Kitabı oxu: «Развод. Цена идеального брака»

Аннотация

– Вот и отлично, – вдруг сказал Игорь, бережно касаясь моей руки. – Значит, всё будет, как должно. Ты не уйдёшь.

Я посмотрела на него, не веря своим ушам. Вот оно. Истинная причина его радости.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила я, чувствуя, как сердце сжимается от дурного предчувствия.

– То и имею, – он даже не повернул головы, продолжая смотреть на дорогу, но улыбка не сходила с его лица. И эта улыбка была искренней – улыбка человека, получившего именно то, что хотел. – Теперь у нас будет ребёнок. Ты вернёшься домой, родишь моего наследника, и всё будет, как я планировал. Никаких глупых истерик, никаких уходов. Семья должна быть вместе.

– После того, что ты сделал? – мой голос дрожал от возмущения и боли. – После того, как я застала тебя в постели с моей подругой?

– Это был просто секс, – ответил Игорь почти виновато. – Не делай из этого трагедию. Тебе нужно думать о ребёнке. О нашем ребёнке.

Глава 1

– Да, всё верно, адрес тот же… к десяти? Отлично, – я подтвердила доставку подарка для Игоря – кожаный ежедневник. Маленький сюрприз к нашей годовщине на следующей неделе. Убрала телефон и достала ключи из сумки, предвкушая тихий вечер дома.

Квартира встретила меня тишиной. Игорь должен был вернуться из офиса не раньше семи вечера, а часы показывали только начало четвертого. Я сняла пальто, аккуратно повесила его в шкаф и прошла в гостиную. Идеально убранная, стерильно чистая комната выглядела как картинка из журнала – именно такой её любил видеть Игорь. Ни одной лишней вещи, не одной детали, выбивающейся из выверенного минималистского стиля.

Направляясь в спальню, я резко остановилась. В абсолютной тишине квартиры вдруг прозвучало нечто невозможное – тихий, приглушённый женский смех.

Смех повторился, уже громче, и к нему добавился голос Игоря – низкий, с тем особенным бархатным тембром, с которым он когда-то говорил со мной в начале наших отношений. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить дрожь в руках, и медленно подошла к двери спальни.

Дверь была приоткрыта – тонкая полоска света падала на тёмный паркет коридора. Я осторожно заглянула внутрь, уже понимая, что увижу, но всё ещё отказываясь верить.

Игорь был там. И он был не один. Рядом с ним на нашей постели лежала женщина. Её светлые волосы разметались по подушке, а стройные ноги обвивали талию моего мужа. Я узнала её сразу. Лена. Моя подруга со времён университета… Та, которой я доверяла свои секреты, с которой плакала после ссор с Игорем, которая обнимала меня и говорила, что всё будет хорошо.

И время как будто остановилось. Я смотрела на них, не в силах пошевелиться, не в силах закрыть глаза или хотя бы отвернуться. Каждая деталь этой картины выжигалась в моей памяти раскалённым железом. А внутри меня что-то оборвалось и с оглушительным грохотом рухнуло в бездонную пропасть.

Не помню, издала ли я какой-то звук или они просто почувствовали моё присутствие, как хищники чувствуют жертву, но внезапно оба повернули головы в мою сторону. Лена вскрикнула и натянула одеяло, пытаясь прикрыться – жалкая попытка сохранить приличия после такого предательства. Игорь замер, а потом медленно, с неприкрытым раздражением, поднялся и потянулся за халатом, висевшим на спинке кресла.

– Ты должна была вернуться позже, – произнёс он спокойно, словно мы обсуждали изменение в расписании, а не то, что я застала его в постели с моей подругой. В его голосе не было ни капли раскаяния, только холодная досада.

Эта фраза, произнесённая таким будничным тоном, окончательно выбила почву из-под моих ног. Не «прости» или «я могу объяснить», а простая констатация факта – я не должна была ничего видеть. Как будто проблема была в моём приходе, а не в его измене. Внутри что-то окончательно надломилось, рассыпаясь острыми осколками.

Лена быстро собирала разбросанную по полу одежду, избегая смотреть мне в глаза, как будто если не встретиться со мной взглядом, то можно притвориться, что ничего не произошло. Её руки дрожали, но на лице не было ни тени раскаяния – только досада оттого, что нас прервали, и, возможно, лёгкий страх последствий.

– Света, я… – начала она, но Игорь резко оборвал её, как хозяин одёргивает нашкодившую собаку:

– Лучше уходи. Мы сами разберёмся.

Она благодарно кивнула ему и, натянув платье, быстро проскользнула мимо меня в коридор, обдав меня тем же парфюмом, которым я восхищалась на нашей последней встрече. Я слышала, как она торопливо обувается в прихожей, как щёлкает замок входной двери, и всё – её уже нет, а я осталась наедине с человеком, которого считала своей защитой, своей опорой и своей жизнью… Человеком, который только что разбил мой мир на миллион осколков, и даже не потрудился сделать вид, что ему жаль.

– Ну что ты стоишь, как статуя? – произнёс муж, в его глазах не было ни капли раскаяния. Только холодная усмешка и что-то похожее на раздражение от прерванного удовольствия. – Проходи, раз уж пришла.

Я продолжала молчать, не находя слов в пустоте, образовавшейся внутри. Горло сжималось от подступающих рыданий. Внутри меня бушевал ураган эмоций – боль, обида, гнев, унижение сплетались в тугой узел, который, казалось, невозможно распутать. Но снаружи я оставалась невозмутимой, как будто моё тело не принадлежало мне, как будто всё происходило не со мной, а с кем-то другим, и я была лишь сторонним наблюдателем этой драмы.

– Так получилось, – пожал плечами Игорь, видя, что я не двигаюсь с места. Его равнодушный жест был как пощечина. – Не устраивай сцен. Это больше не повторится.

Эти слова, сказанные с такой небрежностью, словно он говорил о разбитой чашке, а не о предательстве и унижении, наконец вывели меня из оцепенения. Что-то сломалось внутри, освобождая место для гнева, боли и осознания того, кто передо мной на самом деле. Не любимый муж, а чужой человек, для которого я была всего лишь удобной деталью интерьера.

Не говоря ни слова – потому что какие слова могли выразить ту бурю, что бушевала внутри? – я повернулась и вышла из спальни. Руки двигались сами по себе, словно принадлежали кому-то другому – схватили сумку, телефон, ключи… Пальцы немели и не слушались, но упрямо делали то, что должны были.

– Куда ты собралась? – донёсся до меня голос Игоря, когда я уже открывала входную дверь. В нём не было беспокойства, только раздражение, словно моё решение уйти было нелепой выходкой капризного ребёнка, недостойной внимания взрослого человека.

Я не ответила. Сил говорить не было, да и слов тоже. Все слова мира казались бессмысленными и пустыми перед лицом того, что произошло. Я просто вышла, закрыв за собой дверь, и только в лифте, оставшись наедине с собой в маленькой металлической коробке, почувствовала, как по щекам текут горячие слёзы, размывая тушь и, наверное, оставляя некрасивые чёрные дорожки. Но мне было всё равно, как я выгляжу. В тот момент меня заботило только одно – уйти как можно дальше от этого человека, который только что растоптал меня…

Глава 2

На улице уже стемнело, и дождь усилился, превращаясь из лёгкой мороси в настоящий ливень. Холодные капли барабанили по асфальту, разбиваясь на мелкие брызги, создавая вокруг меня мутную пелену – словно сама природа оплакивала мою судьбу. Я стояла под козырьком подъезда, обхватив себя руками в бессмысленной попытке согреться, не зная, куда идти.

Родителей не было в живых – мама умерла год назад, и Игорь тогда поддерживал меня, был единственным близким человеком, который у меня остался.

Воспоминания о том дне нахлынули с новой силой. Серое ноябрьское небо, почти такое же, как сегодня. Кладбище, утопающее в увядших хризантемах. Лица немногочисленных родственников – размытые, словно акварельные пятна под дождём. И мамино лицо – неестественно спокойное, восковое, с застывшей полуулыбкой, которая никогда больше не станет настоящей. Её любимый тёмно-синий костюм, который она надевала только по особым случаям, и старинная брошь с аметистом на лацкане – единственное, что осталось от бабушки. Я помнила, как дрожали мои пальцы, когда я поправляла эту брошь в последний раз, чувствуя под пальцами холодный металл и камень вместо привычного тепла маминого тела.

Игорь тогда держал меня за руку – крепко, почти до боли, словно боялся, что если отпустит, я тоже исчезну. Он вытирал мои слёзы, когда они всё-таки прорвались. Он обнимал меня, скрывая от любопытных глаз, шепча на ухо, что теперь мы одна семья и он никогда меня не оставит. «Я всегда буду рядом. Всегда. Ты никогда не будешь одна», – его голос, тихий и уверенный, был единственной опорой в рушащемся мире. Какой горькой иронией теперь звучали эти слова…

В тот страшный день Лена тоже была рядом, говорила: «Я всегда буду с тобой, слышишь? Всё, что нужно – только скажи». В её глазах стояли слёзы, и я верила – глупая, наивная – что наша дружба нерушима. Тогда она впервые увидела Игоря – не просто как моего парня, а как человека, который реально поддерживает меня в горе. Она смотрела на него с восхищением, благодарила за то, что он рядом со мной. «Береги его, – сказала она мне перед уходом. – Такие мужчины – редкость».

Я помнила, как Игорь проводил её до двери, галантно подавая пальто. Помнила ли я уже тогда тот особый взгляд, которым они обменялись? Или придумала его сейчас, пытаясь найти момент, когда всё пошло не так?

Подруг, кроме Лены, у меня почти не осталось – после замужества Игорь постепенно отсёк все мои связи, а я не сопротивлялась, считая, что он просто заботится о нашей семье. Он умел это делать мастерски – не запрещая напрямую, но создавая такие условия, при которых общение становилось невозможным. «Таня? Та, которая постоянно пьёт на вечеринках? Не думаю, что тебе стоит с ней видеться», или «Марина? После того, как она развелась, стала такой озлобленной. Зачем тебе это слушать?». Подобные комментарии, брошенные как бы между прочим, отравляли любую встречу с подругами.

Только Лена избежала этой участи. «Лена – другое дело, – говорил Игорь. – Она умная, с ней интересно». Теперь я понимала, что значили эти слова на самом деле.

Лена… Мы дружили с первого курса университета. Вместе сдавали экзамены, делились секретами, плакали из-за неудачных романов. Она знала все мои страхи и мечты, видела меня разбитой и счастливой. Ко мне приходила, когда рассталась с первым парнем, ко мне – когда не сдала важный экзамен и боялась сказать родителям. Мы строили планы на будущее, мечтали жить в соседних домах, чтобы наши дети дружили так же, как мы.

Я вспомнила, как три месяца назад Лена приехала ко мне в слезах – очередной разрыв с очередным «идеальным» мужчиной. Мы сидели на кухне, пили вино, и она жаловалась, что все достойные мужчины уже заняты. «Вот как тебе повезло с Игорем, – говорила она, вытирая слёзы. – Надёжный, заботливый, успешный. Таких больше не делают». А потом попросила разрешения остаться на ночь – «не хочу возвращаться в пустую квартиру». Я постелила ей в гостевой комнате, принесла свою любимую пижаму. А утром, уходя на работу, Игорь задержался в прихожей дольше обычного, прощаясь с нами. Не видела ли я уже тогда эти долгие взгляды между ними? Или не хотела видеть…

Я достала телефон и вызвала такси. «В гостиницу», – сказала я водителю, когда села в машину. Он равнодушно кивнул и включил музыку, заполняя тишину ненавязчивой мелодией. Пожилой мужчина с усталыми глазами – он видел за свою карьеру сотни таких как я: с опухшими от слёз глазами, разбитых, потерянных. Очередная семейная драма, очередная женщина, бегущая от чего-то или кого-то. Я смотрела в окно на проплывающие мимо огни города и не могла поверить, что ещё полчаса назад мой мир был привычным и понятным…

Дождь превратил город в размытую акварель – неоновые вывески магазинов, фары машин, окна домов – всё сливалось в единый калейдоскоп цветных пятен. Мокрый асфальт отражал эти огни, создавая ощущение, будто машина движется между двух зеркальных миров. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, наблюдая, как капли собираются в ручейки и скатываются вниз.

Пока машина петляла по вечерним улицам, перед глазами проносились воспоминания нашей с Игорем жизни. Работа менеджером в туристическом агентстве, моя обычная спокойная жизнь. Маленький офис с видом на парк, разговоры с клиентами о далёких странах, чашка кофе на рассвете перед началом рабочего дня… Все эти незначительные, но такие важные мелочи, которые складывались в мозаику моей прежней жизни.

Знакомство с Игорем в том самом агентстве – он пришёл покупать тур в Таиланд, а ушёл с моим номером телефона. Его уверенная походка, дорогой костюм, небрежно расстёгнутая верхняя пуговица рубашки, запах терпкого парфюма. Первый флирт, красивые ухаживания, дорогие рестораны и неожиданные подарки, от которых кружилась голова. Букеты, появляющиеся на рабочем столе, комплименты, от которых я краснела.

А потом – быстрый брак. Слишком быстрый, как теперь понимаю. Свадьба, похожая на постановочную фотосессию для глянцевого журнала, с десятками гостей, которых я даже не знала. Его коллеги, его друзья, его родственники – и почти никого с моей стороны, кроме Лены, мамы и пары коллег. Новая квартира, новая жизнь, которую я считала счастливой.

Я вспомнила, как Игорь постепенно убеждал меня бросить работу. Сначала комплиментами – «ты достойна большего», потом критикой моего начальства, насмешками над «маленькой» зарплатой. Его слова звучали в голове, как заезженная пластинка: «Мой отец всегда говорил – успешный мужчина должен содержать жену. Женщина, которая работает – признак моей несостоятельности». А я кивала, соглашалась, гордая его «заботой». Поверила, отказалась от работы, которая мне нравилась, от независимости, от собственных денег, которыми я могла распоряжаться без отчёта. От коллег, с которыми было весело во время обеденных перерывов. От чувства собственной значимости, которое давала реализованная сделка. От всего, что делало меня – мной.

А что получила взамен? Стерильную квартиру, в которой боялась лишний раз передвинуть вазу. Красивые платья, которые надевала только для его корпоративов. Жизнь красивой куклы в кукольном домике, где всё расставлено по линеечке…

Такси подъехало к гостинице – не роскошной, но опрятной, с неоновой вывеской, мягко светившейся в темноте. Старое трёхэтажное здание из красного кирпича, с простыми белыми занавесками на окнах – место, которое не задаёт лишних вопросов. Я расплатилась и направилась к стеклянным дверям.

Молодой администратор за стойкой регистрации – совсем мальчишка с первыми прыщами и робким пушком над верхней губой – даже не поднял глаз, пока оформлял мне номер. Для него я была просто ещё одной гостьей, ещё одним паспортом и банковской картой. Он не мог знать, что передо ним стоит женщина, чья жизнь только что рассыпалась на осколки.

«Одноместный? На сколько ночей?» – его голос звучал так буднично, что это почти вызвало истерический смех. На сколько ночей? Я не знала, что буду делать через час, не то что завтра. «Пока на одну», – ответила я, удивляясь, как ровно звучит мой голос.

Номер был маленьким и безликим – стандартная кровать с белым, накрахмаленным до хруста бельём, стол, стул и крошечная ванная комната с потрескавшейся плиткой на полу. Тонкие стены не скрывали звуков – из соседнего номера доносился приглушённый смех и звуки телевизора. Ничего личного, ничего, что напоминало бы о доме, и это было к лучшему. Пахло чистящим средством и чем-то безлико-гостиничным. На прикроватной тумбочке лежали рекламные буклеты местных ресторанов и такси – вся жизнь, упакованная в разноцветные глянцевые листовки.

Я устало опустилась на кровать, легла, не раздеваясь, и уставилась в потолок, расчерченный тенями от жалюзи. Жёлтый свет уличного фонаря пробивался в комнату, создавая на стене странные узоры. Слёз не было, только тупая ноющая боль в груди, словно кто-то выжег там дыру, оставив вместо сердца пустоту. Я не знала, что буду делать завтра, через неделю, через месяц. Куда пойду? К кому? У кого попрошу помощи?

Конечно, были дальние родственники – тётя Вера в Новосибирске, двоюродная сестра матери в Казани. Но мы не общались годами, только поздравительные открытки на Новый год. Что я им скажу? «Здравствуйте, это Света, помните меня? Мой муж изменил мне с моей лучшей подругой, не приютите ли вы меня?» Нелепо, унизительно, невозможно.

Были коллеги с прежней работы – но после трёх лет без общения я даже не знала, кто из них всё ещё работает там. К тому же, я ушла так внезапно, не попрощавшись нормально – теперь понимаю, что Игорь специально торопил меня, чтобы я не успела завязать прочные отношения ни с кем. Выжженная земля – так, кажется, называется эта тактика на войне.

А Лена… от мысли о ней к горлу подкатила тошнота. Лена, которая знала о моих отношениях с Игорем всё. Которая держала меня за руку, когда мы поссорились из-за его ревности. Которая слушала мои сомнения и страхи. Которая видела, как постепенно я из уверенной в себе женщины превращалась в тень, и не сказала ни слова. Наоборот – подбадривала, говорила, что я стала «женственнее», «мягче», что Игорю повезло с такой заботливой женой. Теперь я понимала, что все эти разговоры, все ночные звонки и долгие чаепития были не поддержкой, а разведкой – она собирала информацию, изучала территорию, готовилась к атаке. А я, наивная дура, распахивала перед ней двери и сердце.

Я не знала, как жить дальше в мире, где самые близкие люди могут предать тебя так легко, словно ты ничего не значишь.

«Я – никто», – прошептали губы сами по себе, формируя горькую истину, которую я только сегодня начала осознавать. Никто для мужа, для которого я была лишь удобной деталью интерьера, красивой куклой, которую можно показывать гостям и убирать в шкаф, когда она не нужна. Никто для подруги, которая с такой лёгкостью перешагнула через нашу дружбу, девять лет общих тайн, слёз и смеха. Никто даже для самой себя – потому что я давно растворилась в чужих желаниях, забыв, кто я и чего хочу.

И тут, наконец, слёзы прорвались – горячие, обжигающие, бесконечные. Я плакала, уткнувшись лицом в подушку, содрогаясь всем телом, выплёскивая боль, которая переполняла меня. Плакала по маме, которая всегда говорила: «Светочка, не теряй себя, что бы ни случилось». По себе – той, прежней, уверенной и живой. По мечтам о счастливой семье, которые оказались миражом в пустыне. По всему, что потеряла, и тому, что, возможно, никогда не найду. Где-то в глубине ещё теплилась надежда, что это просто ночной кошмар, что я проснусь в своей постели, и всё будет как прежде. Но холодный свет уличного фонаря, жёсткая гостиничная подушка и запах чужого шампуня от белья напоминали – это реальность. Моя новая, страшная реальность.

Глава 3

Проснулась я в незнакомом месте. Серый потолок с паутиной трещин, жёсткая подушка, вдавившая в мою щеку грубый шов наволочки, посторонние звуки за стеной – чьи-то шаги, приглушенные голоса, шум воды в трубах – всё это на мгновение вызвало панику, острую и удушающую, пока память не вернула события вчерашнего дня, словно кто-то безжалостно сорвал повязку с незажившей раны. Измена. Уход. Гостиница. Реальность накрыла меня тяжёлой волной, и я снова почувствовала тупую боль в груди, словно кто-то вложил туда камень, холодный и неподъемный.

Дёрнувшись, я ощутила липкость помятой блузки на коже, как вторую, неприятную оболочку, и уловила неприятный запах вчерашних духов – тех самых, которые Игорь подарил на годовщину, сказав: «Этот аромат создан для тебя». Теперь их сладковатый запах смешался с кислым запахом отчаяния и соленым – слёз, создавая тошнотворный коктейль поражения. Нужно было переодеться, но все мои вещи остались в квартире.

Я медленно села на кровати, чувствуя, как каждая мышца отзывается болью, словно после тяжелой болезни. Провела рукой по лицу, ощущая, как стягивается кожа от засохших слёз – странное, неприятное чувство, как будто твоё лицо заключили в слишком тесную маску. Нужно было умыться, принять душ, привести себя в порядок. Нужно было найти силы и решить, что делать дальше. И первым делом – вернуться за вещами. Мысль о возвращении в квартиру, где всего несколько часов назад рухнула моя жизнь, вызывала тошноту, скручивающую внутренности в тугой узел, но другого выхода не было…

В маленькой ванной с желтоватым кафелем и подтеками ржавчины в углах я долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя не только следы вчерашнего дня, но и ощущение предательства, которое, казалось, въелось в кожу глубже, чем любая татуировка. Горячие струи били по плечам, оставляя красные следы, но холод внутри не исчезал. Я смотрела на своё отражение в запотевшем зеркале – бледное лицо с тёмными кругами под глазами, спутанные волосы, поникшие плечи. Призрак той женщины, которой я была еще вчера. Кто эта женщина? Я её не узнавала. В её глазах стояла растерянность ребенка, потерявшегося в огромном торговом центре – паника, неверие и отчаянная надежда, что сейчас кто-то знакомый возьмет за руку и отведет домой.

Вытираясь гостиничным полотенцем – жестким, с запахом дешевого стирального порошка, оставляющим белые ворсинки на коже, – я приняла решение. Поеду сейчас, когда Игорь точно на работе. Он всегда уходил к восьми, никогда не опаздывал, гордился своей пунктуальностью. Заберу самое необходимое и больше никогда туда не вернусь.

Я надела вчерашнюю одежду – другой у меня всё равно не было – и попыталась привести в порядок волосы пальцами, за неимением расчёски. Безнадежное занятие – спутанные пряди не поддавались, упрямо сохраняя память о беспокойной ночи и беспорядочных метаниях по подушке.

И, расплатившись за номер на стойке регистрации – администратор, другой, пожилая женщина с усталыми глазами, бросила на меня понимающий взгляд, словно видела таких, как я, десятками, – я вышла на улицу. Поймав такси – потрепанную «Ладу» с водителем, жующим бутерброд прямо за рулем, – я назвала адрес – наш адрес, который теперь был просто местом, где оставались мои вещи.

По дороге я прокручивала в голове план действий: войти, быстро собрать самое необходимое, выйти. Не задерживаться, не вспоминать, не давать волю эмоциям. Взять документы – в первую очередь свидетельство о браке, без которого не подашь на развод, банковскую карточку, которую Игорь так неохотно оформил на меня «для мелких расходов», но держал под своим контролем. Одежду – самую простую, повседневную, никаких вечерних платьев и туфель на каблуках, купленных для его корпоративов, где я всегда чувствовала себя манекеном на выставке. Может быть, несколько личных вещей, которые не связаны с ним – мамину фотографию в серебряной рамке, браслет, подаренный отцом на шестнадцатилетие, томик стихов Цветаевой, зачитанный до дыр еще в университете. И уйти. Навсегда…

Наконец, такси остановилось у знакомого подъезда. Я расплатилась и несколько минут просто стояла, глядя на дом, который ещё вчера считала своим. Стеклянно-бетонный монстр, в котором я потеряла себя, растворилась, как кусочек сахара в горячем чае, не оставив даже привкуса.

И, сделав глубокий вдох, собирая остатки решимости, как солдат перед решающим боем, я направилась к подъезду. Лифт, пахнущий чьими-то приторными духами, поднял меня на знакомый этаж. Я достала ключи из сумки и замерла перед дверью, почувствовав, как дрожь пробежала по пальцам. А что, если он дома? Эта мысль не приходила мне в голову раньше, казалась абсурдной. Игорь никогда не оставался дома в рабочие часы. Никогда – до вчерашнего дня. До того дня, когда он решил разрушить нашу жизнь.

Я прислушалась, приложив ухо к холодной поверхности двери, чувствуя, как гулко стучит сердце в груди, заглушая все остальные звуки. За дверью было тихо. Ни звука шагов, ни голосов, ни привычного бормотания телевизора. Успокоившись, я вставила ключ в замок и тихо повернула его.

Квартира встретила меня тишиной и запахом кофе. Свежего кофе, только что сваренного – крепкого, терпкого арабского кофе, который Игорь любил пить по утрам из маленькой фарфоровой чашечки, привезенной из Турции. Сердце ёкнуло и провалилось куда-то вниз, словно лифт с оборванным тросом, а ладони мгновенно вспотели, покрывшись холодной, липкой пленкой. Он дома. Я застыла в прихожей, словно парализованная, не зная, что делать – уйти, пока не заметили, пока можно сохранить хоть каплю достоинства, или всё же войти и забрать вещи, невзирая на его присутствие. Решение приняли за меня.

– Вернулась, – голос Игоря, доносившийся из кухни, не был вопросом. Это была простая констатация факта, произнесённая тем же спокойным тоном, что и вчерашнее «ты должна была вернуться позже». В нем не было ни радости, ни злости – ничего. Словно он говорил о погоде или отмечал время.

Я медленно сняла пальто и повесила его на вешалку – привычка, от которой я не смогла избавиться даже сейчас, слишком глубоко она въелась в моё подсознание. Я помнила его замечания о «хаосе в прихожей», когда вещи не висели на своих местах. Глубоко вдохнув, собирая остатки самообладания, как купец собирает рассыпавшиеся монеты, я прошла на кухню.

Игорь сидел за столом, потягивая кофе из своей любимой чашки. Перед ним лежал ноутбук, но экран был закрыт, словно он ждал меня, зная, что я приду. Он был одет в домашнюю футболку и джинсы – обычная одежда для выходного, но не для рабочего дня. Он выглядел… обычно. Гладковыбритый, с аккуратно уложенными волосами, со спокойным, чуть сонным взглядом. Словно вчера ничего не произошло. Словно я не заставала его в постели с моей лучшей подругой. Словно моя жизнь не превратилась в осколки.

– Почему ты не на работе? – вырвалось у меня первое, что пришло в голову. Глупый, бессмысленный вопрос. Какая разница, почему он не на работе? Но я всегда задавала этот вопрос, когда он неожиданно возвращался домой раньше обычного. Привычка. Еще одна нелепая привычка, от которой я не могла избавиться.

– Взял выходной, – пожал плечами Игорь с той же небрежностью, с какой сообщал о перенесенной встрече или отмененном ужине. – Решил, что нам нужно поговорить.

– Я пришла за вещами, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, не выдавая бури, бушевавшей внутри. Чтобы он не видел, как сильно он меня ранил. Не дать ему этого удовольствия.

– Ты успокоилась? – спросил Игорь, игнорируя мои слова, словно я не сказала ничего важного. Эта его манера – делать вид, что не слышит то, что ему неудобно, – всегда раздражала меня, но сейчас вызвала почти физическую боль. Он не воспринимал всерьез мое решение уйти. – Сможем поговорить?

– Нет, – я покачала головой, чувствуя, как горечь поднимается к горлу. – О чём говорить? Всё и так ясно.

Игорь усмехнулся и отпил кофе – глоток за глотком, смакуя напиток, словно у него было всё время мира, словно не происходило ничего важного. В его глазах не было ни капли вины, только холодный расчёт и что-то ещё, что я не могла распознать. Может быть, раздражение оттого, что его спокойствие нарушено моим появлением. Может быть, презрение к женщине, которая осмелилась уйти, нарушив установленные им правила. А может быть – и эта мысль была самой болезненной – ему просто было наплевать. Я больше не имела значения…

– Чёрт с тобой, – вдруг бросил он, и его голос стал жёстче, в нем зазвенел металл, знакомые нотки, которые появлялись всегда, когда он был по-настоящему зол. – Иди. Кому ты нужна? Я тебя подобрал нищую. Ты даже ребёнка мне родить не смогла…