Kitabı oxu: «Секретная дверь: Почему детские книги – это очень серьезно»

Мак Барнетт

Şrift:

Научно-популярное издание

Главный редактор: Лана Богомаз

Руководитель проекта: Ирина Останина

Арт-директор: Таня Галябович

Литературные редакторы: Наталья Калошина, Наталья Александрова

Корректор: Зоя Скобелкина

Компьютерная верстка: Ольга Макаренко

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Детям

Великая Единая
Теория Детской Литературы

Если вы автор и пишете для детей (я – автор и пишу для детей), вас наверняка часто спрашивают, собираетесь ли вы когда-нибудь написать настоящую книгу. Имеется в виду, книгу для взрослых. Задавая такой вопрос, люди¹, как правило, лучатся благожелательностью. А вы якобы не замечаете, что своим вопросом они сознательно перечеркивают труд всей вашей жизни, а заодно и вековую литературную традицию, изменившую жизни миллионов детей². И это лишь одно из бесчисленных маленьких унижений, с которыми мы сталкиваемся в нашей прекрасной и в целом благодарной профессии³. За двадцать лет, что я пишу детские книги, я научился отвечать почти без тени раздражения, обычно что-то из следующего: детская литература – это настоящая литература; дети – идеальные читатели книг, особенно художественных; и нет, я не планирую писать книгу для взрослых.

Тем не менее эта моя книга – для взрослых.

Или, если точнее, книга для взрослых о книгах для детей.

Ведь кому, как не взрослым, задумываться о детской литературе? В конце концов, мы с вами контролируем и производство детских книг, и их потребление. Сами дети, согласитесь, так себе потребители. У них нет реальных доходов. Все их сбережения умещаются на дне копилки. Они не могут «забежать по дороге в книжный» – им вообще не положено бегать по городу, особенно в одиночку. Да что там, многие мои читатели даже не могут читать. (А многие книги и предназначены для того, чтобы дети их слушали, а не читали.)

Взрослые пишут детские книги. А также их редактируют, иллюстрируют и издают. Взрослые пишут рецензии на детские книги, и взрослые же эти рецензии читают. Взрослые решают, какие книги будут разосланы по магазинам и библиотекам⁴. В школе взрослые определяют, что читать в классе, а что задавать на дом. А дома они иногда прячут любимые книги своих детей: ну сколько можно перечитывать одно и то же! Детская книжка проходит множество взрослых рук, прежде чем попадет в руки ребенка. Если еще попадет, потому что – «Эй, это ужасно дорогая книга, смотри не испачкай!».

Вот в чем проблема: издание книг для детей происходит без сколько-нибудь значимого участия детей. К счастью, решение есть – сейчас я внесу смелое предложение, которому и намерен посвятить следующие девяносто страниц.

Надо предоставить детям рабочие места и разрешить водить машины!

Нет, стоп. Это не лучшая идея…

Но, похоже, детская литература – территория, на которой интересы детей и взрослых крепко переплетены. И если мы хотим, чтобы наши дети читали хорошие книги, значит, нам с вами и думать об этих книгах глубоко и серьезно.

Коль скоро мы собираемся провести ближайшие девяносто страниц вместе, обсуждая книги для детей, давайте для начала определим, что мы обсуждаем. Половину своей жизни я пишу детские книги, а размышляю о них даже дольше⁵. У меня их издано уже более шестидесяти. Я провожу уйму времени в школах, читая детям вслух, и почти столько же – в разговорах со взрослыми о детском чтении. Долго и упорно я работал над точным определением детской книги – или, назовем это так, над Великой Единой Теорией Детской Литературы – и сегодня ночью наконец-то завершил свой труд. Я еще ни с кем не делился этим определением и сейчас с радостью представлю его на ваш суд. Готовы? Тогда приступаю.

Только я, пожалуй, размещу его на отдельной странице, чтобы всем было понятно, какое это большое открытие и прорыв, – как на автошоу сдергивают покрывало с нового «Феррари»:

Детская книга – это книга, написанная для детей.

[А эту страницу я намеренно оставил пустой, чтобы у вас было время оценить мое определение.]

«Мак Барнет, ну нет, это ерунда какая-то, а не определение», – наверное, думаете вы. Или, возможно: «Мак Барнет, зачем писать то, что и так самоочевидно? Мы ожидали большего от книги, которая всего пару страниц назад заявляла о своей серьезности». Или: «Тавтология, Мак Барнет!» – если, конечно, вы из тех, кто употребляет слово «тавтология», даже когда думает про себя.

Но сколько существует детская литература, столько взрослые доказывают, что детские книги должны быть не такими, каковы они есть, и пытаются свести их к чему-то другому – к чему-то меньшему. Книга должна нести детям урок. Ее герои должны быть примерами для подражания. И лучше, если это будут говорящие животные. Желательно зайчики. Допустимы только простые, знакомые детям слова. Эти слова должны рифмоваться. Все события должны быть волшебными и сказочными. А все предметы – из реальной повседневной жизни. В детской книге должны быть картинки. И надо, чтобы они были яркими. И чтобы обязательно была надежда. Книга должна учить ребенка латыни. И доброте. И правилам поведения за столом. И чтобы был счастливый конец.

От всего этого с ума можно сойти!

Определение детской книги должно охватывать такое же огромное многообразие тем, стилей, точек зрения и разноуровневых текстов, какие представлены в литературе для взрослых. На самом деле многообразия в детских книгах должно быть не меньше, чем в жизни детей, которые их читают. Если личный опыт ребенка и его эмоции – даже (и особенно) страхи, печали и гнев – не находят отражения в его книгах, он либо поймет, что с книгами что-то не так, и станет искать другие виды искусства, лучше отражающие его жизнь; либо решит, что что-то не так с ним самим, и начнет стыдиться собственных чувств, которым нет места в литературе. И если первое меня как писателя удручает, то второе – просто убивает.

Дидактизм, извечный враг хорошей книги, по-прежнему процветает в литературе для детей, и происходит это в силу нашей неискоренимой убежденности в том, что детская книга непременно должна учить. Но должна ли? Ведь для ребенка она может стать и убежищем от беспощадной опеки взрослых. У автора детской книги нет обязанности наставлять, побуждать или объяснять. Единственная наша обязанность – рассказывать хорошие истории. Лучшие истории для детей, как и лучшие истории для взрослых, рассказывают правду о том, что значит быть человеком в этом мире. Вот только быть ребенком в этом мире – совсем не то же, что быть взрослым. И детский писатель должен уметь сказать правду так, чтобы ребенок ее услышал.

Признавая важность детской литературы, давайте все же постараемся не угодить в ловушку утилитаризма. Любые заявления о том, что книги улучшают поведение детей, ускоряют их эмоциональное развитие, повышают успеваемость и так далее, в конечном итоге сужают и ограничивают детскую литературу. Искусство не обязано «нести пользу». И на месте ревнителей детской книги я бы не спешил с рисованием солнечных перспектив: «мы растим читателей на всю жизнь… формируем завтрашних лидеров… воспитываем образцовых граждан». Да, конечно, дети – это наше будущее, и через двадцать лет в мире останется жить больше сегодняшних детей, чем сегодняшних взрослых. Но для детского писателя важнее другое: дети – это настоящее. Они – люди здесь и сейчас, со своими надеждами, страхами и богатой внутренней жизнью, с радостями и трагедиями. Они заслуживают увлекательных историй и значимого искусства.

Отмечу, что при всей моей убежденности в том, что великое искусство в детских книгах возможно и дети как никто способны его оценить, я далек от мысли, что детская книга – сама по себе форма великого искусства. И, кстати, не думаю, что создавать великое искусство для детей – наша прямая цель. Да, здоровая детская литература содержит в себе искусство; но в ней всегда можно найти и много мусора, потому что мусор, треш есть побочный продукт создания искусства. И потому что читать его – смешно, а дети имеют такое же право смеяться, как и взрослые.

Эта книга – не очередной эпизод из серии бесконечных литературных баталий, в которых, скажем, автор хоррора и писатель-фантаст сражаются каждый за свой жанр. Хотя бы в силу того, что детская литература – не жанр, скорее некий арсенал книжных форм. Для художественной прозы⁶ это: книги-картонки, в которых мало текста и толстые страницы из нетоксичного картона – малыши могут смело их жевать; книги-картинки, в которых историю рассказывают текст и иллюстрации вместе⁷; книги для первого чтения – тут более короткие слова и четкий шрифт, а иллюстрации, как правило, поддерживают, а не дополняют текст (все это помогает, когда ребенок учится читать самостоятельно); комиксы – истории из отдельных картинок, расположенных в смысловой последовательности; и детские романы, которые по форме не отличаются от взрослых романов⁸, но для детей часто издаются с иллюстрациями.

1.Взрослые. Дети тоже люди, но не задают подобных вопросов.

2.Знаю, что и взрослых авторов (их обычно называют просто «авторами») иногда спрашивают, не хотят ли они написать что-нибудь для детей, но, очевидно, это два очень разных вопроса. «Читатели интересуются, не планирую ли я написать детскую книгу, – говорит Мартин Эмис в своем интервью для BBC. – Отвечаю: возможно. Но только в случае серьезного поражения головного мозга». (С Мартином Эмисом мы пересекались лишь однажды, когда нас обоих пригласили выступить на благотворительном мероприятии. Несколько недель я готовился отомстить за себя и своих товарищей по цеху – представлял, как подойду к микрофону и обрушу на недруга поток уничижительного сарказма. Но когда дошло до дела, я струсил. В живом общении Эмис, разумеется, был безукоризненно вежлив; правда, его шутки в тот вечер были плосковаты [а мои – вполне остры], это принесло мне некоторое внутреннее удовлетворение. Как минимум я доказал, что детские авторы умеют быть такими же мелочными, мстительными и злорадными, как и творцы «настоящей» литературы.)

3.Список таких унижений может быть бесконечным, вот некоторые из них: собеседник признается, что ему тоже всегда хотелось сочинить детскую книжку – ну потому что «это же так просто»; или объявляет вас «большим ребенком»; или допытывается, есть ли у вас свои дети, а если у вас их нет, задумчиво произносит: «Странно!»; или: «Детский писатель? Как мило!». «Кстати, это не вы написали "Кота в шляпе"?» – Нет, не я. Это был Доктор Сьюз, он умер в 1991 году. Не знаю, бывали ли в истории времена по-настоящему уважительного отношения к детской литературе, но могу точно сказать, что мы с вами их не застали.
Почти на каждой автограф-сессии случаются два-три взрослых читателя, которые, как правило, подходят за автографом последними и смущенно оправдываются: «Вообще-то у меня нет детей, я просто люблю детские книги…» Эй, прекратите оправдываться! Любить детские книги – это круто!

4.Даже в библиотеках, где – о чудо! – детям позволено самостоятельно бродить вдоль полок и выбирать, кому что нравится, выбранные книги почти всегда приходится предъявлять взрослым – только после этого можно будет унести их домой.

5.Читать детские книги я начал… скажем так: в детстве.

6.Поэзия и научно-популярная литература для детей также активно развиваются и заслуживают отдельного рассмотрения, но, так как меня интересует в первую очередь художественная проза, о ней и пишу.

7.А иногда они бывают без текста – книги-картинки из одних картинок.

8.Или просто «романов», как их обычно называют.

Pulsuz fraqment bitdi.