Kitabı oxu: «Лицом к лицу с НАТО. ГСВГ. Сборник рассказов»
© Леонид Беспамятных, 2019
ISBN 978-5-4496-7554-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.Прощание славянки
Однажды присвоили мне очередное воинское звание капитана, сидим в кафе с друзьями по случаю «замачивания» новых звездочек.
Вспомнился тут случай из времен ГСВГ, куда я попал рядовым солдатом после окончания института в 1970 году. Это был первый призыв на срочную службу выпускников вузов. Попал в ракетный дивизион.
Командир каждое воскресенье устраивал кросс на пять километров. Бежали кросс и солдаты, и офицеры. Сам командир стоял на пригорке, рядом играл духовой оркестр.
Было время – я любил духовой оркестр. Помню, аж слезы навернулись на глазах, когда у военкомата в Свердловске оркестр грянул марш «Прощание славянки» и мы, призывники, стали грузиться в машины.
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой…
А после воскресных кроссов даже вспоминать неохота про духовой оркестр. Жара или промозглый холод, в песке увязают ноги в сапогах, а оркестр бубнит и бубнит одно и то же, сердце колотится, сил нет уже, прямо тягомотина…
– А ну, поднажали! -в спину кричит старшина.
В голове одна – единственная мысль – добежать до финиша! Мы – как муравьи. Бегу, а сам пытаюсь понять, зачем тут обязательно надо еще и оркестру играть…
«Вот выдался же денек! Такая жара, – думаю, – не кросс – маета. Скорей бы финиш, что ли?»
Круг, еще круг – и вот он, наконец, финиш. Командир разрешил передохнуть малость. Я прилег на траву, закинув руки под голову. Тут кто – то потрепал меня по плечу. Я открыл глаза и увидел, что это Женька, мой друг, по прозвищу – Балалайка, он играл в том оркестре на трубе. Тоже – деревенский, любил в свободное время тренькать на балалайке. Слух был среди ребят – он, якобы, на гражданке в филармонии работал, но когда его девушка вышла замуж – ушел, мол, с горя в армию. Я его никогда не расспрашивал о личной жизни.
«Не говорит, значит так надо», – рассуждал я…
Женьке хорошо, стоит сейчас со своей трубой в обнимку и зубы надо мной скалит:
– Вижу, кто – то у гвардейцев слюни распустил? Сочувствую… Давай, Леня, вставай…
– Не – е, не скажи… Побегал бы ты с мое, – огрызнулся я, – Тебе, Женька, хорошо – дуешь в свою трубу, никаких кроссов, марш – бросков.
– Во – во! – усмехнулся он, – По мне хоть и беги целый день. Кому – то надо и потеть, а мне – на дуде дудеть. Тоже не велика радость, я скажу, – под солнцем навытяжку стоять. Музыканты что – не люди?
Он оглянулся и сказал шепотом:
– Знаешь, мне цены тут нет, как – никак закончил музучилище, да еще ефрейтор. А ефрейтор в духовом оркестре, говорят, поважнее, чем полковник в пехоте. Слышал об этом?
– Так говорят артиллеристы, это я слышал… А в оркестре с ефрейтора какой спрос?
– Ничего – то ты, Леня, в музыке не смыслишь, – обиженно сжав губы, ответил Женька.
«Стройся!» – раздалась команда старшины.
– Когда – нибудь и ты испробуешь, как в жару бежать в полной аммуниции и с автоматом, помяни мое слово! – подмигнул я Женьке и стал подниматься с земли.
– Ну уж, ты скажешь. Это мы еще посмотрим – где это видано, чтобы музыканты кроссы бегали? Мне тогда не автомат, а трубу с собой придется тащить, – хохотнул Женька. – Зря ты, Леня, так… Нас, музыкантов, за один только марш «Прощание славянки» все готовы на руках носить…
Меня вдруг осенило:
– Женька! Если на то пошло – сыграйте и нам его сейчас, а?
– М – м… Как тебе сказать… – почесал затылок Женька, – старшего прапорщика надо просить…
– Женька! Друг! Когда слышу эту музыку, о многом вспоминаю: отчий дом, родителей, скорый дембель, – я положил руку на его плечо. – Честное слово! Ну, как ты этого не понимаешь?
– А что? Один момент. Я попробую… – Женька пошел к оркестру, а я – в строй. Тут же мне вспомнились другие слова этого марша:
Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далеко, в родимом краю!
Мы все те же – домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю…
Дивизион отошел всего – то метров сто, как грянул марш:
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих темных не хмурь!..
«Подумать только!.. Молодец, Женька! – обрадовался я. – Настоящий друг!»
И надо же было случиться такому, что и Женьке спустя пару недель тоже пришлось выйти на дистанцию в пять километров. Приехал в часть полковник из штаба армии и заставил всех бежать, в том числе командира, и даже оркестрантов. Нам – то «бывалым» хоть бы хны – привыкли к кроссам и марш – броскам, а вот Женька спекся, не пробежав и половины.
2. Урок
Однажды пришлось участвовать в больших учениях со стрельбами. Наша батарея получила отличную оценку. За ночь очень устали все, так как действовали в обстановке, близкой к боевой: пришлось строить все инженерные сооружения, технику зарывать полностью в землю. Шутка ли – пункт управления на базе автомобиля «ГАЗ-66» четверым закопать. Я не говорю уже о других боевых машинах. Накануне в батарею молодое пополнение прибыло, так некоторые солдаты ладони до кровяных мозолей посбивали лопатами.
Вернулись в парк – подходит в столовой ко мне командир второй батареи.
– Старшина! Проблема у меня – лопат маловато, а ночью на стрельбы выезжать. Поделись!
Я – к своему комбату, так, мол, и так… Комбат говорит:
– Куда деваться? Выручать надо…
Одним словом, отдали с десяток лопат. Тут замполит всех позвал в летний кинотеатр, где показывали фильм «Волга – Волга». Только расселись на скамейках, как вдруг сирена завыла.
– Тревога всему дивизиону! – прибежал дневальный.
У меня душа в пятки ушла.
«Елки – палки! – думаю. – Как без лопат – то?»
Все, конечно, побежали в парк к машинам. Тут же поступили по радио координаты – и батарея двинулась в заданный район. Прибыли на место часам к двум ночи.
– Фары не включать! Полная светомаскировка! – командует комбат. – Окопаться!
Стало понятно, что всю технику снова зарывать в землю придется…
– Старшина! Грунт – то твердый! Лопата не берет, – зароптали в экипаже. – Хоть тресни!
– Использовать все подручные средства! – командую, сам ломом работаю.
И вот только к рассвету закончили окапываться. Комбата вызвали к командиру дивизиона в соседнюю деревню. Он мне говорит:
– Старшина! Проверьте посты охранения, остальным разрешаю чуть – чуть вздремнуть в кабинах.
Все исполнил я, обошел посты охранения вместе с начальником караула, сержантом. Смотрю, все на местах. Стал накрапывать дождь.
– Не спать! – говорю. – Через час сменим.
– Об чем разговор! – сержант заверил меня. – Держимся покудова.
Дальше случилось ужасное – всю батарею сморил сон… А тут, как назло, к нашей позиции в это время полковник из дивизии подъехал – гроза всех командиров. Поговаривали, что он на фронте у Жукова в штабе был.
Тот полковник забрал у спящего сержанта автомат да как из него жахнет! Весь рожок выпустил в воздух!
Мы, естественно, повыскакивали из машин, спросонья никто ничего понять не может… Как увидели полковника, так стало ясно, что довоевались. А тут и комбат приехал…
– Я, – говорит полковник комбату, – первый раз вижу в жизни такое, чтобы вся батарея без охраны спала на позиции. А еще гвардейцы…
Затем отдал комбату автомат и усмехнулся:
– Ну, докладывай, товарищ капитан, как твои гвардейцы дошли до такой жизни?
«Пиши пропало! – ужаснулся я. – Почитай, на всю дивизию осрамились. Что будет дальше – подумать страшно».
Но полковник не дал комбату и слова сказать, батарею построил и говорит:
– Что, гвардейцы, устали?
– Устали, товарищ полковник, – отвечаем, а сами в землю смотрим, глаза поднять боимся… – Второй раз за сутки закапываемся…
– Да хоть бы и пятый!.. – повысил голос полковник. – Так я вам и поверил…
Тут кто – то возьми и брякни:
– Пожалейте нас, товарищ полковник…
– Оно и видно! Я вас сейчас, братцы, пожалею! Будет вам урок – запомните на всю жизнь этот сон – мало не покажется!
Оглянулся по сторонам.
– Ну, вот… Слушайте мой приказ!
Поднял руку с флажком.
– Машины вывести из укрытий! Окопаться на новой позиции и ждать дальнейших приказов!
Полковник уехал, а мы в третий раз за сутки стали закапывать закрепленную технику. Приказ есть приказ, тут ничего не попишешь… Работали молча. Минут через сорок возвращается тот полковник на позицию. Прошелся, посмотрел, как работаем, и говорит:
Pulsuz fraqment bitdi.
