Kitabı oxu: «Давным-давно… – 1. Обрести себя», səhifə 12

Глава 16

Темнота. Пустота. В ней нет ничего, даже меня. Как страшно не быть!

Возвращение

Джим приходила в сознание и снова впадала в беспамятство. Выныривала на короткое время из темноты и снова погружалась в её пучину. Сознание разрывалось между Светом и Тьмой, а тело не слушалось. Как ни старалась, Джим не могла вспомнить, кто она и что происходит, где находится и почему. Но иногда она почти приходила в себя, и тогда перед глазами начинали мелькать разные образы, Джим становилось страшно, она начинала метаться и стонать. В такие моменты, на краткий миг открывая глаза, она видела перед собой обеспокоенное лицо Шельги Араи. Иногда рядом сидела Алисия и безутешно плакала. Очень хотелось её успокоить, сказать, что всё будет хорошо, но на это не было сил. Часто Джим видела себя со стороны, как будто смотрела в чужой, незнакомый мир, при этом не испытывая каких‐либо чувств или эмоций. Иногда она видела возле себя Цитариуса Инариона, а иногда с ней подолгу сидел Кайдан Орадус, кажется, она ещё видела Диирде’Грамма, но особо уверена в том не была. Она безразлично наблюдала, как ниоткуда появлялся «чёрный плащ», брал стул и садился возле кровати. Подолгу находился рядом и что‐то тихо шептал себе под нос. От его шёпота Джим становилось плохо. Он мешал ей погружаться в темноту, не давал забыть, кто она, заставлял возвращаться и чувствовать своё тело, прислушиваться к звукам его голоса и вспоминать. Однажды ей даже показалось, что он её увидел. Адагелий Оторонталий резко обернулся и посмотрел прямо на неё.

– Ах вот оно что! – проговорил он в пустоту, отвернулся и с ещё большим усердием начал проговаривать непонятные слова.

А по ночам она видела рядом лицо Арникуса. Он сидел в одной и той же позе, облокотившись о кровать, сцепив тонкие пальцы в замок и опустив на них подбородок. Он подолгу смотрел на Джим, боясь хотя бы на мгновение отвести взор в сторону. Его тело переставало шевелиться, он замирал и чутко прислушивался к каждому её вздоху. Его лицо в полумраке казалось неживой маской, грустные глаза совершенно не моргали, а белоснежные волосы неестественно мерцали в лунном свете. Он выглядел уставшим и расстроенным. В один из тех моментов, когда сознание вернулось к Джим, она смогла протянуть руку и коснуться его. «Ты ведь живой?»– едва смогла выговорить она, а может, лишь только хотела это сделать. Но, видно, Арникус всё же понял, что её тревожило, потому что ответил: «Конечно живой! Что со мной может случиться?» Приблизил к ней своё лицо и твёрдым голосом проговорил: «Никогда больше так не делай! Слышишь? Никогда!» На что Джим кивнула и тут же заснула.

– Проснись, – прошелестел ветер. – Проснись! – звал голос, заставляя сердце биться быстрее, волнуя душу. Джим вздрогнула.

Солнечные лучи проникали через огромные оконные проёмы, заливая ярким светом всё помещение. Они скользили по лицу Джим, ласкали кожу и забирались под закрытые веки. Она проснулась, но продолжала лежать, прислушиваясь к голосам, отзывавшимся эхом в полупустой больничной зале. Почему‐то было спокойно и хорошо, в душе теплилась надежда, что она нашла что‐то очень важное. Улыбка расцвела на её лице. «Я нашла его». Джим резко села. Распахнула глаза. «Он здесь, в академии!» От яркого света потекли слёзы, она утирала их и пыталась рассмотреть, где находится. Узнала стены, кровать… И нахмурилась: «Всё понятно. Где ещё я могу быть!» Осторожно свесила ноги и с интересом посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса. Возле дверей стоял дежурный, с ним ещё двое. Джим с удовольствием поболтала босыми ногами, разглядывая их и улыбаясь от одной мысли, что «путешественник» тоже учится в этой академии. Один из посетителей ругался с дежурным, а другой стоял и смотрел в её сторону. «И он сейчас стоит в этой комнате!»

Кассиан рассматривал мальчишку, который только что поднялся и сел на кровати. Гнездо из торчащих в разные стороны волос, припухшие от сна глаза и по‐детски открытый от удивления рот. Улыбка сама набежала на лицо демона. За его спиной Харон Деф'Олдман готов был выволочь уж больно упрямого дежурного за дверь и «мирно» объяснить, что они вовсе не какие‐то там нарушители больничного режима, а просто пришли навестить больного.

– …да сколько уже можно повторять! Всего на несколько минут! Посмотрим, как чувствует себя мальчишка, и сразу уберёмся отсюда.

– Оставь, – Кассиан тронул друга за плечо, привлекая его внимание, а сам обратился к дежурному: – Пару минут. Я обещаю, мы сразу уйдём. – Тот наконец кивнул, хотя и смотрел сердито.

Джим не могла поверить глазам. Он здесь. Стоит возле дверей. Мало того что стоит, так ещё смотрит на неё и улыбается. Улыбается! И, кажется, собирается войти и кого‐то навестить. Она быстро осмотрелась. Все кровати были пустыми. На лбу выступила испарина. Джим аккуратно стекла на пол, присела на корточки и спряталась за простыню, свисавшую с постели. Стёрла пот со лба. Ухватилась за край кровати и подтянулась, чтобы посмотреть, что происходит возле дверей. Никого не было. Огляделась. Юноши стояли рядом и озадаченно наблюдали за её действиями.

– Малыш, да тебе, видно, совсем плохо? – первым опомнился Харон. – Давай‐ка я тебе помогу назад забраться. – Он с лёгкостью подхватил тщедушное тело Джим и уложил на кровать. – Вот пришли навестить тебя. Точнее, мы и до этого приходили, но ты спал. – Он опёрся руками о край постели и быстро спросил: – Ты как сам? – Джим кивнула. – А это значит хорошо или плохо? – Снова кивок. – Понятно. – Оборотень отошёл от кровати. – Касс, давай лучше ты попробуй. Что‐то у меня не очень получается разговорить его. – Кстати, – быстрый взгляд в сторону Джим, – с Виттором всё в порядке. Спасибо тебе за брата. – И очень тихо, скорее, только для себя: – Вот же никогда не думал, что скажу спасибо за помощь от вампира.

Джим снова кивнула, хотя не услышала ни одного слова. Она была не в силах отвести взгляд от такого знакомого, родного лица. «Он совсем не изменился». Джим непроизвольно пригладила волосы и начала оправлять одежду. Жутко покраснела, увидев торчащие из‐под короткой больничной туники коленки, кинулась прикрывать их одеялом, с остервенением дёргая его из‐под себя. Потом подняла голову и виновато улыбнулась.

Кассиан хотел было сказать, чтобы он не суетился, но замер, когда мальчишка поднял голову и улыбнулся. Вот так запросто, искренне, по‐доброму улыбнулся, одним махом заставив позабыть обо всём на свете.

Харон растерянно переводил взгляд с одного на другого и всё больше хмурился. В конце концов не выдержал и озвучил свои подозрения:

– Вы что, знаете друг друга?

– Нет, – был дружный ответ от обоих одновременно. Они удивлённо переглянулись.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кассиан, наблюдая, как мальчишка натягивает одеяло. Джим кивнула. – Это значит – хорошо? – Снова кивнула, но головы так и не подняла, теперь она принялась тщательно разглаживать складки на одеяле. – Как тебя зовут?

– Джим, – нехотя проговорила она, а в голове вертелось прозвище «Солнышка», которым он её наградил, когда уводил с собой из разрушенного замка. – Джим Ветерн, – назвала она своё полное имя, которое получила в Ветернхильском приюте сразу же после расставания с ним.

– Ветерн? – удивлённо переспросил Кассиан, внимательно присматриваясь к ней. В этот момент Джим очень медленно подняла голову и испуганно посмотрела на него. – А ты, случайно, не был воспитанником Ветернхильского «Дома Милосердия»? – Джим отрицательно покачала головой. – Странно.

– Что странно? – спросил Харон, рассматривая мальчишку. Тот уже чуть ли не до подбородка натянул на себя одеяло, оставаясь при этом в сидячем положении.

– Дело в том, что такую фамилию, Ветерн, можно получить только в одном случае: если ты попал в Ветернхильский «Дом Милосердия» и у тебя не оказалось с собой сопроводительных бумаг, то есть ни один человек не заявил о твоей принадлежности к своему роду. Моя мать, Айлина Ветерн, была одной из таких. Она выросла в том приюте, – последние слова, сам того не замечая, он произнёс с горечью.

Джим не могла заставить себя сознаться. Она просто смотрела на него и ждала. Чего ждала? Что вспомнит? Но разница между той маленькой девочкой и прежней Джим сейчас была просто разительная. Она отвела взгляд и тяжело вздохнула.

Харон с интересом рассматривал друга, удивляясь, что эта сторона его жизни была ему до сих пор неизвестна. Да, он знал, что Кассиан рождён вне брака, но при этом его отец признал отцовство, дав ему своё имя, правда, только половину. Когда мать Кассиана умерла, он ушёл из дома отца, оставив без сожаления то немногое, что у него было. Ещё он иногда упоминал о единокровной младшей сестре, и было понятно, что в той семье нежные чувства он испытывал только к ней. Был ещё старший единокровный брат, наследник и преемник отца, но о нём никогда ничего не рассказывалось и даже не упоминалось. А сейчас вот неожиданно всплыла ещё и эта подробность о его матери.

– Ну ладно. Выздоравливай. Мы пойдём, – проговорил Кассиан, заставив обоих оторваться от своих раздумий.

– А как зовут тебя? – спросила Джим и тут же замолчала, испугавшись того, как взволнованно прозвучал её голос.

– Меня зовут Кассиан, – он улыбнулся. – Кассиан Сугури. – Он хотел ещё что‐то сказать, но передумал. – Ладно. Ещё увидимся.

Кассиан направился к выходу и вдруг остановился: как вспышка пришло из прошлого ещё одно воспоминание. Сердце вдруг сдавило тоской и тревогой. С этим приютом было связано ещё одно событие: много лет тому назад он оставил маленькую девочку возле ворот Ветернхильского «Дома Милосердия». Он резко обернулся и внимательно всмотрелся в мальчишку: «Странно, почему я вообще об этом сейчас вспомнил? Наверное, его фамилия навеяла».

Как только Кассиан обернулся, Джим тут же изобразила больную и, накрывшись одеялом, рухнула на подушку. Для пущей верности она ещё и крепко зажмурилась. «Всё. Вспомнил. Точно вспомнил? Хоть бы вспомнил!» Опустила одеяло, открыла глаза и вытянула шею, чтобы посмотреть, здесь ли ещё посетители. Но их уже не было в помещении. Зато в её сторону шёл Арникус.

– Арни! – счастливо воскликнула Джим, вскакивая с кровати и бросаясь ему навстречу.

– Тише. Тише. Ты чего? – Он подхватил её на руки и понёс обратно, бережно водрузил на постель и ласково проговорил в лохматую макушку: – Я тоже очень рад тебя видеть. Держи, это тебе.

Джим только сейчас заметила в его руках объёмистый свёрток. Потянула носом, вдыхая аромат свежей выпечки.

– Булочки? – радостно воскликнула она, в нетерпении протягивая руки к угощению. – А молоко? – обиженно проговорила, заглядывая внутрь открытого свёртка, желудок тем временем радостно заурчал в предвкушении.

– Забыл, – Арникус выглядел расстроенным, – а ведь Алисия предупреждала меня. В общем, сиди здесь, я скоро вернусь. – Джим кивнула и снова потянула носом, шумно сглотнула собравшуюся во рту слюну, вытащила сразу две булки и принялась тщательно их изучать.

– Между прочим, мы с тобой главная тема дня, – проговорил вампир, направляясь к выходу.

– Почему «мы»? – спросила Джим, вгрызаясь зубами в булку в правой руке. – Наверное, ты. При чём тут я?

– Выйдешь отсюда, сама всё увидишь, – не оглядываясь, многозначительно проговорил Арникус.

Она перестала жевать и удручённо посмотрела ему вслед.

– Тогда я лучше здесь останусь. – Она откусила кусок от булки в левой руке. – Жадность – это плохое качество, – тихо посетовала она на свою несдержанность и откусила ещё кусочек свежей сдобы. В этот самый момент из коридора донёсся смех Арникуса. «Надо будет обязательно спросить у Шельги Араи: они меня голодом морили?»

Пока Арникус ходил за молоком, пришла Алисия. Раскрасневшаяся от волнения, она вбежала в палату и резко остановилась, заметив бодрствующую Джим. Жутко засмущалась и принялась оправлять на себе форму. Потом медленным шагом направилась к кровати. Остановилась и долго всматривалась в её лицо. А когда Джим неуверенно поприветствовала девушку, Алисия обняла её за шею и притянула к себе.

Арникус вошёл в тот момент, когда Алисия сжимала в объятиях Джим. Он остановился посреди комнаты, неловко топчась на месте и не зная, что делать дальше. Но его заметила Джим. Едва дыша, она спросила: «Молоко?» Алисия тут же отпустила её и отошла, стараясь лишний раз не поднимать глаза, чтобы не встречаться взглядом с вампиром, так не вовремя появившимся.

В таком виде Виттор и застал Джим, когда пришёл в очередной раз навестить её, – сидящую на кровати с булкой в одной руке и крынкой молока в другой. А рядом были улыбающийся Арникус и счастливая Алисия. Виттор остановился возле входа лишь на мгновение, рассматривая довольное лицо Джим, и сразу двинулся дальше. Подошёл к кровати и тепло проговорил:

– Рад видеть тебя в здравии.

Джим в ответ на его приветствие что‐то промычала, закашлялась, поднесла крынку с молоком ко рту и сделала несколько глотков, только после этого смогла спросить о том, что больше всего её волновало:

– Долго я здесь?

– Долго, – ответила Алисия, начав подозрительно шмыгать носом.

– У меня только один вопрос. Ты обычный человек и не обладаешь такой регенерацией, как он или я. О чём ты думал, когда полез туда? Ты хотел всех победить или всех накормить? – По голосу Виттора невозможно было понять, какие он испытывает чувства, но он явно злился, раз позволил себе говорить с ней в таком тоне.

Джим вздрогнула и чуть снова не подавилась. Отняла губы от крынки, безвольно опустила голову, руки и даже перестала жевать. Она услышала, как Алисия начала ещё сильнее шмыгать носом, как Арникус выругался, поминая в витиеватых выражениях невоспитанных «животных». Ей было неприятно вспоминать события того вечера, она честно не знала, что ответить. Подняла голову, обвела виноватым взглядом друзей, открыла уже рот, чтобы попросить прощения, но вдруг заметила, что у Виттора как‐то странно задёргалась правая щека. Перевела взгляд на Алисию, которая уставилась на её лицо и моментально перестала всхлипывать. Ничего не понимая, посмотрела на Арникуса.

– Молоко с губ вытри! – проговорил он и засмеялся, а следом за ним засмеялись и все остальные.

Когда Шельга Араи решила подняться в палату, чтобы разбудить Джим, которую всё это время держали в искусственном сне, она застала там всех её друзей, они оживлённо общались и весело смеялись. Не привлекая внимания, целительница немного постояла у двери, наблюдая за Джим, а потом развернулась и пошла к себе. «Да. Выглядит она сегодня намного лучше». От этой мысли улыбка непроизвольно расплылась на её лице. Лечение было сложным, в несколько этапов, и оно всё никак не приносило положительных результатов, и если бы не помощь Адагелия Оторонталия, неизвестно, чем бы всё закончилось. Именно он догадался, что душа Джим находится вне тела, и использовал сложное заклинание, чтобы её привязать. С этого момента Джим сразу пошла на поправку.

В следующий раз Шельга Араи смогла навестить Джим лишь вечером. С собой она принесла её чистые вещи и свёрток с фруктами. Следом за ней появился Адагелий Оторонталий, в руках у него был небольшой кулёк со сладостями. И пока Джим смущённо пробовала угощение, они беседовали между собой, обсуждая дальнейшее её обучение. По всему выходило, что она может начать посещать основные предметы уже завтра, а вот с физическими нагрузками и силовыми тренировками придётся немного повременить.

А ещё ей разрешили вернуться в свою комнату, что она тут же и сделала. Быстро переоделась и чуть ли не бегом припустила в корпус Б, правда сил хватило лишь до башни, там она остановилась и долго переводила дух. Потом медленно начала подниматься по ступенькам. Навстречу ей спускалась женщина с большой стопкой белья. Она уже прошла мимо, как вдруг обернулась и радостно воскликнула: «Малыш, ты вернулся?» На что Джим ответила кивком и побрела дальше. Дойдя до комнаты, вошла внутрь и внимательно осмотрелась. Из открытого окна повеяло холодом, она зябко повела плечами и решительно закрыла створку, тщательно задёрнув плотный занавес. Джим не стала зажигать свет, а сразу направилась вглубь комнаты и растянулась поперёк кровати. Подтащила к себе подушку и уткнулась в неё лицом, вдыхая запах свежего белья. Через какое‐то время она уже спала.

Диирде’Грамм размашистым шагом направлялся из лазарета в корпус Б. Каждый вечер в одно и то же время он приходил в лечебницу навестить Джим Ветерн и старался подгадать время так, чтобы там уже не было дневных посетителей, но ещё не появился ночной. Сегодня он не застал своего ученика на месте и поэтому спешил лично убедиться, что с ним всё в порядке. Тот страшный вечер, когда на академию напали, он не забудет никогда. А также того чувства, что испытал, когда они прорвали купол и вошли на поляну, где он увидел на земле разбитое, искалеченное тело, в котором не сразу смог признать ученика академии. Ещё больший шок он испытал после, когда в лазарете Шельги Араи узнал, что это не ученик вовсе, а ученица. «Да чтоб их всех!» При одном воспоминании о том вечере он начинал моментально выходить из себя. «Да как они могли со мной так поступить?!» Он остановился возле открытого окна, вглядываясь в темноту весеннего сада, вдохнул полной грудью ночной воздух и пошёл дальше. Что тогда сказал Адагелий Оторонталий? «Как ты сам мог этого не заметить?» А вот так и мог. Ну да, слишком мал, слишком хрупок, слишком слаб. Так он списывал это всё на его возраст и особенности телосложения, а вышло на самом деле вон оно как – девчонка! Он им всё тогда высказал, да не просто высказал, а орал: «Да я не только не подпущу это недоразумение к себе ближе, чем на несколько метров. Отныне не позволю даже посещать свои занятия!» А потом в груди болело и саднило, и он воровато крался в лазарет и подолгу стоял возле кровати Джим. В один из таких вечеров он и поклялся себе, что сделает из неё лучшего воина, так и сказал: «Ты станешь лучшей, или я не Диирде'Грамм». Он остановился возле двери, на которую ему указала какая‐то женщина, легонько толкнул её рукой. Она оказалась не заперта. Стараясь не шуметь, вошёл и долго присматривался к обстановке: «Как тут вообще можно жить?» Обнаружил большую кровать в нише и потихоньку подошёл ближе. Девочка лежала, свернувшись калачиком. Её дыхание было ровным. Он огляделся ещё раз, обнаружил на стуле плед, взял его и накинул на ребёнка. Удовлетворённо улыбнулся, когда через какое‐то время девочка вытянулась во весь рост, и вышел из комнаты.

Ночью дверь в её обитель снова открылась. Арникус замер в дверном проёме, беспокойно всматриваясь в темноту. Вот уже несколько дней подряд он каждую ночь отправлялся в лечебный корпус на второй этаж, чтобы просидеть рядом с Джим до самого утра. И поэтому, когда сегодня не обнаружил её там, сразу же бросился в комнату Джим в корпусе Б. Крадучись, он прошёл к кровати и долго стоял в темноте, и лишь спустя какое‐то время отправился к себе.

Ближе к утру дверь в её комнату снова открылась. На пороге стоял незнакомец. Со стороны могло показаться, что это Адагелий Оторонталий, но незнакомец откинул капюшон, и в темноте его глаза полыхнули красным. Он бесшумной тенью скользнул вовнутрь и остановился возле кровати. Его глаза прекрасно видели в темноте, но он всё равно низко склонился и долго изучал лицо Джим. Брови его непроизвольно поползли вверх. Он резко выпрямился. «Она ведь совсем ещё дитя!»

Всё же он её нашёл. И довольно быстро. Но иначе и быть не могло: его вела связь. Ко всему прочему, вместо запланированных двух телепортов, он использовал три, тем самым сильно сократив время пребывания в пути. А случилось это потому, что однажды он внезапно почувствовал за собой слежку и решил проверить свои догадки, вернувшись назад по собственному следу. Каково же было его изумление, когда ночью он вышел к пустому лагерю, где не было ни единой души, кроме лошадей особой породы. Он догадывался, кто его преследователи, и даже мог объяснить, как они смогли не потерять его след. Находясь на землях Тёмной Империи, можно было открывать телепорт только в специально отведённых для этого местах, а он двигался в определённом направлении к Вратам между Тёмной и Светлой Империей. Он стоял посреди пустой поляны и не верил глазам, а ещё чувствовал, что за ним наблюдают. Вот тогда и было принято решение использовать третий телепорт, но из незапланированного места.

Царкиил Соптис находился в стенах Рутонской академии уже неделю. И насколько легко было получить место преподавателя по предмету «Чёрная Волшба и порождения мрака», настолько же трудно оказалось собрать какую‐нибудь информацию касательно нужного ему человека. И только сегодня он ощутил её присутствие с такой остротой, что просто пошёл на зов её крови. Он ещё раз посмотрел на спящую девочку, прислушался к мерному стуку её сердца и направился на выход. «Теперь самое сложное: надо найти других».