Kitabı oxu: «Бригада из тени»

Все персонажи, кроме исторических личностей, придуманы автором. Все совпадения с реальными местами, названиями, лицами, организациями и событиями, указанными в книге, являются случайностью.

Незаконное потребление наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов причиняет вред здоровью, их незаконный оборот запрещен и влечет установленную законодательством ответственность.

Вечное молчание этих бесконечных пространств ужасает меня

Блез Паскаль

«Мысли о религии»

ГЛАВА 1: Черный человек

Эпизод 1.1: Интро

Свежевыпавший снежок поскрипывал под черными армейскими ботинками. Паскаль петлял между березами, двигаясь на звук: голоса, щелчки рации, треск ломаемых под тяжестью тел ветвей. Улица, тянущаяся вдоль Ясеневской лесополосы, осталась позади.

Паскаль замедлил шаг, ступая нарочито громко.

– Эй, гражданин, сюда нельзя! – заступил дорогу румяный полицейский паренек. Вот словно только что от бабушки с пирожками и чайком.

– Я к Зайцеву, он мне звонил.

– Товарищ подполковник, тут гражданин к вам.

Стоящий поодаль мужчина в черных джинсах и кожаной куртке с поднятым меховым воротником обернулся. Увидев Паскаля, махнул рукой. Полицейский посторонился, пропуская его.

Место преступления никакой лентой, как показывают в кино, огорожено не было. Двое криминалистов осматривали землю вокруг тела, прикрытого черным мешком. Тем самым, в который его потом и упакуют. Должно быть, судмедэксперт уже отбыл, потому что кроме еще одного полицейского больше никого здесь не было.

Прежде чем подойти к Зайцеву, Паскаль остановился у трупа, затем наклонился к нему, словно прислушивался к тому, что тот мог ему сказать.

Подполковник – крупный мужчина с лицом вышедшего на пенсию боксера, наблюдал за посетителем терпеливо, но со странным прищуром, будто ждал пакости.

Паскаль подошел к нему, не замечая удивленных взглядов, которыми проводили его криминалисты, похожие как братья-близнецы.

– Здравствуй, Павел Андреевич, – первым сказал Зайцев, протягивая руку.

– Привет-привет, товарищ старший оперуполномоченный по особо важным делам, – пожимая протянутую руку, поздоровался Паскаль. – Чей труп? Кого-то особо важного?

Зайцев скупо усмехнулся:

– Торчок, закладку искал. Видели его граждане, гуляющие с собакой, их сейчас в машине коллега опрашивает. Ползал по земле, когда они вон по той тропочке шли. А когда возвращались, уже лежал. Другие бы мимо прошли, а эти, сердобольные, решили посмотреть, живой или нет. А у него лицо в обратную сторону смотрит.

– Это приход такой? – пошутил Паскаль и добавил уже по делу: – Успел ширнуться?

– По первому осмотру – нет.

– Значит, раскроете дело, как найдете второго торчка, который этого за дозу замочил, – решил Паскаль.

– Скорее всего, – кивнул Зайцев. – Но я тебе вот что скажу. Он не искал дозу. Он пытался кое-что спрятать…

– Так-так, – протянул Паскаль.

Подполковник порылся в кармане и протянул раскрытую ладонь, на которой лежала ветка странной формы – сросшийся треугольник. Если бы продеть через него шнурок, получилось бы украшение в этностиле. Страшненькое такое.

– Отдашь чарм? – спросил Паскаль.

В этом вопросе было нечто большее, чем просьба просто подержать, посмотреть. Нечто, понятное только им двоим в этом лесу, да еще тому, кто тихо лежал под черным мешком. Нечто, что оправдывало присутствие опера по особо важным делам у тела обычного наркомана.

Зайцев стряхнул ветку с ладони, как стряхивают насекомое вроде садового клопа: осторожно, но брезгливо.

– Лежало под ним, – пояснил он.

– Значит, второй не в курсе, – кивнул Паскаль. – Не возражаешь, я похожу вокруг?

– Делай, что считаешь нужным, – пожал плечами подполковник.

В следующее мгновенье он уже не обнаружил собеседника рядом. Пробормотал что-то сквозь зубы и направился к криминалистам.

***

Паскаль двигался в амальгаме, словно хищная рыба, еще не оголодавшая, но и не сытая. Здесь, между секундами, он мог не опасаться ни взглядов криминалистов, ни повышенного внимания полицейских, ни неодобрения Зайцева. Он понимал подполковника. У людей с нормальной психикой крыша не выдерживала, если дело касалось другой реальности. У Зайцева психика была отличная. Она выдержала три года назад, когда общее расследование столкнуло их лицом к лицу с Паскалем, но это вовсе не означало, что подполковник принял это знание, как родное. Понял? Возможно. Принял – нет.

Березы в амальгаме плавились теплыми свечами. Зимнее сияние было притушено, это летом они светились так, что глазам делалось больно. Там, где росли березы, граница между миром и амальгамой становилась тоньше, проходимее. Недаром испокон веков березы считались обережным деревом. Их сажали за заборами.

В янтарном свечении разлапистое пятно тьмы было особенно заметно. Рядом с пятном гасло другое, вытянутое, источало мертвенно-синее сияние сквозь едва заметную пленку мешка.

Пройдя мимо, Паскаль остановился у черной кляксы. Она потихоньку уменьшалась в размерах – земля всасывала ее, как нефть, березы растворяли светом. Однако время еще было.

Присев на корточки, Паскаль протянул руку, и погрузил ладонь в темноту. Тысячи иголочек тотчас же вонзились в нее, причиняя невыносимую боль, но он был готов. Лишь тихо хэкнул, задышал глубоко, подчиняя ее.

След был тот же. Глянули в душу желтые совиные глаза…

Паскаль отшатнулся и едва не упал, но сгруппировался, вскочил мягко, как кот. Спустя мгновение уже стоял за спиной Зайцева.

Тот резко обернулся, почувствовав движение воздуха. Паскаль заметил, как рука подполковника привычно метнулась к кобуре, спрятанной под полой куртки, и улыбнулся.

– Тьфу, черт, – пробормотал Зайцев. – Я тебе говорил так не делать никогда! Неровен час, введешь в грех!

– Это три года назад было, я уже забыл… – пожал плечами Паскаль. – Мне нужно труп осмотреть. С другом. Поспособствуешь?

– Это оно? – подполковник кинул на него потемневший взгляд. – То самое?

Паскаль кивнул. В памяти возник треск огня и крики людей, костяной стук падающих ветвей-факелов. И надрывное дыхание Зайцева, который, виртуозно матерясь, вытаскивал его, Паскаля, из адского пекла.

Видимо полковник вспомнил то же самое, поскольку артачиться не стал, а тихо проговорил:

– Шестьдесят четвертая больница, сегодня в десять. Я вас встречу у КПП номер два.

И отвернулся, будто никакого Паскаля за ним и не стояло.

Впрочем, его там уже и не стояло.

Выйдя из леса, Паскаль позвонил по телефону и долго ждал ответа. Наконец, в трубке раздался возмущенный голос:

– Я занят. За-нят! Чего тут непонятного? И не надо мне названивать в неурочное время!

– Окстись, Серафим, – беззлобно ответил Паскаль, – вторник, девять утра. Добропорядочные граждане давно на ногах. У тебя йога во сколько?

– Чего тебе нужно, а? – помолчав, ответил собеседник. – Ты знаешь, что сейчас сделал? Ты меня из астрала вышиб своим звонком! У меня теперь голова будет весь день болеть, если не больше.

– Ты бы телефон выключал на время своих… вояжей.

– Я и выключил, – мрачно ответил Серафим, – но я же знаю, что он звонит. И знаю, кто это звонит. Чего тебе?

– Есть работа для тебя, сегодня в двадцать два нуль-нуль. Расспросить надо кое-кого…

Паскаль замолчал. Пускай сам догадывается, о каком разговоре речь.

– Где? – коротко спросил Серафим.

– ГКБ-64, КПП нумер два.

В трубке раздались короткие гудки.

Паскаль театрально вздохнул, убрал телефон в карман куртки и возвел глаза к небу, где, за облаками, плыл в небесной ладье солнцеликий Ра. «За что мне все это?» – привычно поинтересовался Паскаль. Солнцеликий также привычно не ответил.

Черный Порше Кайен приветливо мигнул фарами. Открыв заднюю дверь, Паскаль увидел на заднем сидении гору шерсти, которая мерно вздымалась и опадала. Запустив в нее пальцы, он нащупал ногу и подергал со словами:

– Вставай, Бармалей, гулять пойдем!

При слове «гулять» гора зашевелилась. Из бурой гривы показался черный лоб, перечеркнутый уродливым шрамом, черный же кожаный нос, открылся живой ореховый глаз – второй был мутным и слепым, поскольку шрам проходил через него; зевнула алая пасть, демонстрируя нехилые клыки. Похожий на ель хвост забил по спинке сиденья со звуком боевого тамтама, и здоровенная псина выпрыгнула на асфальт, стряхивая дремоту, ткнулась лбом в бедро Паскалю, едва не уронив того на асфальт.

– Полегче, бегемот, – улыбнулся тот и двинулся вдоль лесополосы. – Пойдем, а то я потом уеду на весь день, а ты останешься за старшего.

Пес был несуразный: длинноногий, кудлатый, шерсть на загривке и шее казалась по-медвежьи бурой, а тело – по тигриному желтым, как и уши, забавно торчащие из темного жабо. Ходил он нормально, но когда бежал, зад смешно подпрыгивал, словно у щенка, у которого задние лапы обгоняли передние. С этим неврологическим последствием травмы так ничего сделать и не удалось.

Человек и собака уходили все дальше от того места, куда подъехала машина, очень похожая на машину скорой помощи. Труповозка.

***

В десять вечера поставить машину в старом районе – задача сродни доказательству теоремы Ферма. Пока Паскаль, чертыхаясь, искал место, стрелка на часах почти подобралась к десяти.

Еще издали он увидел у КПП высокую фигуру в длинном белом пальто, красно-зеленом шарфе и красном берете. Зайцева наверняка удар хватит…

Улыбнувшись от этой мысли, Паскаль помахал фигуре рукой. Та двинулась навстречу. Нарочито неторопливо.

– Ты куда это так вырядился, Серафим? – не здороваясь, спросил Паскаль.

– В отличие от тебя, я имею стиль, – высокомерно заявил подошедший красивый блондин лет двадцати пяти и нервно поправил завернувшийся край шарфа.

В том, как он произносил слова, была странная тягучесть, выдававшая прибалтийские корни, что подтверждалось «скандинавской» внешностью: тонкие волосы, из-под берета падающие на плечи, худое лицо с правильными чертами, неяркие серые глаза, светлая кожа.

Ботинки у парня тоже были белые – на высоченной подошве, с сотней ремешков от щиколотки до колена. Мечта любого гота, если б не цвет.

– Мы идем? – спросил Серафим и указал на КПП, словно Паскаль плохо видел. – Вот вход.

– Мы ждем кое-кого, – пояснил тот. – А пока ждем, покажу тебе дизайнерский чарм.

Он достал из кармана ветку-треугольник, полученную от Зайцева, и протянул собеседнику. Зрачки того расширились, как у кота. На мгновенье Серафим стал белее своего пальто и машинально спрятал руки за спину. Шум мотора подъезжающей машины отвлек Паскаля, а когда он снова посмотрел на собеседника, тот выглядел как обычно, если не считать мелких, почти незаметных бисеринок пота на висках.

Из подъехавшего Патриота тяжело вылез подполковник Зайцев, захлопнул дверь и подошел к ним. Машина осталась стоять там, где никаких машин не должно было быть, но он будто забыл о ней. Приблизившись, оглядел Серафима от макушки до платформ, похожих на копыта священной коровы. Выражение лица у него было такое, словно он из всех сил сдерживается, чтобы не покрутить пальцем у виска.

Наблюдая за ним, Паскаль искренне веселился.

– Этот мой ослепительный друг – Серафим, – представил он блондина подполковнику, а затем наоборот: – Серафим, это товарищ Зайцев, тоже мой друг.

– И какое звание у товарища Зайцева? – прищурился Серафим.

«Считал! – восхитился про себя Паскаль. – Вот стервец!»

Зайцев пожевал губами, ничего не ответил и двинулся к КПП. Стукнул в окошко, показал «корочку», призывно махнул рукой.

– Звание ты и сам мог бы… – продолжал веселиться Паскаль, косясь на Серафима.

– Ну вот еще, силы тратить на такое, – поморщился тот. – Как его звать-то?

– Алексеем, – не оборачиваясь, сообщил шедший впереди Зайцев.

Они прошли прямую аллею, завернули налево. Больница была большой и старой. Деревья здесь давно выросли на высоту пятиэтажного дома, стучались ветвями в окна палат, то ли подбадривали, то ли пугали лежащих в них пациентов. Над крышами поднималась мерцающая марь, наводя грустные мысли о бренности земного существования. Взглянув на нее, Серафим глубже уткнул острый нос в теплый шарф, хотя никакого ветра не было – корпуса защищали внутренний периметр. Если здесь и сквозило, так только от человеческой боли, страданий и немощей.

В отличие от спутников Зайцев ничего такого не замечал. Неторопливо шел, засунув руки в карманы, будто в Пятерочку за пивом, и казался совершенно будничным. Но Паскаль знал, что впечатление обманчиво.

Над стоящим поодаль двухэтажным зданием марь была другой – глухой, плотной, лохматой по верхней границе, будто ветер растрепал ее, как влажную кудель. При взгляде на нее, Паскаля охватила тоска. Серафим тоже это почувствовал, потому что выпростал руки из широких рукавов пальто, с силой растер длинные музыкальные пальцы, сжал-разжал и снова спрятал в рукава.

Она сидела на скамеечке у входа, рядом с полной окурков мусоркой. Полы черной хламиды мели изъеденный солью асфальт, костяшки пальцев белели в сумерках, но лица под капюшоном видно не было. Ни лица, ни глаз, лишь ощущение осенней сырости, темных ноябрьских вечеров, ломоты в костях, непонятной тоски…

– Мир тебе, – проходя мимо, вежливо поздоровался Паскаль.

Фигура кивнула в ответ.

Серафим, не смотря в ее сторону, ускорил шаг, почти сорвался на бег.

А вот подполковник, остановившись у дверей, нажал на звонок, после чего оглянулся на пустую скамейку, и, сам не понял отчего, поежился.

Дверь открыл здоровенный парень в белом халате. В одной руке у него была чашка с дымящимся кофе, в другой – бутерброд с колбасой.

– Зайцев, я звонил, – представился подполковник.

Парень молча отступил в сторону, впуская посетителей.

Шедший последним Паскаль оглянулся – она шла за ним, и дела ей не было, что прямо перед ее отсутствующим лицом дверь плотно закрылась, щелкнув магнитным замком.

***

Тело было худое и пожившее. Руки и ноги в следах от уколов. Аккуратный, даже красивый шов визуально делил живот и грудную клетку на сектора. Лицо, слава богу, успели повернуть туда, куда ему и положено.

– Как его звали? – спросил Серафим.

Странное дело, но труп его не испугал. Наоборот, блондин подобрался, сосредоточился. Снял берет и сунул в карман пальто, размотал шарф, скинул, как королевскую мантию, подбитую горностаем, на руки Паскалю.

Паскаль поискал глазами, куда деть вещь с барского плеча, повесил на крючок на стене, на котором уже висел не совсем чистый клеенчатый фартук.

– Личность установили? – спросил у Зайцева, наблюдая, как Серафим тремя кругами обходит стол, вытянув над усопшим руки.

– Денис Берданцев, сорок два года, жена умерла десять лет назад, на наркоте плотно сидел последние лет пять. Из родственников осталась дочь Диана двадцати лет отроду, которая живет отдельно.

– Она уже знает?

– Да, приезжала на опознание.

– Быстро вы его нашли!

Зайцев пожал плечами.

– Был в нашей базе.

По коридору прошелестели шаги. Паскаль повернул голову на звук, но успел увидеть лишь край черного одеяния.

Серафим встал в изножье, положив ладони на щиколотки мертвеца, и закрыл глаза.

– Ты уверен, что хочешь это увидеть? – шепотом поинтересовался Паскаль у Зайцева.

– Не уверен, но хочу, – буркнул тот.

– Тогда не лезь вперед меня, – посоветовал Паскаль, выступая на пол шага вперед, чтобы в случае чего прикрыть собой подполковника.

Из-под пальцев Серафима плеснуло индиго. Казалось, будто по его худым рукам потекла синяя кровь, бросая отблески на белый свитер крупной вязки, отражаясь в тяжелом серебряном медальоне, стилизованном под солнце со змеящимися лучами… В другую сторону, по голым ногам трупа, ползло, вихрясь и зачаровывая, голубое пламя.

Тело вздрогнуло. Зайцев вздрогнул вместе с ним – Паскаль почувствовал это, хоть и стоял спиной к подполковнику.

Пламя дошло до лица трупа, втянулось в ноздри…

Берданцев открывал глаза, вращал ими в глазницах и тяжко, натужно стонал сквозь не желающие размыкаться зубы.

Подполковник Зайцев, кажется, перестал дышать. Во всяком случае, позади Паскаля царила мертвая тишина.

– Говори со мной, Денис, – вдруг произнес Серафим непривычным низким голосом. – Отвечай мне!

– Где… я…?

Голос был хриплый, лязгающий, как плохо смазанный, разболтанный механизм. И равнодушный. Такой равнодушный, что сразу же вспоминались осенняя сырость, темные ноябрьские вечера, ломота в костях и тоска.

– Ты знаешь, кто тебя убил? – продолжал Серафим.

– Черный… черный человек…

– Как его имя?

– Не… знаю…

– Ты видел его раньше?

– Нет… Он – меня…

– Где он мог тебя видеть? – подался вперед Паскаль.

– Они… ищут…

– Кого? – спросил Серафим. – Кого они ищут?

Труп медленно поднимался. Сел, голова на размолотых позвонках свесилась назад и вбок. Скосив налитые кровью глаза, мертвец посмотрел на Паскаля:

– Найди… – пробулькал он, – найди… ее! Ты… сможешь!

– Кого нужно найти? – прищурился Паскаль.

В следующее мгновенье труп прыгнул – молниеносно и с обезьяньей ловкостью. Хладные пальцы сомкнулись на шее Паскаля, жилистые ноги обвились вокруг его бедер.

– Спаси! – прохрипел труп. – Ее спаси! Умоля…

Он подавился звуком, разжал стальные объятия и рухнул на пол в страшных корчах. Подлетевший Серафим упал рядом на колени рядом с Берданцевым, обхватил его голову ладонями и сжал, словно собирался раздавить. Зрачки под закрытыми веками блондина танцевали, как бешеные, красивое лицо казалось неживым, как и у мертвеца, которого он удерживал.

Скрипнула дверь.

Растирая горло, Паскаль обернулся, ожидая увидеть любопытствующего санитара. Но увидел ее.

Под черным куколем фосфоресцирующей бабочкой в темноте играла жутковатая улыбка.

– Серафим, – позвал Паскаль.

Тот вскинул взгляд. Резко и широко развел ладони, и труп замер в страшной неподвижности.

Торопливо поднимаясь с колен, Серафим едва не задел край черного одеяния – она уже стояла рядом. Паскаль вовремя толкнул его в сторону.

Белые костяшки парили над телом. Нечто невидимое, но осязаемое, пахнущее осенней сыростью, тянулось к ним от тела, словно нити от марионетки – к кукловоду. Раздался тонкий тоскливый звук лопнувшей струны, и Серафим беззвучно схватился за голову.

Черная фигура уходила, баюкая душу Дениса Берданцева. Праведно или нет жил умерший – ей не было дела, и никто не обнимал его нежнее ее.

– Да живешь ты вечно… – пробормотал Паскаль.

Она, не оборачиваясь, подняла руку в прощальном жесте.

В полном молчании Паскаль и Зайцев вернули тело на стол. Серафим замер, лишь подрагивали пальцы, прижатые к вискам.

– У меня аспирин есть в машине, – сказал Паскаль. – Нужен?

– У меня тоже есть, – свистящим шепотом ответил тот.

– А у меня есть коньяк, – неожиданно подал голос подполковник. – Пойдемте, хлопнем! Если вы все здесь… закончили.

Ушли, не прощаясь. Санитар, уже без чашки кофею и бутерброда, встретивший их в коридоре, повел носом, будто принюхивался, с подозрением заглянул в мертвецкую, но ничего особенного не увидел. И с явным облегчением распахнул дверь, выпуская посетителей.

В машине Паскаль сел рядом с Зайцевым. Серафим потоптался, приноравливаясь к высокому порогу, смешно подхватил полы пальто, запрыгнул на заднее сиденье и сказал:

– Вот, бл…! Я шарф там забыл.

– Иди, забери, мы подождем, – отозвался Зайцев.

Серафим передернул плечами.

– Нет, пусть там остается.

Подполковник завел мотор и перегнал машину в один из близлежащих дворов. Достал из бардачка одноразовые стопки, початую бутылку восьмилетнего коньяка. Молча разлил, молча раздал, молча выпил.

– Еще! – Серафим с заднего сиденья просительно тянул руку.

Зайцев бросил взгляд на Паскаля, тот едва заметно кивнул и медленно выцедил свой напиток. Горло все еще саднило. Вот ведь!

– Итак, что мы имеем, – произнес подполковник, – Берданцев убийцу не видел, тот застал его врасплох, подкрался со спины. Но он уверен, что за ним следили, раз сказал «ищут». Я правильно понимаю?

– Правильно, – ответил Серафим. – Он давно слежку чувствовал, но думал, из-за наркоты чудится всякое.

– А вот в том, что кого-то надо спасать, он был твердо уверен, – задумчиво произнес Паскаль. – Кого-то женского рода.

– «Будем искать!», – процитировал Зайцев. – Ну, мужики, давайте еще по одной – и по домам. На работу завтра.

– Это кому как, – усмехнулся Серафим, протягивая стопку.

– Прошла голова? – спросил Паскаль.

– Почти.

Серафим выпил третью, сунул пустую стопку в карман пальто, распахнул дверь и осторожно, чтобы не испачкать его, полез наружу.

– Ты где это чудо нашел? – одними губами спросил Зайцев.

– В психушке, – шепотом ответил Паскаль, протянул подполковнику руку: – Держи меня в курсе…

– Как и ты меня, – кивнул тот.

Выпрыгнув из машины, Паскаль посмотрел в сторону удаляющегося белого пятна.

– Эй, – крикнул он, – вернись, ангел небесный, я тебя подвезу до рая!

Белое пятно остановилось, поколебалось и вернулось.

– Нет мне от тебя покоя, Паскаль, – с горечью сказал Серафим, натягивая красный берет. – Нет и не будет!

– Ну вот, видишь, ты сам все знаешь, – серьезно ответил тот. – Что-нибудь еще расскажешь об этом парне?

– Расскажу, – пообещал Серафим и неожиданно добавил: – В обмен на услугу.

Паскаль кивнул машинально, мыслями был где-то далеко.

– Дай мне работу, – произнес собеседник. – Обещаю даже не опаздывать!

От изумления Паскаль остановился и переспросил:

– Что ты сказал?!

– Я знаю, что вы с Аяксом до сих пор этим занимаетесь, – Серафим повернулся к нему и упрямо наклонил голову. – Мои услуги вам не помешают!

– У нас есть Александра, – качнул головой Паскаль. – Зачем нам второй медиум?

– Во-первых, она больше провидица, чем медиум, – блондин не спускал глаз с собеседника. – Во-вторых, она – дама в возрасте, это не всегда к месту в вашем деле. И, в-третьих, она не умеет поднимать мертвых!

– Пойдем, – спохватился Паскаль и дернул рукав белого пальто, словно это пальто должно было идти за ним, а не его владелец. – Что мы встали-то?

Какое-то время шли молча, но Серафим не выдержал.

– Так возьмешь в дело или на х… пошлешь? – нарочито грубо спросил он.

– Зачем тебе это? Ты однажды попробовал и тебе не понравилось, – пожал плечами Паскаль.

– Мне скучно, – признался Серафим. – Бог мой, ты бы знал, какая муть все эти практики! А ведь то, что я могу, никто не может, Паскаль! И оно рвется наружу, а приложения нет – не выкапывать же мне трупы на кладбищах ради светской беседы, в самом-то деле?

– В белом пальто? Согласен, – хмыкнул Паскаль.

Серафим с яростью посмотрел на него и сказал совершенно искренне:

– Ненавижу тебя!

– Я сам себя иногда ненавижу, – согласился Паскаль. – Хорошо, ты – в команде. При условии, что будешь меня слушаться…

– Буду, – с ненавистью пообещал Серафим.

– …Даже если посчитаешь, что я не прав! – с нажимом завершил Паскаль и вперил в собеседника выжидающий взгляд.

Серафим неожиданно улыбнулся. Словно в темную комнату заглянул солнечный луч – так преобразилось его лицо от улыбки.

– Как домой вернулся, – рассмеялся он. – Хорошо, буду тебя слушаться, даже если посчитаю, что ты не прав, а вот молчать не буду, не жди! Доволен?

Паскаль поднял брови, но ничего не ответил – они уже подходили к машине.

В Порше Серафим влез ловчее, чем в Патриота. Каблуком задвинул поглубже под сиденье какую-то металлическую пластину, которая, как у каждого уважающего себя водителя, валялась у Паскаля на коврике вместе с другими железяками, окинул взглядом салон, зажмурился белым ангарским котом.

– Куда отвезти? – выруливая на проезжую часть, спросил Паскаль.

Серафим назвал адрес нового микрорайона, в котором он ни разу не был. Навигатор подсказал: без пробок ехать около сорока минут. И это было хорошо – успеют поговорить.

– Итак? – коротко напомнил Паскаль.

Блондин откликнулся эхом:

– Итак, у Дениса есть девушка, которую он любит и за которую боится. Страх этот сродни иррациональному. Ему кажется…

Поняв, что говорит об умершем в настоящем времени, Серафим замешкался и поправился:

– …Казалось, ей угрожает опасность. Он то тут, то там видел пугающую тьму, но не понимал, реальна она или это действие наркоты?

– Ну, это и так было понятно, – заметил Паскаль. – Что еще?

– Чарм… Он Денису не принадлежал. Денис его то ли украл, то ли взял без спроса. Где он был?

– Чарм или Денис?

– Чарм.

– Лежал под телом. Зайцев нашел.

– А что с ним не так?

– С чармом? – Паскаль посмотрел на Серафима.

– С Зайцевым, – в голосе блондина звучало искреннее любопытство.

Паскаль заложил крутой вираж, съехал на шоссе, утопил педаль газа в пол и произнес:

– Он и сам не знает.

Эпизод 1.2: Голос с того света

Жизненная линия Алексея Зайцева была прямой, как взлетная полоса. Потомственный сыщик. Школа, спортивная школа, юридический институт, служба в органах внутренних дел. Он не выслуживался перед начальством, не шел по головам к очередной звездочке на погонах. Его подъему по карьерой лестнице способствовали упорство, трудолюбие и маленькая деталь, о которой знали только двое: отец и Паскаль. Отец называл это «сыщицкой чуйкой», Паскаль не называл никак, но против «чуйки» не возражал.

С малых лет Зайцев обращал внимание на то, на что другие не обращали. Под странным углом лежащая сигарета, невидимый след на подоконнике, который позже обнаруживали криминалисты при помощи оборудования, светящаяся точка на карте…

Подробная карта города и окрестностей с красными флажками меток сейчас висела за спиной у подполковника. Флажков было три. Пока три, но Зайцев чувствовал, что скоро их станет больше. В городе объявился маньяк-душитель. Его делом поручили заниматься именно Зайцеву, потому что оно грозило попасть в длинный список висяков. Преступник не оставлял следов, между убитыми не было ничего общего, погибли две женщины и один мужчина, которых связывали лишь детальки детского металлического конструктора, найденные в карманах их одежды.

Алексей раздраженно бросил на стол фотографию, которую разглядывал. К остальным двум. На них были изображены: уголок, полоса и пластина, все с отверстиями для гаек. В отчете, тоже лежащем на столе, детали относили к популярным в 60-е-70-е годы наборам типа «Конструктор», «Конструктор-механик» или «Металлоконструктор» и писали о том, что на них не обнаружены ни отпечатки, ни генетический материал, ни еще какие-либо следы.

Над делом не думалось. Зайцев снова и снова прокручивал в голове события вчерашнего дня. Неприятное, тянущее чувство под ложечкой, заставившее достать из бардачка Патриота бумажную карту, несколько минут пялиться в нее с видом слабоумного, ожидая, пока не проснется «чуйка». Резкий разворот машины, приезд «на труп» в лесу, сильно изумивший его коллегу, чуть ранее выехавшего с дежурной опергруппой на вызов. Жутковатое лицо Дениса Берданцева, вопреки законам анатомии смотрящее не в землю – труп лежал ничком, – а в небо. Желание сдвинуть мертвеца с места…

Пока судмедэксперт осматривал тело, Зайцев с трудом справлялся с этим желанием. Помог коллега, продолживший осмотр. Перевернул труп, открыв ветку-треугольник. У Зайцева при виде нее заныли разом все зубы, а тянущее чувство под ложечкой превратилось в тошноту. Во рту стало горько, как тогда, когда он тащил окровавленного Паскаля на себе, среди кромешного дыма и ужасных, полных боли, человеческих криков. То дело закрыли – главарь секты под названием «Зеленая благодать» погиб вместе со своими последователями в памятном пожаре, полностью уничтожившим рощу у деревни Красные Всходы. Но подполковник помнил, что перед тем, как Паскаля на каталке засунули в машину скорой помощи, тот схватил Зайцева за руку и горячечно прошептал: «Жди, они вернутся!»

И он ждал. Проклинал себя за то, что верит похожему на цыгана типу с мозгами набекрень и лукавой улыбкой, но ждал. В тот день, когда на карте из бардачка вспыхнул видимый ему одному маячок, подполковник понял, что дождался. Прежде чем тронуть машину с места, набрал Паскаля и лаконично сообщил: «Координаты сбросил, приезжай». После чего прервал связь, продолжая надеяться, что ошибся.

Перед глазами все поплыло. На миг, на краткое мгновение между секундами, Зайцев оглянулся на карту и увидел светящуюся точку – будто некто фонариком с узким лучом подсвечивал место на карте. Пригляделся: парк, разделенный оврагом надвое.

Зазвонил телефон. Не отвечая на звонок, подполковник достал из ящика стола красный флажок, встал и воткнул в подсвеченное место. Телефон звонил настойчиво, даже настырно. Сдержав тяжелый вздох, подполковник поднял трубку. Он уже знал, что услышит.

***

Девятиэтажка в закоулках Новогиреево встретила Паскаля унылой гримасой. Проходя в подъезд, Паскаль коротко глянул на девчушку лет тринадцати в поношенной куртке, сидевшую на скамейке. Ребенок пялился в телефон, иногда поднося пальцы ко рту, чтобы согреть дыханием.

На третьем этаже Паскаль дождался, пока дверь приоткроется, жестом фокусника вынул из воздуха красную «корочку», помахал перед глазами стоящей за дверью девушки и представился:

– Оперуполномоченный Алексей Зайцев, разрешите войти?

– Но меня уже спрашивали…

Ее голос был бесцветен, даже труп Берданцева произносил слова более эмоционально. Паскаля это задело.

– Возникли новые обстоятельства, – веско произнес он, оттирая девушку в сторону и входя в маленькую квартирку. – Вы позволите?

Она развернулась и ушла на кухню. Взлетели и опали гладкие волосы цвета воронового крыла, ноздрей Паскаля коснулся горьковатый, раздражающий аромат духов, и он, не выдержав, чихнул.

Девушка уже сидела на табуретке у стола. Сложив руки на коленях, равнодушно смотрела в окно.

– Вас зовут Диана Берданцева, вы – дочь Дениса? – сев напротив, спросил Паскаль.

В ее взгляде промелькнуло удивление.

– Шмелева – по мужу. Я уже говорила…

Окинув взглядом чистую куухоньку, без стоящих как попало чашек, крошек на столе и брошенных ложечек, Паскаль кивнул:

– Да, вы в разводе с мужем, я помню. Скажите, пожалуйста, вы знали, с кем общается ваш отец?

– Нет, – качнула головой она. – У него осталась пара старых друзей, но в последние годы он с ними не встречался, только с такими же… Этих я не знаю.

Ее голос предательски задрожал, и Паскаль решил, что она расплачется. Однако девушка не заплакала, видимо, пристальный взгляд в какую-то точку на столе помогал сдерживаться.

– Вот бумага, – он вырвал лист из блокнота, извлеченного из кармана куртки, – вот ручка – напишите, пожалуйста, имена его старых друзей, телефоны, адреса – если знаете.

Пока она писала, Паскаль рассматривал ее. Невзрачная – только на первый взгляд. Чистая смугловатая кожа без следов косметики, четко очерченные губы, упрямый подбородок. Веки опухшие, отчего глаза кажутся меньше, под ними – глубокие тени. Радужки непонятного цвета из-за покрасневших склер.

Вторую ночь не спит.

Плачет.

Жалко ли ему ее? Нет. Но сердце царапнуло – в том, что она плакала, была несправедливость.