Kitabı oxu: «Искусство допроса. Монография»

© Бертовский Л. В., 2024

© ООО «Проспект», 2024

* * *

Автор:

Бертовский Л. В., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры криминалистики юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, директор института Высокотехнологичного права и социально-гуманитарных наук НИУ МИЭТ, профессор Московской академии Следственного комитета РФ, эксперт РАН по уголовному процессу, автор более 200 научных работ, в том числе 8 монографий, 5 учебников.

Рецензенты:

Чистяков А. А., доктор юридических наук, профессор, профессор РУДН;

Игнатьев М. Е., доктор юридических наук, профессор кафедры криминалистики МГУ имени М. В. Ломоносова.

От автора

Уважаемый читатель! Перед Вами находится монография, посвященная искусству допроса. В ее основу легла монография «Допрос: тактика и технологии», которая вышла в 2015 г. Она была рекомендована руководством Следственного комитета Российской Федерации для использования в работе сотрудникам Следственного комитета Российской Федерации и других правоохранительных органов. В самое короткое время тираж монографии был продан, и книга превратилась в библиографическую редкость. Монография легла в основу межфакультетского курса «Особенности получения информации от различных категорий людей», объемом 36 часов, читаемого мною на Юридическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова. Неоднократные и настоятельные просьбы передать экземпляры книги друзьям, коллегам, ученикам, которые я не в состоянии был выполнить, заставили меня снова вернуться к работе над этой темой. Представленная монография «Искусство допроса» является глубоко переработанной версией первой книги, в которой содержится много новых положений, в том числе и те, которые ранее вообще не были освещены в криминалистической литературе. В новых главах исследуются: история допроса, особенности допроса лиц старшего возраста, лиц, находящихся в тяжелом состоянии, а также тактика допроса с участием защитника. Надеюсь, что монография будет полезна для самого широкого круга читателей!

Предисловие к книге Л. В. Бертовского «Допрос: тактика и технологии»¹

Самым распространенным следственным действием на сегодняшний день является допрос. Нет ни одного уголовного дела, в ходе расследования которого не были допрошены свидетели, потерпевшие и т.д. Это подтверждает и распределение временных затрат субъектов поисково-познавательной деятельности. В бюджете рабочего времени следователя проведение допросов и очных ставок занимает 23–27%. Рабочее же время, затраченное на производство других следственных действий (обысков, следственных экспериментов и т.д.), несопоставимо меньше – 3,5–4%². Интерес к проблемам такого важного следственного действия с точки зрения доказывания и чрезвычайно сложного с точки зрения его организации и проведения очень велик. Поэтому неудивительно, что отечественными и зарубежными учеными проведено большое количество исследований, посвященных этой тематике.

Одной из первых работ, которая до сих пор не потеряла своей актуальности и где достаточно системно изложены вопросы, связанные с подготовкой и проведением допросов свидетелей и обвиняемых, является легендарное «Руководство для судебных следователей как система криминалистики», изданное в г. Граце в 1892г. основоположником криминалистики Гансом Гроссом. Как отмечали переводчики этой книги Л. Дудкин и Б. Зиллер: «Гансом Гроссом представлены руководящие указания, и судебный следователь не только Австро-Венгрии, но любого культурного государства не будет уже в состоянии растерянности и недоумения. В важнейших случаях он… допрашивая свидетелей или обвиняемых, будет иметь в памяти те увлекательно изложенные главы книги, в которых излагаются данные о свойствах человеческого восприятия, об относительности показаний очевидцев и др., и будет знать, как бороться с их вольной и невольной ложью»³.

Позднее было опубликовано огромное количество работ различных авторов, посвященных как общим положениям допроса, так и отдельным его разновидностям, перечисление которых займет не один десяток, а то и сотни страниц. И поэтому возникает вопрос: так ли уж необходимо было проводить новые исследования, тратить время на написание этой книги?

Когда известному французскому моралисту, воспитателю герцога Бургундского, Жану де Лабрюйер, сказали: «Гораций и Депрео говорили это до вас», он ответил: «Верю вам на слово, но все же это мои собственные суждения. Разве я не могу разумно думать и после них, как другие будут разумно думать и после меня?»⁴

Другой довод в пользу необходимости написания такого рода работ привел известный криминалист, проф. А. Н. Васильев, который писал: «Вряд ли существует какой-либо предел таких исследований, и прежде всего потому, что данная тема тесно связана с общепсихологическими проблемами, в том числе с проблемами восприятия, диагностики лжи, форм психологического воздействия и т.п., еще сравнительно недостаточно разработанными и в самой психологии. Каждая серьезная работа на тему допроса приближает нас к наиболее рациональному решению практических вопросов тактики допроса»⁵. И с этим утверждением трудно не согласиться.

За последнее время с использованием психологических, нейро-психологических и нейрофизиологических методов получены новые научные данные о работе памяти человека, процессе восприятия, кодировании, сохранении, об извлечении и передаче информации. Появились достоверные сведения о внешних проявлениях различных эмоций человеком, разработаны новые методики активации памяти, оценки достоверности показаний и т. д. Безусловно, эти и другие достижения современной науки, в сочетании с уже имеющимся накопленным опытом, необходимо осмыслить, обобщить и использовать в правоохранительной деятельности для борьбы с преступностью. Именно эту задачу мы и поставили перед собой при подготовке данной работы.

Первая глава посвящена общим положениям допроса, сформулированы его основные принципы. На основе современных концептуальных представлений о работе памяти, во взаимосвязи с другими психологическими процессами и высшими психическими функциями, а также с учетом многочисленных факторов, влияющих на ее функционирование: психических процессов, состояний, эмоционально-мотивационной сферы индивидуальных различий, реальной обстановки и ситуаций, – показан процесс формирования воспоминаний у человека и особенности их извлечения из памяти. Предложен ряд классификаций допросов, и обоснован вывод о необходимости при подготовке криминалистических рекомендаций по тактике допроса отталкиваться в первую очередь от ситуации, сложившейся на момент проведения следственного действия (конфликтной и бесконфликтной). Исследованы положения позитивного законодательства и определены лица, которые могут быть подвергнуты допросу, а также те, которые обладают «свидетельским иммунитетом».

В значительной по объему информации второй главе содержатся общие теоретические подходы к процессу принятия решения о производстве допроса, рекомендации, сформулированные на основе современных достижений различных отраслей психологии, криминалистики, уголовного процесса, физиологии и др., по подготовке и планированию допроса, особенностям выбора места и времени его проведения, подбору участников, внешнего вида субъекта поисково-познавательной деятельности, оборудования кабинета для допроса и многое другое. Сформулировано понятие психологического реагента и рассмотрены вопросы, связанные с его практическим применением, в том числе использование запахов при допросе, вещественных доказательств и др.

Третья глава состоит из двух параграфов, где рассмотрена основная рабочая (операциональная) стадия допроса. В этих параграфах представлены этапы общеориентирующего и детального исследования. В первом параграфе рассмотрены особенности формального знакомства следователя с допрашиваемым и установления психологического контакта; проведение предварительной беседы.

В параграфе, где раскрывается специфика детального исследования, содержатся рекомендации по проведению допроса в конфликтной ситуации, в бесконфликтной ситуации и допроса лиц, не достигших 18-летнего возраста.

Кроме общих рекомендаций по тактике проведения допроса в бесконфликтной ситуации (установление взаимодействия, особенности поведения следователя) предложены общие положения методики когнитивного интервью, направленные на активацию памяти интервьюируемого, исследованы причины и условия возникновения искажений информации, не зависящей от воли допрашиваемого, а также общие положения методики мониторинга реальности, позволяющей диагностировать искаженную информацию у добросовестно заблуждающегося свидетеля, потерпевшего или обвиняемого.

При рассмотрении допроса в конфликтной ситуации нами сформулированы понятие конфликта применительно к предварительному расследованию преступлений, его структура, механизм, причины возникновения и способы разрешения. Исследованы внешние признаки проявления эмоций у человека. Предложен целый ряд тактических приемов, направленных на преодоление создавшейся ситуации.

Рекомендации по допросу лиц, не достигших совершеннолетия, сформулированы с учетом когнитивного развития ребенка. В основу системы этих рекомендаций положены выводы известного швейцарского ученого Ж. Пиаже о четырех стадиях, которые проходит в своем развитии ребенок. Исходя из возможностей несовершеннолетнего на каждом этапе, разработаны предложения по выбору места и времени допроса, содержания и форме вопросов, предлагаемых ребенку, и др. Кроме того, изложены общие положения методики оценки валидности утверждений. На сегодняшний день она является наиболее популярной методикой для оценки правдоподобности утверждений, представленных в устной форме. О проблемах, возникающих у субъекта поисково-познавательной деятельности при завершении процесса фиксации следственного действия, завершении общения и подготовке допрашиваемого к возможному продолжению совместной деятельности и путях их решений, идет речь в четвертой главе.

Если перефразировать известное выражение «железного канцлера» Пруссии (позже Германии) Отто Эдуарда Леопольда Бисмарка «политика есть искусство возможного»⁶, можно сказать, что допрос есть искусство возможного. Мы очень четко понимаем, что не на каждом допросе можно добиться успеха: есть определенная вероятность оказаться в проигрыше. Но для исключения такого исхода необходимо использовать весь имеющийся тактический инструментарий для достижения цели – получения достоверной информации. Допрос – это действительно великое искусство. В данной монографии исследованы только основные базисные явления, влияющие на возможность получения реальной информации от носителя. Искусство же заключается в том, чтобы сложить эти блоки (или пазлы) таким образом, чтобы они, правомерно воздействуя на коммуникатора, позволили воссоздать ясную картину произошедшего.

В целом книга ориентирована на практических работников, но представляется, что будет полезна преподавателям, аспирантам и студентам при изучении курсов криминалистики и уголовного процесса.

Глава 1. История допроса

Получение вербальной информации при расследовании преступлений человечество интересовало с древних времен. Потребность в этой информации возникла вместе с возникновением правовых запретов на совершение криминализированных деяний (убийства, кражи и т. д.). С развитием системы законодательства и накопления эмпирического материала получение такой информации становилось все более эффективным. Нужно отметить, что развитие человечества напрямую связано с развитием технологий. Каждый технологический прорыв, а считается, что сейчас человечество стоит на пороге четвертой промышленной революции, приводил к глубочайшим изменениям в обществе. Безусловно, это отразилось и на таком регуляторе общественных отношений, которым является право. Выделяют четыре этапа развития права: архаичный (до XI–XII вв.), сословный (XI–XVII вв.), государственный (XVII – конец XX в.) и нынешний, высокотехнологичный (XX в. – по настоящее время). Поэтому вполне обоснованно, что по уровню процессуальной закрепленности, качества и количества тактических рекомендаций (связанных с уровнем развития различных наук), можно выделить четыре исторических этапа развития допроса.

Первый этап – зарождение допроса (ХХ в. до н.э.– XIв. н.э.). Зарождение допроса как способа установления истины характеризуется отсутствием тактики и определенного, процессуально закрепленного порядка его проведения. Законодателей того времени более всего интересовали вопросы, связанные с количеством свидетельствуемых и их статусом, который определял возможность участия в судебном разбирательстве. Особое внимание уделялось верификации показаний, которая в большинстве случаев осуществлялась путем пыток, испытаний или клятв.

В первобытном обществе, когда людям были неведомы такие понятия, как «право», «закон», «процесс», «суд», в качестве регуляторов общественных отношений использовались обычаи, а их выполнение гарантировалось авторитетом старейшины рода (племени). Его власть, как правило, строилась на уважении к нему сородичей и соплеменников, но каждая личность пользовалась полною свободою выйти из подчинения общине, обособиться. При разборе конфликтов старейшина рода прибегал к помощи посторонних лиц, которые могли засвидетельствовать воспроизводимые участниками спора события или факты. Видимо, с тех времен дошло до наших дней первое, содержащиеся в словарях, значение слова «свидетель» – человек, присутствующий лично при каком-либо событии, происшествии; очевидец⁷. «Мы видим,– отмечал В. И. Ленин,– государство обычаев, авторитет, уважение, власть, которой пользовались старейшины рода, видим, что эта власть признавалась иногда за женщинами…– но нигде не видим особого разряда людей, которые выделяются, чтобы управлять другими…»⁸ При разборе конфликтов старейшина рода прибегал к помощи посторонних лиц, которые могли засвидетельствовать воспроизводимые участниками спора события или факты. На протяжении всей истории первобытного общества, от первоначальных этапов до его распада, у разных народов внутри родовых общин существовали разнообразные формы управления, при которых все возникающие споры разрешались самими заинтересованными людьми при участии старейшины (вождя, сахема)⁹.

Одна из первых более-менее структурированных норм, регламентирующих получение вербальной информации, содержится в дошедшем до нас законнике Хаммурапи (правил Вавилоном в XVIIIв. до н.э.), где уже в самом начале, в 3-м параграфе, устанавливается ответственность за дачу ложных показаний: «Если человек выступит в судебном деле для свидетельствования о преступлении и не докажет сказанных им слов, то, если это судебное дело о жизни, этого человека должно убить»¹⁰. Наказание заслуживает и свидетель, солгавший «в судебном деле о хлебе или серебре». Еще ряд норм рассматриваемого нормативно-правового акта (параграфы 9—11, 13) устанавливает обязательное участие свидетелей при рассмотрении дел о кражах и скупке краденого.

В законах Древней Индии, названных именем мифического прародителя людей Ману (Манавадхармашастра), составленных, как указывает индийский историк и юрист К. П. Джаясвала в 150–120гг. до н.э.¹¹, положение свидетеля в судебном разбирательстве выглядит достаточно своеобразно. Так, в п. 138 гл. IV к свидетелю предъявляется требование о том, что «надо говорить правду, говорить приятное, не следует говорить неприятную правду, не следует говорить приятную ложь – такова вечная дхарма». При этом в п. 255 указывается на то, что «кто говорит добродетельным людям о себе противное истине, тот в этом мире самый крайний злодей» и, продолжая осуждать лжецов, в п. 256 говорится о том, что «все вещи определяются словом, имеют основанием слово, произошли от слова; кто же нечестен в речи, тот нечестен во всем».

Ну и, конечно, устанавливались требования к качествам допрашиваемых, кого можно допускать или не допускать к свидетельствованию: «В судебных делах должны допускаться и выбираться свидетели из людей, достойных доверия, знающих свои обязанности, чуждых жадности, некорыстолюбивых, а других не допускать… главы семейства, люди, имеющие детей мужского пола, жители той же местности, принадлежат ли они к классу воинов, купцов или рабов, могут быть допускаемы к свидетельству, а не первые попавшиеся, за исключением случаев необходимости.

Пусть дают свидетельские показания относительно женщин – женщины, относительно дважды рожденных – такие же дважды рожденные и т. д.».

«Не должны допускаться к свидетельству:

• ни заинтересованные в иске, ни родственники, ни соучастники, ни враги, ни ранее изобличенные, ни пораженные болезнями, ни опороченные;

• ни лица, находящиеся под влиянием денежного интереса;

• ни больные люди, способные на преступления;

• ни друзья, ни люди заведомо недобросовестные».

Нельзя «позвать в суд свидетелем ни короля, ни рабочего низшего класса, ни ученика, ни аскета, отрешенного от всех мирских отношений, ни человека в скорби, ни пьяного, ни сумасшедшего, ни человека в гневе, ни вора, ни голодного, ни жаждущего, ни влюбленного, ни старика, ни ребенка, ни занимающегося запрещенным делом, ни человека, имеющего жестокое ремесло, ни человека, вполне зависимого».

В комментарии к законам «Ману» обращается внимание судьи на необходимость подмечать такие признаки поведения свидетелей, по которым можно сделать вывод («подозревать») о лжесвидетельстве «лживости жалобы или свидетельства»: «переступают с одного места на другое, облизывают языком углы рта, лица которых покрываются потом и меняются в цвете, отвечают медленно, голосом дрожащим и обрывающимся, шевелят губами и не отвечают ни голосом, ни взглядом, и непроизвольно проявляют подобные изменения в деятельности духа, тела и голоса»¹².

Другой индийский источник – «Нарада-смрити», предъявляя похожие требования к свидетелям, признавал лживыми тех, «кто, угнетенный сознанием своей виновности, смотрит как бы больным, постоянно переходит с места на место и бегает за каждым; кто кашляет без всякой причины, вздыхает, двигает ногами, как будто ими пишет, машет руками; кто меняется в лице; чье лицо потеет, а губы сохнут; кто смотрит вверх и по сторонам, кто много болтает без удержу, как человек в спехе, отвечает без спросу. Однако все эти лица, а также рабы и тому подобные люди тем не менее должны быть допускаемы к свидетельству, причем их показания должны быть надлежащим образом оцениваемы». Таким образом, это одно из первых требований к оценке доказательств.

Однако сама оценка доказательств осуществлялась в достаточно специфичном формате. Нормы древнеиндийских законов, созданных на основе законов Ману «Дхармашастра Яджнавалкьи», для «очищения» обвиняемого предусматривали ордалии – испытания весами, огнем, водой, ядом или священной водой. Они применялись судом в процессе допроса.

Хотя применялись для оценки и такие способы, которые дошли и до наших времен. Так, другой древнеиндийский правовой источник, «Артхашастра», описывал рекомендации по производству допроса: «У взятого под подозрение надлежит выведать данные относительно орудий совершения преступлений, советчиков, сообщников похищения предмета и посредников. Все это должно быть сопоставлено с фактическим местом действия, предметами и похищенным имуществом».

В этом историческом периоде значительный интерес вызывают нормы законодательства Древней Греции и Древнего Рима, «…потому что культура всех европейских народов тесно связана с их культурой, ряд правовых форм современности коренится в древнегреческих и древнеримских институтах; наконец, юридические формулы и афоризмы древности сохранились до наших дней»¹³.

Из истории Древней Греции нам известны такие широко известные исторические памятники, как законы Драконта (около 621г. до н.э.), реформы одного из «семи мудрецов» Солона (594г. до н.э.), правовые нормы его ученика, а по некоторым сведениям, и любовника Писистрата (560г. до н.э.). Революция Клисфена (509г. до н.э.) низвергла аристократию, а вместе с ней и остатки родового строя¹⁴. Судебные инстанции в это время находились в состоянии переходного периода. С одной стороны, еще сохранялся старый вариант рассмотрения дел, как то присяга или поединок. Но уже появляются судебные инстанции как органы государственной власти.

Главным уголовным судом Афин в тот период была гелиэя (суд присяжных), в которой гелиастами (судьями) были присяжные, избираемые населением страны. Законодатели того времени в который раз попытались создать суд, в котором будет отсутствовать коррупция.

Для исключения возможности психологического воздействия свидетелей на судей разбирательство дела происходило ночью, когда судьи не могли видеть выражения лиц выступающих, а только могли слышать их голоса.

Характерный для того времени подход заключался в том, что сверхдоказательством считалось признание обвиняемого, которого было достаточно для вынесения решения. На ложные показания суд не реагировал¹⁵. Также устанавливался перечень лиц, которые могут быть свидетелями. В гелиэе могли выступать только свободные люди-граждане или иностранцы¹⁶. Показаниям гражданина предавался больший вес, чем показаниям иностранцев.

Следует отметить, что, несмотря на большое значение признания обвиняемого и полученных под пыткой показаний рабов, присяжные всегда заслушивали свидетелей, которым свои показания необходимо было изложить письменно, чтобы не извратить их смысла при толковании. По обычаю, каждый свидетель до своего появления в суде представлял актуариусу (по нынешним понятиям секретарю суда) краткое письменное изложение своих показаний. Свидетели могли давать и устные показания, которые обязательно заносились в протокол судебного заседания¹⁷. Свидетели, отсутствовавшие по уважительным причинам, присылали через доверенных письменные показания, подлинность которых удостоверялась другими свидетелями. Организация и осуществление судебного разбирательства в гелиэе строились на некоторых элементах современных принципов: плановости (день судебного заседания объявлялся заранее); гласности (судьи, стороны и свидетели выступали перед публикой, ораторы апеллировали к ней); разумной достаточности времени для разбирательства (для речей назначалось определенное время, одинаковое для обеих сторон, но водяные часы, клепсидра, останавливались на время чтения законов, свидетельских показаний и других документов); равенства сторон (несмотря на то что первым произносил речь обвинитель, равное время предоставлялось и защите, их одинаково внимательно выслушивали)¹⁸.

Законы XII таблиц (451–450гг. до н.э.), в числе прочих правил поведения, регламентировали судебное разбирательство в Древнем Риме, однако институт свидетеля здесь рассматривается крайне скудно. Так, законодатель, определяя количество необходимых свидетелей, в таблице VI указывает: «…если кто заключает сделку самозаклада¹⁹ или отчуждения вещи в присутствии пяти свидетелей и весовщика, то пусть слова, которые пробросятся при этом, почитаются ненарушимыми». А в таблице II определяется порядок вызова свидетеля, не явившегося в суд: «Пусть [тяжущийся], которому недостает свидетельских показаний, идет к воротам дома [не явившегося на разбирательство свидетеля] и в течение трех дней во всеуслышание взывает [к нему]». В таблице VIII, в которой устанавливалась смертная казнь за целый ряд правонарушений, требовалось, чтобы «уличенный в лжесвидетельстве сбрасывался с Тарпейской скалы»²⁰.

Дальнейшее развитие римского уголовного судопроизводства связано с созданием специальных судов, восьми постоянных комиссии (quaestio perpetuae), каждая из которых рассматривала дела в соответствии со своей подсудностью. Большее число комиссий создано по законам Корнелия Суллы, диктатора в 81–79 гг. до н. э.

В соответствии с этими законами устанавливалось, что «показания одного – не свидетельство», при этом нужное количество свидетелей оставалось на усмотрение комиссии. При рассмотрении дел о государственных преступлениях в качестве свидетелей привлекались и женщины, и даже рабы, которые давали показания под пыткой; если они свидетельствовали против своего господина, то после суда становились свободными. Но использование пыток для получения информации все больше и больше завладевало умами римских законодателей, и при Августе (23 сентября 63 г. до н. э. – 19 августа 14 г. н. э.) впервые был подвергнут пытке при даче показаний римский гражданин.

В некоторых актах более динамично развивающегося Востока можно уже найти некоторые первоначальные разрозненные рекомендации по производству допросов и порядку их процессуального закрепления. Так, древнекитайское Циньское руководство по расследованию уголовных преступлений (документ относится к 3 в. до н. э.) рекомендует судьям: «Во время допроса необходимо, прежде всего, внимательно выслушать показания и записать их, предоставив допрашиваемому излагать суть дела как можно более подробно. Даже если становится ясным, что дающий показания лжет, не следует сразу же уличать его. Только после того, как показания полностью записаны, и в них обнаруживаются противоречия, следует уличить допрашиваемого. После этого вновь выслушивают и записывают объяснения, и снова уличают его в том, что составляет противоречие в показаниях. Если допрашиваемый был полностью уличен и неоднократно давал ложные показания, но тем не менее отказывается признать себя виновным, к нему в соответствии с законом следует применить меры физического воздействия. В этом случае в деле делается запись: „Постольку имярек неоднократно менял показания и противоречил самому себе, его допросили с применением палок“».

Второй этап (XI–XVIIвв.) развития допроса связан с начальной процессуальной регламентацией в нормативно-правовых актах и попыток сформулировать тактические рекомендации, основанные в основном на практическом опыте (т. е. придавалось особое значение определенным выражениям лица, жестам и другим внешним проявлениям чувств. Их описание обстоятельно вносилось в протокол допроса и им придавалось доказательственное значение), без использования данных других наук (да к тому времени они еще и не получили те данные, которые можно было использовать в практических целях при организации допросов).

Во время судебного разбирательства стороны представляли доказательства. Приговор выносился на основании полученных показаний. Самым весомым доказательством считалось признание подсудимого.

Свидетели, которых требуется не менее двух, подразделялись на тех, кто видел, и тех, кто слышал от других или высказывает лишь свое мнение. Свидетельским показаниям придавалось важное доказательственное значение.

Основным средством получения информации становится пытка.

В зарубежных странах допрос приобретает строгую правовую регламентацию. Пыточный метод получения вербальной информации определяется различными правовыми нормами.

Пытать свидетелей или подозреваемых можно только в определенных случаях.

Пытка применялась в отношении лиц, заподозренных в совершении преступления, либо в отношении тех, о ком была плохая молва. Пытка была основным средством получения от обвиняемого показаний. Так, во французском «Ордонансе о суде и охране порядка в королевстве» 1498 г. (изданный в Блуа в марте 1498 г. после собрания нотаблей) пытка признается естественным способом получения доказательств.

В ст. 113 Ордонанса описывается ее процедура, т. е.: «При производстве допроса с пристрастием или пытки присутствует названный секретарь, который заносит в протокол имена сержантов и других присутствующих, формы и способы указанного допроса, количество воды, данной названному заключенному, сколько раз повторялась пытка, если такое повторение имело место, вопросы и ответы, а также об упорстве заключенного, о подтверждении им (своих показаний) или об их изменении; а на другой день после указанного допроса названный заключенный допрашивается вторично не в том месте, где он подвергался пытке, чтобы убедиться, насколько он упорствует в своих показаниях, и все это должно быть записано названным секретарем (в протокол)».

И в других нормативных актах того времени прослеживается тенденция к дальнейшей регламентации допроса и применяемых при этом приемов. В соответствии со ст. ХХV Уголовно-судебного уложения Карла V «Каролина» (1498) пытка допускается при наличии восьми оснований (подозреваемый, по слухам, [является] таким отчаянным и легкомысленным человеком с дурной славой; подозреваемый обнаружен или застигнут в месте, опасном и подозрительном касательно преступления; виновного видели на месте преступления или на пути туда или оттуда, и т. д.).

В ст. ХХ Закона говорится о том, что «никто не должен подвергаться допросу, доколе не будут получены улики, и не будет доказано то преступление, допрос о котором желают произвести. …Если же судьи нарушат сие, то они должны и повинны будут учинить надлежащее возмещение за бесчестие, страдания, судебные издержки тому, кто вопреки праву, без предъявления доказательств, был подвергнут пытке».

Судье рекомендовалось прибегать к неясным или даже «ловушечным» вопросам. Обвиняемому нельзя было сообщать об обстоятельствах, ставших известными следователю. Так, в ст. 6 и 55 прямо указывалось, что «расследование может быть испорчено, если арестованному при задержании или допросе будут заранее указаны обстоятельства преступления, а затем станут о них допрашивать».

Для изобличения обвиняемого по данному Закону могли проводиться очные ставки со свидетелями и предъявляться предметы, являющиеся вещественными доказательствами.

В соответствии с Законом в ходе допроса к обвиняемому могли применяться религиозные увещевания, или разрешалась угроза применением пытки.

В этом же Законе дается указание на то, что «если будет установлено преступление, караемое смертной казнью, или будут обнаружены прямые доказательства этого, то должно учинить допрос под пыткой в целях полного осведомления, потребного для открытия истины, а также для подтверждения ее признанием виновника…».

Показания, данные под пыткой, протоколировались и приобщались к делу. За увечье, причиненное рабу в процессе пытки, вознаграждение выплачивалось его хозяину за счет того, кто проиграл процесс²¹.

В Большом уголовном ордонансе Людовика ХIV (1670) допрос уже получает более четкую регламентацию: задержанные должны были быть допрошены в течение 24 часов; допрос должен производиться лично судьей; обвиняемых надо допрашивать порознь, и перед допросом они должны принести присягу; на заданный судьей вопрос обвиняемый должен был отвечать немедленно; допрос мог быть возобновлен всякий раз, когда это требовалось в интересах дела; протокол допроса прочитывался обвиняемым и им удостоверялся.