Kitabı oxu: «Милые девочки», səhifə 2
Глава 3
Кейт
Мы с Алекс сидели в моем внедорожнике, припаркованном возле старшей школы Шорхэма, наблюдая за проходящими мимо родителями и учениками. По дороге Алекс почти все время молчала, а теперь сидела, сложив руки на коленях, и ее длинные каштановые волосы падали на лицо, закрывая его от моего обеспокоенного взгляда.
– Нам пора, – мягко произнесла я.
Алекс пожала плечами, а я так и не поняла, что это означает – «да», «нет» или что-то между.
– Мы ведь не хотим пропустить вводное собрание, – продолжала я.
– Мы? – язвительно повторила она. – Мне все равно. Могу и пропустить.
– Это новая школа, дорогая. Нам может пригодиться любая информация. Например, кто твой школьный психолог-консультант или… не знаю… где находится кафетерий.
Моя семнадцатилетняя дочь бросила на меня испепеляющий взгляд.
– Я знаю, где находится кафетерий в моей старой школе. Именно ты настояла на том, чтобы мы переехали сюда. Почему бы тебе не пойти и не узнать всю важную информацию, которая, по твоему мнению, нам нужна?
Я на мгновение закрыла глаза. Можно было бы огрызнуться в ответ, но что толку? Моя девочка, еще недавно хохотавшая над глупыми видео с кошками, громко и фальшиво певшая в душе и неизменно излучавшая оптимистичную решимость, превратилась в кого-то другого, в кого-то, непохожего на мою дочь. В кого-то встревоженного, раздражительного, злого. Алекс через многое прошла. Мы обе через многое прошли. Вот почему я не могла позволить себе несдержанность. Вот почему я должна была оставаться спокойной и уравновешенной, чтобы помочь нам пережить этот переходный период.
– Давай просто зайдем ненадолго. Если решишь, что тебе это не нужно, мы всегда можем уйти.
Я отстегнула ремень и выбралась из внедорожника. Я не знала, последует ли Алекс за мной, поэтому обрадовалась, когда через несколько секунд услышала, как хлопнула дверца.
Мы влились в поток родителей и учеников, направлявшихся в школьный спортзал. Алекс, понурая, шла рядом со мной, сложив руки на груди. Девочка она высокая и уже к седьмому классу превзошла меня ростом. Мы с Эдом шутили по этому поводу, гадая, от кого из наших семей, где все были середнячками, она унаследовала такие гены. Я хотела сказать ей, чтобы держалась прямо, гордо, но вовремя прикусила язык, понимая, что сейчас мой совет ей не нужен.
В спортзале царил хаос. Едва войдя, мы остановились и огляделись. Ученики и их родители толпились у расставленных длинными рядами столов, чтобы записаться в тот или иной школьный клуб или спортивную команду и поговорить с тренером. Медленно пробиваясь сквозь толпу, я указала дочери на несколько клубов, которые, по моему мнению, могли бы ее заинтересовать. Клуб для выгула собак из приюта. Школьный журнал. Хоровая группа а капелла. Алекс только молча качала головой.
– Вон там записывают в теннисную команду. – Я указала на еще один стол. Она повернулась, и на ее лице наконец отразился какой-то интерес. – Пойдем посмотрим.
Броскую, с золотыми и серебряными блестками табличку украшали надпись, выполненная яркими красными буквами, – «ЖЕНСКАЯ ТЕННИСНАЯ КОМАНДА “ПАНТЕРЫ”», – и изображение черной хищницы с огромной теннисной ракеткой.
За столом сидели три девочки примерно одного возраста с Алекс. Все трое надели, как я предположила, форму своей команды – фиолетовые футболки-безрукавки и короткие белые теннисные юбки. Они были стройные и симпатичные, с длинными волосами и именными бейджами на футболках: Келли, Шэй, Дафна. Келли – веснушчатая, с острыми чертами лица и длинными светло-рыжими волосами. Шэй – темноволосая, с большими карими глазами. Дафна, сидевшая посередине, была самой яркой из трех: тонкие черты лица, темно-синие глаза, обрамленные густыми ресницами, и золотистые, искусно завитые локоны до плеч. Все они сидели, скрестив ноги, и излучали абсолютную уверенность, которой мне в их возрасте совершенно недоставало.
– Привет, – подошла к ним я. – Я – Кейт Тернер, а это моя дочь Алекс. Она новенькая, но в теннис играет отлично.
– Мама, прекрати, – пробормотала Алекс.
Все три головы повернулись в ее сторону, и я почувствовала, как моя дочь съежилась под тяжестью их холодных взглядов.
– Я тебя помню, – кивнула Дафна, оглядывая Алекс с ног до головы. – Шпионка.
Шпионка? Я посмотрела на дочь. Алекс густо покраснела.
– В любом случае, – протянула Дафна без особого энтузиазма, – тебе придется постараться. Свободных мест всего два, так что конкуренция довольно высокая. У нас очень сильная команда.
– Я знаю. В прошлом году вы показали отличные результаты, – сказала Алекс, что меня удивило. Она была категорически против переезда во Флориду, а между тем, оказывается, потрудилась изучить теннисную команду своей новой школы. Мне хотелось надеяться, что это первый положительный знак.
– Давай, записывайся. – Дафна без улыбки кивнула на планшет с листком и ручкой. – Отбор начнется через несколько недель. Удачи.
Пожелание было в лучшем случае неискренним и, возможно, даже насмешливым. Но Алекс взяла ручку и наклонилась, чтобы вписать свое имя. Волосы упали ей на лицо, и я почувствовала, как сковавшее меня напряжение понемногу отпускает. Конечно, это только небольшой шажок по утверждению Алекс в новой жизни, но уже что-то.
Однако кое-что меня обеспокоило.
Эти три девочки за столом. Они меня нервировали. В том, как они смотрели на Алекс, когда она выводила на листке свое имя, а потом откладывала ручку, было что-то почти хищное. И что имела в виду Дафна, когда назвала Алекс шпионкой? Мне вдруг захотелось обнять дочь и увести ее подальше от этого стола.
«Прекрати, Кейт», – приказала я себе. Если случилось что-то плохое, это еще не значит, что опасность подстерегает повсюду. Они просто подростки. Возможно, избалованные и эгоцентричные, но, конечно, не злобные.
– Дафна, что ты здесь делаешь? Сама же сказала, что останешься всего на час. – Рядом со мной остановилась какая-то женщина. – Тебе нужно работать над эссе для поступления в колледж.
– Господи, мам, занятия в школе еще даже не начались, а ты уже достаешь меня с этими заявлениями? – Дафна закатила глаза. Я взглянула на ее мать, гадая, как она отреагирует на раздраженный тон дочери. Она поймала мой взгляд и криво улыбнулась.
– Подростки бывают такими милыми, не правда ли? – Она протянула руку. – Женевьева Хадсон. По-моему, мы не знакомы.
Я пожала ей руку.
– Кейт Тернер. Мы с дочерью переехали сюда недавно.
Даже если бы я не услышала только что, как Дафна назвала Женевьеву мамой, я бы поняла, что они родственницы. Сходство было поразительным: у обеих лицо в форме сердечка, синие глаза и золотистые волосы. Фигуры стройные, спортивные; думаю, на Женевьеве и треники смотрелись бы стильно. Но в школу она пришла принарядившись – в изумрудно-зеленом платье-футляре и босоножках телесного цвета на высоком каблуке – и выглядела как ведущая новостей какого-нибудь кабельного канала.
– Добро пожаловать в Шорхэм, – улыбнулась Женевьева. – Откуда вы переехали?
– Из Буффало.
– Это большая перемена. Что привело вас во Флориду?
Я взглянула на Алекс, стоявшую чуть позади меня. Она снова ссутулилась и нервно теребила кончики волос. Я вдруг поняла, что именно нервировало меня в этой троице. В отличие от большинства подростков, неугомонных, пребывающих в постоянном движении, эти трое сидели совершенно неподвижно. Ни одна из них не притопывала ногой, не встряхивала волосами и не подкрашивала губы. Бесстрастно наблюдая за нами, они напоминали хорошеньких кукол.
– Нам просто нужно было сменить обстановку, – беззаботно сказала я. – И мне пришлась по вкусу перспектива жить в месте, где лето никогда не кончается.
Женевьева рассмеялась.
– Шорхэм, безусловно, именно такой город. Лето здесь действительно кажется бесконечным, особенно в эту пору. В августе всегда ужасно жарко, хотя нынешний просто невыносим.
– Уж лучше потерпеть жару, чем шесть месяцев снега и холодов.
– Привет, Кейт Тернер, – произнес голос у меня за спиной.
Я обернулась и увидела мужчину, с которым познакомилась в кафе. Он улыбнулся, а у меня от смущения потеплели щеки.
– Привет, Джо, – поздоровалась я.
– Из всех мест в мире ты предпочла телепортироваться именно в старшую школу Шорхэма? – лукаво поинтересовался он.
– Выбор был трудный – сюда или в Париж, но аргументы в пользу Шорхэма оказались весомее.
– Джо! – Женевьева улыбнулась ему и коротко коснулась его руки. – Ты как? Сто лет тебя не видела.
– Привет, Женевьева. Всегда рад тебя видеть.
Неприятный звук микрофона заставил всех обернуться.
– Презентация вот-вот начнется, – объявил невидимый голос. – Прошу всех пройти в аудиторию. Спасибо.
– Мне нужно разыскать сына, – сообщил Джо, оглядываясь по сторонам. – Надеюсь, он не улизнул, маленький негодник. Приятно было повидаться с вами обеими.
Джо улыбнулся нам, повернулся и исчез в толпе.
– Откуда вы знаете Джо? – обратилась ко мне Женевьева.
– Вообще-то я его не знаю. Познакомились случайно. – Я повернулась к Алекс, которая стояла, скрестив руки на груди. – Думаю, нам пора идти?
– Да, идите. Вступительная речь – для девятиклассников и новеньких, как ваша дочь. Я возглавляю организационный комитет, поэтому и присматриваю здесь за столами. О! Вам следует вступить ко мне. Волонтерская работа в школе в любом случае обязательна для родителей, и, поверьте мне, в моем комитете намного интереснее, чем в большинстве других. А главное, держитесь подальше от РК.
– Почему? – В прежней школе Алекс я участвовала в работе родительского комитета и думала, что и здесь, возможно, займусь тем же.
– У них там черт-те что творится. Комитет разделился на две фракции, которые годами борются за власть. Остается только удивляться, что между ними до сих пор не началась полномасштабная война. – Женевьева покачала головой. – Некоторые матери становятся просто одержимыми, это пугает.
– Что ж, спасибо, я бы с удовольствием присоединилась к вам, – импульсивно согласилась я. Алекс была не единственной, кому многое предстояло начать заново.
– Дайте мне ваш номер телефона. – Я продиктовала цифры. – Мы встречаемся во вторник утром. Я позвоню вам завтра и все подробно расскажу.
– Хорошо. – Я повернулась к Алекс. – Наверно, нам стоит пройти в аудиторию.
– Удачи, – пожелала Женевьева и с нескрываемым нетерпением обратилась к дочери. – Давай, Дафна, пора идти.
Переходя из спортзала в соседнюю аудиторию, мы с Алекс влились в огромную толпу. Если здесь собрались только девятиклассники и новички, то старшая школа Шорхэма была по крайней мере в два раза больше прежней школы Алекс в Буффало. Я почувствовала, как она напряглась, оказавшись в море незнакомых лиц.
– Та девушка назвала тебя шпионкой, что она имела в виду? – спросила я вполголоса.
– Ничего. Это она так пошутила.
– На шутку было не похоже.
Алекс раздраженно фыркнула.
– Просто забудь об этом. А кто был тот парень?
– Какой парень?
– Тот, с которым ты флиртовала. – В ее ответе явственно прозвучали обвинительные нотки.
Я огляделась, надеясь, что Джо нет поблизости. Если бы он услышал, я сгорела бы со стыда. И потом, разве я флиртовала? После стольких лет в браке я уже забыла, как это делается.
– Кейт, сюда! – раздался чей-то голос.
Я подняла голову – с одного из первых рядов мне махала рукой Лита Груэн. Лита жила по соседству с нашим новым домом и накануне зашла к нам с корзинкой домашних кексов. Из короткого разговора я узнала, что Эйден, старший из трех ее сыновей, идет в девятый класс старшей школы Шорхэма.
Мы с Алекс прошли к Лите и сели рядом с ней, приятным на вид мужчиной, которого она представила как своего мужа Эрика, и их застенчивым и неуклюжим сыном-подростком.
– Я искала тебя, – молвила Лита, – но увидела, что ты разговариваешь с Женевьевой Хадсон, и решила не подходить.
– Что так?
Лита сощурила глаза.
– Хуже Женевьевы я человека не встречала.
– Мне она показалась милой и дружелюбной.
Лита усмехнулась.
– Женевьеву Хадсон можно назвать по-разному, но только не «милой». Она – чудовище.
– Лита, – мягко одернул ее Эрик, – не говори так. Это уж слишком.
– Почему? Ты же знаешь, что это правда. Она – как дрянная девчонка-старшеклассница, которая так и не повзрослела. И я слышала, что ее дочь такая же противная. Она и ее подружки терроризируют школу уже несколько лет. Не представляю, что будет теперь, когда они перешли в старшую школу.
– Предлагаю начать. – К установленному на сцене микрофону подошла чернокожая женщина средних лет в темно-синем костюме. – Я – директор Тельма Хопкинс, и я хотела бы поприветствовать вас всех в старшей школе Шорхэма.
Лита наклонилась ближе, и ее горячее и немного кисловатое дыхание коснулось моего уха. Мне с трудом удалось побороть желание отодвинуться подальше.
– Я просто говорю тебе – держись подальше от Женевьевы Хадсон. Она нехороший человек. А если начистоту – полный кошмар.
Глава 4
Кейт
Я услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь. Мгновение спустя на кухне появилась Алекс, потная, раскрасневшаяся. Мокрая майка прилипла к телу.
– Как пробежка? – поинтересовалась я, оглядываясь через плечо и продолжая помешивать соус маринара с сосисками, который тушился в жаровне.
– Хорошо. – Алекс налила стакан воды, выпила весь сразу и налила еще.
– Почему бы тебе не бегать по утрам, когда на улице прохладнее?
– Весь смысл в том, чтобы тренироваться в жару и привыкнуть к ней. Если я попаду в команду, мои матчи будут проходить в середине дня.
– Я просто беспокоюсь, что ты загонишь себя и заболеешь.
– Папа всегда говорил, что сильные люди подгоняют себя, а слабые ищут оправдания, – возразила Алекс.
Да, Эд мог сказать такое. Он постоянно повторял Алекс, что ей нужно больше работать и тренироваться. Однажды, когда она растянула лодыжку, он заставил ее выполнять упражнение «из стороны в сторону» в положении лежа. Я узнала об этом, когда они вернулись с теннисных кортов, и разозлилась так, что испугалась сама. Чтобы остыть и успокоиться, я пошла прогуляться и в результате осталась на улице до захода солнца. Прохаживаясь по знакомым местам, я думала о том, насколько нам с Алекс было бы лучше, если бы Эд умер. Я представляла возможные варианты того, как это могло произойти. Внезапная болезнь. Сердечный приступ. Падение в душе.
Автомобильная авария.
Неужели Алекс забыла, каким неуступчивым, каким безжалостным мог быть ее отец, как он давил на нее? Как в тот раз, когда она проиграла матч на турнире для девочек до четырнадцати лет, и Эд заставил ее выйти на тренировочный корт сразу же после этого, не дав даже отдохнуть. Или когда разбудил ее посреди ночи, чтобы она смотрела в прямом эфире матч открытого чемпионата Австралии, а он обращал ее внимание на то, как работает Серена Уильямс4. Как отговаривал ее от встреч с друзьями и от выполнения школьной работы, потому что это отвлекало ее от тенниса.
Возможно, Алекс было слишком больно вспоминать об этом. Но я помнила. Я помнила каждый раз, когда он переходил от требовательности к жестокости. Даже теперь я ненавидела его за это.
– Готовлю на обед запеченные зити5, – сообщила я наигранно веселым тоном. – И чесночный хлеб. Как тебе такое предложение? – Да, я подкупала дочь и не стеснялась этого. Прежняя Алекс была бы в восторге от «праздника углеводов», особенно от чесночного хлеба, который всегда был ее любимым. Но новая, замкнутая Алекс только пожала плечами.
– Хорошо, – равнодушно отозвалась она.
– Я подумала, мы могли бы посмотреть фильм. Давненько мы не устраивали марафон Джона Кэнди6.
– Вообще-то у меня нет настроения смотреть кино.
– Тогда, может быть, поищем новый сериал? Я слышала, «Удивительная миссис Мейзел» очень даже неплох.
У меня было такое чувство, будто я снова в школе и пытаюсь набиться в подруги к одной из самых популярных девочек.
– Я не знаю. Может быть. – Алекс словно заколебалась. – Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
– Ты можешь поговорить со мной о чем угодно. – Я видела, что мой чрезмерный энтузиазм раздражает дочь. У нее был такой вид, словно она откусила что-то кислое и противное. Надо сбавить тон. – В чем дело?
– Если я не попаду в команду по теннису… – начала Алекс.
– Ты попадешь.
– Ну, если я все-таки не попаду в команду… я хочу перейти на домашнее обучение.
– На домашнее обучение? – повторила я. Я знала нескольких родителей, дети которых проходили домашнее обучение, но они учились в начальной школе. – Ты хочешь, чтобы я тебя учила?
Алекс покачала головой.
– Нет, конечно, нет. Но во Флориде есть онлайн-школа, в которую может записаться любой житель штата. Я уже изучила программы. Все курсы, которые необходимы для окончания обучения, там есть.
Идея была ужасная. Я инстинктивно понимала это, хотя и не могла вот так сходу сформулировать убедительное возражение. Алекс и без того держалась замкнуто, уйдя в добровольную изоляцию. С началом занятий ей пришлось бы проводить время с другими подростками, и я надеялась, что у нее появятся друзья. Домашнее обучение, виртуальная школа только усугубила бы ситуацию.
– А как же заявление в колледж? – насторожилась я. – Думаю, приемной комиссии такой вариант вряд ли понравится.
Алекс отмахнулась.
– Им все равно. Их интересуют только оценки, результаты тестов и личное эссе.
– Разве ты не хочешь познакомиться со сверстниками?
– Вообще-то нет.
– Почему?
– Я сюда не вписываюсь.
– Почему ты так говоришь? – непонимающе взглянула на нее я и только тогда вспомнила трех девушек, сидевших за столом теннисной команды в спортзале. Трех красивых девушек с холодными глазами. Я видела, как они смотрят на Алекс, и тогда они напомнили мне хищниц, оценивающих потенциальную добычу. Я попыталась отогнать эту мысль. – Уверена, в этой школе немало милых, интересных детей. Ты найдешь подходящую группу.
– Я серьезно в этом сомневаюсь, – протянула Алекс. – И это даже не имеет значения. Мне осталось продержаться один год, а потом я уйду.
С этими словами она повернулась и вышла.
Я машинально помешала соус и сморгнула слезы. Алекс была права. Через год она уедет в колледж. Все учебные заведения, в которые она подавала документы, находились в других штатах – Нью-Йоркский университет, Бостонский университет, университет Тафтса.
После того как она уедет, я буду видеться с ней лишь изредка – во время каникул и по праздникам. Мое общение с дочерью заканчивалось. Когда я была беременна Алекс, Дженис Филдинг устроила для меня вечеринку по случаю скорого рождения ребенка. Дженис жила по соседству с моими родителями, и я знала ее с тех пор, как мы переехали в этот дом, когда мне исполнилось пять лет. Все было оформлено в розовых тонах – от цветов до наполненных гелием воздушных шаров и глазури на кексах. Вручая подарок, завернутый в блестящую бледно-розовую бумагу с огромным бантом, Дженис похлопала меня по руке.
– Тебе так повезло, у тебя родится девочка. Мальчики уходят, но девочки всегда остаются со своими мамами.
Дженис соврала.
Я была в шаге от того, чтобы потерять Алекс навсегда.
Глава 5
Кейт
Женевьева позвонила через несколько дней после вводного собрания и повторила приглашение на встречу организационного комитета, провести которое планировалось у нее дома.
– У нас отличная группа. Уверена, тебе понравится, – заключила она свой рассказ по телефону.
Мне вспомнилось предупреждение Литы в отношении Женевьевы. Возможно, у них была какая-то своя история, о которой я не знала, неприязнь, накапливавшаяся годами. В любом случае беспокоиться по этому поводу я не собиралась. Чтобы начать все сначала, построить новую жизнь для себя и Алекс, мне нужно завести друзей. Предложение Женевьевы давало для этого отличную возможность. Пусть даже мне придется выйти из зоны комфорта. Пусть даже сама мысль о том, чтобы взяться за какую-то общественную работу, приводит меня в ужас.
По дороге к дому Женевьевы меня поразила почти открыточная красота Шорхэма, в большей степени свойственная районам побогаче. Симпатичные, словно скопированные с рекламного проспекта, дома, идеально благоустроенные дворы, совершенно новые машины. Я уже заметила, что многие живущие здесь женщины всегда нарядно одеты и накрашены, даже если просто вышли за продуктами в ближайший магазин.
На мой взгляд, все здесь было чересчур идеально.
Свернув на подъездную дорожку Хадсонов, я увидела самый впечатляющий дом в моей жизни – большой и белый, с колоннами по бокам от входа. На площадке перед ним уже стояло несколько автомобилей. Признаюсь, мне стало немного не по себе.
Я сделала глубокий вдох, вышла из машины и направилась к двойным парадным дверям, выкрашенным в глянцево-черный цвет. Дверь открылась почти сразу после звонка – с порога мне улыбалась Женевьева. Розовый сарафан подчеркивал ее изящные, словно вылепленные скульптором, плечи и стройную фигуру. Мне тут же стало неловко из-за своей белой рубашки на пуговицах и шортов цвета хаки.
– Кейт, я так рада, что ты смогла выбраться! Заходи, познакомься со всеми.
Я последовала за ней в дом, любуясь высоким потолком и винтовой лестницей. На круглом столе в холле стояла хрустальная ваза, в которой была со вкусом составленная цветочная композиция. Стук высоких каблучков босоножек хозяйки эхом отлетал от мраморного пола.
Следом за Женевьевой я прошла в гостиную, расположенную рядом с кухней. Там я увидела пару низких белых кожаных диванов у стен, бутылочно-зеленые бархатные кресла вокруг прямоугольного кофейного столика и двух женщин. Одна – миниатюрная, как эльф, с почти прозрачной бледной кожей и короткими светлыми волосами. Другая – с дружелюбным открытым лицом и длинными темными локонами, каскадом падавшими на спину. Когда мы вошли, они обе повернулись к нам и улыбнулись.
– Девочки, это Кейт. Я уговорила ее вступить в организационный комитет. – Женевьева предостерегающе подняла палец. – Не говорите ничего, что может ее отпугнуть. Нам нужна любая помощь, которую мы только можем получить.
– Привет, Кейт. Я – Ингрид. – Миниатюрная блондинка поднялась и протянула мне тонкую руку, оказавшуюся на удивление холодной. – А это Эмма.
– Привет. – Эмма осталась сидеть на диване, поджав под себя ноги. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже, – кивнула я. – Со стороны Женевьевы было так мило пригласить меня в вашу компанию.
– Не торопись с комплиментами, – рассмеялась Ингрид, возвращаясь на диван. – Интересно, что ты скажешь, когда придется до двух часов ночи возиться с клеем и блестками для табличек. Женевьева обожает блестки. У нее что-то вроде болезни.
– Это одно из моих жизненных правил: блесток много не бывает, – выступила в свою защиту Женевьева. – Кто-нибудь хочет бокал просекко?
– Я. – Эмма подняла руку.
– Сейчас только одиннадцать утра, – напомнила Ингрид.
– Не будь такой ханжой. – Женевьева закатила глаза. – Кейт?
Я уже забыла, когда в последний раз пила алкоголь в столь ранний час, но какая-то часть меня – возможно, та семнадцатилетняя девушка, что еще жила во мне, – хотела подладиться под общий тон.
– Конечно, почему бы и нет?
Женевьева направилась в кухню и достала бутылку просекко из массивного холодильника из нержавеющей стали. Она сняла с горлышка фольгу и с помощью белоснежного кухонного полотенца ловко вытащила пробку. Потом разлила игристое вино по четырем бокалам для шампанского, положила в каждый по ягодке малины и поднесла угощение каждой из нас, включая Ингрид.
Эмма встала, чтобы принять свой бокал. Она оказалась выше, чем я ожидала, и фигурой напоминала статую.
– Предлагаю тост, – торжественно начала Женевьева. – За блеск. И за то, чтобы у нас появилась новая подруга.
Мы чокнулись, и я ощутила внутри себя робкую радость оттого, что меня упомянули в этом тосте.
– Как вы все познакомились? – спросила я.
– Класс Ламаза7, – в один голос ответили женщины и рассмеялись.
– Это было много лет назад, – пояснила Ингрид. – Всем нашим девочкам сейчас по семнадцать.
– Ого, вы так давно знаете друг друга. – Я снова ощутила прилив одиночества. Почему я не завела таких вот подруг на своих занятиях по методу Ламаза? Я даже с соседкой по комнате в колледже не смогла поддержать связь. Почему? Впрочем, я и сама знала ответ. Я так долго была несчастлива, что предпочитала растворяться в работе, в Алекс, в повседневных мелочах.
– Сначала мы сошлись на почве общего неприятия инструктора, – объяснила Женевьева. – Напомни, как ее звали?
– Гармония, – сказала Ингрид.
– Ах да, как я могла забыть. Она была такая… ужасная.
– Прими боль. Боль прекрасна, – дуэтом пропели Ингрид и Эмма.
Я захохотала.
– На самом деле она этого не говорила, да?
– В том-то и дело, что говорила. Такая была чудачка из нью-эйджеров. Ты наверняка знаешь этот тип людей. Они не бреют подмышки и не пользуются дезодорантами. – Женевьева присела на краешек одного из зеленых бархатных кресел и закинула загорелую ногу на ногу. – Излишне говорить, что мы все выбрали вариант с обезболиванием, поэтому и провалились на занятиях.
– А мне делали кесарево сечение, так что я – самая настоящая двоечница, – добавила Эмма.
– Наши дочери родились с разницей в несколько месяцев и лучшими подругами были фактически с самого детства.
– Шэй – моя, Дафна – Женевьевы, а Келли – Ингрид, – вставила Эмма.
– Келли умерла бы, если бы услышала, что ты так говоришь, – фыркнула Ингрид. – Она с двух лет самостоятельная девочка и сама решала, что можно надевать в детский сад, а что нет. Я просто не могла ее контролировать.
– Они все… как бы это сказать? Сильные личности. Ну да ты же их видела на вводном собрании, – обратилась ко мне Женевьева.
Дафна, Шэй и Келли действительно сидели вместе за столом женской теннисной команды. Но тогда я их не знала, а они практически не разговаривали ни с Алекс, ни со мной. Впрочем, для подростков такое поведение – обычное дело, напомнила я себе.
– Да, верно, – кивнула я. – На следующей неделе у моей дочери отбор в теннисную команду.
– Там очень сильная конкуренция, – предупредила Женевьева. – У нас одна из лучших команд в штате. Дафна входит в национальный список лучших теннисисток младше восемнадцати лет.
Мне показалось, что Ингрид и Эмма обменялись взглядами, но что это означало, не поняла.
– Алекс хороша, – произнесла я. – И она много тренируется.
– Уверена, у нее все получится, – заверила меня Эмма.
– Давайте, наверно, перейдем к обсуждению сегодняшней повестки дня, – предложила Ингрид. – У меня назначено на час. – Она взглянула на меня. – Я – психотерапевт.
– О, это интересно.
– Ты так думаешь? – Ингрид пожала хрупким плечиком. – В основном это означает, что мне приходится выслушивать рассказы других людей о своих проблемах.
– Но, должно быть, приятно сознавать, что ты помогаешь им.
– На своем опыте я убедилась, что люди редко бывают готовы к переменам, – ответила Ингрид. – Они хотят пожаловаться, хотят, чтобы я признала важность их чувств, но сами не предпринимают никаких действий, чтобы изменить жизнь к лучшему. – Она снова пожала плечами.
– А ты, Кейт, чем занимаешься? – вступила Эмма. – Или такие вопросы задавать неприлично?
– Почему бы и не спросить? – удивилась Женевьева.
– Потому что считается, что быть просто мамой-домохозяйкой недостаточно, – пояснила Эмма. – Хотя ведь есть женщины, которые называют себя богинями домашнего очага и считают, что это звучит гламурно.
– Ты же не называешь себя богиней домашнего очага? – Женевьева повернулась ко мне с притворным ужасом. – Я не уверена, что мы сможем подружиться с богиней.
– Нет, я себя богиней не называю. И не буду, обещаю, – рассмеялась я.
– Слава богу, – выдохнула Ингрид.
– Хотя это хорошая лакмусовая бумажка, – вмешалась Эмма. – Помните, когда наши девочки были маленькими, мы договорились не дружить ни с кем, у кого на заднем окне автомобиля налеплены семейные наклейки. – Она повернулась ко мне. – Ну, знаешь, мама, папа, мальчик с футбольным мячом и девочка в балетной пачке. Прикол.
– У меня такой наклейки точно нет, – уверила их я. – Но отвечу на твой вопрос. В Буффало у меня был комиссионный мебельный магазин. Я продала его, когда мы переезжали сюда.
Воспоминание о моем чудесном магазине отозвалось, как всегда, грустью. Заведение представляло собой целый лабиринт комнат, которые я обставляла, создавая постоянно меняющиеся интерьерные композиции: гостиная в стиле модерн середины века, детская в морской тематике, столовая в официальном стиле. Мне нравилось представлять кого-то, кто будет жить в той или иной комнате, а затем оформлять ее в соответствии с выдуманным персонажем. Мне нравилось, когда кто-то приходил и покупал всю мебель, желая разместить ее в своем доме точно так же, как в магазине. Расстаться со своим детищем, с его счастливыми воспоминаниями было даже труднее, чем продать наш дом.
– Тебе обязательно нужно открыть магазин здесь! – Эмма всплеснула руками. – У нас в Шорхэме нет ни одного хорошего комиссионного.
– Я думала об этом. Просто пока не уверена, чем хочу заниматься. Мы еще и коробки не разобрали полностью.
– Где ты живешь? – полюбопытствовала Ингрид.
– На Коллинз-стрит. Это вниз по улице от большого старого дома в викторианском стиле с розовыми ставнями, – описала я.
– Дом Эйнсли, – понимающе кивнула Эмма. – Там располагается мини-гостиница.
– Это не та улица, на которой живет Лита Груэн? – вспомнила Женевьева.
– Она моя ближайшая соседка, – подтвердила я.
– Вот это да. Будь с ней осторожна. Она совсем чокнутая, – усмехнулась Женевьева.
– На днях я наткнулась на нее в «Пабликс», и она была в ужасном состоянии. Запачканная рубашка, волосы как крысиное гнездо… – Эмма выдержала эффектную паузу. – От нее воняло.
– Отвратительно, – поморщилась Женевьева.
– Говорят, она ужасная скряга, – добавила Ингрид. – Как в том телешоу, где люди с трудом передвигаются по дому, потому что он забит всяким хламом.
– Ты смотришь это шоу? – удивилась Эмма.
– Только не осуждай меня, – попросила Ингрид.
– В любом случае тебе лучше держаться подальше от Литы, – посоветовала Женевьева. – Она не тот человек, с которым стоило бы общаться.
Я оказалась в неловкой ситуации. Слова Женевьевы прозвучали эхом предупреждения Литы, высказанного в тот вечер на школьном собрании. Очевидно, эти двое недолюбливали друг друга. И все же то, как три женщины говорили о моей соседке, комментировали ее внешность и душевное состояние, произвело на меня неприятное впечатление.
– Я не очень хорошо ее знаю, – осторожно сказала я. – Она принесла нам корзинку с кексами, когда мы только переехали.
– Надеюсь, ты их не съела. – Женевьева поежилась. – Я бы выбросила их прямо в мусорное ведро.
– Вы здесь с Алекс вдвоем? – задала вопрос Эмма.
Я мысленно поблагодарила ее за смену темы, хотя и в этой хватало своих мин.
– Да, мы здесь только вдвоем.
