Kitabı oxu: «Жили мы в провинции, у моря», səhifə 2
Олечка
В школе Олечка – тихая, спокойная, полноватая девочка больше всего любила уроки литературы. И дома, наедине с книгой ей было хорошо: можно было забыть про окружающую ее некрасивую, плохо устроенную жизнь в перенаселенном холодном бараке, про озабоченную и неласковую мать. А ещё можно было сидеть в читальном зале городской библиотеки и мечтать, как она будет работать тут, среди тысяч прекрасных книг. А, может быть, пойдёт работать в школьную библиотеку, чтобы быть рядом со своими детьми. А ещё можно иметь хорошую домашнюю библиотеку. Такую, как в большой отдельной квартире ее школьной подруги Лиды. Но для этого надо иметь папу – военного с большими звёздами на погонах и красивую нарядную маму.
Конечно, никто не помешает человеку идти с книгой по жизни. Но Олечке этого было недостаточно и она выбрала после школы самую что ни есть книжную специальность: библиотечное дело. Ведь согласитесь, это такая хорошая женская работа. Но вот вуз окончен и Оля теперь профессиональный библиотекарь. За последовавшие потом пять лет работы книги она не разлюбила. Но жизнь снова стала видеться в серых тонах: коллектив женский, библиотекарши – какие-то замученные жизнью женщины с проблемами в личной жизни, зарплата крошечная. А дома ждал все тот же барак, где соседи, чтобы забыться, не книги читали, а страшно пили. Да ещё и мама стала бесконечно болеть, заходясь в кашле.
Надо бы что-то в жизни поменять, но как это сделать? Спасибо, подруга Лидочка помогла, устроила через начальственного отца на работу в воинскую часть. Нет, нет! Не в библиотеку. Если человек несёт службу в армии и одет в военную форму, его называют военнослужащим. Но есть в армии и на флоте особая категория – вольнонаемные, то есть гражданские служащие. Вот такой вольнонаемной и стала Оля.
На новом месте жизнь постепенно стала налаживаться: стала побольше зарплата, поставили в очередь на улучшение жилищных условий, а потом и улучшили – дали на двоих с мамой большую комнату пусть и в коммуналке, но в капитальном доме в самом центре города. А ещё у Олечки, наконец-то, появилась надежда, нет, возможность устроить личную жизнь. А то ведь скоро 30 лет! Ведь воинская часть – это вам не библиотека, где из мужчин только приходящий слесарь. А тут мужчины составляют большинство и вольнонаёмные девушки без особого труда находят себе приличных мужей. Ну или не мужей, кому что надо от жизни.
И тут мечта Олечки сбылась. В ее жизни появился мужчина. Конечно, офицер. Стали встречаться, завязался настоящий роман. Только и тут, как с той библиотекой, не все получилось так, как виделось в мечтах. Офицер был зрелый семейный мужчина, отец двоих детей. Так что о новой семье и разговоров не было. Ну вот так получилось. А потом Олечка забеременела, чему сильно обрадовалась. Конечно, сказала об этом и своему любезному другу, мало на что надеясь. Но он поступил уж совсем нехорошо – все отношения с Олей незамедлительно порвал, попросил не лезть к нему с ребёнком, а потом и вовсе перевёлся служить на запад.
Надо сказать, что в 60-х годах прошлого века общество к рождению внебрачных детей относилось отрицательно. И отдельные граждане, и само государство. Конечно, после Октябрьской революции таких детей перестали официально именовать незаконнорожденными. Но тем не менее, «доброе», ну или слегка подобревшее государство в метрике – свидетельстве о рождении ребёнка в графе «отец» ставило позорный прочерк. Да и какой-то особой помощи матерям-одиночкам не оказывало. Другое дело 80-годы, когда матерям-
одиночкам даже давали квартиры вне очереди. Но, заметим, что отношение к таким женщинам всегда имело свои нюансы.
Безмужнюю Олю, ожидавшую ребёнка, соседки, которым до всего было дело, не осуждали. Понимали, что женщина в возрасте за 30 имеет право на материнское счастье. Олю, скорее, жалели. А вот 18-летнюю соседскую дочку Жанну, принесшую в подоле, и ее родителей, прозевавших дочь, очень даже осуждали. Глупые и жестокие дети из коммуналок, наслушавшись кухонных сплетен, собирались под окнами семьи с младенцем-бастардом и скандировали: Жанка-баклажанка, Жанка-баклажанка.
Оля родила мальчика, маловесного и недоношенного. Назвала Игорем, Игорьком. Вот и сбылась мечта, пусть и частично. Нет мужа, но зато есть сынок, значит, и настоящая семья. Конечно, Олечке было трудно, очень трудно. Мама хоть и была уже на пенсии, но помощи от неё было мало – она инвалид, тяжелый астматик, кашляет и сипит так, что хочется убежать куда подальше. Через день ходит к соседям этажом выше – счастливым обладателям домашнего телефона, чтобы вызвать себе скорую.
А ещё семье с малышом нужны деньги, тут на мамину пенсию не проживёшь. Понятно, что нет и алиментов. Это сейчас декретные отпуска длинные, а в то время весь отпуск был всего два месяца. А что потом? Государство позаботилось о матери с младенцем: в ясли брали с двухмесячного возраста. Так что в два месяца Игорька пришлось отдать в ясли. А что было делать? Конечно, на Игорька соседки смотрели с неприкрытой жалостью: бледный до голубизны, худенький младенец. Конечно, соседки – благополучные офицерские жёны, могли не выходить на работу годами, пока ребёнок школу не окончит. А Оле надо было работать. Вот и работала, а когда денег уж совсем не хватало, шла сдавать кровь.
Шли годы, Игорек рос хорошим парнишкой, а уж как к Оле был привязан. Бабушка умерла, так что жили вдвоём. Сыну было лет 16, когда удалось списаться с его родным отцом. С годами он изменился к лучшему, захотел познакомиться с сыном, прислал денег на дорогу – он жил в Ленинграде. Мальчика по доброму встретил. Сын ему вполне понравился. Но встреча отца и сына стала первой и последней.
Игорю исполнилось 18 лет и его призвали на службу в армию. Служить предстояло далеко от дома, на Сахалине. Уж как его ждала Олечка. Купила отличный гражданский костюм. Все было готово к встрече. Только Игорь домой то не вернулся: за считанные дни до отъезда он, по версии военного начальства, сам повесился. Да кто же в это поверит!
Чем заполняла свою жизнь, за что-то помноженную на ноль, Олечка? Она несколько раз меняла квартиру по принципу «шило на мыло», несколько раз меняла работу. Она больше не была вольнонаемной, но и в библиотеку не вернулась.
Фима, Инна, Инга
«А разве человеческое счастье или несчастье так уж разнообразны в сюжетах?»
Дина Ильинична Рубина. Одинокий пишущий человек
Глубоко уважаемый мной профессор математики Лев Соломонович очень любит цитировать закон Паретто – «20 % усилий дают 80 % результата, а остальные 80 % усилий – лишь 20 % результата». И правда, удивительным закономерностям подчиняется наша непредсказуемая жизнь. А есть, оказывается, ещё и закон Польти – вся мировая литература, все драматические произведения основываются на какой-либо из тридцати шести сюжетных коллизий. Не согласны? Так попробуйте придумать ещё один новый сюжет. Еще никому не удалось. Так что я не претендую на свежесть сюжета – напишу о любви, преданности, несчастье.
С семьей Мирских мы познакомились в 1968 году. Мы оказались соседями в новеньком флотском доме. Кстати, неплохая идея времен социализма, когда квартиры редко покупали, а чаще распределяли и получали – строить ведомственные дома – заводские, военные, академические. В таком доме у вас сразу будет много знакомых, друзей, коллег.
В нашем не просто флотском, а сразу поименованным адмиральским доме, все получили квартиры строго согласно табелю о рангах. Мой папа был капитаном второго ранга. Поэтому на нашу семью из трёх человек нам дали двухкомнатную квартиру. Фима Мирский был капитаном первого ранга, командовал подводной лодкой. Поэтому его семье с единственным сыном полагалась соседняя трехкомнатная квартира. Так началась дружба наших семей, растянувшаяся почти на полвека.
Военные – люди государственные, живут и служат там, куда их отправит Родина. Наши семьи она отправила на Дальний Восток. Мои родители – оба сибиряки. А вот где корни семьи Мирских, я не знаю. Поэтому выскажу предположение, что Инна Мирская родом из Казани. Именно там жила младшая родная сестра Инны – Инга. И ещё одно предположение – Инна и Инга были девушками из очень интеллигентной и любящей еврейской семьи. Миловидные светлоглазые блондинки, с разницей в возрасте лет в семь.
И, конечно, обе сестры с высшим образованием. Только Инна – непрактичный филолог. А Инга – отличный врач. Так случилось, что более-менее тесно жизнь свела меня с тремя филологами. И все три дамы оказались очень интересными персонами, с которыми не скучно. Итак, непрактичный филолог Инна очень удачно вышла замуж. Фима Мирский по советским меркам был «мужчиной мечты» – умница, блестящий флотский офицер, подводник с отличной карьерой. По простым человеческим меркам, он был просто замечательным человеком – умным, начитанным, глубоко порядочным. Впрочем, с иными людьми мои родители и не дружили.
Моя мама окончила медицинский институт в 1950 году. И всю жизнь работала, стала блестящим хирургом-гинекологом, бесконечно преданным профессии. «Женщина должна работать», – говорила мне она. Собственно, всю жизнь я и работаю, согласно ее концепции семейной жизни. Но в ее время большинство офицерских жён не работали. И причин тут было много и разных. Например, рано, лет в 18, выходили замуж за военного и не успевали получить образование. Или служба проходила в глухих гарнизонах, где работы для женщин почти не было. И ещё, офицеры, по тем временам, очень неплохо зарабатывали и вполне могли достойно содержать неработающую жену и малых детей. Так что Инна была вполне типичной неработающей благополучной офицерской женой. На моей памяти, она пару раз устраивалась работать. Но это трудовое усилие, например, поработать завлитчастью в провинциальном кукольном театре, быстро заканчивалось. Ей становилось скучно, да и публика не та – нищая, завидущая и неблагополучная.
Фима очень любил жену и ее трудовые успехи его мало заботили. Дома было уютно, сын под присмотром, жена – умная женщина, с которой всегда интересно. Инне никогда не было скучно в четырёх стенах. Тем более, что стены её небольшой квартирки были сплошь уставлены книжными полками. В те времена большая домашняя библиотека была немалым богатством. У Мирских большая часть мебели была представлена оригинальными, придуманными лично Фимой, книжными стеллажами, где разместилась огромная отличная библиотека. Не смотря на огромную занятость на серьезной службе, Фима обладал немалым талантом добычи дефицитной литературы. Так что жене -филологу было чем заняться в свободное от домашней рутины время. Фима без устали и изобретательно добывал книжный дефицит, а Инна увлечённо все это читала. С ней было так интересно обсуждать книги и книжные дела!
В нашей семье было своё распределение обязанностей. Папа приносил в дом большую офицерскую зарплату, офицерские пайки. Все квартиры, в которых нам довелось жить, были получены папой. Плюс ежегодные санатории и бесплатные авиабилеты «на запад». Плюс без очередей «Запорожцы» и «Жигули» по госцене. Но что та зарплата в эпоху всеобщего и тотального дефицита? Как сказал товарищ Сталин: Хорошего врача пациенты прокормят. Мама была очень хорошим врачом. И дефицитная еда, и мануфактура, цветы-коньяк-конфеты, портнихи и парикмахеры, театральные билеты и многое прочее-прочее – все это добывалось моей мамой. В семье же Мирских все лежало на плечах Фимы. Офицеры-подводники всегда были элитой армии. Так что дефициты военторга, лучшие санатории и хорошие пайки обеспечивал семье муж. Многие офицеры были вполне стандартными советскими мужьями и относились к жёнам как к домашней рабочей скотинке. Но совсем не то Фима! Для него жена была украшением дома, любимой женщиной, которую надо баловать. Представьте, что ремонт в квартире делался исключительно в отсутствии Инны. Ну не нравился ей процесс ремонта. И пока она пребывала в санатории, Фима обеспечивал свежий ремонт. Так же не нравилось ей, например, мыть окна. И не надо. Можно нанять человека, а может и Фима помыть.
Шесть лет спустя, мы покинули наш адмиральский дом. Папа стал капитаном первого ранга и нам дали трехкомнатную квартиру в ином районе города. Так мы перестали быть соседями Мирских, но не перестали быть с ними в дружеских отношениях. Кстати, примерно до 2002 года во дворе адмиральского дома у нас был автогараж. Машины на улицах в те времена не оставляли. Только в гаражах. Так что папа ставил машину в гараж и частенько навещал Мирских. Возможно, общаться с умненькой, начитанной, приятной во всех отношениях Инной, папе нравилось не меньше, или даже больше, чем с ее мужем. Папа всегда был библиофилом и мог ночь простоять в очереди в магазин «Подписные издания», менял макулатуру на книжный дефицит, покупал у спекулянтов, перепадали книги и от Фимы. Так что дружба с филологом и просто приятной женщиной Инной была вполне понятна. Инне дружба с папой, уверяю, вполне невинная, весьма льстила. «Володя – мой единственный любовник» – несколько опасно шутила Инна. Мама слегка ревновала и Инночку слегка недолюбливала.
А что сын Мирских? С ним все было непросто. Тихий домашний мальчик, увлекающийся шахматами. Не создававший до поры особых проблем. Был шахматистом краевого масштаба. Странный своей замкнутостью, возможно, с чертами аутизма, о чем тогда понятия никто не имел. Способный к математике, вуз он быстро бросил. Очень проблемно отслужил в армии, находясь чаще в госпитале, а не на службе. А потом в семье случилось несчастье.
Итак, Инна наслаждалась домом, книгами, уютом. Не любила нагрузки, лишние заботы и суету. А ещё у Инны были проблемы со здоровьем – приличной степени гипертония. А гипертонию надо лечить: ходить к нелюбезным врачам городской поликлиники, пить примитивные тогда лекарства от давления. Но на это всё требуется приложить усилия, а Инна жила, не напрягаясь. Ей было 40 лет, когда давление в очередной раз зашкалило и случился тяжелый инсульт. Половина тела была парализована.
Лечили Инну в военном госпитале. Мы жили практически рядом и с мамой пришли навестить больную. Наш приход Инну очень расстроил: она расплакалась, сказала, что мы пришли посмотреть на этот «зверинец». Мама, как умела, со всем своим врачебным талантом, пыталась ее утешить. В общем, все получилось не слишком хорошо.
Полупарализованную, Инну выписали домой. Сын вскоре демобилизовался. Плакал, увидев маму в таком состоянии. Фима, которому на тот момент было лет 49, тут же вышел в отставку – на пенсию и больше никогда уже не работал. Для жены он стал преданной сиделкой. Никогда не роптал и не жаловался.
А ещё из Казани помочь Мирским прилетела сестра Инга, врач по специальности. Инга – молодая, стройная, красивая, обаятельная, много работающая женщина. У неё была масса достоинств и, на мой взгляд, полное отсутствие недостатков. В отличие от благополучнейшей Инны, Инга жила трудно. У нее был муж. Злой татарский муж. Ни добра, ни взаимопонимания, ни семейного достатка. Был сын лет семи, неказистый и беспородный. К моей маме, как к врачу-гинекологу, ясное дело, обращались все: соседи, знакомые, родственники, знакомые знакомых. Инга тоже обращалась к помощи мамы. И она однозначно увидела, что своего ребёнка у Инги не было. А был приемный сын и вечно недовольный муж.
В доме Мирских появились инвалидное кресло и массажистки. Ещё был добрейший муж, спешивший исполнить любое желание. И интеллигентная сестра Инга, взявшая кучу отпусков. Но не было самой важной в такой истории вещи – воли больного к выздоровлению. Ну не умела и не хотела Инна напрягаться и карабкаться. Инга делилась проблемами с моей мамой, но капризничавшую Инну всегда оправдывала: Это болезнь такая ужасная, она меняет мозг человека. Например, даже на кресле-коляске Инна отказывалась пообедать за общим столом. Буду есть в постели. Инга как-то упомянула свою знакомую из Казани, мать-одиночку, у которой тоже случился тяжёлый инсульт. Но жизнь ее заставила восстановиться, встать на ноги, продолжить работать. Просто опереться было не на кого. Так любовь и забота близких сыграли с Инной недобрую шутку. Она так и осталась лежать в постели, с годами становясь все беспомощнее. Мы с мамой нечасто, но навещали Инну. Мама, утешая ее, помню говорила, что твоя жизнь, Инночка, не ужасна – ты в любимом доме, с любимым мужем и любимыми книгами. И ведь это немало! Наши визиты по-прежнему не слишком радовали Инну. А вот моего папу она очень ждала. И он часто навещал Мирских. А ещё Инна часто звонила к нам домой. Если трубку брала мама, то Инна просто молчала в трубку. Долгих 10 лет Инниной болезни с ней постоянно и терпеливо разговаривал мой папа.
3 февраля 1986 года был двойным праздником в нашей семье. Несколько дней назад я вернулась из Москвы после защиты кандидатской диссертации. А еще, 3 февраля был мой день рождения. Раздался звонок. Это был Фима. Он сообщил, что Инна умерла. Хоронили Инну на приличном участке городского кладбища. Ее сын после армии подрабатывал рытьём могил и позаботился о хорошем участке для матери. «Приличные похороны», – сказала мне мама. Народу было немного, но запомнились благополучного вида дамы в дорогих каракулевых шубах.
Саша – сын Мирских, женился. Отца он попросил разменять квартиру. Фима не возражал и перебрался в маленькую квартиру в не лучшем районе. Сашка преподавал шахматы для школьников. Это официальная часть его всей последующей жизни. Семью свою он более-менее обеспечивал. Как? Толком, неизвестно. По слухам, шахматисты нередко зарабатывают на жизнь картежной игрой. В семье подрос сын. Вполне успешный, с хорошим образованием, парень. Фима гордился внуком, но практически ничего не говорил о сыне.
Годы спустя после смерти Инны, Фима женился. Лечась в госпитале, познакомился там с кастеляншей. Простая, хорошая женщина оказалась. Одно было плохо – у неё были немалые проблемы со здоровьем, выглядела она крайне истощенной. Ну вот везло Фиме на больных жён! Фима прожил долгую жизнь, дожив лет до 90. О его смерти моему папе сообщила его жена.
А что же Инга? Она развелась со своим злобным мужем и уехала жить в Израиль. Сын остался в Казани. А Фиме она писала письма. Оказывается, она его любила долгие годы. А он и не заметил.
Леди Макбет в провинции, у моря
За пару месяцев до свадьбы Влад и Марина совершили первое своё совместное путешествие из пункта А в пункт Б. Пунктом А был веселый портовый город Владивосток. Пунктом Б – «уездный» и унылый райцентр, так и назовём его – город УУ, где вот уже несколько лет, после мытарств по гарнизонам, проживали родители Влада. Мероприятие предстояло архиважное – знакомство невесты с родителями жениха.
До УУ добирались долго – несколько часов на Икарусе по раздолбанной трассе. Потом от автовокзала на городском автобусе до родительского дома. Марина уже знала, что вместе с родителями живет средний брат Влада -26-летний Олег.
Обшарпанная, как все дома в городе УУ, панельная пятиэтажка на пустыре, второй этаж. В коридорчике квартиры Владу и Марине приветливо улыбались трое.
С мамой Влада все было понятно: вот она – Раиса Павловна, полная брюнетка с высоко заколотыми по давней моде 50-х годов волосами. А вот с мужской частью семьи все оказалось для Марины не так просто. На месте знакомства присутствовали два мужика: довольно красивый мужчина в брюках, весьма похожий на Влада. И полный, изрядно облысевший мужик в старых трениках. Оба были не молоды. Ну, и ху из ху?
Влад, сделав широкий жест в сторону мужиков, сказал, что это его папа, Степан Фёдорович, и брат Олег. Ясности не прибавилось, а уточнять Марина постеснялась. Чуть позже, конечно, с родственными связями разобрались. Тот, что красивый и в брюках, оказался отцом Влада, подполковником в запасе. Лысоватый и в трениках – это и был брат. Между прочим, он был старше Влада всего на пару лет!
В большой комнате уже накрыт был стол, полный закусок. Раиса Павловна всегда была хлебосольной хозяйкой. На кухне, на газовой плите кипели три большие (привычка многодетной семьи!) алюминиевые кастрюли – со щами на жирной свининке, с солянкой из жирной свининки и с картошкой, тушеной все с той же жирной свинятиной. С продуктами во Владивостоке было плоховато, но в городе УУ – ещё хуже – чай не столица. Выручала картошка-капуста с огорода. А родные сёстры Раисы Павловны, так и оставшиеся жить в селе, простые многодетные доярки, щедро передавали старшей сестре домашнее сало.
Марине, к простой украинской деревенской кухне не привычной, еда, приготовленная будущей свекровью, даже понравилась. Разлили по стопкам водку. К своим 20 годам Марина ни разу не пила водку. Да и потом, попробовав в экспедициях и водку разной степени паршивости, и дармовой лабораторный спирт, никогда не понимала, что вкусного в этом чисто химическом веществе. От водки Марина, преодолев стеснение, отказалась. Будущие родственники удивились и даже недовольно скривились. Невестка была иного и малопонятного круга. Капризной девице налили вина. Степан Фёдорович, Олег и Влад, с небольшой помощью Раисы Павловны, быстро прикончили первую бутылку и открыли вторую.
Увы и ах! Мужчины- Уфимцевы все без исключения очень любили выпить. Самой большой проблемой с годами выпивка стала для Олега. Да и сам Олег был для своих родителей немалой проблемой.
В семье Уфимцевых любили сказку Ершова «Конёк-горбунок». Вернее, ее самое начало: у крестьянина три сына: старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак. Но не будем путать сказку с правдой жизни. Да, сыновей было трое. Старший, Валентин, родился в военное время, в 1944 году. Пеленки для него делали из армейских портянок. А Степан Фёдорович был молодым лейтенантом, командиром взвода. Настоящий ванька-взводный. В 1947 году родился Олег. Два сына – есть чем гордиться мужчине! В 1948 году Раиса Фёдоровна поняла, что снова ждёт ребёнка. И этому ребёнку были не рады.
Ну, не рады и не рады, скажете вы сегодня, невелика проблема! И будете не правы. Обычные провинциальные советские женщины жили почти всегда очень трудно. И совсем не горели желанием иметь трёх и более детей. Желание побыстрее восстановить подорванную коллективизациями-индустриализациями-голодом-Гулагом-войной подведомственную популяцию было зато у товарища Сталина и советского Правительства. Аборты были запрещены в СССР в 1936 году и только в 1955 году советское Правительство, говоря языком юристов, декриминализировало аборты, то есть перестало уголовно преследовать женщину за сделанный ей аборт, а медиков – за произведённое без особых медицинских показаний прерывание беременности. Известно, что в 1950 году в стране было сделан 1 млн абортов, и 90% из них были криминальными. Только четверть криминальных абортов производилась профессиональными врачами и медсёстрами. Советские женщины отчаянно не хотели множить нищету и проблемы. Да и рождение детей вне брака обществом сильно осуждалось. Поэтому несчастные женщины шли за помощью к бабкам, деревенским повитухам и всяким знахаркам, осознанно рискуя жизнью.
Итак, Раиса и Степан третьего ребёнка не хотели. Бабку, державшую подпольный абортарий, подыскали. Но за пару дней до условленного дня в гарнизоне после подпольного аборта умерла женщина. Так что ребёнка решено было оставить. «А вдруг, это будет девочка, как-бы хорошо»! На этом и успокоились. В начале 1949 года у Уфимцевых родился третий сын. Кстати, из трёх братьев самый красивый, как и старший, отцовской яркой южноукраинской породы. Забегая на десятки лет вперёд, скажем, что помимо трёх сыновей Бог пошлёт Уфимцевым четверых внуков и трёх правнуков исключительно мужского пола. Всю жизнь помня рассказ свекрови о том, как же сильно Уфимцевы не желали рождения Влада, Марина в душе винила их в мрачном характере третьего сына. Говорят, что младенцы все чувствуют – и музыку, и любовь, и страх.
Старший из братьев, Валентин, был прекрасным сыном. Красивый в отца, добрый по характеру, он окончил медицинский институт и стал военным врачом. Все годы учебы подрабатывал пожарным, а потому в помощи родителей не нуждался. Вовремя женился, обзавёлся двумя сыновьями. Из дальнего гарнизона в отпуск со всей семьёй приезжал к родителям. Хороший, почтительный, удачный сын! И внуки от него такие свои, любимые.
Влад рос в семье самым безбашенным и боевым пацаном. Если Олега и даже Вальку кто-то обидел во дворе, на защиту отчаянно и бесстрашно всегда кидался младший брат. Влад окончил университет, где ещё до окончания познакомился с будущей женой Мариной – отличницей из очень приличной семьи. Женился по-любви, но где-то и расчетливо. Как сказал мудрый раввин, жениться по расчёту можно. Главное, чтобы расчёт был сделан правильно. Жесткий, в отца, характер, внешняя красота и немалое высокомерие, позволили Владу уверенно шагать по, увы, не очень долгой жизни.
Валентин передал младшему брату своё рабочее место в пожарной части. Влад худо-бедно учился в университете, а на дежурствах бесстрашно боролся с пожарами. В помощи родителей, понятно, он особо не нуждался. Последних это изрядно радовало: Раиса Павловна за долгие годы семейной жизни практически не работала и лишних денег в семье не было.
А что же Олег? Добрый, щедрый, но и безвольный парень, он после школы тоже поступил в медицинский институт. Но со второго курса был отчислен за неуспеваемость. Вернулся к родителям и почти всю оставшуюся короткую жизнь прожил с ними. Образования он так и не получил.
Олег единственный из сыновей походил на мать, не красивую даже в молодые годы. От матери досталось ему и слабое здоровье. Ещё в юности у него начались проблемы с сердцем, с которыми в городе УУ негде и не у кого в те времена было получить помощь, потом добавилась гипертония и нездоровая полнота. У Раисы Павловны к 50 годам проявился целый букет болезней – гипертония, проблемы с сердцем, тяжёлый диабет.
На фоне красивых, с образованием, с невестами, жёнами и детьми, братьев, Олег ощущал себя несчастным неудачником – меня девушки не любят. Но был ли он неудачником на самом деле? На самом деле, он был, как сказали бы сегодня, глубоко закомплексованным человеком, но совсем и ни разу не был Олег никчёмным бездарем. Да, он не стал врачом, не окончил вуз и даже ПТУ. Но от природы был хорошим технарем. Любил технику, отлично разбирался в машинах. Самоучка, он работал на авторемонтном заводе мастером, пользовался немалым уважением. Плохо, что пил. Но рабочие на советских заводах всегда крепко пили.
Старший и младший братья жили своими семьями, вдалеке от родителей. Раису Павловну и Степана Фёдоровича это вполне устраивало. Женился – вот и живи теперь сам, как можешь. Эту мысль родители озвучили Владу прямо в день свадьбы. Вот такой, в чём-то правильный, прагматичный, прямо-таки капиталистический подход. Но в доме сильно подзадержался средний сын, что тяготило стареющих и болеющих Уфимцевых. В редкие визиты Влада и Марины, Раиса Павловна жаловалась невестке, что ей уже в тягость обстирывать взрослого сына, а хуже всего – видеть его в усмерть пьяным, лежащим на диване в мокрых брюках. Свекр, впрочем, в откровенные беседы с невесткой никогда не вступал.
И это правда – родители тяготились непристроенным сыном. Но и любили, и жалели. Поделились-таки даже своими сбережениями, чтобы сыну купить «Москвич» и гараж к нему. А ещё Олег с годами стал в семье добытчиком, что помогало выживать среди пустых прилавков города УУ. Хороший автомеханик и сегодня в цене. А в те советские годы, когда в городе наличествовала всего пара напрочь хамских государственных автосервисов, такие специалисты тем более «на дороге не валялись». От благодарных клиентов завода Олегу перепадали и продукты, и диковинные тогда китайские вещички.
А что же женщины? Олег, как видите, был не самым плохим мужиком. Добрый, рукастый, не красавец, а просто обычный парень. Но те самые комплексы сделали его невидимкой для молодых девушек и легкой добычей для опытной женщины. И она в жизни Олега появилась. Когда? Точно Марина не знала. Возможно, Раиса (да-да, ее звали так же, как и мать) появилась в жизни Олега году эдак в 1977. Олегу было 30. Раиса была лет на 7 старше. Так ведь Олег всегда выглядел много старше своих лет. Раиса: высокая, мосластая, с тяжелым взглядом брюнетка с цыганскими корнями. Где познакомились? Да все там же, на родном заводе. Раиса работала в цеху уборщицей.
В уборщицы ее привело большое несчастье. В ее жизни поначалу были любовь, законный брак и хороший достаток. Родились три дочери. Для многодетной семьи мужу дали трехкомнатную квартиру. Но потом муж на много лет сел в тюрьму за убийство. Вот тогда Раиса и стала уборщицей: надо было одной растить трёх маленьких девочек. А потом появился Олег. Для Раисы он стал приходящим мужем. К девочкам относился тепло, не скупился на покупки и подарки. Его зарплата почти вся уходила в семью Раисы. Почему девочки его не воспринимали? Уже не узнать.
За десять лет такого «гостевого» брака, понятное дело, выросли девочки. Старшая, изящная красотка, первой вышла замуж, родила ребёнка. Средняя сестра, очень заурядной внешности девушка, тоже нашла себе мужа. Подрастала и младшая – на редкость страшненькая девочка. Какое-то странное и закономерное ухудшение качества потомства в ряду поколений! В Раисиной квартире стало многолюдно. Да, Олег был нужен своей Раисе, но не нужен взрослым ее дочерям.
Никогда Раиса не переступала порог квартиры Уфимцевых, пока жива была Раиса Павловна. Именно в этот непростой момент жизни Олег попросил родителей разменять квартиру. Между прочим, квартира была 4-х комнатная. Старики Уфимцевы ответили категорическим отказом. Как ни странно, в квартирном вопросе больше всего уперлась мать, Раиса Павловна, с годами набравшаяся власти над мужем. Через год-другой после этого квартирного конфликта, Олег снова предложил родителям разъехаться. На этот раз это было очень неплохое предложение. Завод забирал себе квартиру Уфимцевых и взамен давал две отдельные двухкомнатные квартиры. И Раиса Павловна снова сказала своё решительное «нет».
Тот, последний отказ, как покажет будущее, имел фатальные последствия. Уж простите за высокий слог.
УУ – город, из которого радостно уезжать, и лучше – навсегда, климатически ужасен. Летом и ранней осенью в нем убийственно жарко. Зимой царит лютый холод. А ещё в городе УУ нечем дышать от смога от бесчисленных кочегарок.
Душным сентябрьским днём 1990 года Раиса Павловна занималась нелегкой, но такой нужной для экономики семьи работой: закручивала в трехлитровые банки огурцы-помидоры. Жара в квартире усугубилась кипящими рассолами. Настоящий горячий цех. Больное сердце Раисы Павловны не выдержало. Степан Фёдорович вызвал скорую. Фельдшер сделал укол. Раиса Павловна посинела и умерла на глазах у мужа. Ей было 65 лет. Совсем не старость.
