Kitabı oxu: «Журнал «Юность» №04/2020», səhifə 3

– Может, пряников возьмете? – говоря, улыбчивая продавщица накручивала на палец с длинным красным ногтем тугой локон черных волос. – Есть мятные, весенние и заварные с начинкой. Мятные самые свежие.

– Нет, спасибо, пряников не нужно.

– И правда, пряники только бабкам годятся, в молоке их размачивать. Лучше зефира возьмите. Зефир хороший, фабрики «Ударница», есть ванильный и банановый, а шоколадный весь разобрали – я все говорю, чтобы больше шоколадного привозили, его парни девушкам дарить любят.

– Нет, зефира тоже не нужно. Мы его как-нибудь в другой раз возьмем.

– Может, все-таки возьмем, Карин? Бананового зефира, а?

– Нет, – твердо сказала Карина. – Ты сегодня уже мороженое ела, хватит сладкого, зубы испортишь.

– А вы новые дачницы? – поинтересовалась продавщица. – Серьезные такие девочки, сразу видно, что городские.

– Да, сегодня утром приехали, на электричке. – сказала Даша.

Карина глянула на нее недовольно: и так же ясно, что на электричке, на чем же еще.

– У нас тут много ребят вашего возраста, не заскучаете. И девочек, и мальчишек.

– Спасибо большое! – Карина, отсчитав деньги, забрала с прилавка старую мамину сумку с длинным ручками, которую они нашли перед самым отъездом на антресолях.

– Наши местные, бывает, задирают городских, но это они не со зла, вы не обижайтесь на них, если пристанут. Они как пристанут, так и отстанут. С мальчишками только осторожнее, есть тут некоторые…

– Ничего, я знаю, как в случае чего ответить. – Карина перекинула сумку через плечо и махнула Даше, рассматривавшей содержимое коробки с чупа-чупсами. – Даш, пойдем уже.

Продавщица улыбнулась, но ничего не сказала.

– На актрису какую-то похожа, да? – сказала Даша, когда они вышли из магазина. – Красивая такая…

– Ну, не знаю. – Карина пожала плечами. Маме бы эта продавщица точно не понравилась. – Вульгарная.

– Да ладно тебе, ну что ты такая злая?

– Ничего я не…

– Эй, городские!

Прямо перед ними стояли две девочки: та, белобрысая, которую Даша встретила у реки, и вторая, постарше, лет двенадцати-тринадцати, очень на нее похожая, – наверное, ее старшая сестра. На старшей тоже было слишком большое ей платье, она встала посреди дороги, перегородив им путь и сунув руки в глубокие топорщившиеся карманы.

– Это вы, что ли, из города сегодня утром приехали? – спросила та, что была постарше.

Лицо ее было все в мелких веснушках, во рту она на манер сигареты держала длинную травинку. Младшая шмыгнула носом и весело и одновременно зло взглянула на Дашу. «Наябедничала», – догадалась Даша.

– Мы с незнакомыми не разговариваем, – твердо ответила Карина и сделала шаг навстречу девочке. – Дайте, пожалуйста, пройти.

– Меня Катя зовут, а это Ленка. – Девочка кивнула на младшую. – Будем знакомы.

– Приятно познакомиться. – Карина сделала еще шаг. – Мы пойдем уже, у нас дел много, некогда с вами разговаривать.

Катя выплюнула травинку на дорогу и отступила назад, снова встав у них на пути.

– Пойдете, когда я разрешу, понятно тебе, дылда рыжая? Твоя вот подруга, – она вынула руку из кармана и ткнула пальцем в Дашу, – мою сестру вчера обидела.

Карина, поджав губы, строго посмотрела на Дашу.

– Да ни в чем я не виновата. – Даше снова захотелось расплакаться. – Она первая начала!

– Да че ты врешь-то?!

– Так, все, пойдем отсюда. – Карина отвернулась от деревенских девочек, вздернула подбородок и, потянув Дашу за рукав футболки, решительно зашагала в сторону их дома.

– Куда это вы намылились, городские?! – крикнула им в спину Катя. – Мы не договорили еще!

Даша было замедлила шаг, но Карина на нее шикнула: «Не отвечай им ничего, сами отвяжутся!» – и вдруг испуганно взвизгнула и схватилась за голову, едва не уронив с плеча сумку. В тот же момент Даша почувствовала, как что-то мягко ударилось ей в затылок, и тоже схватилась за голову, – в волосах запуталось что-то колючее. Через секунду прилетел еще один снаряд и прицепился повыше, почти к самой макушке, еще один упал им под ноги.

– А-а-а! – орала Ленка. – Получите! Так их, Кать!

– Прекратите немедленно! – Карина обернулась, и тут же очередной ком репьев ударился ей в щеку.

– Будешь знать, как мою сестру обижать, рыжая корова! – Катя вытащила из кармана еще один здоровенный ком и точным движением запустила его в Карину. Ком повис на Карининых волосах.

Сестры бросились бежать, спотыкаясь о камни. Времени было уже около полудня, солнце жгло в полную силу, и дорога, по обе стороны которой тянулись заросли желтой акации, была пустынна: местные сидели по домам, а дачники отправились купаться на речку. Все вокруг как будто дышало летним отдыхом и сонным спокойствием, и странно было, что они бегут сломя головы с тяжелой сумкой, а вслед им один за другим летят колючие комья репьев.

– Мамочки! – выдохнула Даша. По ее лицу стекали соленые струйки пота, сердце колотилось как бешеное, дыхание сбивалось. – Карина… Карин… я больше не могу…

– Давай, немного осталось! – Карина попыталась схватить Дашу за руку, но из-за того, что сестра сильно отставала, у нее не получилось. – Вот ведь козы мелкие! Давай, Даш, вон же наш дом уже!

Деревенские отстали от них только у бетонного моста: то ли устали, то ли у них закончились снаряды. Остановившись, они покричали им вслед еще что-то обидное, но, когда Даша обернулась, их уже не было видно.

Дома, поев привезенных из города сосисок с пюре (картошку Карина недоварила, поэтому пришлось долго разминать ее гнувшейся от малейшего усилия вилкой, и все равно пюре получилось с комочками), они до самого вечера вычесывали друг у друга репьи. С прямыми Дашиными волосами было проще, да и репьев деревенские накидали ей меньше, хотя Даша всякий раз вскрикивала, когда сестра случайно дергала отдельные волосинки, а в Карининых густых кудрях колючие бомбошки так запутались, что некоторые пришлось выстригать ножницами. Карина молчала, сжав губы, а когда они вытащили последний репей, взяла свою книжку, уселась возле окна и зажгла настольную лампу. К лампе тут же откуда-то из углов комнаты слетелись крошечные мошки и пара молочно-белых мотыльков.

– Карина… – осторожно позвала Даша. – А, Карина…

– Ну, что? – Сестра даже не подняла голову от книжки.

Наверное, вождь Орлиное Перо тащил сейчас Аманду на веревке сквозь лесную чащу или через горный перевал, она плакала и умоляла его идти помедленнее, но воин только кривил в усмешке губы. Аманда шла за ним, спотыкаясь о камни и корни деревьев, и чувствовала себя очень несчастной, не подозревая, что в сердце вождя индейцев уже зажглась искра нового для него чувства. Даша вздохнула.

– Может, на улицу пойдем, погуляем, а? Тепло же…

– Не хочу, – буркнула Карина.

Даша помолчала. Наверное, и вправду было бы лучше остаться в городе, она бы сейчас согласилась на любую из Карининых любимых видеокассет, хоть бы даже на «Унесенных ветром» с Вивьен Ли и Кларком Гейблом. Хорошенькое получилось у них начало летних каникул, а впереди еще целых три месяца: что если Карина так и будет читать с утра до вечера свои книжки и дуться – она, наверное, думает, что это Даша во всем виновата, а если ей рассказать, она ни за что не поверит, что это все эта Ленка начала ни с того ни с сего обзываться и швыряться песком, а потом взяла и наврала про Дашу своей старшей сестре. Между прочим, ее старшая сразу ей поверила – небось, все репьи вдоль дороги оборвала со злости.

– Карина… Карин, слушай, я не виновата вообще, это та девочка ко мне первая пристала…

– Мне вообще все равно, кто там из вас первый начал. – Карина перелистнула страницу.

Даша закусила губу.

– Ну правда, Карина…

– Если тебе делать нечего, почисти зубы и ложись спать.

Даша подождала еще немного, но сестра больше ничего не говорила. На улице хлопнула соседская калитка, пару раз гавкнула и замолчала собака. Даша нехотя слезла со стула, пошла на кухню, почистила там, морщась от холодной воды, под умывальником зубы, вернулась в комнату и, переодевшись в пижаму, забралась в кровать – пружинный матрас скрипел от каждого движения, и она, боясь побеспокоить сестру, замерла, лежа на спине, натянула тонкое одеяло до подбородка и закрыла глаза. В полумраке комнаты было слышно, как Карина тихо перелистывает страницу за страницей, все дальше уходя вслед за индейцами в дикие американские леса, и пара мотыльков бьются мягкими крылышками о плафон настольной лампы. Где-то далеко промчалась, стуча колесами по рельсам, поздняя электричка, и Даша спокойно уснула после всех переживаний прошедшего дня.

Они не успели причесаться и позавтракать бутербродами с сыром и нарезанными вместо колбасы сосисками, как во входную дверь постучали.

– Кто там?! – Карина, дожевывая бутерброд, выглянула из кухни в прихожую.

– Да мы это! – ответил из-за двери знакомый девчоночий голос.

– Это же те, деревенские! – сжалась на своем стуле Даша. – Карин, не открывай им!

– Да откройте, городские, не бойтесь, мы репьями кидаться не будем! – сказала Катя, как будто услышав ее. – У нас к вам разговор есть!

– Не открывай, Карин! Они врут все! – Даша вышла в прихожую вслед за сестрой.

Но Карина уже сняла дверную цепочку и щелкнула ручкой замка. На крыльце действительно стояли вчерашние девчонки, только одеты они были не в платья, а в шорты из старых обрезанных джинсов и растянутые футболки. Растрепанные вчера волосы у обеих были заплетены в тонкие косички.

– Мы это… – начала старшая и, вдруг запнувшись, хмуро насупилась.

– Вы всегда людям сначала репьи в волосы кидаете, а потом к ним в гости приходите?

– Ну, извините. – Катя пожала плечами. – Бывает… так мы ж в вас не камнями!

– А че, долго их потом из голов-то вычесывали? – поинтересовалась младшая.

– Некоторые вообще выстригать пришлось, – сказала Даша.

– Ого! – младшая присвистнула. – А…

– У нас к вам дело. – перебила ее старшая. – Мы сегодня с Антошкой Босым и его компанией в индейцев и ковбоев играем, нам людей не хватает.

– А мы тут при чем?

– Да ладно, не дуйтесь, на обиженных воду возят, че вы вообще! – Ленка ковырнула ногтем краску на перилах крыльца. – Вы ж хорошо бегаете – с вами, может, у Босого и его ковбоев выиграем, а то наших девок они за пять минут поймают, как тогда, помнишь, Кать?

Карина оглянулась на Дашу:

– Хочешь с ними в индейцев и ковбоев?

Даше, по правде, совсем не хотелось, но если отказаться, сестра, может быть, вообще ничего больше не станет предлагать, и они просидят весь день дома.

– Я не знаю… – неуверенно протянула Даша.

– Не хочешь?

– Да нет, хочу, конечно…

– Ну, что? – Катя нетерпеливо переступила с пятки на носок. – Нам еще клады прятать, пока они нас ловить не начали.

– Ладно, поиграем с вами в ваших индейцев, – согласилась Карина, всем своим видом показывая, что делает это только ради младшей сестры, хотя на секунду, наверное, все-таки представила себя Амандой, которую Босой Орлиное Перо захватил в плен и тащит на веревке через кусты ольхи.

Первый клад решили прятать в зарослях топинамбура за пожаркой – полуразрушенным домом на высоком берегу реки: Катя рассказала городским, что пожарка несколько лет стояла заброшенной после того, как умерли хозяева, а позапрошлым летом Босой с компанией ее подожгли – у, какой был пожарище, в Семрино, говорят, было видно, только горело недолго – ливанул дождь, и пожарка так и осталась стоять, правда, внутрь заходить опасно – пол может провалиться. Вокруг росло несколько кустов смородины, видимо, оставшихся от огорода, большую часть которого захватил топинамбур – теперь он только собирался цвести, но уже вымахал выше человеческого роста и покачивал на тянувшем от реки ветерке листьями в ладонь величиной и округлыми бутонами, из которых выглядывали подсолнечно-желтые лепестки.

– Здесь ни за что не найдут! – Девочка одного возраста с Кариной, но ниже ростом и совсем не такая красивая, присела рядом с Катей, делавшей клад.

Кроме нее, Карины и Даши, за индейцев играла еще одна девочка из дачниц, уже много лет приезжавшая в деревню к своей тетке, и ее подруга из Семрина – робкая, нескладная, всюду покорно следовавшая за ней и соглашавшаяся с каждым ее словом. У всех на головы были повязаны цветные ленточки с пришитыми к ним петушиными перьями – чтобы понятно было, что они индейцы; у Карины и Кати перья были самые длинные и яркие – из петушиного хвоста.

– Я же говорила, хорошее место, – сказала городская, – сюда они не сообразят полезть.

Ее семринская подруга кивнула и утвердительно хмыкнула.

Катя пожала плечами:

– А они и не полезут, они тебя поймают и выпытают.

– Вот и не выпытают!

– Это как же – выпытают? – Даша почувствовала, что у нее в животе стало как-то неуютно, как перед контрольной по математике.

– Ну-у… как… – пояснила Ленка. – Крапивой там по голым ногам. Или лицо тебе навозом коровьим вымажут. Или в речку загонят тебя у берега, где пиявок полно…

– Не будут они в речку больше, – перебила Катя, – они ее (она дернула головой в сторону Карининой ровесницы) в прошлый раз загнали, так ее бабка пришла к бате Босого ругаться и грозилась заявить в милицию за то, что ее пиявки покусали. – Присев на корточки, она выдрала на небольшом круглом участке траву, разровняла землю ладонями и сделала по центру аккуратное углубление.

– А вы правда из Москвы или ты это просто так вчера сказала? – спросила Даша у Ленки.

– Ну-у… – неопределенно протянула Ленка.

– Опять, что ли? Подожди, Босого только обыграем, я тебе покажу твою Москву! – Катя положила в углубление сначала немного травы, потом нарванного на опушке леса светло-зеленого мха и наискось – веточку черники с крохотными листочками. Карина протянула ей сорванную у станции розу, она оторвала от розы три лепестка и тоже аккуратно уложила на мох.

– Ага… так…

Карина наклонилась и поправила один из лепестков, Катя посмотрела на нее недовольно, но говорить ничего не стала.

– Гвоздику давайте.

Пурпурную в белую крапинку гвоздику они сорвали на огороде у городской девочки, пока ее тетка развешивала во дворе белье: Ленка упрашивала взять пион, и ей насилу втолковали, что, во-первых, пион в клад не годится, потому что лепестки у него слишком большие, а во-вторых, тетка пропажу пиона обязательно заметит, и назавтра им будет за это нагоняй. Ленка нехотя согласилась и, пока никто не видел, вытащила из грядки пяток еще совсем тощих слабеньких морковок и тут же сгрызла их, едва обтерев от земли о подол футболки.

Катя воткнула в мох несколько цветочков гвоздики.

– Еще бы чего сюда…

Даша, все это время крутившая в руках сорванный просто так бутон топинамбура, положила его на расчищенную землю. Катя взяла бутон, вылущила из него желтые лепестки, расправила их и разложила вокруг цветочков гвоздики, потом накрыла все выпуклым бутылочным стеклышком и с силой прижала.

– Готово!

– Красиво! – Карина наклонилась над «кладом» и дотронулась пальцем до стекла. – Где ты так научилась?

– В школе, где еще учатся. – Катя вытерла руки о траву. – Давай, надо его еще прикрыть как-то, чтобы совсем незаметно было, остальные два сделаем возле моста и под платформой со стороны садоводств. Потом все разделимся и прячемся так, чтобы они нас до вечера не поймали, в семь все снова здесь собираемся.

– Поодиночке, что ли? – переспросила Даша. – А мы не заблудимся?

– Ну что ты как маленькая! – тут же рассердилась Карина. – Мы же далеко уходить не будем, вся деревня-то – четыре улицы…

– Короче, если кого поймают – про клады говорим, что один на футбольном поле, другой у магазина и третий у бабки Степанихи за тубзиком.

– Так ведь по правилам нельзя во дворах прятать…

– А ниче, пусть они к бабке Степанихе влезут, – хихикнула Ленка, – она их если засекет, проклянет, че, пусть потом чешутся или в тубзик бегают… она ж колдунья!

– Колдунья?

– Ну, она батю нашего как в девяностом прокляла, так он с тех пор и пьет, не просыхая. – Катя сплюнула на землю. – Мать говорила, у нас лампочка над крыльцом тогда перегорела, а новой не было, вот он и полез к бабке Степанихе еёную выкручивать, а она в тубзик пошла, увидела, как батя лампочку у нее выкручивает, и прокляла его.

– Да ваш батя и так всегда пил, это вся деревня знает!

– Вот че ты знаешь, че ты знаешь, тебе в девяностом сколько было?

– Мне тетя моя рассказывала, она тут всю жизнь живет и батю вашего знает как облупленного!

– Под платформой-то как будем прятать? Может, лучше у большой канавы? Где тритоны, а?

– У канавы видно будет, тебе че, трудно под платформу залезть? Штаны свои модные бережешь?

Они шли друг за другом по тропинке вдоль реки, задами огородов, чтобы Босой и его компания раньше времени их не отловили. Даша плелась в хвосте, думая о том, что она будет делать, если мальчишки станут бить ее по ногам крапивой, мазать лицо навозом или загонят в реку к пиявкам, – Карина-то, если что, убежит от них, а Дашу они запросто поймают. Ну и ладно, лучше она просто скажет им, где они спрятали клады, и они ее отпустят – кому нужна эта их дурацкая игра… Даша схватилась за травинку, росшую у обочины, но подвернулась крапива, – от неожиданности она отдернула руку, и на глаза снова навернулись слезы от обиды на сестру, на деревенских девочек и на летние каникулы с их индейцами и ковбоями.

За станцией, где начинались садоводства, река поворачивала прочь от деревни, а высокий берег, густо заросший кустами, поднимался обрывом из красной глины, так что никто не ходил туда купаться. Мальчишки поймали Дашу довольно скоро, когда она, устав слоняться по сходившимся к центральной дороге улочкам и стянув с головы ленту с петушиными перьями, вернулась к пожарке и села на согретую солнцем траву, чтобы дождаться вечера. В траве ползали и перелетали с листа на лист маленькие блестящие синенькие и зелененькие жучки. Было хорошо.

– Ну что, попалась? – Антошка Босой оказался невысоким, на голову ниже Карины худощавым рыжим мальчишкой с конопатым лицом. – Скажешь, где клад спрятали, или пытать тебя будем?

Остальные, бывшие с ним, улыбались и рассматривали Дашу с любопытством.

– Крапивы боишься?

– Ничего я не боюсь. – Даша сжала в пальцах свою индейскую ленточку. – У бабки Степанихи за тубзиком твой клад.

– Ага, как же… – ухмыльнулся Босой. – Ври больше.

– Ничего я тебе не скажу, – упрямо повторила Даша.

Неразговорчивый толстый мальчик, которому Босой поручил пленницу, пытать ее не стал – может быть, пожалел, может быть, сам боялся крапивы, и вместо этого повел за станцию к высокому берегу из красной глины: они спустились по узенькой, почти отвесной тропинке к реке, потом долго шли по самой кромке воды, – мальчик шел позади, придерживая Дашу за локоть, а когда она оступилась, сказал только:

– Не боись, тут мелко.

Вскоре они дошли до углубления в глине, где как раз могла поместиться девочка вроде Даши, он легонько подтолкнул ее в спину и сказал полезать туда.

– А ты меня сторожить будешь? – спросила Даша.

– Пойду я, – коротко ответил мальчик. – Дела у меня. Мама сказала макаронов купить и сахару, а магаз скоро закроется.

«Вот тебе и вождь Орлиное Перо», – тоскливо подумала Даша.

– А я как же?

– Ну придут они за тобой вечером. Я скажу им. – Он подумал немного. – Ты только это… сама сбежать не пытайся. В воду еще свалишься.

– Ты же сказал, тут мелко.

– Да какой мелко! Глыбь тут, омут, вон! – Он неопределенно махнул рукой в сторону реки. – Тут, видишь, как высоко, а там низко. Омут, значит.

– Омут, – испуганно повторила Даша и, скорчившись в своем углублении, подтянула колени под подбородок и обхватила их руками.

– Да ты не боись… они придут за тобой скоро, играть-то еще час-полтора. А я пойду, звиняй.

Даша всхлипнула. В темноте ничего не было видно, только вода в реке слабо поблескивала, и на ясном летнем небе мигали крошечные глазки звезд. Было холодно, руки и ноги затекли от сидения в неподвижности, но ее тюремная камера была такой маленькой, что в ней было толком не повернуться: даже встать во весь рост, не стукнувшись головой о «потолок», с которого свисали всякие корешки и паутинки, у Даши бы не получилось. У самых носков ее сандалий тихо плескала вода. Этот мальчишка небось забыл сказать про нее остальным, а девочки в жизни не догадаются, где она сидит, – они же вообще договаривались, что не заходят на сторону садоводств и прятаться можно только от бетонного моста до поля на одной стороне реки. И Карина ее теперь точно убьет.

– Карина… – жалобно проскулила Даша, еще крепче обхватив колени закоченевшими руками, как будто это могло защитить ее от холода. – Карин… ну где же ты…

Даше вспомнилось, как вчера они ехали в электричке и сестра купила ей мороженое, а она его не доела и запихнула в щель между стеной и сиденьем, и проплывавшее за окном здание Павловского вокзала, и мама, наверное, приедет в субботу или в воскресенье и привезет из города черешню, которую они будут делить по одной ягодке, чтобы точно получилось по-честному.

– Карина! – изо всех сил закричала Даша. – Ка-ри-на! Ка-ри-и-ин! Я зде-есь! Ка-ри-ина, где-е ты-ы?!

– Да-аша! Дашенька, ты здесь?! – неожиданно откуда-то издалека, совсем-совсем тихо ответил голос старшей сестры. – Дашенька, подожди немного, мы сейчас к тебе спустимся!

Даша подскочила, чуть не ударившись головой о потолок, и снова закричала – просто так, от радости. Совсем скоро послышался треск веток – видимо, сестра спускалась к ней по той самой тропинке, ведущей к воде, и голос Ленки:

– Ну, че, я же сказала, они ее в пещеру потащили! Опять, козлы, правила нарушают!

– Это все игра ваша глупая!

– Че сразу глупая, вот че сразу глупая-то? Нормальная игра! Приехали тут такие, самые умные!

– Дашенька, подожди, мы сейчас! – крикнула Карина. – Ты только не бойся!

– Да я и не боюсь, Карин, – тихо, так, чтобы сестра не слышала, сказала Даша и, придерживаясь рукой за глиняную стену, высунулась наружу. Теплый воздух дохнул ей в лицо: завтра они обязательно купят в магазине зефира и пряников и все вместе пойдут на пляж купаться. Из-за поворота не было видно шедших к ней друзей, только широкая блестящая лента реки уходила в ночную темноту и где-то далеко перекатывалась через сложенную из камней запруду.