Kitabı oxu: «Изумрудные матрицы Алэфа»
«Самые важные встречи устраивают души,
ещё прежде, чем встретятся телесные оболочки.»
Пауло Коэльо.
Глава 1. Сбитый лётчик
Немо лежал с закрытыми глазами и не хотел их открывать, дабы не видеть Беса висевшего на трубе отопления в углу комнаты. Бес вот уже более двадцати лет всюду его сопровождал. Первая их встреча состоялась осенней ночью в гостинице «Англетер» Санкт-Петербурга. Номер был один из самых дорогих – двухуровневый с видом на Исаакиевский собор. Можно было бы возвести напраслину на призрак Есенина, который (со слов сотрудницы рецепшен) повесился в этом номере. Вот только какие призраки захотят обитать в здании, отстроенном в 90х на месте исторической гостиницы, снесенной в конце восьмидесятых?
В тот вечер Немо был в здравом уме и даже обычную норму трезвости (пятьдесят грамм коньяка) не принял. Сам удивился, когда проснувшись глубокой ночью, сначала увидел в окне очертания куполов собора, а далее, последовав взглядом за струящимся лунным светом, приметил на отопительной трубе Беса. Точнее, неясную форму вроде плотного серого тумана с огромными светящимися сталью глазами без зрачков. Бес, не шевелясь внимательно смотрел на Немо, рядом с которым тихо посапывала Ангел. Испугавшись Немо обнял Ангела, прижавшись к её теплому стройному тельцу, и Бес исчез. Это была последняя их ночь, когда Ангел была рядом.
Немо недовольно поморщился. Он запрещал себе вспоминать об Ангеле, лучше уж порассуждать о Бесе. Почему Бес предпочитает зависать почти под потолком на трубах отопления, остается загадкой. Поначалу появление Беса его пугало, а потом Немо привык к этому сопричастнику его мятежного бытия. Наверное, если бы Немо отказался от возлияний, то и Бес бы исчез. Только утешительная*жидкость уже давно стала неотъемлемой частью его образа жизни. Немо делал попытки встать на путь трезвости, но алкогольная абстиненция доставляла ему ещё больше неудобств, чем явление потустороннего.
Горячительные напитки Немо начал употреблять с юношеского возраста. Он – выходец из провинциальной многочисленной семьи. Любые посиделки с родственниками и по сей день сопровождаются звоном стаканов и рюмок. Так что Немо с детства впитал в себя менталитет общества, для которого алкоголь является частью жизненного уклада. Не зря же говорят в народе: – река с ручья начинается, а пьянство с рюмочки.
Ныне выдумав и заучив версию своей жизни, которая его наиболее устраивает, Немо в своих жизненных неурядицах винит несчастный случай, хотя именно алкоголь сталь причиной краха его юношеских надежд и мечтаний.
Самопозиционируясь, в попытке произвести впечатление на окружающих, Немо утверждает, что ему неинтересны статус и звание. Но на трезвую голову осознание собственной ничтожности мучает его тупой ноющей болью. Ведь он всегда хотел стать героем. Ещё будучи курсантом военного училища, с отличием преуспевая во всех дисциплинах, он мечтал о подвигах, наградах и генеральских погонах. Вот только однажды, несколько лишних рюмок огненной водицы резко поменяли курс колесницы его жизни.
Кто-то, залив в себя спиртное, остается вменяемым, а вот Немо с детства был подвержен недеструктивной агрессивности, которая с годами превратилась во враждебную деструктивность. Силой воли он мог себя контролировать, кроме моментов, когда под воздействием алкогольного марева его демоны вырывались наружу. После неприятного инцидента, о котором Немо не любит вспоминать, с армейской карьерой пришлось попрощаться. А жить-то хотелось. И не просто жить, а красиво и с размахом – ездить на дорогой машине, гурманствовать в ресторанах, модно одеваться, проводить время с красивыми женщинами и многое другое, чего свойственно желать молодости. В конце 90х и начале 2000х наша страна была полем-чудес, на котором для сообразительных и пробивных предоставлялось достаточно возможностей разжиться капиталом. Что мог предпринять молодой мужчина, получивший хорошее военное образование и некий опыт военной службы, при условии, что ничего другого он, по сути, не знал и не умел? Впрочем, и не хотел.
В начале 2000х он состоял в группировке, под прикрытием которой делал*дело, выманивая у честно наворовавших народное добро толстосумов кругленькие суммы. В те годы Немо был лишь исполнителем, отдавая руководству львиную долю добычи. Хотя, даже той части, что ему оставалась, вполне хватало на атрибуты красивой жизни. Существенный период жизнь Немо подчинялась определенному алгоритму – приехал в мегаполис, разработал намеченный объект, урвал и сбежал. Свою деятельность он осуществлял под разными масками, но всё сводилось к единому знаменателю – «великий комбинатор».
Немо, будучи хорошим оратором и обладая актерскими способностями, умел производить впечатление и вызывать доверие. Высокий рост, военная выправка, накаченный торс, знание этикета и хорошие манеры обеспечивали ему эффективные коммуникации, необходимые для реализации поставленных задач. Ко всему этому у него имелась отработанная временем легенда.
Занятость Немо была периодической и свободного времени оставалось достаточно. Как человек прагматичный он вкладывал средства в различные виды бизнеса. Прошли годы и теперь он сам себе хозяин, – имеет определенный пассивный доход и компанию, предоставляющую услуги в сфере безопасности, которые позволяют ему содержать семью и безбедно жить. Но где-то, в глубине сознания, червь самобичевания периодически отщипывал от него кусочки понимания того, что в свои пятьдесят с хвостиком он по сути – «никто, ничто, и звать никак».
Немо открыл глаза. Как он и предполагал – Бес бдел в оба ока. Немо перекрестился, прочел «Отче наш» (он считал себя верующим, почитал церковь и читал духовную литературу), а потом швырнул в Беса тапок, но тот лишь насмешливо моргнул. Немо решил не обращать на Беса внимание и направился в ванную.
Проходя мимо комнаты сына, он прислушался. За дверью было тихо – малой ушёл в школу. В кухне жена разговаривала с кем-то по телефону.
Чаще всего Немо запойничал в потрепанной годами квартире, расположенной на окраине, комнату в которой снимал и где за ним приглядывал дедок, хозяин жилища. Уезжая туда, Немо с загадочным видом рассказывал всем, что направляется в очередную «секретную командировку». Но ловить своих «белочек» он возвращался в семейную обустроенную трехкомнатную квартиру, расположенную в центре города. Там тоже кто-то должен был готовить, убираться, вовремя вызывать скорую и отхаживать его. Эти почётные обязанности возлагались на жену, которая была для него скорее обслуживающим персоналом, чем любимой женщиной. Но она была ему необходима. Поскольку, оставаясь наедине со своими сложными мыслеформам, Немо ощущал глобальное одиночество, что ему совсем не нравилось.
Немо устраивала его семейная жизнь. В брачном союзе он обеспечивал жене безбедное, сытое и ленивое существование, а она не требовала от него больше, чем он мог ей дать. Конечно, он содержал её, дарил подарки и даже иногда признавался ей в любви. Но не по зову души, а скорее потому, что хорошо понимал женскую психологию. Впрочем, он был благодарен жене за то, что она его терпела. Семья для него была неким атрибутом благополучия. Этакой картинкой для фото, нужной ещё и для рассказов о том, какой он любящий папа и муж. Немо знал (как хороший манипулятор людским сознанием) что люди, для которых важны семейные ценности, вызывают больше доверия чем одиночки.
Здесь стоит отметить, что в нём уживалось множество личностей. При этом те, которые играли на публику и те, что обитали внутри него – были абсолютно разными сущностями.
«Ну и морда! Красавчик…» – раздражённо бросил Немо своему отражению в зеркале. Массивный лысый череп, обрамленный остатками рано поседевших волос, с крупными и заостренными как у Мефистофеля ушами – делал его образ незабываемым. Ярко выраженная асимметрия глаз, с прищуром на правый, придавала лицу хитрое выражение. Борода с проседью прикрывала опухшую физиономию, но набухшие мешки под глазами спрятать было невозможно. Периодически отказывали ноги и свои недомогания он объяснял старыми ранами (которые и в самом деле имелись). Но, по факту, от природы ему было дано богатырское здоровье и если бы он придерживался здорового образа жизни, то дожил бы до ста двадцати лет даже не чихнув. Другие при таком стаже хронических возлияний уже далече или, как минимум глубоко дементны. А он ещё может силой воли собрать себя по частям и произвести впечатление «настоящего полковника», чей «парус белеет такой одинокий…». Правда, ныне производить впечатление удавалось в основном на женщин среднего возраста, детей и не шибко умных граждан.
Быстро одевшись Немо привел себя в порядок насколько это было возможно. В 11 часов ему предстояла деловая встреча, на которую он возлагал определенные надежды. Заглянув в кухню и хмуро поприветствовав жену, он взял у неё список покупок и обдумывая план выступления перед публикой, направился к машине.
Выруливая со двора Немо вновь ощутил щемящую боль то ли в сердце, толи в печени. Ему захотелось, чтобы сейчас рядом с ним сидела Ангел. Он жаждал вдохнуть неповторимый маняще-обволакивающий аромат её духов и его захлестнуло волной ностальгии. Он вспомнил как водил машину одной левой рукой, правой держа её ладонь на своей ноге и отпуская только для переключения скорости.
«Опять эти воспоминания лезут.» – рассердился Немо сам на себя.
Нет, не высокое чувство, как могло бы кому-то показаться, ворошило его память. Скорее это было сожаление подобно тому, как если бы он встретил золотую рыбку, но по собственной глупости позволил ей уплыть в море, не исполнив всех его желаний. Лучше б он её зажарил и съел. Тогда бы не терзало его чувство уязвленного самолюбия и досады на то, что ему спутали карты. Ведь он не планировал полностью разорвать их связь. Просто жил своими интересами, отведя ей роль тайной женщины. А что бы она не ерепенилась и задержалась на скамье запасных, Немо решил сыграть с ней свою обычную игру в дурака. Вот только (как он теперь понимает), это было глупой затеей. При его попытке сбросить краплёные шестерки, она ответила цугцвангом. Легко открыв ему дверь в свою жизнь, Ангел спокойно и молча захлопнула её за ним. Выражаясь языком современности – она без выяснения отношений, просто его заблокировала.
Надо отметить, Ангел вообще никогда не устраивала разборок и не задавала вопросов. Ни о нём самом, ни о его деятельности, ни о его планах на неё и в целом на будущее. Даже когда он пропадал месяцами, а потом появлялся у неё на пороге с букетом роз, рассказывая явные небылицы о своей нелегкой жизни агента-00Х. И ещё ему на руку было то, что она никогда ему не звонила. Его устраивала такая её позиция, т.к. он достаточно погряз в трясине собственной лжи и врать лишний раз не хотелось.
Немо, кстати, часто дарил ей бордовые розы, но не потому, что они ей нравились, а потому, что он их дарил всем женщинам, дабы не запоминать у кого какие любимые цветы. А когда какая-либо дама пыталась намекнуть на иные предпочтения, он объяснял, что именно этот цвет роз является символом его трепетных чувств.
Мог ли он попробовать отворить закрытую Ангелом дверь? Возможно, если бы действительно этого захотел. Но он не стал напрягаться, поняв, что в его нелепые истории Ангел уже не верит (да и верила ли изначально?), а ничего другого он предложить ей не мог.
Хотя, вряд ли у них сложилось бы совместное будущее. Золотая рыбка не смогла бы ютиться в болоте крокодила, а тот не выжил бы в чистых водах моря. Это в болоте, подняв с дна муть, можно выдавать себя за сына Нептуна, тогда как в прозрачной воде крокодилий оскал не скроешь. А у рыбки от тины потускнела бы и облезла чешуя, превратив её в обычную квакушку. Он всё это понимал. И если тогда он думал, что Ангел играет по его правилам, то позже осознал, что она вела с ним какую-то одну ей понятную партию в неправильные шахматы, смысл которой он до сих пор не разгадал.
Немо за рулем часто размышлял об Ангеле. Он полагал, что это Бес провоцирует его на воспоминания. У Немо были подозрения, что тот каким-то непостижимым образом связан с Ангелом. Ведь именно Бес подталкивал его брать ручку с бумагой и писать ей письма, а потом с сожалением смотрел, как Немо их сжигает не отправляя. Это Бес, сидя в его голове, вёл с ней диалоги. Немо уже давно по собственной воле отрекся от неё и не желал с нею общения, а Бес получал какое-то извращенное удовольствие, заставляя его о ней думать.
Переключившись на размышления как ему избавиться от злополучного Беса, Немо краем глаза заметил, как старый потрёпанный газель, выезжавший со второстепенной дороги, вылетел на полосу и влетел в правый бок его внедорожника. По счастью на встречке никого не оказалось. Машина Немо, провальсировав по шоссе, слетела с обочины и, крутанув несколько сальто, приземлилась на крышу. Серый туман заколыхался вокруг его головы. Казалось, два стальных глаза смотрели в душу Немо…
Он почувствовал, как проваливается в чёрную дыру.
Глава 2. Прыжок в неизбежность
Вдохнув жизнь в своё творение, Всевышний внимательно его оглядел. Изумрудный шерстяной котт с расширяющимися к низу длинными рукавами и вышивкой в виде жёлтых восьмилучевых коловратов размером с монетку, одетый поверх бежевой камизы, хорошо смотрелся на стройной фигуре. Образ дополняли плотные шерстяные коричневые шоссы и пулены из бычьей кожи. От творения (в программу которого в этот раз Всевышний заложил некоторые качества новатора и революционера), исходила молодая энергия и задор. Это был высокий симпатичный юноша. Его слегка волнистые тёмно-пепельные волосы, имеющие форму каре, выглядывали из-под голубого шаперона мягкого и приятного на ощупь сукна, с закрепленным на нем петушиным пером окраса гризли. Ямочка на подбородке придавала лицу шарму, а синие глаза с серебристым отливом лучились радостью.
– Алэф, – обратился Всевышний к Творению, – эти девятнадцать (в земном исчислении) лет ты многому учился и получил хорошее образование: – прочел достаточно серьезных книг; на отлично сдал курс по выживанию в экстремальных условиях; прокачал свои мышцы силовыми тренировками; хорошо танцуешь и поешь; сочиняешь стихи и умеешь красиво излагать мысли как вслух, так и на бумаге; ты прослушал лекцию на тему как стать гением; умеешь охотиться и варить суп из ёжика; наделен актерскими способностями и проявил себя очень сообразительным. Сегодня настал момент, дающий тебе возможность проявить свои способности и таланты. Направляю тебя в мир Тари с особой миссией.
– Какой? – полюбопытствовал юноша.
– Ты должен написать собственную книгу жизни.
– Зачем мне это? – удивился Алэф.
– Для того, чтобы определить свою роль в системе мироздания и понять, что люди, которых ты встретишь не случайны. Каждый из них будет послан преподать тебе определённый урок. И в зависимости от того, как ты пройдёшь эти уроки – по делам твоим тебе воздастся. Ты должен познать Жизнь. И это не информация из слов и формул. Жизнь, это действия при контакте с реальностью – некая игра с разными уровнями сложности. Твоей главной задачей станет получение жизненного опыта и познание самого себя.
– Я и без того всё о себе знаю. – заартачился юнец.
– Даже я пока ничего о тебе не знаю. – вздохнул Всевышний. – Пока ты ничтО, но познакомившись с самим собой можешь стать нЕчто.
Алэф не понял философский измышлизм Всевышнего, но очень хотел побывать в материальном мире, поэтому просто кивнул головой в знак согласия и радостно ринулся к мерцающему серебряно-голубыми вспышками порталу.
– Погоди! – остановил его Всевышний. – Что ты знаешь о Тари?
– Эээ.. – задумался всезнайка. – Это мир, в котором средневековье соседствует с современностью. Там есть электричество и автомобили, но люди предпочитают ездить на лошадях и жечь свечи, так как у них высокие требования к экологии. Там заботятся об окружающей среде… Ах, да! Тари – это мир, где подсознательное превращается в реальность.
– Молодец! – Похвалил Всевышний. – Действительно, Тари мир подсознания, в котором точка событий мира реальности отражается на иной плоскости. И теперь теорию тебе нужно соотнести с практикой. Но прежде, чем ты ринешься в бездну неизведанного, хочу тебя предостеречь – никому не называй данное тебе мною первоначальное имя «Алэф». Помни – это твой личный код безопасности, защищающий твою базовую программу от поражения вирусами. Когда окажешься в мире Тари выбери себе новое имя. Так же даю тебе книгу и посох. Книга мудрости поможет найти ответы на сложные вопросы, а посох послужит не только защитой и опорой, но и укажет верный путь.
Всевышний протянул Алэфу небольшую котомку с книгой и посох.
«Вот зануда. – подумал Алэф. – На кой мне нужна его книга, если я итак умный? Впрочем, ладно, в котомку можно будет сложить добычу, книга легкая и её при надобности на растопку костра можно использовать, а посох тоже пригодится.»
– Мир Тари сложный и необычный. – продолжал Всевышний. – Это своеобразный океан времени, в котором сходятся потоки из разных миров…
Но Алэф, не дослушав того о чём ему намеревался поведать Всевышний, повесил котомку на палку и быстро прыгнул в портал, оставляя скучную (с его точки восприятия) идеальную систему ради новых и захватывающих приключений.
Закружившись в световой воронке и наслаждаясь чувством полета, он совсем не задумывался о том, куда ведет это движение в неизведанное. Его рисковый прыжок в новую фазу жизни был спровоцирован спонтанностью невинности и чувством собственного безграничного потенциала, исходящего из состояния детской открытости. Алэф зажмурился от радостного предвкушения весёлых приключений, чувствуя себя парусом, поймавшим нужный ветер. В этом хаотическом вращении он беспечно рассуждал: – «Когда всё равно куда лететь – куда-нибудь обязательно приземлишься.» В какой-то момент скорость падения резко увеличилась, в глазах Алэфа потемнело… Бах, тарабах!…
Некоторое время Алэф лежал с закрытыми глазами, ощущая под собой что-то мягкое и душистое. «Интересно, куда я попал?» – он открыл глаза.
Природа дышала бабьим летом. В голубом небе без единого облачка сияло солнце. Копна сена под ним пахла луговыми травами. Алэф огляделся. Вдалеке виднелись горные пики, сияя снежными шапками в солнечных лучах. Само поле было окружено лиственной рощей, раскрашенной осенними красками. Недалеко от стога сена, на которое он приземлился, стоял светло-жёлтый двухэтажный коттедж под красной черепичной крышей и флюгером в виде грифона. Дом был обнесен белым деревянным штакетником с калиткой в виде арки, увитой белыми розами. Алэф посмотрел на острие флюгера и рассмеялся. «Этой птичке повезло, что я упал не на неё.» – беспечно подумал он.
Бац!… Алэф получил сильный удар по лбу своим же посохом, который в вихревом потоке выпал у него из рук и телепортировался чуть позже. На голове парня начала вздуваться большая шишка. Он сначала обиделся на такое некорректное поведение простой палки и даже хотел её сломать. Но потом ему стало смешно. Быстро успокоившись он рассудительно решил, что хорошая дубинка всегда может пригодиться.
Внезапно калитка открылась и на фоне венка роз показалась хорошенькая девушка с кашемировой белой шалью на плечах, немногим младше Алэфа. Кудрявые волосы золотистого цвета, открывая тонкую длинную шею, лишь слегка прикрывали её уши и искрясь в солнечном свете походили на нимб. Из-под батистового нежно-розового ниже колен платья, выглядывали позолоченные летним загаром щиколотки стройных ног, обутых в белые сандалии. Рядом с этим зефирным созданием бежал белый щенок странной породы, который обогнав хозяйку прыгнул Алэфу на грудь и начал радостно облизывать его нос по случаю нового знакомства.
Девушка подбежала к Алэфу, по дороге подобрав его шаперон, слетевший при падении и котомку, валяющуюся рядом со стогом. На её шее Алэф заметил, отсвечивающий солнечными лучами, изящный кулон в виде золотой рыбки. Когда она к нему приблизилась, он ощутил дуновение чего-то нежного и тёплого – словно смешанных в одном фужере запахов туберозы и белых лилий, припудренных иланг-илангом и сладкой ванилью. Алэф вдохнул полной грудью этот необычный аромат и почувствовал, как тот мягким бризом проникает его лёгкие. Юноша закрыл глаза и ему показалось, что он готов всю жизнь дышать воздухом, наполненным этим волшебным благоуханием.
– Очнись сумасшедший! У тебя температура или бред? Какого икса ты прыгаешь по стогам? – строго молвило милое создание, тем временем ласково ощупывая руками его лоб и темя, на предмет набитых шишек. Руки её были такими тёплыми, мягкими и нежными, что Алэф внезапно почувствовал ранее несвойственное ему умиротворение.
– Шишка большая, но до свадьбы заживёт. Судя по виду – одежда уцелела и все видимые части тела на месте. – диагностировало прелестное создание. – Как имя твое летающий мальчик?
– Ал… Анри, пилигрим. А тебя эльф как величать? – Алэф назвался первым именем, которое пришло ему в голову. Он не помнил, что с ним произошло до сего момента, а признаваться красивой девушке в том, что ему отшибло память мешало самолюбие.
– Гелла-Василика, можно просто Геля.
– Какая странная порода собаки. – заметил теперь уже Анри, гладя щенка и почесывая тому за ушами. – Как его кличут?
– Аху. И это не собака, а белый волк. Месяц назад он пришел к дому, мы с ним понравились друг другу и теперь Аху мой верный товарищ. И вообще, слезай со стога! Уже наступает время вечернего чаепития. Заходи ко мне в гости. Я угощу тебя сливовым пирогом с клеверным чаем, а ты расскажешь мне о своём путешествии.
Геля протянула Анри худенькую руку, обрамленную коротким рукавом в виде фонарика. Анри, взяв её руку в свою, вновь почувствовал тепло и нежность, разливающиеся где-то в области грудной клетки. Её лучистые глаза цвета морской волны заглянули в синеву его глаз и Анри показалось, что лучики солнца проникли в самую глубину его души. Какое-то время две пары глаз смотрели друг на друга, транслируя радость, нежность, мечтательность, романтику и искреннюю симпатию в своей юной непосредственности. Потом Анри схватил свой посох, повесил на плечо протянутую Гелей котомку и рука об руку они направились к дому.
Держась за руки и весело болтая, парочка прошла арку с розами и по дорожке, окаймленной розовеющими кустами барбариса, взбежала на невысокое деревянное крыльцо под ажурным металлическим навесом. Дубовая дверь в светлую прихожую с окном и деревянной полувинтовой лестницей, ведущей на второй этаж, была приоткрыта. Шмыгнув в переднюю и быстро её миновав молодые люди распахнули двустворчатую дверь с вставками из жёлтого матового стекла и по дубовому золотистому паркету вбежали в просторную комнату со светло-кремовыми стенами и двумя большим эркерными окнами, окаймленными кружевным тюлем. Подоконники украшали горшочки с красными розочками.
Первое, что бросалось в глаза – круглый, накрытый льняной скатертью стол, уже подготовленный к вечернему чаепитию. На нём красовалась старинная керосиновая лампа с фарфоровым расширяющимся к низу основанием и большим абажуром на медном каркасе. Белый фарфор лампы, от которой исходил неяркий свет, был расписан веточками голубых колокольчиков. Вокруг стола располагалось четыре резных стула с высокими спинками. Вся мебель в комнате была выполнена из полированного красного дерева в стиле классицизм, а двери сделаны из золотистого дуба. Слева от входной двери (если осматривать комнату по часовой стрелке) стоял невысокий угловой буфет, такой же резной, как и стулья. В углу между окнами, в массивном горшке раскинулся фикус бенджамина, близнец которого рос по другую сторону окна. Между ними, под окном напротив двери, располагался небольшой диван, подле которого находилась консоль со стопкой книг. В правом (от двери) углу был выложен из природного булыжника большой угловой камин, в котором колыхались небольшие язычки пламени. Между фикусом и камином в стекле закрытой двери, ведущей в другое помещение, отсвечивал свет лампы. Слева над камином в простой золотистой раме висела средних размеров картина с изображением пшеничного поля и ведущей сквозь него проселочной дорогой, огибающей большой дуб, раскинувший свою крону на фоне бирюзового с небольшими белыми облачками неба. Возле камина пристроились два уютных кресла с мягкими подлокотниками, обитых, как и диван плотным шёлком золотистого цвета.
Запах свежей выпечки смешивался с запахом горящих в камине липовых дров. Ароматный пирог на белом фарфоровом блюде и дымящийся серебряный чайник, с заваренным в нём чаем, уже стояли на столе.
Девушка достала из буфета две чайных пары и десертные тарелки тонкого белого фарфора, а также сахарницу и серебряные столовые приборы. Грациозно налив в чашки душистый клеверный напиток она протянула одну из них Анри. Их руки соприкоснулись и оба почувствовали себя сёрфингистами, раскачивающимися на волнах взаимного притяжения и симпатии. В царящей атмосфере уюта и тепла Анри ощущал себя счастливым. Он смотрел на улыбающиеся пухлые губки Гели и чувствовал порхание бабочек в груди.
Геля с первого взгляда понравилась Анри. Да и немудрено. Это была милая девушка мечтательно-романтичного склада характера. Он попал под обаяние её чуткости и мягкости. Она же с интересом слушала его рассказ о том, как он бесстрашно преодолел сложный путь, чтобы сразиться с драконом, который тайно угрожает миру Тари. И о том, что шишка на его голове образовалась в результате удара драконьим хвостом в одной из схваток с чудищем…
Надо отметить, что Анри, помимо актерского таланта обладал ещё и даром сочинительства. Поэтому, хоть он и не помнил, как очутился в поле, зато без труда сфантазировал захватывающую историю про дракона и рассказал её настолько вдохновенно и правдиво, что сам в неё поверил. А наивная Геля почувствовала, как романтическое чувство к этому герою всех времен и народов захватывает её.
Анри ещё не доел кусок пирога, как Геля уже с тихой радостью, мечтательно грезила о том, как Анри, победив Дракона (хотя, где их найти этих драконов в наше время?), вернется к ней принеся два кубка из драконьих зубов в качестве подарка. Как они вместе будут проводить время попивая из этих кубков ягодный морс и обсуждать последние мировые новости, новинки литературы и их личные достижения (которых само собой будет немало).
«Ах! – подумала Геля. – Анри настолько интересен в своей открытости, непосредственности и импульсивности, что я готова подождать его возвращения (предположительно скорого), пока он будет совершать свои немыслимые подвиги.» Интуиция подсказывала ей что подвиги, о которых повествует Анри, и в самом деле немыслимые.
Допивая чай и оглядывая комнату, Анри заметил на стенах несколько небольших подвесных электрических светильников с абажурами из жёлтого стекла в виде лилий.
– Откуда здесь электричество? – удивился он.
– В соседнем сарае стоит эбонитовый генератор, о который трутся дрессированные кошки. – с серьёзным выражением лица и лукавством в глазах ответила Геля.
Несколько секунд Анри озадаченно переваривал информацию, а потом рассмеялся вспомнив, что в поле видел несколько ветряков.
Внезапно откуда-то ветер донес звуки нежной музыки. Анри пригласил Гелю на танец и их тени красиво задвигались на фоне стены в такт мелодии. Анри снова ощутил волшебный аромат, исходящий от Гели. «Теперь мне ведом запах счастья.» – подумал он.
– У меня ощущение, что я знаю тебя давным-давно, хотя ничего пока о тебе не знаю. – неожиданно для себя самого выпалил Анри.
– Наверное, мы были знакомы в прошлых жизнях. – улыбнулась Геля.
За душевными разговорами обо всем и ни о чём они не заметили, как солнце закатилось на небосклоне. Анри доел пирог, допил чай, истощил запас своей фантазии, рассказывая о планах на великое путешествие, и засобирался в путь.
– Уже стемнело, останься заночевать на сеновале. – предложила Геля в надежде, что утром пригласит его на завтрак и они снова проведут весело время, наслаждаясь обществом друг друга.
– Действительно, я устал и с удовольствием отдохну на душистом сене под звездами. Спасибо, тебе за твою заботу, чуткость и гостеприимство. Мы мало времени провели вместе, но ты проникла лучиком света в мою душу. – ответил поэтично настроенный юноша.
Пока Геля с Аху провожали Анри к сеновалу она спела ему песенку, которую на ходу сочинила сама:
Позови и я приду в час суровый и бедовый.
Длань на чело положу, дам кубок влаги родниковой.
Посмотришь ты в глаза мои – увидишь в океане звезды.
Меня ты только позови, пока не станет слишком поздно…
Анри шёл рядом по лунной дорожке и слушал её не слыша. «Сегодня был замечательный день, – рассуждал он про себя. – Я никогда не испытывал таких ощущений как рядом с этой девушкой и обязательно сохраню их в виде приятных воспоминаний.»
Тропинка, серебрившаяся в лунном свете, раздвоилась. Одна её ветвь вела к сараю с сеном, а другая убегала вдоль речки и далее меж гор далеко к звездам. Геля пожелала Анри доброй ночи, поцеловала в щёку и тихо напевая побежала обратно в дом. Щенок задержался подле юноши засмотревшись в сторону гор, после переведя взгляд на него вздохнул и помчался вслед за Гелей.
Анри слишком устал, чтобы думать о чем-либо ещё кроме отдыха. Он в несколько шагов добрался до сеновала, зарылся в душистую мягкую траву и мгновенно заснул.
