Kitabı oxu: «Качалка»
Часть 1
1
– Слышь, Тема, а если Аскольду поляну накрыть, он меня реально накачает?
– Накачает, – с удрученной ухмылкой ответил Тема. – Главное – накрыть ему поляну!
Вовчик нервно отпустил ручку двери "Клубика Рубика", вытянулся, сжав челюсти.
– Я те сказал, есть у меня лавэ! Есть!
– Да верю. Верю! Есть у тебя лавэ. Лавэ – это ведь не бабайка. Оно существует. У кого-то меньше, у кого-то больше. Не в лавэ дело, Вованчик… Входи, чего на улице базарить.
Войдя в заведение, два тинэйджера подошли к барной стойке. Заказали по коктейлю и мороженому.
– Не пришел еще. – Заключил Артем, побегав глазами по клубу. – Ну, сейчас придет. Он каждую пятницу здесь, к одиннадцати, плюс-минус.
Аскольд пришел после полуночи. Вованчик и Тема, уже слегка захмелевшие к тому времени, говорили о новом ситкоме. Но как увидели Аскольда, идущего под ручку с размалеванной девицей, сразу замолкли. Долго смотрели на бодибилдера.
– Надо же, в пальто разрешили зайти… – усмехнулся Вован. – Нам бы хрен позволили.
– Конечно. Мы ведь не пешки Гуманоида. Знаешь Гуманоида?.. Не знаешь. Это…
– Тихо! – Вован положил руку на плечо друга, тревожно показал глазами на Аскольда.
Атлет что-то доказывал подошедшему к нему человеку в цветном костюме. Человек упорно не соглашался с Аскольдом, даже легонько толкнул его девушку.
Девушка смерила хама презрительно-снисходительным взглядом. Сказала Аскольду: – Асик, объясни ему нормально. Он только так понимает.
– Уваливай отседова со своей шалавой! – не унимался делач в цветном костюме.
Атлет сжал кулак, но не позволил ему двинуться в челюсть обидчика. Изобразив на скуластом лице нечто среднее между чувством омерзения и веселости, мягко выдавил: – Нет, она не шалава, это ты уже не так видишь…
– Чё!?
– Ничё. Прости если че не так… Просто, давай, не надо ругаться, а…
– Я знаю, ты лизун и мямло!
– Я?.. – Как можно мягче процедил Аскольд, нервно сжимая челюсти. – Нет, это я здесь такой… А за клубиком я другой. Не веришь? Проверь!
– А че мне выходить за клубик. Я здесь проверю, – с размаху "цветной костюм" ударил кулаком в грудь атлета. Рука отскочила как от жесткой резины. Аскольд снял пальто. Делач сразу изменился в лице. Он ожидал увидеть заплывшего толстяка, а перед ним предстал реальный Геракл. С широченными плечами, бицепсами под шестьдесят сантиметров и ногами, похожими на бычьи, если не считать икр, немного уступающих размерами бедрам.
– А че ты пальтицо снял?
– Чтоб тебе удобнее бить было… – Бодибилдер саркастически ухмыльнулся. – Я ведь такой – лизун…
Тихий хохот сидящих за столиками вокруг немного отрезвил алкаша. Он быстро сменил растерянную гримасу на глупую усмешку.
– Ну че, давай фанеру проверю…
Кто-то со смехом крикнул: "Аскольд, сильно его не трогай". Это напрягло человека в цветном костюме.
– Давай… Нет, стойка у тебя некая растерянная. Стань в боксерскую стойку – чтобы бить нормально. – Аскольд помог делачу принять подобающую позу для драки. Сам отошел на два шага, выпятил грудь: – Вот, теперь – бей, давай…
– Да ланна, – "цветной костюм" с улыбкой меланхолика махнул руками, отвернулся. Тут же резко развернулся, саданул кулаком бодибилдеру в живот.
В этот раз удар был хороший. Но Аскольд почти не шелохнулся. Казалось, кулак хама въехал в некую мягкую резину, специально спрятанную под джемпером качка.
– Это реально, пресс? – "цветной", не скрывая глубокого удивления, малохольно улыбался, в глазах его светилась невесть откуда взявшаяся трезвость и душевность.
– Реально, пресс. Но я и помахаться могу… Если хош!..
– Помахаться – это предложение. – Недолго подумав, ответил делач.
Смешки и шепотки утихли. Посетители смотрели на атлета и делача серьезно: последний на глазах превращался из негодяя в настоящего джентльмена. Обняв бодибилдера, подвел его к столику. Подозвав официанта, сделал заказ. Почтительно попросил Аскольда сесть за стол. Сам сел напротив него.
– Во-первых, давай для начала помиримся… – "Цветной" подвинул стакан с виски качку. Разбавив виски апельсиновым соком, поднял свой стакан. – Так я говорю?
– Вообще-то, я и не ссорился. Ну, давай помиримся, если хош. – Аскольд с теплой улыбкой чокнулся с новоиспеченным товарищем.
Пригубив виски с соком, человек в цветном костюме галантно представился: – Я – Валерий Сорокин. Меж делом – Валерон.
– Я – Аскольд Кононов. Меж делом – Аскольдеон… Шучу. Ха-ха.
– Махаться, говоришь, умеешь? Как Брюс Ли?
– Нет, как Брюс – не умею. Но вообще, могу помять при надобности.
– Нет, Аскольд, давай сурьезно. Я ведь всю кашу заварил – чтобы поглядеть на твою боевую координацию.
"Вряд ли" – едва не вырвалось у Аскольда. Если бы я ему показал хоть немного свою боевую координацию, у него были бы как минимум средние телесные повреждения. И он не настолько глуп, чтобы этого не понимать.
Аскольд считал так, поскольку Валерон имел среднее телосложение, да и маневренность его ударов и расхлябанность в моменты, когда нужно было быть собранным и решительным, выдавала в нем человека без особых бойцовских способностей.
– "Гераклион" знаешь?
– Знаю. Часто туда захаживаю.
– В качестве зрителя?
– Да. В качестве участника не могу – сам участник, только в "Паддинге".
– Ты – профи-билдер? – скорее не спросил, а заключил Сорокин. – Угу. Значит, твои дела – танцевать, мускулики показывать…
– Да. – Не сразу ответил культурист. Было заметно, как его внутренне передернуло. Чтобы не выдать желания морально подавить собеседника, Аскольд отхлебнул виски. Как можно мягче добавил: – Только так танцевать, чтобы выиграть танцульки. Не у всех это всегда получается.
– Ну, это понятно, – Валерий одобряюще закивал. – Это я так все называю. Все, акрамя бойцовских соревнований. Для меня – позирование, тягание железа, гимнастика – все танцульки. Ты уж прости, Аскольд, за жаргончик.
– Все норм, – Аскольд усмехнулся одними губами. Глаза его устало и с некоторым пренебрежением сверлили заискивающе улыбающегося делача. – У меня тоже жаргончик бывает.
– Понятно, в общем, Аскольдик. Ты, значит, постоянно в режиме – тренинг, протик, отдых, сауна, и снова тренинг, и все сызнова. И бои тебе только помехуют. Правильно кумекаю?
– Правильно. Но если дело стоит овчинки, могу режим нарушить.
– Вот ожидал от тебя это услышать. Мне такие билдики нужны для выступлений. Ну, не просто билдики, а чтобы махнуть хорошенько могли. И если руками и ногами – получать будут как положено, хоть и выигрывать ничего не будут. Ты хочешь помимо своего железного пресса вот такой пресс иметь? – Валерон пересчитал невидимую пачку денег перед лицом Аскольда. – Хочешь?
– Вообще-то, уже имею. И пресс, и пресс "зелененьких", и фазендочку. Но, денежный пресс лишним не бывает.
2
Войдя в тренажерный зал, Саныч неприятно напрягся. Кружка с кофе в его руке дрогнула. Причиной тому был атлет, выполняющий присед с тяжеленной штангой. Точнее, даже не сам атлет и тяжеленная штанга, а тот факт, что тяжеленной она стала довольно быстро.
Не прошло и года, как Кирилл Охтин пришел в "Аполлон". На первой тренировке приседаний уверенно выполнил пять повторений со штангой весом пятьдесят килограмм. У него была анатомия приседальщика – короткие ноги, приземистость. Но присед почему-то шел у Кирилла плохо. За два месяца он приблизился к восьмидесяти килограммам, при этом слегка нарушив и без того не филигранную технику. А вот теперь, спустя без малого десять месяцев, дошел до двухсот… Нет, даже более. Тренер пригляделся к блинам на грифе. Быстро посчитал в уме. Да уж, нормалек! Двести двенадцать килограммов!
Василию Александровичу не нравилось, когда атлеты без особой надобности начинают "химические" курсы. А этот атлет, судя по его фигуре и весу на штанге, подсел и на анаболики, и на жиросжигатели. От лишнего веса Кирилла не осталось практически ничего, только небольшое утолщение в области талии, небольшой жирок внизу грудных мышц и пухлые щеки. Все части тела у него догнали прежние размеры, но уже за счет сухой мышечной массы. То есть, если по приходу в "Аполлон" Охтин имел бицепсы под пятьдесят сантиметров, которые отталкивали своей неэстетичностью, то теперь они, наоборот, вызывали зависть, поскольку были красивой формы, сепарированы, и при почти тех же пятидесяти сантиметрах.
– Сколько повторений бомбанул?
– Пьять! – Атлет с победной улыбкой поднял руку с растопыренными пальцами.
– Здоровый бык. А как вообще работаешь?
– Так и работаю. – Кирилл, не переставая улыбаться, шумно дышал, ожидая от тренера дальнейших ободряющих комплиментов. – Каждый раз – как последний.
– Хм… – тренер задумчиво отхлебнул кофе. – Каждый раз – по пьять, чтоль?
– Ну, бывает и по трить, а бывает и по восьем.
– Но каждый раз – до упора, в общем?
– Агась, товарищ тренер. Каждый раз – как в последний… Что? Не так чего работаю?
– Не стоило бы, Кирилл Леонидович, – с нежной улыбкой тренер потрепал опечаленного атлета по плечу. – Чтобы последним разом не стал очередной раз – не надо каждый раз до упора. Шажки назад надо делать. С ними будет прогресс. Обязательно. И здоровьице сохранишь. Тебе ведь годков уже под сорокет.
– Ну да.
– Ну вот, надо уже серьезнее попечься о здоровьице.
– Ну а счас че делать? Мне Мишутка задал на сегодня – вот, пять до упора. Потом скинуть десятку – и опять до упора…
– Погоди-погоди… Кто с тобой работал, пока меня не было?
– Он самый.
– Мишка Манцуров? – Саныч недоумевал, почему Охтин так доволен своим наставником по бодибилдингу.
– Да. Думаешь, не правильно работал? Саныч, погляди на меня, – Кирилл продемонстрировал тренеру бицепсы, затем повернулся спиной, напряг широчайшие. Кивнул на стойку с тяжеленной штангой: – И вон туды глянь… И здоровьице у меня что надо… Нет, я серьезно. Спроси у всех бабеток города.
– Это, конечно, здорово – что здоровьице крепкое, – сухо заключил тренер, допивая кофе. – Надеюсь, хоть в делах интимных Мишка-фишка с тобой не работает?
Кирилл хохотнул. Отошел от штанги, с которой собрался выполнить очередной подход.
– Нет. Здесь я бы сам ему помог.
– Хоть это ладно. Ну, будем работать?
– Будем, – атлет шумно выдохнул, двинулся к штанге.
– Нет, погоди… Кирилл Леонидыч, приседов на сегодня хватит!
3
– Я те говорю, Ванек, это бройлерная, – Яков, переодевая штаны, оглядывался на дверь – чтобы случайно не зашел кто из посетителей спортзала и не услышал его нелестное мнение. – Вообще, каждая более-менее элитная качалка – бройлерная, потому что выращивает цыплят-бройлеров.
– Ну, не знаю, не знаю, – Ванек опустил руку с дезодорантом, которым собирался пшыкнуть подмышками. – Я лично сюда ради иммунитета хожу. А эти бройлеры – пусть качают мясо. Один хрен оно у них растает.
На самом деле Иван думал по-другому. Он считал всех элитных бодибилдеров своего рода бизнесменами, которые, вместо товара, торгуют своим телом.
Себя с Яковом он считал негодными для серьезного атлетизма. Во-первых, лет уже под пятьдесят, во-вторых, худосочные и практически без мышц. Такие если и растут от штанги, то очень медленно и вырастают максимум размера на два, – это Иван знал от Саныча.
Слава богу, хоть один грамотный тренер честно и внятно разъяснил им, почему не стоит серьезно браться за "железо". Только непонятно, почему этот честный и простой Саныч работает с профи – ведь там нужен не столько опыт, сколько "химия". А с анаболиками растут все, даже такие как Яков и Иван.
Размышления Ивана прервал Вован. Войдя в гардероб, паренек бросил сумку на скамейку, рядом с сидевшим на ней Яковом, не глядя протянул руку Ивану. Делая вид, что не замечает парня, Ванек поправил шнуровку на кроссовках.
Очень хотелось сделать парню замечание, но вроде как нельзя – потому что он уже вроде как элитный. Такой же безуспешный качок, но будущий профи – потому что на прошлой тренировке скорешился с элитным атлетом и начал брать у него консультации по тренингу. Ясное дело, что вскоре он начнет брать у него консультации по приему анаболиков, и, спустя годик-другой, будет таким же цыпленком-бройлером.
Яков, также неприемля легкого пренебрежения парня, не подал ему руки. Но сделал это дерзко – посмотрел на парня как бы непонимающе, потом указал пальцем на приоткрытую форточку: – Окошечко открытое те не мешает? Не май-месяц всетки…
– Ну да, есть риск грипповируснуться, – Вован, не совсем понимая нагловатый тон мужчины, рассеянно усмехнулся. Закрыл окно.
"Почему они так брезгуют моим обществом? – подумал тинэйджер, присаживаясь на скамеечку и с потаенным недовольством глядя на поспешно выходящих Ивана и Якова. – Неужель потому, что я треню с Аскольдом? Им разве это надо? Неужели такая зависть к подопечным самого видного качка города? Или, может, считает, что я пренебрегаю ими – потому что они работяги?"
Войдя в зал, Яков и Иван вскочили на "дорожки", неспешно начали бег. Увидев, как в двери появился Аскольд, Яков, будто зачарованный, замедлил бег и смотрел в упор на качка, пока тот не поприветствовал его привычным кивком с улыбкой. Иван щелкнул друга по плечу, полушутя-полусерьезно обозвал фанатиком.
– Иди ты, – беззлобно буркнул Яков, ускоряя бег. – Я просто гляжу, он уже реально прожаренный.
– Ага, реально шашлык. Бройлерный шашлык.
Яков снова замедлил бег, собирался сказать что-то товарищу, но, заметив в дверях другого громадного атлета, передумал. Атлет отличался от Аскольда азиатскими чертами лица и был чуть пониже ростом.
Подойдя к двум товарищам на "дорожках", бодибилдер также учтиво кивнул, но без малейшего намека на радость и веселость.
На лице Ивана, уже подуставшего от легкого бега, появилась гримаска – нечто среднее между легким удовлетворением от физического напряжения и недоумением. Михаил Манцуров, конечно может не обращать внимание на фитоняшек, которых видит уже не первый год, и на новичков, которые выглядят комично, выполняя упражнения с неподходящими для своей силы весами. Но кроме беззаботности было в лице бодибилдера нарочитая серьезность, которая смешила не только завсегдатаев-любителей, но и привыкших к нему коллег и даже тренеров.
– Ты в курсе, они будут бороться в "Паддинге"? – почти шепотом сказал другу Яков.
– Прямо бороться?
– Ну, Конь уже четырежды мистер Паддинг, а этот – ни разу. А считает себя великим билдером, ха-ха.
– А чего ж он так считает?
– Да просто знаешь, есть такая психическая хворь – графомания. У него, знаешь, кликуха в своем кругу – Мишка-фишка.
– Да ты че, – Иван невольно остановился. С неподдельным изумлением поглядел на друга: – Даже кликуху элитного профи знаешь? Откедова, дружочек?
– А я в гардеробе приснул нечаянно. Проснулся поздним вечером. Тут такая кухня была. Саныч… Знаешь, старпер, который персонально тренирует?.. Называл раз десять Мишку фишкой. Это я спал, не слышал – может, он его еще как называл. Я, вообще, наверно, много чего не услышал. А еще знаешь, что? – Яков остановил тренажер, огляделся по сторонам. Шепотом продолжил: – Аскольд сидит с пятнадцати годков на "колесах". Это я те отвечаю! Это не Саныч, это Гуманоид сказал. Он сюда иногда заходит. Мне реально свезло. Только опорожниться хотелось. Приперло в самый вот такой момент. А выйти нельзя было… Че ты похохатываешь?!
– Ну да, еще че доброго, грохнут. – С усмешкой ответил Иван, разгоняя тренажер.
– А почему нет, Ванек! – друг, нервно дернул плечами, почти перешел на крик. – Почему нет?! Это ведь за семью печатями. Ты их послушай – они ведь все потребляют минимум, да и то, только медицинскую фарму! Смешно?! А ты иди, спроси у Мишки-фишки! Или у Аскольда! Иди!
– Да пусть они хоть навоз потребляют, – усмехнулся Иван, слезая с беговой дорожки. – Мне-то что. Я не буду ни колоть, ни жрать, ни тягать железо как они. Я не билдер. А ты прав…
– Да, я реально слышал. Они полчаса кумекали. Прямо в зале.
– Да нет, – Иван усмехнулся, щелкнул ребром ладони по макушке друга. – Ты прав в том, что лучше быть в дерьме, чем мертвым.
– Ну, это смотря в каком, – Яков, похохатывая, тоже слез с тренажера. – Если в своем – физиологическом, так это ладно. А вот если в своем – моральном, так уж лучше хай застрелят. Ладно, постебались – пойдем, бицулю качнем.
4
– Чего метусишься, сынку? – Николай Петрович взъерошил чижик Артема, который сидел за ноутбуком и напряженно стучал по клавишам. – Позвони своему Вовчику… А, у тебя же поломан телефончик. Купи себе новый, сынку.
– Уже заказал.
– А чего рвешь-мечешь?
– Да вот не отвечает, баклан!
– Набери с моего.
– Папандос, ну ты как скажешь чё, – Артем еле сдержался, чтобы не перейти на крик. – Я что, наизусть номера помню!
– Номера друзей – должен помнить! – с вкрадчивой усмешкой возразил отец, присаживаясь на диван рядом с сыном.
– Должен-должен, – тихо пробурчал тинэйджер, раздраженно щелкая пальцами по монитору. – Ничего я им не должен.
– Это ты себе должен, сынку. Себе!
– Папандос, ты уже две пятерочки поймал. У тя поколение динозавров – поколение боязной культуры!
– Чего-чего? – пырснул смехом Николай Петрович, удерживая за руку вскочившего сына. – Какое-какое поколение?
– Ну, вы кланялись друг перед другом. А так нельзя… Ладно, без обид, Петрович… Не, ну пусти, мне надо в думающий кабинетик!
– Погоди. – Отец усадил сына рядом, проникновенно посмотрел в глаза: – Ты так считаешь? Правда, считаешь, что мы друг перед другом выстилались?
– Ну, как-то так…
– Как-то так, – Николай Петрович усмехнулся, глядя как горделивая мина сына мгновенно сменилась виноватой улыбкой. – А как так можно было дела делать? Ведь надо и якшаться, и в то же время друг от дружки не зависеть…
– Ну, так и работали. Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь.
– Так-так, – после тяжелой заминки глухо буркнул отец. – Значит, мы просто лебезили друг перед дружкой. А всамделишно не дружбанили. Так?
Сын неопределенно пожал плечами.
– Выходит, так. Ты с Вовиком так же сябруешь?
– Чего-чего?
– Дружишь также со своими друзьями?
– С друзьями – может и как-то так. Но вот с Вовиком реально крепко дружим. Ну, а номер не помню – потому что, ты ж знаешь, я плохо запоминаю… – Артем повернул голову в сторону булькнувшего ноутбука. – О, погоди, папандос, он ответил.
Прочитав сообщение, тинэйджер повернулся лицом к отцу, который почему-то глубоко задумался. Легонько толкнул Николая Петровича в плечо: – Петрович, напомни-как свой номер телефона. Я ему напишу, чтоб на твой звякнул.
Продиктовав номер, отец вышел на балкон. Открыл окно. Поежившись от приятного весеннего ветерка, закурил сигарету. Сделав пару затяжек, ушел в комнату.
– Ну, ты скоро? Я уже два часа с ней сижу как олень!
Услышав слова Вована, доносившиеся из смартфона, Николай Петрович улыбнулся уголками рта. Тяжело опустился в кресло.
– А ты не сиди как олень. – По-деловому возразил Артем. – Сиди нормально.
– Не получается!
– Чего так?
– Да она какая-то фригоза.
– Так ты ж ее не крути. Ты просто общайся… Чего молчишь? А, понял. Тоже не получается. Ха-ха!
– И дамы для вас ничегошеньки не стоят… – шепотом промолвил отец, резко вставая с кресла.
Бросив недовольный взгляд на сына, Петрович снова вышел на балкон. Закурил потушенную сигарету. Прикрыл дверь балкона, оставив маленьку щелку – чтобы слышать, когда сын закончит разговаривать, но не слышать, что именно он говорит.
Артемке уже двадцать один. Взрослый молодой мужчина. Молодой. И уже взрослый. Всё впереди. А он всё еще вьюнош. Надменный, ни о чем серьезно не задумывающийся вьюнош!
Резко воткнув сигарету в наполненную окурками пепельницу, Николай Петрович вернулся в комнату. Подвинул кресло к диванчику, на котором играл в компьютерную игру сын. Усевшись в кресле, шумно положил ладони на подлокотники – чтобы отвлечь Артема от игры. С беспечной улыбкой сказал: – Это вот так вы и с дамами говорите – крутите!
– Это он. Я ему говорю: сначала про погоду, про житие-бытие. Или про качалку хоть. А он – сразу в койку… Тупак, да?
– И это – твой лучший сябр?
– Кто-кто? – поставив игру на паузу, сын скорчил надменно-недовольную гримасу. – Колька-Петькин-сын, ты чё на бульбашинском языке всё трещишь?
– Каком-каком?! – с неожиданной резкостью пробасил отец. – На бульбашинском?! Ты, сын, кажется, будущий экономист?
– Так точно, – не сразу ответил подавленный Артем. – Экономист. Помочь, отец?
– В чем ты поможешь? – отец привычно усмехнулся, но сразу же стал снова крайне серьезным. – Ты наших реальных товарищей считаешь бульбашами! А у них, кстати, товарищ экономист, заводы и колхозы пашут будь здоров! Не сравнить с нашей продвинутой Рашей!
– Ну да. Могет страна. Петрович, ты не в настрое сегодня? Может, пивни чего-нибудь? – сын вскочил с дивана, сделал шаг в сторону бара. – Принести?
– Могет страна, говоришь? – тяжелым полушепотом переспросил Николай Петрович, глядя куда-то мимо сына.
Артем, мгновенно убрав с лица улыбку, медленно сел на место.
Почему такой тяжелый вопрос? И почему – ему? Сыну! Студенту-второкурснику! Хочет ввести в свои дела с бульбашами?.. Почему же так мучает, прямо не скажет? Хочет просто подавить? Ну, что ж, Петрович… Давай, попробуй!
– Ага, папандос. Ты прав. Страна колхозников – могет. Вот и колхозы держатся, и заводы.
Отец повернул голову, словно от резкого легкого удара. Посидел недолго в раздумье. Затем встал с кресла и неспешно направился к бару.
– Вот, правильно, – тинэйджер, глядя как отец вынимает из бара бутылку виски, расплылся в широкой улыбке. – И два фужерчика достань, Петрович.
Петрович, будто послушный бармен, достал два фужера. Наполнил их до половины. Один подал сыну. Другой сразу же осушил залпом.
– Эй! А чокаться!?
– Не буду с тобой чокаться, – с деланным укором ответил уже подобревший отец. – Ничегошеньки ты не понимаешь.
– Чего это! Я нормально учусь. У меня по экономике пятак на горизонте… Ай, ну скажи-скажи: да-да, еще только на горизонте! Нет? Не скажешь?
– Скажу. Экономист ты, может, и хороший…
– Не "может", а реально хороший. Папиан, давай-ка за это выпьем?
– Хорошо, – согласился Петрович, наполняя фужер. – Хороший экономист. Но ты, ежкин ты кот, должен быть хорошим социологом!.. Что? Ни разу не слышал такого слова? Или оно – только для бульбашей?
– Да нет, слово слышал…
– Ну а чего тушуешься? – отец пстрикнул крайне озадаченного сына по макушке. – А, ты не учишься на социолога? Так?
– Ну, да…
– Так вот имей в виду, сынку, на социолога учиться надо в обществе. В делах. В работе. Ну и самообразование, конечно. Вы ведь проходите в универе психологию, социологию, диалектику?
– Проходим. – Не сразу ответил Темка, нерешительно поигрывая наполненным фужером. – Буду, значит, проходить от и до. Договорились. Ну, всё? Сделка заключена?
– Не "сделка", а "за общую заинтересованность". – Отец встал, торжественно поднял фужер. – Или не интересно?
– Да нет, всё норм. Интересно.
– Тогда вставай. Чокаться будем.
Подождав, пока нервно улыбающийся сын поднимется и вялой рукой протянет фужер, Петрович многозначительно повторил: – За общую заинтересованность!
Старый бизнесмен и юный экономист звонко соприкоснулись фужерами. Петрович снова залпом осушил сосуд. Взял из бара "каракатицу" с конфетами. Вкинув в рот конфету, опустился в кресло. Со смехом наблюдая, как сын с трудом опорожняет свой сосуд, повернул к себе открытый ноутбук.
– Сынку, это что за мадам из Персии?
– Это Вован, – со смехом ответил Артем, глядя в монитор. – Ну, это, в смысле, его левак. Ну, фейк… Папан, ты че, слово "фейк" не знаешь?
– Знаю. А на фига, сынок?
– Ну, он с Асколей якшается. С моей помощью, конечно же.
– А на фига, сынок?
– Ну, не говорите, Николай Петрович. – Артем, уже немного повеселев от виски, откусил половину конфетки. Походил по комнате, жестикулируя и подбирая нужные слова. – Вот мы, благодаря этой мадам Эржебет, узнали, как Аскольд себя чувствует после тренировки. Нам трещит: "У-ух, как же я, мать твою, устал!" А сам летит на крыльях любви к Эржебет… Его прямо жалко стало – что лететь было не к кому… У нее ведь как-раз тогда были гости из Калмыкии… Ха-ха.
– Ну и на фига, сынку?
– Да просто поржать. Великий атлет. Великий практик и теоретик. В зале корчит из себя трудоголика, падающего в обморок от нагрузки. Говорит: "Теперь отдых, отдых, правильная пища, проточная водичка" А сам…
– А вы вроде как его видели в клубешниках?
– Так он говорит, что просто по делам заходит. А если до поздна – так это в межсезонье, или просто терки потереть. А шалавы – так, для проформы. Не одному же в притоне появляться. А ты, дорогой отец, вижу, не в теме вообще?
– Да уж. Не в теме. Не понимаю, почему Валек так поступил.
– Кстати, а чего Валек – Гуманоид?
– Гуманоид. – Тихо повторил Николай Петрович. – Правда, стал Гуманоидом. А был раньше – Гуман. Гуманный начальник. – поблуждав глазами по комнате, отец отодвинул наполненный фужер. С тяжелым сочувствием повторил: – Гуманный начальник. Крайне гуманный. Когда стал фитбизом – стал Гуманоидом… Может заслужил, а может просто игра слов.
– А я знаю, чего он стал фитбизом, – сын поднял наполненный фужер. – Потому что это – более прибыльно. Более практично. Так? Давай, Петрович, очередной тост – за взаимопонимание бизнес-политики…
– Нет, – отец вяло высвободил руку из хватки слегка захмелевшего сына. – А фитнес-бизнесменом стал он потому, что впадлу ему быть учредом. Там надо, понимаешь, в наше время, подымать предприятия – а это терпеливость, работа со спецами. И доход не гарантированный. Вернее, большой доход, но не всегда гарантированный. А ему нужна хорошая маржа, быстрая окупаемость, вливания, посиделочки. Вот и перестал быть Гуманом. Стал реально Гуманоидом.
– Да, – согласился сын. – Гуманоидом. Реально. Даже фэйс у него некий искусственный. Слушай, отец, а правда, что он Аскольда из нищеты вытянул?.. Нет, ну, почти из нищеты…
– Правда. Ведь заводы славятся работягами… Да-да, сынку. Как ни крути, если на заводе ударник труда – там даже политика немного по-другому работает.
– А если этот ударник – сексоголик и пивоголик?
– А, не важно. Стаханов был еще похлеще соцолигофрен.
– Соц. Олиго. Френ…
– Да. Это когда вроде человек человечный, но общим поведением – обезьяна необузданная. Не будешь таким?
– Нет. Торжественно клянусь. – сын вскочил, отдал честь. Поднял фужер: – Ну, давай – за честь и чтобы было всё без соц…
– Без соцолигофрении, – поддержал Артема Николай Петрович, вставая с фужером. – Я буду бдить, сынок!
5
Увидев Саныча, вошедшего в тренажерный зал, худощавая девушка, внешне похожая на китаянку, замедлила ход орбитрека, украдкой шепнула подруге на соседнем эллипсоиде: – Тренер динозавров пожаловал.
– Точно, – согласилась фитоняшка. – В прямом и переносном смысле.
Долговязый парень, услышав шепот фитоняшек, оставил блочный тренажер. Подошел к девушкам на эллипсоидах: – Говорите, в прямом и переносном смысле? Это как, Иришка?
– Это не ко мне, – ответила "китаянка". – Это к Маришечке.
– Ну, так. Тренирует больших и древних. Ты, Глебушка, попроси – может, и тебе поможет. Или, думаешь, тебе уже ничего не поможет?
Глебушка хотел ответить, но боковым зрением заметил ехидную гримасу Иришки. Направился к блоку. Тут же за спиной услышал вкрадчиво-веселый голос Иришки: – Глебушка, мы не хотели тебя обидеть.
– А я на тебя и не обижаюсь, – холодно бросил Глеб, не оглядываясь. Про себя добавил: "Суперхвитоняшка!"
Его раздражала Ирина. Сама уже который год ходит не пойми зачем – не мускулеет, не худеет. Хотя, куда ей худеть – при росте сто семьдесят с небольшим, наверное, не весит и полцентнера. А все кого-то поддевает. Пышек – за то, что запустили себя, тощих парней – за то, что не решаются начать потреблять стероиды. Даже вот над настоящим специалистом подтрунивает. Слава богу, хоть шепотом и незаметно.
Подождав, пока парень выполнит подход и отойдет от блочного тренажера, тренер похлопал его по плечу. Глеба это приятно удивило. Тренер профессионалов крайне редко показывается, когда тренируется толпа. И заходит только ради того, чтобы слегка потренироваться. Почему-то Глеб считал, что общение с простыми завсегдатаями тренажерки – прерогатива инструкторов, , но никак не учредителей, и уже точно не элитного тренера. Именно потому он и не решился подойти к Санычу за советом насчет тренинга.
– Ну, как дела, бодибилдер?
– Да так, ничё, – без особого энтузиазма промычал Глеб.
– Сколько повторений бомбанул?
– Двенадцать. – В этот раз парень ответил не сразу. Его озадачило то, что элитный тренер вроде как не просто задает праздные вопросы, а серьезно решил заняться им. – Я трицепс пирамидкой бомблю. Нормально ведь?
– Нормально. – Саныч одобрительно улыбнулся парню. – Ты пока рученки-то отложил бы.
– Не понял…
– Сколько весишь?
– Семьдесят один.
– Ну вот. Семьдесят один – а росту два метра.
– Да ну, какой там два. Полголовы не хватает до двух метров.
– Ну, все равно, недовес присутствует.
– Ну, да.
– Ну вот и оставь пока рученьки в покое. Присед сколько у тебя?.. – тренер по-детски расхохотался, глядя на растяренную мину Глеба: – Ага-ага, что за зверь такой – присед, правда? Ну, правда?
– Ну, как-то так. Я в гакке приседаю…
– Иногда!..
– Ну, да.
– Вот, надо приседать не в гакке. Ноги у тебя длинные. Приседать неудобно. Но надо. Пока сто двадцать килограмм пятнадцать раз не присядешь и столько же пять раз лежа не жиманешь, ручонки не трогай. Давно ходишь?
– Два года и чуть-чуть.
– Вот начнешь со следующей тренировки приседать сурьезно – и за два года вырастишь и силушку богатырскую, и мускулатуры добавишь.
– Прямо богатырскую?
– Ну, да. – Саныч неожиданно стал крайне серьезным, убрал блуждающую усмешку с лица. Очевидно, ждал дальнейших ужимок. Сейчас скажет: "Прямо как ваши профи… Стероидные монстры!"
– Поможете? Ведь это надо грамотно тренить – сегодня как-то больше, завтра как-то поменьше… А ваши профи мне не подскажут.
– Подскажут. Просто работать с тобой не будут. У них, сам понимаешь, своих забот хватает.
– Подскажут? – переспросил Глеб, еле сдерживая надменную усмешку. – Один уже подсказал – вот, бомбить пирамидкой бицулю, трицепсулю. Уже три месяца треню – и всё те же тридцать три сэмэ!
– Ну, сам знаешь, в семье ни без урода. Везде хватает баранов, даже в педагогике и в медицине.
– Да-да. Не говоря уже про тренажерку. Вон, – парень пренебрежительно махнул в сторону Иришки, которая жестикулировала, что-то разъясняя Маришке, усевшейся в гребной тренажер. – Супер специалист Ирина Манукада.
– Она здесь для светского фона, – угрюмо отмахнулся тренер. – Считается успешной светской дамой. Бизнес – успешный. Да и из ток-шоу не вылезает. А качалка у нас, сам понимаешь, коммерческая. Чем больше такого фона – тем больше посетителей.
– Вот так? – юный атлет едва не перешел на изумленный крик. – Я думал, наоборот, здоровые заведения брезгуют такими "манукадами". Или, можно подумать, никто не знает, почему у нее все такое успешное! Или никто не слышит, что говорится в этих ток-шоу! Там же "дом два" натуральный, только что зрителей больше и никто не дерется.
