Kitabı oxu: «На другом берегу»
Пролог.
Иваныч сдвинул кепку на затылок. Улов сегодня вышел не густой: “Жарко, черт его дери, рыба вся на желоба ушла”. Нужно было почистить плотвичек сразу – с потрохами домой не тащить. Иваныч тщательно вытер нож о штанину треников, стряхнул деревянную стружку. Затянулся, сжав сигарету зубами, и едва не закашлялся. Достал из ведра юркую плотву, ухватил ее покрепче, чтоб не выскользнула. Он утер локтем пот и заметил, что к пристани подошла приезжая девка. Та самая, которая расспрашивала про обережника.
“Дерганая какая-то”, – подумал Иваныч. Она то обнимала себя руками, то поправляла воротник рубашки, то начинала перебирать зеленющую копну волос. И смотрела-то все выше своей головы в пустой воздух, как блаженная.
Послушалась бы лучше Иваныча и вернулась в Москву. Тут городским не место. Одно дело – на рыбалку приехать, заночевать, а на другой день – прочь. Но нет, мало, что свои дети не могли уехать, так надумали и чужих звать. Иваныч глянул на внука Мишку: тот игрался с новой удочкой, к ней даже катушка с настоящей леской была приделана. И Иванычу приходилось следить, чтоб Мишка не порезал о нее пальцы. А Мишка канючил:
– Деда, дай червя, а? Ну дай! Я хочу большую щуку поймать, вот такую огромную, чтоб башку бабе Тоне отдать!
Так бы Иваныч обязательно взял Мишку с собой на желоба, чтоб Мишка с лодки удочку закинул. Иваныч не пожалел бы для Мишки и самую крупную щуку.
Но выходить в озеро было нельзя. Не в такие дни. Когда солнце плавило кожу, нагревало уключины так, что и обжечься легче легкого. Не сейчас, когда вода тянулась, как расплавленный сахар, который грели на дне кастрюли, чтоб сварить варенье. Сегодня воздух гудел от марева и Иванычу будто слышался далекий колокольный звон. Трудно было смотреть на поплавок: глаза слезились, а тощие плотвички поблескивали чешуей так, точно у них спины были из фольги, какую Иваныч приспособил, чтоб наделать Мишке настоящих блесен.
Приезжая девка пошла по пирсу и даже не смотрела, куда наступала! Чуть нога в щель между досками не провалилась. Давно пора было подновить причал, но у Иваныча все руки не доходили.
Мишка вдруг бросил свою игрушечную удочку и подошел к самой воде, едва не ухнул в прибрежный ил. “Эй, шкет, а ну отойди от камышей”, – велел Иваныч.
Девка залезла в лодку и стала разговаривать сама с собой, накручивая на палец зеленую прядь. Надо было сказать, чтоб не вздумала лодку отвязывать. Иваныч встал. И тут ему почудилось, что и озеро, и пирс, и старая ива будто огнем горят. В голове запульсировало, нехорошо так – Иваныч сразу вспомнил, как его прихватило давление в прошлом месяце, и опустился обратно на стул. Нащупал в кармане деревянную рыбку, погладил пальцем щербинки. Стало легче. Нет, к этой девке лучше было и не подходить, и не разговаривать вовсе. Раз уж на нее обережник глаз положил.
Глава 1. Нужный поворот.
Лика открыла дверь машины. В лицо пахнуло жаром, будто в баню вошла, ветер стих, воздух был горячим и сухим. Кругом – ни души. Зеленели деревья, старательно светило солнце, безоблачное небо было слишком ярким для средней полосы. Стрекот цикад казался раздражающе громким и перекрывал сбивчивый рокот мотора.
– Пора звонить Колесникову, – мрачно сказала Лика, – скажи, что мы заблудились, пусть попросит кого-нибудь нас встретить.
Ксеня скривилась и полезла в машину за айфоном.
– Сети нет, странно. Только что ловил.
Лика дернула гаджет из Ксениных пальцев, проверить – с Ксени сталось бы соврать. Она умудрилась потерять на Ярославском шоссе желтый школьный автобус, за которым должна была ехать, и теперь вполне могла колесить по полям до опустошения бензобака, лишь бы не позориться перед Колесниковым. Но в правом углу экрана подсвечивалась только одна палочка приема сети, а мобильный интернет показывал букву “Е”. Свой допотопный “хуавей” Лика не стала даже вынимать, он разрядился за время поездки: у Ксени в машине имелся только один USB-переходник, через него ненасытно поглощал электричество айфон.
Дорога превратилась из тряской грунтовки в две наезженные колеи с жесткими пучками полевой травы между ними. Ксеня не зря боялась ехать дальше – осколки красного рассеивателя в ближайшей яме говорили о том, что кто-то уже разбил здесь габарит. А Ксенина “нексия”, нареченная Нексюшей, с трудом выдержала испытание даже асфальтированной частью пути – узкой однополоской у Поречья, больше похожей на монохромное лоскутное одеяло.
Лика огляделась. Поблизости не было обещанного Колесниковым поворота налево, к озеру. Одиноко торчал выцветший на солнце указатель “Вексицы 0,1”, вдалеке виднелась маковка церквушки, почерневшая, без креста; впереди – поросшие травой останки некогда жилых домов. Один умудрился сохранить целую стену с квадратным проемом без следа стекол. Окошко смотрелось нелепо в отсутствии остальной части дома. Остов другого состоял из нескольких массивных бревен у самой земли, они едва были видны в зарослях. За высоченными зонтиками борщевика Лика разглядела еще не рухнувший сарай, рядом с ним – вросшую в землю тачку. Кое-что показалось Лике странным, и она подошла ближе.
Доски прогнили, дверь висела на одной петле. Но вместо жестких стеблей пожелтевшей от солнца травы по земле стелился ровный газон, зеленый и густой, как в Московских парках. Лика нервно хмыкнула и оглянулась: Ксеня шла в противоположную сторону, поднимая вверх то одну, то другую руку с айфоном – будто смена конечностей могла помочь поймать сеть. Цикады стрекотали все громче, по шее, противно щекоча, проползла капелька пота, Лика утерла лоб тыльной стороной ладони и, вздохнув, двинулась к признакам цивилизации, обогнула почерневшую от времени заброшку и увидела аккуратный дом, выкрашенный зеленой краской.
Ни подъездной дорожки, ни тропинки. Крыльцо, очевидно, было с другой стороны. Лика подошла ближе, она никак не могла выкинуть из головы навязчивые мысли о пряничных домиках посреди глухих лесов. Солнце слепило, отражаясь от резных белых наличников, каждый вдох обжигал, как пар от кофейной чашки, воздух пах чем-то горьким, в голове неприятно гудело. Казалось, мозгу стало тесно: он будто разбух и давил изнутри на череп в том месте, где у младенцев “родничок”. “Теплового удара мне не хватало”, – подумала Лика и снова оглянулась: ни машины, ни Ксени отсюда видно не было. Не гудел даже мотор Нексюши, видимо, Ксеня ее заглушила. Лика больше не слышала цикад, ветер окончательно стих, птицы умолкли. Тишина давила на уши, небо синело до боли в глазах, во рту пересохло, солнце казалось беспощадным. Мысли в голове ворочались лениво, тяжело, Лика переводила взгляд с травы, ровной, свежескошенной, на неподвижный кружевной тюль за стеклами окошек. Лика пыталась вспомнить, зачем она здесь? Кажется, они с Ксеней куда-то ехали и потерялись. Когда? Вчера, неделю назад? Или прошлым летом? Шея затекла – никак не хотела поворачивать тяжеленную голову. Лика понимала, что нужно было оглянуться: позади кто-то стоял, он рассматривал Лику из темноты, поселившейся в заброшенном сарае. Чужой, недобрый. Но сил не осталось, хотелось улечься прямо здесь и уснуть, выгореть на солнце, проржаветь, как та старая тачка, да врасти в землю.
Перед глазами запрыгали черные точки, трава показалась не зеленой, а бурой. Тюль на окне шевельнулся, позади скрипнула дверь, и Лика, сама не понимая, что делает, со всех ног рванулась обратно. Она боялась, что увидит у дороги только безлюдные, выжженные зноем поля. Или, еще хуже, порыжевшую от коррозии старую “нексию” с открытым капотом, из-под которого уже умыкнули все детали, с проросшей через пол травой, с выбитыми окнами и спущенными колесами.
От корпуса Нексюши веяло жаром, мотор бодро гудел, Ксеня, нервно стучавшая пальцами по экрану телефона, подняла на Лику глаза.
– Поехали отсюда, а? Только резче, – пробормотала Лика и, не дожидаясь ответа, села в машину. Ремнем в замок попала с третьего раза: пальцы тряслись. Ксеня плюхнулась на водительское кресло.
– Как я тут развернусь, Лик? Места мало. Видела, какие тут здоровенные канавы с обеих сторон? Попаду туда колесом и фиг выеду.
– Давай заднюю, ты же говорила, что по зеркалам хорошо ездишь.
– Чего тебе вдруг приспичило? Могли бы ножками поискать поворот.
Лика вздрогнула. Она не хотела даже выходить из машины, не говоря уже о том, чтоб шляться по округе “ножками”.
– Нечего тут ловить, – Лика надеялась, что раздражение скроет страх: не хватало еще напугать Ксеню, – поехали обратно в Поречье, там была сеть. Хватит уже твоих авантюр!
Ксеня обиженно надулась, но все-таки поставила коробку на реверс. Лика вжалась в сиденье, чтоб не мешать, Нексюша начала потихоньку отползать назад. Лика не решалась поднять глаза и посмотреть на заброшки, пока машина не отъехала метров на сто. Но стоило Лике взглянуть вперед, как сердце застучало в ушах, она вскрикнула. Зеленый дом будто подполз ближе, к самой дороге, вместе с газоном, двинулся вслед за Ликой. Его больше не скрывал сарай и широкие, как колесные диски, листья борщевика. У дома стоял человек, похоже, мужчина. Солнце светило из-за его спины, Лика не могла понять, как он выглядел. Горячие блики мешали приглядеться.
Ксеня слишком сильно прижала педаль газа, Нексюшу тряхнуло и перекосило, мотор заглох, Ксеня выругалась, злобно глянула на Лику и вышла из машины, обошла ее сзади, вернулась. Лика почему-то опасалась, что Ксеня могла заметить явно обитаемое жилище впереди, а вместе с ним и незнакомца. Уж точно тогда бросилась бы спрашивать дорогу. Лика снова невольно представила разоренную временем машину в поле, пустые сиденья, выцветшую добела наклейку с восклицательным знаком на лобовом стекле. Когда Ксеня открыла дверь, Лика вздрогнула.
– Что с тобой? Ты чего орешь и дергаешься? – с досадой спросила Ксеня.
– Лучше скажи, что с машиной?
Ксеня не ответила, села, завела Нексюшу, молча принялась вращать руль, поддавая газу. Мотор надрывался, но ничего не происходило. Только мерзко завоняло жженым. Ксеня прекратила судорожные манипуляции, запустила пальцы в волосы, растрепав свое каре, потом уронила голову на руль, раздался протяжный гудок, из ближайших кустов выпрыгнул толстенный рыжий кот и припустил в поля.
Лика принялась выискивать глазами человека, так напугавшего ее, уж вопль клаксона он точно должен был услышать. У заброшек его не было. Но Лика не верила, что он ушел. Наоборот, привлеченный шумом, мог подойти ближе. У Лики задрожала нижняя челюсть, мелко, но ритмично. Лика нажала на кнопку блокировки дверей. Замок успокаивающе щелкнул.
– Ты чего заперлась? – тут же спросила Ксеня.
– Случайно. Хотела аварийку включить.
– Да кому ей тут отмигивать? Ты хоть одну тачку видела за последние полчаса? А нас теперь надо на трос брать, понимаешь? Ну, иди сама зацени масштабы!
Лика прикрыла веки, глубоко вдохнула раз, другой, нехотя разблокировала двери и вылезла из машины, Ксеня – за ней. Оказалось, Нексюша угодила задними колесами в канаву, да так, что передние едва касались земли.
– Капе-ец, – протянула Лика.
– Тот еще капец, Лик. Что мы скажем Колесникову?
– Да забей ты, всякое бывает, – отмахнулась Лика. Она прислушалась, боясь различить звук чужих быстрых шагов.
– Все тебе “забей”! Приехали, блин, помочь! Помощницы! Заблудились и застряли в канаве! – Ксеня резко провела пальцами по нижним векам, смахнув слезы, – Ладно, можно дойти пешком до Твердино, я видела там домики на пригорке, если там живут не только старухи, то можно попросить помощи.
– Можно, – машинально согласилась Лика и удивилась: почему Ксеня не предложила обратиться за помощью в ближайший явно жилой дом – зеленый? Вдруг волосы взъерошил легкий ветерок, горячий, но это было лучше, чем ничего. Из куста послышалось суетливое птичье щебетание. Лика никак не могла понять, почему ей было настолько не по себе. Ну мужик. Подумаешь! Он ведь был один, а их с Ксеней – двое. Ксеня, хоть и казалась хрупкой, но хватка у нее была железная – синяки оставались. Лика не раз испытала ее силищу на себе. Все-таки занятия спортом, пусть и гимнастикой, для Ксени не прошли даром. А в бардачке у Нексюши лежали перцовые баллончики, которыми девушек снабдил перед дальней дорогой Ксенин папа. До ближайшей обитаемой деревни было километров пять, не больше. И Лику не волновало, как на их приключения отреагирует Колесников. В конце концов, они с Ксеней согласились безвозмездно пасти его учеников в летней школе и весь август проторчать в забытой Богом деревне. Где бы он еще нашел бесплатных кураторов, если б не подвернулись безотказные выпускницы?
Лику беспокоило другое: гудящий жар над полями, будто волнами катившийся по равнине, слепившее солнце, монотонный стрекот цикад, пыль, висевшая в воздухе и не желавшая опускаться вниз. Их с Ксеней явная чужеродность, очевидная даже рыжему коту, стартанувшему из кустов. И мигрировавший с места на место пряничный домик, у которого Лика чуть не улеглась спать.
Тревогу разогнал внезапный гул мотора. Ксеня глянула на Лику настолько решительно, будто была готова была наброситься на случайную машину, лишь бы не пришлось позориться перед Колесниковым.
Казалось, старая “нива” вывернула прямо с поля около указателя “Вексицы”, едва не задев зеленый дом. Лихо подскакивая на ухабах, машина подъехала к девушкам и затормозила, Ксене даже не пришлось кидаться под колеса.
Первой из “нивы” вышла девушка, светло-рыжие волосы были завязаны в высокий конский хвост, нос и щеки выглядели так, будто её лицо припудрили тростниковым сахаром. Она замерла около двери машины, окинула взглядом “нексию”, подбежала к Ксене и схватила ее за руки:
– Можно я вас сфоткаю?
Ксеня оторопела: захлопала ресницами, глядя в улыбающееся лицо незнакомки.
– З-зачем?
Девушка отпустила Ксенины конечности, отступила на шаг, раскинула руки:
– Поле переходит в небо, а между ними прямо посередине застряла серебристая машина: ни туда, ни сюда! И в небо не улететь, и в поле не остаться. И вы с Ликой красиво смотритесь, такие разные! Я бы зарисовала прямо сейчас, да долго, так что, проще сфотографировать.
Теперь уже пришла очередь Лики вытаращить глаза. Откуда незнакомая девчонка знала ее имя? А Нексюша, действительно, будто бы влипла в паутину между небом и землёй. Приподняла передние колеса – возомнила себя самолётом, отрывающимся от взлетной полосы.
Водителя Ксеня с Ликой заметили только тогда, когда тот рассмеялся:
– Майя вечно всё фоткает, а иногда просто садится на землю, достает скетчбук и начинает рисовать. Ох, девчонки, видели бы вы свои лица!
Он снова усмехнулся.
– Это Макс, мой брат, – представила Майя, она уже вовсю фотографировала, так и не дождавшись разрешения.
– Оно и видно, – буркнула Ксеня.
Действительно, Макс и Майя казались одинаковыми, как два зёрнышка в банке сладкой кукурузы. Оба светло-рыжие, темноглазые, загорелые и веснушчатые. Наверняка, они были ровесниками Лики с Ксеней и тоже недавно закончили школу.
– У меня только один вопрос, – начала было Лика.
– Только один? – перебила Ксеня.
– Пока что один. Откуда вы знаете мое имя?
– Николаич сказал, – ответил Макс. Его заявление не внесло ясности, Ксеня возвела глаза к небу, и Майя сжалилась:
– Виктор Николаевич сказал: искать на дороге двух девушек, на серебристой “нексии”, одна девушка высокая, блондинка с короткими волосами, её зовут Ксения, другая, кудрявая, – Лика.
– Колесников? – хором закричали Лика с Ксеней.
– Он самый, – сказал Макс.
Лика вздохнула с облегчением: наконец начало происходить что-то адекватное.
– Нам нужно как-то машину вытащить, я пыталась сама выехать, но только сцепление изнасиловала, – сказала Ксеня, Макс покачал головой, и она покраснела, – у меня трос есть..
– Зачем трос? – перебил Макс, – ты рули, а я толкну.
– Ты уверен? Канава глубокая.
– Уверен, только колеса прямо поставь, они у тебя налево смотрят.
Он ловко спрыгнул в канаву, а Ксеня села за руль, завела Нексюшу, открыла окошки.
Лика была уверена, что так легко им машину не вытащить. Но ошиблась. Ксеня выровняла колеса, дала по газам, Макс, взявшись за бампер снизу, всем телом навалился на корпус “нексии”, и, о чудо, машина выкатилась обратно на дорогу! Майя захлопала в ладоши.
– Всего делов-то, – сказал Макс, вылезая из канавы и отряхивая руки. Вид у него был очень довольный, – давай помогу развернуться? Канавы в зеркала не особо увидишь.
Пока Ксеня под руководством Макса разворачивалась, Лика спросила у Майи:
– Вы ведь приехали со стороны Вексиц, но мы были там и не нашли поворота налево.
– Видимо, вы его пропустили. Там такое неприметное местечко, за большим кустом.
– А кто живёт в зеленом домике в Вексицах? – неожиданно сама для себя спросила Лика. Майя заметно побледнела, так, что веснушки стали ярче, испуганно глянула на Лику. Потом снова заулыбалась, но как-то натянуто. Макс поманил их рукой:
– Девчонки, поехали уже! Потом наболтаетесь!
Майя быстро запрыгнула в “ниву”, и Макс лихо развернулся: его машине канавы были не страшны, а Лика поплелась к Нексюше. Когда Лика села на свое место, Ксеня тут же затараторила:
– А этот Макс нормальный парень! Согласился не рассказывать Николаичу, тьфу ты, Колесникову, о том, что мы застряли в канаве.
– Осталось только сделать так, чтобы Колесников не увидел Майины фотки, – пробурчала Лика. Ксеня сказала ещё что-то, но Лика её не слушала. Она смотрела на приближающиеся заброшки. Снова только прогнивший сарайчик. Ни дома с белыми наличниками, ни газона. Такие же, как и везде, заросли борщевика. Лика сглотнула. “Зря панамку не взяла, по ходу, меня солнцем шарахнуло”, – подумала она. Лика уже как-то раз видела такое, чего на самом деле не было. Но вспоминать об этом не хотелось.
Тем временем “нива” свернула прямо в густой куст, Ксеня крутанула руль и последовала за Максом. Лика ахнула, но тут же заметила, что между высокими ветвистыми зарослями пролегают две колеи, уходящие прямо в поле и дальше, в лес на берегу озера. Это трудно было назвать "поворотом", но Лика могла поклясться, что не видела в кустах ни одной прогалины.
– И правда, хитрый поворот, – прокомментировала Ксеня.
– Ага, и его тут не было, – не удержалась Лика.
– Не неси фигню.
Нексюша мирно шуршала шинами, будто Ксеня ехала по платному шоссе с новым асфальтом. На самой границе между полем и лесом был воткнут обычный синий указатель: "Чудиново 0,3". Дорога прошла вдоль опушки, свернула к озеру. Было не очень понятно, где заканчивались облака и начиналась неподвижная водная гладь. Небо отражалось в озере, а озеро, казалось, отражалось в небе. Дорога снова вильнула: впереди показались крыши домиков.
– Свершилось, – закатила глаза Ксеня.
Глава 2. Чудиново.
После въезда в деревню дорога разделилась: ушла направо широкой грунтовкой и уперлась в гаражи, слева – превратилась в пустырь, засыпанный мелкими камушками.
Макс въехал на эту импровизированную площадь, развернулся, брызнув щебнем из-под колёс, выпрыгнул из “нивы”. Майя взбежала на крыльцо длинного одноэтажного дома с просторной верандой и без стука вошла внутрь. Ксеня затормозила, опустила стекло. Макс наклонился к ней:
– Можешь оставить мне ключи, я отгоню твою тачку к дядь Мите, у нас там стоянка.
– Да я и сама могу, – Ксеня не пускала чужих за руль Нексюши.
– Не сомневаюсь. Но надо ли оно тебе? У тебя машина воняет жженым сцеплением, дядь Митя станет тебе мозги делать.
Ксеня зарделась: в салоне, действительно, пахло чем-то едким. Вздохнув, она вытащила ключ из замка зажигания и со скорбной торжественностью вручила его Максу. Из двери, за которой исчезла Майя, показались двое рыжих парней.
– О, здарова, – Макс по очереди пожал руки обоим, – это Саня и Серый, проводят вас к школе и помогут с барахлом.
Они были похожи и друг на друга, и на Макса. Джинсы точно закупали в одном магазине. Выцветшие, голубые, с завышенной талией.
– Вы тоже братья Макса? – спросила Лика и тут же пожалела, что открыла рот: парни уставились на нее, перестав разглядывать Ксеню.
– Нет, с чего бы, – ответил Макс.
“Действительно, с чего бы? На свете так много рыжих людей”, – подумала Лика. Один из парней схватил Ликину скромную сумку, другой, вздохнув, примерился к Ксениному чемодану.
– Ну что, Саня, – ласково спросила Ксеня, склонив голову набок, – куда идти?
– Ээ, – Саня смутился, – по Мастеровой, в сторону Длинного Пояса.
– Чего? – удивилась Ксеня.
– Моста, – поправил Серый, он явно уже успел оценить вес Ксениного чемодана и выглядел недовольным, – Длинного моста.
– А “Мастеровая” – это улица? – не унималась Ксеня.
– По дороге поболтаете, – буркнул Серый, и Лика в душе была с ним согласна. Он поманил рукой Саню и двинулся вперед по одной из дорожек.
– Погоди, у вас всего три улицы? – Ксеня капитально взялась за Саню. Серый недовольно поглядывал на них. Ему, очевидно, хотелось самому провести Ксене экскурсию.
– Нет, конечно. С названиями – три. Я уже тебе сказал. Озерная, Мастеровая и Огородная. Озёрная – вдоль озера..
– А Огородная – вдоль огородов? – съехидничала Ксеня, но Саня не обратил внимания на ее подколки.
– Ага, – подтвердил он.
Лика посмотрела вперед: на треугольную крышу, возвышавшуюся над остальными, да на струйки дыма, белеющие в голубизне неба.
– Это трапезная, – Саня показал пальцем на длинный дом по правую сторону от дороги.
– Столовая? Для школьников? – спросила Ксеня.
– Почему? Для всех.
– Вы едите в столовой? Все вместе?
– Когда как. Но если в школе есть ученики, то так удобнее. Вот скажи, проще же приготовить одну большую кастрюлю супа на всех? – почему-то начал оправдываться Саня.
– Не знаю, не пробовала готовить большую кастрюлю супа.
– И вообще, не пробовала готовить, если не считать “дошираков” и варки спагетти с соусом из банки, – не удержалась Лика.
– Почему? Помнишь: мы с тобой роллы сами крутили?! На Новый год! – возразила Ксеня, а Саня с Серым переглянулись.
Лика кивнула. Раньше они с мамой всегда выпекали пряники к Рождеству, а в канун Нового года лепили пельмени. В этом году Ксеня пригласила Лику к себе, и они готовили вместе. У Лики получились кривые роллы, а потом пришлось идти запускать фейерверки с Ксениными одногруппниками. Но это было куда лучше, чем тоскливо дожидаться полуночи в непривычно тихой квартире наедине с отцом. И Лике вовсе не было совестно за то, что она бросила его в Новый год.
Лике не хотелось продолжать разговор, и она принялась внимательно рассматривать деревенские домики: почти одинаковые срубы из толстенных бревен с треугольными крышами, одноэтажные, по два окна на фасад. Резные наличники были будто скроены из кружева. Низкие заборчики казались декоративными. Дворы обильно заросли всякими ягодными кустарниками – малиной да смородиной. Откуда-то тянуло аппетитным ароматом копчения. А ещё – дымом. Практически декорации для пасторального романа! Это совсем не вязалось с картиной, которую Лика наблюдала по дороге – в том же Поречье.
Через забор между смежными домами перемахнул рыжий кот, очень похожий на того, удравшего через поле от Вексиц. Неужели он побежал тогда за Ликой и Ксеней? Следил что ли? Лика вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Все-таки было слишком жарко, и в голову лезла всякая дурь. В зубах у котяры была рыбья голова, им явно двигали личные интересы.
Дальше дорога раздваивалась, как огромная рогатка. На самой развилке возвышался ну совсем уж лубочный двухэтажный дом, с заднего двора которого и поднимался густой дым.
– Это мастерская, – пояснил Саня, – тут работают керамисты. Знаете, как делают чернолощеную керамику?
Ксеня с Ликой помотали головами.
– Давай я расскажу, – встрял Серый.
Он вручил Сане Ксенин чемодан и забрал Ликину сумку.
– Все-таки у меня отец керамист, мне лучше знать, – продолжил Серый, а Саня сник. – Изделия после обжига засовывают в чан с опилками прямо так, горячими. Опилки начинают гореть, сверху накидывают ещё опилок и чан закрывают, весь кислород выгорает и остается углекислый газ. Поэтому не советую соваться во двор мастерской, когда над ней дымит, керамисты работают в респираторах.
– Это опасно? – оживилась Ксеня. – Этим вообще можно заниматься рядом с жилыми домами?
Серый рассмеялся.
– Нет, ничего опасного, главное не вдыхать дым из чанов, когда вынимаешь готовые штуки. Посуда получается очень необычная. Потом ее можно отполировать, и будет блестеть, как металл, или сделать затирку белой глиной. В сочетании с черным и серебристым отливом – эффектно!
Серый явно рисовался перед Ксеней.
– И вы продаете эту посуду, да? – спросила прагматичная Ксеня.
– Конечно. Не только на ярмарках, в магазины тоже, – Серый задрал нос.
Справа, за узкой полосой молоденьких берёзок, показалась спортплощадка и здание, которое могло быть только городской школой. Кирпичное, двухэтажное, с узкими высокими окнами. Два крыла, посередине – проходная. Ксеня недоуменно заозиралась. Ощущение диссонанса было настолько сильным, что Лика не сразу заметила невысокого худощавого мужчину с густыми черными волосами, скорее давно не стриженными, чем по-настоящему длинными. Он заложил руки за спину и вдумчиво объяснял что-то своим собеседникам: стройной девушке с толстой русой косой и очень миловидному смуглому парню. Лика мысленно обругала Ксеню: та не упомянула, что кроме них кураторами будут Лебедь и Стрешнев. Лика в целом не горела желанием встречаться с бывшими одноклассниками. За год, прошедший с выпускного, так и не успела соскучиться. Но этих двоих она ещё и недолюбливала: восторженная Кристина Лебедь бесила своим оптимизмом, а Андрей Стрешнев выводил Лику грубым и неуместным чувством юмора.
Ксеня заулыбалась. Черноволосый мужчина поправил очки, присмотрелся и тоже улыбнулся, раскинул руки, будто хотел обнять Ксеню. Лика отстала от процессии на несколько шагов. Виктор Николаевич Колесников вызывал у нее смешанные чувства. Когда-то, классе в девятом, в другой жизни, они с Ксеней думали, что влюблены в Колесникова, несмотря на его явную некрасивость и маленький рост. Недостаток брутальности Колесников с лёгкостью компенсировал неиссякаемой харизмой. Хотя Лика была уверена: он не придает значения недостаткам внешности и не замечает собственного обаяния. Такие малозначительные вещи никогда не интересовали его.
Глядя на Колесникова, Лика испытывала неприятную ностальгию по тем временам, когда каждая среда была особенной, ведь по средам Колесников вел кружок, а Лика с Ксеней рисовали сердечки на полях тетрадей по истории и гадали, правду ли рассказывает о поцелуях с Колесниковым Маша Сафронова из одиннадцатого "Б". Сейчас Лика знала: Маша врала. Но тогда Машины сказки оставались самой большой проблемой в Ликиной жизни, и ей было хорошо.
Ксенино увлечение Колесниковым переросло в страстную любовь к истории, а Ликино – потеряло значение, когда заболела мама.
Колесников раскланялся с Ксеней и подошёл к Лике.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич, – промямлила Лика, отводя взгляд.
– Лика! Я очень рад, что вы нашли возможность поучаствовать в моей маленькой авантюре!
– Да, – протянула Лика и принялась водить носком балетки по щебню под ногами. Колесников рассматривал Лику настороженно, в его взгляде читалось явное сочувствие. Лика была уверена, он знает всё: о её работе в кофейне, о том, что она снова не поступила в универ, о ссорах с отцом. Добыть информацию было не сложно: Колесников дружил с Ксениной тетей, да и с Ликиной мамой когда-то тоже. Но, по счастью, Колесников был слишком тактичен, чтобы говорить о личных вещах.
– Надо же, кого я вижу! Ну, теперь все будет в порядке: без свежего кофе не останемся! Ой, а что у тебя с волосами? Позеленела от тоски по мне? Или уже с лета готовишься к тому, чтоб украсть Рождество? – раздался насмешливый голос.
Стрешнев, в отличие от Колесникова, деликатностью не страдал. Лика вздохнула. Остроумный ответ в голову как-то не пришёл. Она решила покраситься в синий после получения результатов экзаменов. Терять было нечего: отец и так разочаровался, куда уж сильнее. Лика купила осветляющую пудру и краску на последние деньги. Но волосы, вместо синих, стали бирюзовыми, и это было еще полбеды. После нескольких помывок головы Ликины кудряшки вовсе позеленели. Проклятая зелень никак не хотела смываться. Ксеня предлагала закрасить все сверху темно-русым, но Лика побоялась остаться лысой после таких экспериментов. Да и отца знатно перекашивало при виде Ликиной прически. Что определенно было плюсом.
– Прекрати, – одернула Стрешнева Ксеня, и тут же получила дозу яда:
– Ксюх, а я думал, ты все ещё на шоссе, пытаешься отыскать жёлтый автобус.
Ксеня покраснела до самых ушей, но, вопреки обыкновению, не ответила колкостью. Колесников, казалось, ничего не заметил. Лику удивляло, что Колесников хорошо относился к Стрешневу. Да, мироздание не обделило его умом и любознательностью, но с эмпатией явно пожадничало.
– Я бы хотел пригласить вас ко мне в комнату, чтобы обсудить все технические детали. У нас осталось совсем немного времени до вечернего квеста, – сказал Колесников.
Ксеня с Ликой переглянулись. Конечно, Колесников уже придумал для своих учеников занятие. “Надо было сказать Стрешневу, что я превращаюсь в Халка”, – запоздало подумала Лика. Жаль, отвечать на шутку было бы уже тупо.
Изнутри здание школы выглядело так же опрятно, как и снаружи. Ремонт был новым, а стены, вопреки ожиданиям Лики, оказались яркими: зелёными, оранжевыми, фиолетовыми, с геометрическими орнаментами. На первом этаже находились кабинеты, в холле стоял кулер и стол для пинг-понга, висели разномастные стенгазеты и стенды с фотографиями. Лика задержала взгляд на одном: почти все дети на фотках были рыжими.
На втором этаже располагались спальни, и там стоял изрядный гвалт. Ученики расселялись, разбирали чемоданы, бегали из одной комнаты в другую. Комната Колесникова была в самом конце длинного коридора.
– Тут что-то типа интерната? – спросил Стрешнев.
– Не совсем, – Колесников ловко увернулся от пробежавшей мимо девочки, – школьники остаются жить здесь во время учебного года, потому что родители не имеют возможности их возить. Некоторых, разумеется, забирают по домам каждый день, других – нет. Здесь учатся дети из разных сел. В классах довольно мало человек. И с учителями тут трудно. Но хотя бы здание есть, это уже немало. Его построили относительно недавно – один неравнодушный человек выделил средства.
– Но все держится на вашем друге, так? – вступила в разговор Ксеня. Колесников усмехнулся.
– Я бы скорее назвал его наставником. Он был моим преподавателем в университете. Местные зовут его просто “Профессором”, это так забавно! Вы поймете, зачем я привез сюда своих кружковцев, если посетите хотя бы одну его лекцию.
