Kitabı oxu: «Зови меня кисонькой»

Серия 1. «Холодильник»

Почему ночью так вкусно жрется? Бывает, ляжешь уже в кроватку, и как накатит: начинаешь представлять – вот утром на завтрак яичницу пожарю, да колбаски туда, да хлеба покрошу. И кофе большую кружку с молоком и медом. И.... и еще… Слюна начинает течь уже из ушей.

Не утерпев, встаю и босиком шуршу к холодильнику. Открываю дверь в страну чудес и вечного холода и выбираю что-нибудь поражающее своей питательностью и своевременностью – шпроты, колбаску копченую или холодную рыбу в маринаде.

Вздохнув тяжело от собственного скудоумия, вцепляюсь жадными пальцами и начинаю есть, переступая с одной озябшей ноги на другую. Но дверцу холодильника ни в коем случае не закрываю: во-первых, в темноте можно промахнуться мимо рта, во-вторых, свет из холодильника вроде даже как-то греет. Стою, греюсь и жру…

Под ногу попадает что-то теплое и мягкое, привлеченное светом холодильника. Кисонька! Пытаюсь отодвинуть конкурента ногой. Кисонька сопротивляется и пронзительно гнусавит, по-моему, даже с кавказским акцентом. Она требует своей доли ночной добычи в обмен на молчание.

Устав от визгливого «Дай, дай, давааааай!», изящно лягаю кисоньку пяткой. Естественно, там, куда попадает пятка, кисоньки давно нет, но оказывается металлическая ножка стула – вероятно, услужливо подвинутого кисонькой.

«Ёпрст!.. Йоуууу…» – и еще много выразительных и ёмких по смыслу звуков выплевываются из меня вперемешку с остатками ночного обжорства. Кисонька довольно булькает у другой ноги.

Однако – о чудо! – есть уже больше не хочется. Обрубая путь к излишествам, хлопает дверца холодильника – хорошо, что не по голове с уже отмороженными мозгами. Вытирая по дороге жирные пальцы о пижаму, воровато-виновато трюхаю рысцой в сторону кровати, припадая на ушибленную пятку. Нога попадает в нечто пушистое.

С приданным ускорением кисонька летит вдоль коридора, успевая во время путешествия громогласно с подвыванием объявить на весь только что уснувший подъезд, что именно она думает обо мне, холодильнике и жизни в целом. Усмехнувшись, желаю кисоньке спокойной ночи и плюхаюсь в теплую норку из одеяла, потирая заледеневшие конечности.

На кухне гремит мисками кисонька. Наверное, завтрак готовит.

Серия 2. «За компанию»

В наш дом кисонька вкатилась ушастым меховым комком полутора месяцев от роду. Причем непосредственно с пленэра, где была подобрана мной на деревенском дворе одной доброй женщины, любезно снабжавшей нас молоком. Естественно, коровьим. Ну а поскольку кроме пары коров на ее дворе пасся еще выводок новорожденных котят, то кисоньку мне с бурной радостью и в долю секунды вручили довеском к бидону молока, да еще, по-моему, перекрестились вслед.

На пленэре к интимным услугам малявки была любая грядка, а в нашей стерильной квартире для этого дела я выделила лоток рядом с унитазом. Пока я демонстрировала кисоньке сам туалет в целом и ее личный горшок в частности, она радостно лупала глазами и кивала ушастой головой.

Потом немедленно села на пол рядом с лотком и наструячила лужу литра на два. Я озадачилась – где в небольшой с виду кисоньке помещался этот Тихий океан? Из океана кисоньку пришлось вылавливать, поскольку оказалось, что она не только вымокла по самую ватерлинию, но и в стремлении доплыть до берега наглоталась соленой воды и недоуменно пускала пузыри.

Вымыв и высушив фыркающую кисоньку, я через пару часов повторила лекцию о правилах пользования котогоршком. Для наглядности засунула в лоток саму ученицу и постаралась выдоить из нее остатки океана. Время было потеряно впустую: лоток остался сухим, как пески Сахары, кисонька извивалась и истошно орала, что она все поняла с первого раза и рада бы помочь мне, да нечем.

Я успокоилась. Кисонька тоже. Вылезла из лотка, присела на минуточку у порога – и наваяла бархан выше самой кисоньки. Переполненная гордости за свое творение, нахальная мелочь преданно посмотрела мне в глаза с видом «видала, как я могу!» и принялась бойко зарывать, шкрябая когтями по моему идеальному ламинату.

Я решила, что теперь мохнатый рог изобилия наверняка опустел, и у меня есть в запасе пара часов, чтобы обдумать, как жить дальше.

Пока я думала, пушистое чудовище нашло на кухне свою миску с молоком, выдуло ее в один всхлип, как исправно работающий пылесос, и явилось в комнату, приволакивая по полу раздувшийся до беременных размеров живот. Я умилилась хорошему аппетиту малютки. Малютка икнула и напрудила очередное море разливанное.

Вспомнив инструкции по использованию кисонек, почерпнутые в интернете, я намочила в этом море клок газетки и выстелила им котогоршок. Кисонька, внимательно понюхав газетку, задумалась. И в задумчивости пребывала ближайшие полтора часа. Я ходила следом на полусогнутых в готовности подхватить пушистую мелочь, как только она попытается принять позу лотоса, и бегом отнести ее к духовитому лотку.

Наконец, устав от слежки за малявкой, я сама решила посетить ватерклозет. Но оставлять кисоньку одну было опасно. Поэтому я уверенно заявила ей, что мне одной в туалете страшно одиноко и она просто обязана составить мне компанию. В итоге мы сидели с ней параллельно на разных уровнях и беседовали. Чтобы малявка не скучала, я пела ей песни и гладила по пушистой голове.

Кисонька впечатлилась. И отныне, стоило мне отправится в туалет, смекалистая мелочь топала следом. Оставить ее снаружи не представлялось возможным, ибо ушастая зануда начинала ныть и рыть подкоп под дверью. Зато стоило ей попасть внутрь, она непременно усаживалась в лоток «за компанию». Так вопрос чистоты в квартире был решен раз и навсегда.

А кисонька выросла в королеву весьма солидных размеров, но осталась верна традиции «сходить за компанию». И услышав в коридоре заунывный мяв, я, по мнению кисоньки, должна стремглав лететь к ней и хотя бы постоять над душой, желательно включив в туалете свет, поскольку теперь королева уверяла меня, что ей одной темно и страшно, да и не по чину королевам томиться на горшке в одиночестве.

Серия 3. «Пришельцы»

Утро начиналось тогда, когда кисонька обнаруживала свою миску на кухне пустой.

За ночь мохноногая кобылица, умаявшись от скачек по коридору, уминала свою порцию корма и к утру понимала, что пора завтракать… а нечем.

Сначала она пыталась греметь пустой миской на кухне, имитируя мятеж в тюрьме строгого режима. Поняв, что бзямканье кототары не долетает до моей спальни с благоразумно закрытой дверью, она немного пораскинула своим пушистым умишком и приняла меры.

Сначала она ныла под дверью, долго и заунывно. Котострадания спать мне не мешали. К чему-то подобному я в принципе была готова еще на этапе раздумий, а не завести ли мне кисоньку… на свою голову.

Иногда нытье переходило в более осмысленные песнопения из репертуара заслуженного цыганского хора. «Ай-нэнэ-нэнэ!» – заливалась ушастая бесстыжая плакальщица, периодически для пущей убедительности биясь пустой лохматой головой в дверной косяк. Что, вероятно, должно было изображать голодную агонию.

Сперва по собственной наивности и врожденной жалостливости ко всему, что имеет четыре лапы, шерсть на носу и круглые ясные глаза инопланетянина, я вскакивала с кровати, как только раздавался истеричный кошачий набат, и вылетала в коридор. Вмиг успокоившаяся кисонька ленивым взмахом хвоста манила меня за собой на кухню к миске, где уныло перекатывались пять последних сухариков. И показывала всем своим толстощеким видом, что она настолько голодна, слаба и несчастна, что спасти ее может только немедленное пополнение кототары, и желательно чем-нибудь исключительно вкусным.

На мои укоры, что она и так поперек себя шире и скоро будет застревать в двери в туалет, кисонька сообщала, что она пухнет с голоду.

В итоге мне надоело потакать кошачьему кормовому цинизму, и я перестала реагировать на напевы кошачьего табора. Кисонька, табуретка с ушами, учла это.

Недели две в квартире было тихо, как в космосе. А однажды космическую тишину нарушил странный звук инопланетного звездолета. Звякая и погромыхивая, нечто бороздило просторы моей маленькой коридорной вселенной. Чужие атакуют, подумала я и попыталась зарыться поглубже в одеяло, чтобы меня не нашли.

Звук приближался, перемежаясь с пыхтеньем и цоканьем когтей чужих по родному паркету. Пару минут спустя звездолет приземлился у дверей спальни. Судя по топоту, оттуда вывалилась стая слоноподобных пришельцев. А потом они стали играть в футбол… своим металлическим звездолетом… об мою дверь.

Мне стало до жути интересно посмотреть, как они выглядят и из чего сделан звездолет, что им не жалко угробить его об мою земную дверь. И на чем они собираются лететь обратно, если окончательно расхреначат свою инопланетную тарелку? Я вышла в коридор.

Тарелка оказалась не инопланетной, а вполне земной, кисонькиной. Рядом сидело само чудовище с планеты Вечноголодныхкотиков и радостно тыкало мне усами в пустую кототару.

Как она притараканила из кухни свою миску и как дотумкала скудным умишком, что лучший способ выманить меня в коридор – это забивать голы в дверь спальни кототарой, я не знаю. Но с тех пор меня гложут определенные сомнения в земном происхождении кисоньки.

Серия 4. «Чемодан»

Ненавижу разбирать чемодан.

Собирается он обычно легко, всего за неделю. Дня два составляется список вещей. В последний день, поразмыслив, вычеркиваю половину списка… Подумав еще две минуты, добавляю несколько крайне важных позиций под лозунгом «А вдруг там будет… (жара, мороз, ураган, кипящая лава, звездопад, дождь из крокодилов и т.д.)». В результате список становится больше, чем сам чемодан.

Неторопливо сную между ванной, кухней и комнатой, собирая в охапку барахлишко, и любовно аккуратными кучками раскладываю на диване. Пять раз убираю с дивана кисоньку. Вернувшись очередной раз из ванной, застаю ее за деловитым размазыванием собственной шерсти по изумительной красоты шерстяному черному (до недавнего времени) джемперу.

Пытаюсь поднять восемь кисонькиных килограммов с джемпера, за ними тянутся прихваченные когтями пара капроновых колготок и собственно диванный плед. Расставаться с добычей кисонька отказывается, вся собранная куча с шуршанием и грохотом перетекает на пол.

Выставляю кисоньку за порог комнаты, ползаю на коленях, собирая в подол юбки баночки, тюбики, кофточки и колечки. Со стоном встав, вываливаю кучу обратно на диван.

Обернувшись, нахожу кисоньку в чемодане. Она упоенно роет шелковое дно, пытаясь добуриться до пластика. Вытаскиваю ее из чемоданных недр. Кисонька уверяет меня, что раскопки в самом разгаре, и пытается вернуться в чемодан, скользко уворачиваясь от ноги.

Наконец начинаю плотненько уминать в чемодан вещи. Два раза меняю их местами. Трижды вытаскиваю из вещей кисоньку. Вздохнув, с жалостью отказываюсь от части запасов, взятых на случай атомной войны. С усилием закрываю чемодан. Предлагаю кисонькиным восьми килограммам попрыгать на нем. В итоге сажусь на крышку сама, взяв на руки кисоньку. Завтра в путь!..