

– Слушаю, – ответил я недовольно, потому что с дороги хотелось только в душ и нормальной еды, а не ее подобия, которым кормили в самолете.

– Теоман, здравствуйте, – пропела Елена Ивановна. – Судя по голосу, вы уже в курсе.

– В курсе чего? – спросил, даже остановившись.

Редактор выдержала драматическую паузу, потом с наигранной печалью вздохнула и сказала:

– Не знаю, как ваша мать все это выдержит…

– Вы издеваетесь? – рявкнул на эту актрису погорелого театра, когда она снова замолчала.

– Простите, – тут же отозвалась Елена Ивановна, – я просто сама еще перевариваю. Ваш отец, – и снова замолкла, а у меня в голове уже проносились мысли одна хуже другой. – Ваш отец и такая молодая девочка. Интересно, она хоть совершеннолетняя? Думаю, многие журналисты исказят факты. Но их видели вместе, они под руку выходили из больницы.

Чертова редакторша продолжал говорить какую-то ересь, но мозг уже анализировал то, что я услышал.

У моего отца есть малолетняя любовница. Главную мысль я уловил. Но не поверил. Возможно, кто-то из конкурентов постарался.

– Снимки мне в мессенджер, – скомандовал, садясь в машину.

– Деньги мне на счет, – парировала в ответ Елена Ивановна. – И да, новость я сдержать не смогу. Не на меня одну работают журналисты.

Фотографии я получил моментально. Действительно, мой отец с какой-то девчонкой. Симпатичная, но это значило, что он с ней спит. Хотя все равно что-то неприятно зашевелилось в груди.

«Что ты творишь, папа, – думал я, когда гнал по пустым улицам домой. – Седина в бороду – бес в ребро?»

В пять утра я вызвонил Олега, правую руку отца, и, пока он спросонья приходил в себя, вытряс из него душу. Да, в больнице отец был. Но к тому же попросил Олега организовать похороны некого Владимира Лазарева и следить за лечением Жанны и Ирины Лазаревых.

Я привык во всем убеждаться лично, вот и поперся в больницу, хотя, когда ехал, понятия не имел, на кой черт мне это сдалось.

И что в итоге?

Открываю глаза, когда в машине становится ощутимее прохладнее, а телефон вибрирует в кармане.

– Еду я, еду, – отвечаю, не здороваясь.

– Ты где полдня ходишь? У меня тут документы на подпись, – едва ли не выговор мне делает мой друг Марк.

– Иногда я забываю, кто на кого работает.

Если бы не срочные дела в офисе, я бы еще постарался узнать что-то об этой Диане и связи с моим отцом. И надо дать задание отделу по связям с общественностью, чтобы припугнули журналистов ответственностью за клевету, если вдруг попробуют очернить отца. Остановить машину под названием СМИ невозможно, но можно притормозить.

Киваю охраннику на входе, поднимаюсь в свой кабинет, на ходу бросая секретарше:

– У нас должны быть чистые рубашки. Принеси мне. И кофе, двойной, черный, с корицей.

Только я успеваю переодеться и вдохнуть запах свежесваренного кофе, как ко мне в кабинет с кипой бумаг заходит Марк.

– Мне иногда кажется, – говорю, делая глоток напитка, который после больничной бурды кажется нектаром, – что ты, дружище, на меня маячок повесил. Не успеваю приехать в офис, ты появляешься как черт из табакерки.

– У меня экстрасенсорные способности, – серьезно отвечает Марк и кладет передо мной документы.

Вот этим сейчас вообще заниматься не хочется. В голове все крутится эта история с моим отцом и той девчонкой, Дианой.

Чего бы проще, взять и напрямую спросить. Только вот люди лгут. И лгут иногда весьма изощренно, прямо заслушаться можно. Так что до правды придется докапываться самому, пока отец в Праге.

– Тео, ты чего завис, глядя на стену? Стена, конечно, оформлена со вкусом…

– Слушай, – перебиваю я. – Надо бы мне информации кое-какой раздобыть. И не просто факты биографии, где училась, кем работала и в том роде. А все, вплоть до банковских переводов и выездов за границу. Попробуешь?

Кому я еще могу подобное доверить? Знаю, что у Марка есть связи и нужные люди. И на друга можно положиться.

В его глазах мелькает удивление, но вопрос он не озвучивает. Знает, если я ничего сейчас не объяснил, то и клещами не вытянешь. А объясню я все позже.

«Возможно, и объяснять не придется», – усмехаюсь мысленно.

Скоро все появится. И, что хуже всего, появится в сети. А всем известно: что попало в интернет, там навсегда и остается.

После записи моих немногочисленных данных Марк поднимается и пальцем тычет в документы.

– Уже подписываю, – вздыхаю я.

Дверь за другом захлопывается, и я нехотя беру в руки бумаги. Только успеваю просмотреть несколько страниц, как на столе вибрирует мобильный.

– Какие люди, – отвечаю вместо привычного «алло». – Неужели решил ко мне в компанию перейти работать.

– Привет, Тео, – отзывается Эмиль. – А что это ты такой радостный?

– Думал, что ты звонишь сообщить мне приятную новость. Сколько можно работать на этого… – чуть не говорю "идиота", но, помня об их отношениях с Глебом, осекаюсь. – Салтыкова.

– Так ты еще не в курсе, – чертыхается Эмиль. – В сети уже вовсю поливают грязью твоего отца. Пишут, что он связался с девчонкой, которая ему чуть не во внучки годится. И даже фото есть.

– Твою мать! – не сдерживаюсь и, вскочив со стула, начинаю мерить шагами кабинет.

– Кстати, о матери…

– Черт, – уже обреченно вздыхаю. – Надеюсь, она это не увидит. Журналюги чертовы!

– Так ты был в курсе? – удивляется Эмиль.

– Сегодня узнал. Пытаюсь найти концы в этой истории.

Падаю обратно в кресло и понимаю, что работу придется брать домой. И не в свою квартиру, а в родительский. Главное, чтобы представители СМИ не успели пока атаковать дом.

– Если вдруг понадобится помощь, – слышу голос Эмиля, хотя уже и из головы вылетело, что мы до сих пор разговариваем. – Звони в любое время.

– Спасибо, – отвечаю я.

И только сбрасываю звонок, как мобильный разрывается снова. Чего я и опасался… Мама.

– Привет, мам, – отвечаю как ни в чем не бывало.

Может, она просто так звонит? Спросить, например, как я долетел. Как бы ни так!

– Тео, – голос, которым она только произносит мое имя, уже расставляет все по своим местам. – Тео, что происходит?

– Спокойно, мам. Что случилось?

– Твой отец мне изменяет! – повышает она голос, и из уст бывшей оперной певицы это звучит так, что приходится убрать смартфон от уха.

– С чего ты взяла?

Пока я обдумываю, как себя вести и что говорить, надо потянуть время. Не хочу, чтобы мама со своим давлением слегла от одного моего неверного слова.

– В интернете прочитала, сын!

Все, мой череп сейчас треснет пополам. И с давлением сляжет не мама, а я.

– Пожалуйста, – прошу я, сгребая со стола документы и ключи от квартиры, – выключи телефон и жди меня. Мы вместе разберемся, чему в этом интернете можно верить, а чему нельзя.

На всех парах мчусь в родительский дом, придумывая, как успокоить мать. Она все воспринимает слишком близко к сердцу. Все-таки творческая натура. А уж после тридцати пяти лет брака, когда ни разу муж не был ни в чем замечен, подобная новость подкосит не на шутку.

Заезжаю во двор и выхожу из машины. Мать сидит на веранде, обмахиваясь веером, и пьет наверняка ромашковый чай.

Я подхожу и сажусь напротив, тут же услышав всхлип.

– Мама, – немного с укоризной произношу, – не расстраивайся, ты же знаешь этих журналистов. Они всегда пытаются что-то раскопать.

– И, видимо, у них это получилось. Представляю следующий заголовок: «Лейлу Байдасарову муж променял на малолетнюю девку». Как тебе, сын?

Все, она уже накрутила себя.

– Лейлу Байдасарову он бы никогда и не на кого не променял, – льется из меня лесть в мамин адрес. – Я все выяснил по дороге, – вру напропалую, – это дочь папиного школьного приятеля. Он просто решил помочь.

– Правда? – недоверчиво, но уже спокойнее спрашивает мама.

– Конечно, – делаю честные глаза. – Так что не устраивай отцу сцен. Не ссорились столько лет, не стоит и начинать.

«А я сам во всем разберусь» – добавляю мысленно.

Да, однозначно разберусь…