Kitabı oxu: «Орион», səhifə 2
Он повернул голову и сказал:
‒ Ладно, ты прости, я что-то погорячился немного… Мир?
‒ Мир, но с одним условием: ты всегда отвечаешь на все мои вопросы.
‒ Всегда? Но ты задаёшь столько вопросов, что мутнеет в глазах!
Я серьёзно посмотрела на него испепеляющим взглядом.
‒ Ладно-ладно! Но учти, у меня своё условие: твоё условие будет единственным, и ты управлять мной не будешь!
‒ Я и не собиралась.
‒ Тогда, по рукам! Идём быстрее, холодно уж шибко стало… Уже ног не чувствую!
‒ А вы все мужчины ‒ нытики! ‒ улыбнулась я, вставая и отряхиваясь от сырой листвы. О, как же было весело его раздражать!
Так мы шли минут двадцать, постоянно препираясь. И хоть мы постоянно спорили и ругались, в общем-то, мне нравилось проводить в его компании время. Феликс оказался интересным, хоть и оборотнем. Выходит, оборотни ‒ личности интересные…
II.
Другое родилось созвездие
Из пепла и пламени первого ‒
Девушка, с огненным сердцем.
Пороком её была смелость,
Судьбой управлять неумелость.
И только одного хотела она ‒
Золотою стрелой запустить в небеса,
Чтоб та превратилась в звезду.
Такое возможно! Не лгу!
Она обходила все страны,
Но так не познала отрады.
Ведь свою стрелу золотую
Отыщет она только в сердце своём.
И вырвав стрелу из сердца палёного,
Воскреснет она из пепла холодного…
Записи неизвестного,
Датированные II веком до н.э.
Глава вторая
Уже виднелись сонные огни города. Наконец-то м вышли на холм возле леса! Здесь вдоль старой дорожки из коричневатых камушков стояли три скамейки. Возле самой последней, которая находилась у края высокого холма, стоял, покосившийся немного в сторону фонарь. Свет его лампы изредка моргал.
Я доковыляла к той самой, последней скамейке и села. Ходить я уже практически не могла. Левая стопа болела адски! Сама рана на ноге сильно кровоточила.
Увидев, как я морщусь от боли, Феликс подошёл и сел рядом.
‒ Ну что, раненный солдат? Дай, хоть рану осмотрю.
Я подняла ногу и поставила на колено другой ноги. Новый знакомый оборотень сам развязал с ноги белый поясок, и внимательно изучил ногу.
‒ Ты точно не на гвоздь наступила… Не похоже.
Я вынула из кармана джинсов ту самую железку (причём, я даже не помнила, когда успела со всей этой суматохой поднять её). Феликс перевёл на неё внимание. И я под светом фонаря, наконец, рассмотрела железку как следует. Это была серебристая семи конечная звезда, огранённая по бокам позолотой. И на ней были странные семь символов на одной стороне. И на другой был текст из неизвестных мне иероглифов. Но текст был выцарапан очень и очень мелко, поэтому, я даже толком не могла рассмотреть эти закорючки и всяческие символы.
‒ Ты где это нашла? В лесу?
‒ Ну да.
‒ Дай её мне!
‒ Зачем? ‒ не понимая спросила я.
‒ Это… я её потерял. Ну, отдай!
‒ Ты знаешь, что обозначают эти символы?
‒ Нет… Но я знаю тех, кто знают.
‒ И кто эти загадочные личности? Твои друзья-оборотни? ‒ усмехнулась я.
‒ Ну, вообще-то, нет! ‒ Феликс смешно закатил глаза.
‒ А кто же?
Собеседник внезапно замолк.
‒ Нет уж, говори! ‒ скрестила я руки. ‒ Ты обещал!
‒ Понимаешь… Я могу тебе всё рассказать, как только узнаю кое-что.
‒ Спрашивай, я отвечу! – Очень решительно ответила я, даже не зная, что именно тот спросит.
‒ Ты и сама не знаешь этого. Просто подожди немного, а дальше будет понятно, что к чему.
‒ Ты опять говоришь загадками…
‒ Единственное, что ты должна знать, так это то, что твоя мать жива.
Мои глаза чуть не выпали из глазниц.
‒ Что?!
Я тихо и нервно засмеялась, не принимая его слова на веру.
Феликс резко взял меня за запястье и громко сказал:
‒ Да не шучу я! Не шучу!
‒ Тогда как это понимать?! ‒ я вскочила, совсем забыв о болевшей ноге. ‒ Что значит: «моя мама жива»?
‒ То и значит.
‒ Откуда ты вообще её знаешь?!
− Неважно, − быстро ответил парень. – Просто поверь мне на слово.
− Ты бы поверил в такое, если…
Он перебил меня:
‒ Мои родители бросили меня ещё в младенчестве. Они сбросили меня в реку, в надежде, что я захлебнусь и умру. Я не хочу обсуждать эту тему, ‒ хоть и сказал он это безразличным тоном, я увидела, что ему совсем не всё равно.
Я замолчала. Дальше продолжать с ним ругаться, уже не было смысла. И мне стало, так жаль его… Всё-таки, одно дело, когда родители тебя любили, и совсем другое, когда от тебя просто отказались. Невольно я вспомнила Криса, которого тоже бросили родители. Но у Криса-то раньше была бабушка. Наверно мне никогда не понять, насколько сильна их боль.
Мы сидели молча бесконечно долго. Мне хотелось как-то ободрить его, успокоить, но как тут успокоишь? Тут не подобрать слов, и даже сотни объятий не излечат такую рану. Даже время на это не способно. Человек просто живёт с этим всю свою жизнь.
‒ И что же… У тебя совсем-совсем никого не осталось? ‒ выдавила я из себя.
‒ Нет, − цокнул он языком.
Видно было, что я ему порядком надоела.
‒ Мне очень жаль, что они так с тобой поступили, ‒ я уже совсем не знала, что сказать.
‒ Мэдди, не стоит! Не люблю, когда кто-то пытается меня успокаивать. Тем более в этом нет твоей вины.
‒ Прости… ‒ тихо произнесла я, и опустила взгляд на пожелтевшую траву.
− Не извиняйся, − грубо попросил он.
Он немного помолчал.
‒ Я обидел тебя, да? Если да, то прости, не хотел, ‒ почти шёпотом произнёс Феликс, глядя сначала на звёздное небо, а потом на меня.
Я отрицательно покачала головой, что обозначало, что я не в обиде, и опустила глаза, не отрывая взгляда от опавшей на землю листвы.
Он встал, убрал руки в карманы и сказал:
‒ Тебе пора домой. Я думаю, твоя мама, навряд ли бы была довольна тем, что ты бродишь ночью по лесам в компании оборотня! ‒ он вновь улыбался. Как могло бы показаться, от его грусти не осталось и следа.
«Надо же, как быстро у него меняется настроение! Мне бы так!» ‒ подумала я и встала.
‒ Ты ведь дойдёшь до дома сама? ‒ внимательно глянул он на меня из-под капюшона.
‒ Ну да…
‒ Тогда пока! Я просто живу в другой части города.
‒ Ага, пока. Мы же ещё встретимся? ‒ Не знаю, зачем я это спросила. Бред! Полный бред!
Он слегка улыбнулся и ответил:
‒ Как решит сама судьба!..
«Опять загадочки! Какой всё же загадочный оборотень попался, ёлки-палки!» ‒ подумала я.
Он скрылся за холмом, и я тихонько начала спускаться. Мне предстояла очень длинная дорога домой. Вот ведь, взял, бросил меня! А я сама до дома ковыляй с такой-то ногой!
Я шла тёмными улицами и думала, что скажу отцу в оправдание. В голову мне пришло лишь: «Я шла через лес, вдруг провалилась в какую-то яму, сильно ударилась головой, очнулась ‒ уже ночь». Да, я знаю, что врать родителям нехорошо. Но согласитесь, говорить о том, что я убежала от Криса в лес, заблудилась, чуть не утонула в болоте, поранила серьёзно ногу, убила свирепого волка, и мне помог найти дорогу оборотень, было бы глупо и неправдоподобно. Отец бы покрутил у виска, и в худшем случае, отправил бы меня в психушку. В лучшем случае, наказал неделю сидеть дома. Хуже для меня наказания не придумать! Ведь дома так скучно… Особенно летом.
Там и тут гуляли пьяницы города, собираясь в местном кафе. Здесь я ходить не любила. Но сегодня пришлось сделать исключение. Здесь хоть и было опасно гулять ночью, но пройти здесь, было в пять раз короче, чем обычным утренним маршрутом.
Я прошмыгнула мимо шумной компании, от которых уже несло спиртным, и завернула за дом. Здесь было куда тише.
И внезапно я заметила знакомую фигуру на скамье возле того самого дома. Это был Крис! Он, немного сутулясь, печально сидел и смотрел куда-то вниз.
‒ Крис?
Он повернул голову, какой-то помятый листок вылетел у него из рук и полетел в кругосветное путешествие.
‒ Мэдди! ‒ он вскочил со скамьи и бросился меня обнимать. ‒ Я очень волновался! Пожалуйста, не убегай больше!
Я отшатнулась, и заметила тот самый лист бумаги, который зацепился за ветвь куста, и колыхался на ветру, угрожая сорваться в любой момент, и навсегда улететь.
Крис посмотрел на обмотанную пояском ногу и спросил:
‒ Что с ногой?
‒ Ничего серьёзного. Просто продырявила ногу железякой, ‒ с долей иронии ответила я, и полезла в карман за той самой семи конечной звездой.
«Да где же она? Неужели Феликс стащил?!» ‒ подумала я, роясь в карманах джинсов.
‒ В смысле продырявила? Это же очень серьёзно, Мэд!
‒ Не бойся, до свадьбы заживёт!
‒ Интересно, за кого же ты замуж собралась? ‒ хихикнул он, но как-то очень серьёзно посмотрел на меня.
‒ Да я же в шутку!
‒ Нет, а если серьёзно?
Я недовольно уставилась на него.
‒ Ты же знаешь. Я тебе сотню раз говорила, что отношения в мои планы не входят. По крайней мере, пока.
‒ Да ну? А кто тогда был тот парень, с которым ты вышла из леса.
‒ А ты откуда знаешь?! ‒ удивилась я. ‒ Ты что следил за мной?
‒ Я сидел на скамейке, и ждал пока ты сама выйдешь. Ты же лес как свои пять пальцев знаешь! Думал, ты быстро вернёшься обратно.
‒ Хитренький!
Мы потихоньку пошли вдоль домов.
‒ И вот. Просидел я там чуть ли не два часа… И вдруг слышу твой голос. Обрадовался было, хотел бежать тебе навстречу. Прислушался, ещё чей-то голос. Мужской причём! И решил спрятаться за скамейкой.
‒ Никогда бы не подумала, что ты можешь подслушивать!
‒ Вы так разговаривали, как будто уже давно знакомы…
‒ Ну, прям! Это просто симпатичный прохожий, который помог мне найти дорогу из леса.
На самом деле я хотела рассказать всё-всё, что со мной там произошло. Но подумала, пока не стоит. Да, я доверяла Крису больше чем себе самой, но вдруг он бы не поверил мне? Я бы тоже бы не поверила. «Что вообще за чушь ты несёшь?» ‒ сказал бы он наверняка.
‒ Симпатичный? ‒ спросил он, странно пискнув.
‒ Неужели ревнуешь?
‒ Не ревную я! Просто беспокоюсь я за тебя, ветреная ты, голова!
‒ А чего беспокоится-то? ‒ улыбнулась я. ‒ Ничего ужасного не произошло. Ведьмы меня на ужин не съели, в болоте я не утонула. Что ещё нужно?
‒ Не сворачивай с темы, пожалуйста. ‒ Крис посмотрел на меня серьёзным немигающим взглядом. ‒ Кто это был? И что он делал в лесу посреди ночи.
‒ Допустим, его зовут Феликс. А что он забыл ночью в лесу, я так и не узнала, хотя спросила не один раз. Он только сворачивал с темы.
‒ Забавно. Мне это кого-то напоминает…
‒ Да ну тебя!
Дальше мы шли молча. Оба думали о чём-то своём.
Нога не на шутку разболелась. Наступать на неё было невыносимо больно. Крис заметил моё искривлённое от такой боли лицо, и предложил руку. Это меня не сильно спасло.
Я остановилась, огляделась по сторонам и, убедившись, что людей поблизости нет, поскакала на одной ноге. Мой бедный друг ели поспевал за мной. Но когда силы кончились, и я снова поковыляла, Крис радостно выдохнул.
‒ Думаешь, отец не заметит? ‒ вдруг спросил он, разглядывая ногу.
‒ Скорей всего заметит…
‒ И что ты скажешь?
‒ Скажу, на небольшой гвоздь наступила, пока домой шла.
‒ Ой, влетит тебе!
‒ Спасибо, успокоил! ‒ недовольно уставилась на него я.
Оставался последний дом, поворот направо, и я уже дома.
‒ Ну, я тогда домой пойду тоже. Пока?
‒ Пока, ‒ ответила я, поднимаясь по лестнице.
Я была уже у двери дома. Я вздохнула, и тихо попыталась открыть дверь. Она к счастью была открыта, как и всегда. Потому, что мы никогда не запирали дверь. Ни утром, ни вечером, ни ночью. Городок у нас был маленький. Люди здесь были спокойные, адекватные, никто не крал, не воровал, поэтому бояться было нечего, да и не кого.
Дверь предательски скрипнула, и я, затаив дыхание, зашла. В маленькой гостиной, соединённой с кухней, горел свет. Я тихонько сняла единственный правый ботинок, который уже лопался с болотной грязи, и убрала под обувную полку, чтобы его никто не нашёл. Далее я прошмыгнула мимо прохода в гостиную, тихонько прокралась мимо коридора, и с успехом преодолела скрипучую деревянную лестницу. Миссия была выполнена. Я открыла дверь своей комнаты, быстренько переоделась, убрала все грязные вещи под кровать, и сладко засопела в кровати. На часах уже пробило два часа ночи…
Перед глазами такой густой туман. Где я? Может мне просто приснилось, что я благополучно дошла из лесу домой? Неужели я до сих пор в лесу? Подождите! Значит, таинственный оборотень Феликс мне тоже приснился? Ура! Это значит, что я всё-таки в своём уме! Ну и фантазия у меня! Ха-ха-ха! Оборотни! Вот смех-то!
Внезапно туман начал быстро рассеиваться.
‒ Мэдди!.. ‒ услышала я знакомый голос, но пока не понимала, чей именно.
Я обернулась и увидела, что стою рядом со своим домом, а из-за угла кто-то манит меня к себе рукой. Ничего не понимаю!
‒ Кто здесь? ‒ не осознанно спросила я.
Таинственная рука неизвестного человека скрылась за поворотом.
Я сделала несколько шагов вперёд и оказалась за домом. Туман здесь тоже очень быстро рассеялся. И передо мной оказался… Феликс?! Что он тут забыл?
Он открыл рот, чтобы что-то было сказать мне, но вместо слов прозвучал оглушительный звон будильника.
От неожиданности я открыла глаза. Сердце очень быстро билось. Я насилу успокоила себя и посмотрела на часы. Было шесть часов утра. Я соскочила с кровати и понеслась на кухню.
Как я и подозревала, отца дома не было. Ушёл, наверное, к Осенней ярмарке подготавливаться. Нет-нет, это вовсе не была обычная ярмарка! Осенняя ярмарка – это самый торжественный и масштабный праздник в нашем маленьком городке. Начинался этот праздник всегда с шествия: все горожане собираются нарядные на площади города и идут до рынка. На рынок свозится всё-всё, что только существует на свете. Далее на этом же рынке устраиваются всякие пляски, песни и конкурсы. Всё это длится два-три дня, а потом наступает самое интересное – Осенний бал.
Посреди широкого поля у нас располагался огромный зал, с длинными колоннами вместо стен, и звёздным небом вместо потолка. Здесь и устраивается всегда бал. И открывают этот зал только на один вечер в году, а потом весь год строение тщательно охраняют. И ещё: на этот бал издавна пускают только с шестнадцати, такая уж традиция повелась. Представляете! Я буду там первый раз в жизни! Жду-не дождусь!
Я плюхнулась на стул, притянула тарелку с оладьями поближе, и принялась есть. Я глотала их, практически не жуя.
Настроение у меня было выше потолка. Я чуть ли не прыгала до неба. Просто ходить было невыносимо скучно. Чем было вызвано такое настроение, я, честно говоря, и сама не знала (скорее всего, это всё из-за оладий).
Позавтракав, я галопом помчалась на улицу.
Свежий воздух, тишина, и там далеко на горизонте еле-еле виден краешек солнца. Медленно плывут маленькие розовые облачка. Так красиво…
Мирные пейзажи немного утихомирили меня, и я пошла спокойно. А пошла я до кафе «Куриная ножка». Правда, оно ещё было закрыто. Но я знала, что охранник всё равно мне откроет! Такая уж я настырная…
Местные это заведение очень любили. Говорят, там просто вкуснейшие, жареные куриные ножки, но я туда шла не поесть. Здесь жил Крис. Нет, не прямо в кафе, а на втором этаже, в небольшой комнатке с загадочным деревянным шкафом, который мы в детстве не один раз пытались открыть.
Хозяйка кафе, и по совместительству опекун Криса миссис Мэри, утверждала, что этот шкаф оставался закрытым ещё со времён войны. А это было более ста лет назад. И якобы, хозяева этого дома, которые приходились ей дальней роднёй, во время бомбёжек убегали в бункер. Дверца шкафа и была входом в этот бункер. Предки миссис Мэри, решили на время бежать в другой город, но они думали, что война скоро закончится, и планировали вернуться домой. Поэтому все ценные вещи они спрятали в этом бункере, закрыли на ключ, и уехали. Но видимо вернутся они так и не смогли…
А дом, так и пустовал много лет полуразрушенный, пока отцу миссис Мэри не пришло письмо, о том, что этот дом ему достался по наследству.
Я уже была недалеко от кафе. Оставалось обогнуть три дома и пройтись по аллее.
Так вот. Как я уже сказала, миссис Мэри была опекуном Криса. Просто родители Криса отказались от него ещё в младенчестве. Но они не были такими варварами как родители Феликса, они отдали мальчика на воспитание к двоюродной бабушке Морисе. Она растила его как родного сына и очень его любила. Но Мориса была уже довольно старой. Ей было почти восемьдесят лет, насколько я помню. Когда Крис только-только пошёл в школу, его бабушка умерла. Но будучи предусмотрительной женщиной, за год до своей смерти она попросила миссис Мэри и её мужа усыновить Криса. Её муж был против этого, ведь у них у самих было трое своих детей. Но миссис Мэри, была очень добрым и отзывчивым (на тот момент) человеком, поэтому усыновила мальчика. Правда настоящей семьёй они ему стать так и не смогли. Мэри просто обеспечила ему крышу над головой и пропитание. Но полюбить его так же, как своих родных, она не смогла. А муж вскоре развёлся с ней. После этого она стала очень грубой и озлобленной.
Вот я и на месте.
Я постучала в дверь. Потом ещё громче постучала, и только тогда я услышала голос сторожа.
− Да иду я! Иду!
Он открыл дверь и недовольно посмотрел на меня своими сонными маленькими глазками.
− Мэдди! Сколько раз тебе говорить, не приходи так рано!
− Если я приду позже, миссис Мэри меня выгонит!
− Ладно уж, проходи… – ответил он зевая. – Только это… До семи тебе нужно уйти. А то Мэри сказала, зайдёт пораньше.
Я кивнула и побежала вверх по лестнице прямиком в комнатушку Криса. Как всегда я зашла без стука потому, что знала, что он ещё спит. Даже если очень громко стучать, не думаю, что он проснётся.
На его захламлённом всякими бумагами столе, я заметила старенький кожаный блокнот. Я тихонько открыла, полистала, и увидела много-много стихотворений. Остановившись где-то в середине, я принялась читать:
Меня так мучает
Моя безответная любовь.
Просто не смотри
В мои глаза вновь и вновь.
Ты не знаешь? –
Я тону! Не признаешь? –
Я умру!
«Ого! Неужели это он всё писал? Неужели он в кого-то влюбился?» − меня уже всю трясло от любопытства.
И тут я услышала позади скрип. Крис стоял за моей спиной.
− Что ты делаешь?! – немного испуганно спросил Крис.
Я повернулась к нему и увидела его смущённое, красное, как помидор лицо.
Он вырвал у меня из рук блокнот и быстро убрал его в ящик стола.
− Ну? Я не слышу ответа, – он смотрел на меня очень серьёзно, как учёный филин из одного мультика.
− Я пришла тебя будить! Нечего так долго спать!
− Ты издеваешься? Я спал всего три часа!
− Да ладно тебе! Мне просто дома так ску-у-чно!..
− Ох, Мэдди!
− Что Мэдди?! Одевайся, давай быстрей! А то миссис Мэри сейчас придёт, и мне крышка! – Я сделала движение указательным пальцем по шее.
Он взял свои вещи со стула, которые как всегда лежали большим комом, и уставился на меня.
− Уже ухожу! – ответила я и вышла из комнаты.
Я спустилась по лестнице и уселась за столик. Правда, долго мне ждать не пришлось, Крис вышел уже через несколько секунд.
Он весело спустился по лестнице и завернул на кухню. Некоторые повара уже к тому времени были на работе.
− Крис!!! – послышался недовольный голос поварихи.
Он в ту же секунду выскочил с тарелкой, на которой лежали две тонкие аппетитные лепёшки с сыром.
− Держи, − сказал он, садясь за столик.
Я взяла лепёшку поменьше, и мы принялись за еду. Да, я уже позавтракала, но отказаться от такой красоты я просто не могла. Крис жадно откусывал от лепёшки большой кусок, быстро жевал, и запивал молоком.
Когда с едой было покончено, мы уже хотели идти, но вдруг очень вовремя появилась миссис Мэри. Как раз тогда, когда я открывала дверь. Она видимо очень спешила, поэтому не заметила меня у двери, и со всей своей мощи налетела на меня. Я упала. И только тогда миссис Мэри, наконец, заметила меня. Я окаменела от страха, и даже не могла пошевельнуться.
− Ты что здесь забыла, дрянная девчонка?! – гневно закричала она. – Выметайся! И чтобы больше тебя здесь не было!!! Поняла?!
Она резко схватила меня за волосы и уже хотела выгнать на улицу, как вдруг подскочил Крис. Мне не было видно, что там происходило, но как я поняла, он ударил миссис Мэри. Она с криком отлетела в сторону. Крис помог мне встать, и мы вышли. Сразу за нами выбежала миссис Мэри. Её лицо пылало от гнева и злости.
− Неблагодарный! Я тебя растила все эти годы! Была тебе матерью! А ты!!! Руку на меня поднимать?! Да чтобы я тебя больше здесь не видела!
− Вы никогда не были, и не будете мне матерью!!! – громко крикнул он в ответ. Он крепко сжал мою руку так, что казалось, что мои косточки сейчас треснут по швам.
− Вот гадёныш! А ну, проваливай! Я устрою тебе сладкую жизнь! Вот увидишь! – она выбросила на улицу все его вещи.
Сотни бумаг, с рисунками, со стихами, одежда и прочее, полетели на сырой асфальт.
Миссис Мэри громко захлопнула дверь, а Крис принялся поднимать свои вещи. Я присела на корточки и тоже принялась помогать ему. Мы запихали в сумку всё, что только смогли, остальное так и осталось лежать там, мокрое и грязное.
Мы ходили по городу молча. Под вечер мы дошли до того самого холма у леса, у которого я последний раз видела Феликса. Хотя мне всё больше и больше кажется, что это был всего лишь сон. Но только одно было точно реально – боль в ноге. И кстати, заметьте, мой отец как будто даже не знал, что меня не было дома весь день, и я вернулась только ночью. Как-то это очень странно.
Мы сели на ближайшую скамейку.
− Прости, − тихо шепнула я. – Это я во всём виновата. Если я не пришла бы к тебе, этого всего бы не случилось.
− Нет. Я даже благодарен тебе за всё это.
− В смысле? – не понимала я.
− Я и сам хотел уйти оттуда, да всё никак не решался.
− Но почему ты хотел уйти? Тебе разве там было плохо?
Вместо ответа он закатал рукава кофты, и я увидела очень глубокие и большие раны от плети, и много синяков.
− Это она так тебя?! – удивилась я.
Он печально кивнул.
− И как давно она тебя бьёт?
− Около месяца.
− Но почему ты раньше мне не говорил?
− Не хотел, чтобы ты жалела меня.
Кого-то он мне этим напомнил.
− Крис! Это не причина! – чуть ли не крича говорила я.
Я ведь действительно переживала за него. Мы ведь с ним друзья с пелёнок! Да он мне как младший братик! Даже если этот братик старше меня на полгода.
− Для меня причина! И ещё какая!
− То есть, ты готов был это терпеть, только ради того, чтобы я не жалела тебя? Что за тупость?! Объясни!
Я уже не сдерживалась, и кричала во весь голос.
− Пожалуйста, прекрати это всё! – вдруг шёпотом проговорил он и схватился за голову. У него был очень расстроенный вид. Казалось, он вот-вот заплачет…
Я замолчала и села рядом. Он сгорбился, и закрыл лицо руками. И тут какая-то необъяснимая сила потянула меня к нему, и я обняла его. Я сделала это не осознано, но это помогло. Он немного успокоился, но продолжал прикрывать лицо.
Так мы просидели несколько минут. Не хотелось ничего говорить. Просто молчать.
− Я тебя люблю… – вдруг раздались его ели слышные слова.
Я подумала, что мне это показалось.
− Что? – переспросила я.
Он повернул ко мне лицо. Его глаза блестели от слёз.
− Я тебя… люблю, – повторил он то, что я так боялась услышать.
Крис смотрел на меня так, как будто мой ответ решит судьбу всего человечества.
Пауза затягивалась. Я смотрела на пожелтевшую листву под ногами и не отводила от неё взгляд. Смотреть на Криса мне было страшно. Но нужно было что-то сказать…
Это какой-то кошмар! Что говорить: «Прости, но я тебя не люблю. Давай останемся друзьями»?
Хочется просто завыть волком. Ну почему это всё не со-о-он? Как всё может быть как раньше? Это просто невозможно!
− Прости, Крис… – я немного помедлила, − Но я не знаю, что сказать тебе.
− Я понимаю. Это для тебя шок.
− Не то слово! – вздохнула я.
− Тогда давай разойдёмся по домам, а завтра утром вновь поговорим? – предложил Крис.
− Давай… – ответила я, но мне вовсе не хотелось говорить завтра об этом. И вообще не хотелось… Никогда.
Мы встали со скамейки и разошлись в разные стороны, даже не попрощавшись.
Дальше я шла как в тумане, и даже не помнила дороги. И вот, когда я была уже не так далеко от дома, со мной начало твориться что-то странное. В моей голове стало сильно звенеть. И с каждой секундой звон становился громче и невыносимей. В глазах всё замерцало. Задрожали коленки. Я схватилась за голову, упала на колени, и услышала такой звук, напоминающий помехи на радио. Далее сквозь звон и странные звуки, я начала разбирать какие-то слова. Это был женский голос.
− Мэдди! – говорил прерывисто голос. Потом опять последовали помехи.
− Мэд… Слы… ня? Э… я. – и вновь помехи и звон.
− Кто это?! – громко крикнула я, схватив голову обеими руками.
К звону и помехам добавилось какое-то шуршание и стук. Я думала, у меня вообще сейчас голова взорвётся! И тут в голове раздался хлопок, как будто звук лопнувшего стекла. Мгновенно все звуки стихли, в глазах погасло.
III.
Третье созвездие
Обречено на проклятье.
Вечно быть скрытым
Ему суждено.
Казаться может оно незначительным,
Лишь маленькой точкой кольца Таэро.
Но только кольцо коснётся земли,
Вмиг всё превратится в сплошные угли.
За тенью скрываться недолго останется.
Лишь чёрное солнце взойдёт
И тогда,
Возникнет священный Оралунта.
Записи неизвестного,
Датированные II веком до н.э.
Глава третья
– Мэдди! Мэдди!!! – раздался голос отца.
−Папа? – я открыла глаза и увидела его взволнованное до бледноты лицо.
Я была в кровати в своей комнате. Папа сидел на краю и внимательно смотрел на меня.
− Ты себя хорошо чувствуешь? – наконец спросил он.
− Вроде того, − неуверенно ответила я потому, что голова ещё немного кружилась. – А что случилось? Как я здесь вообще оказалась?
− Примерно в семь часов вечера, какой-то парень с тёмными волосами принёс тебя домой. Ты была без сознания. Он сказал, что тебе стало плохо, и ты упала посреди улицы, а он решил помочь. Сказал мне позаботиться о тебе и убежал.
− Он не сказал своего имени?
− Нет. А, что? – обеспокоенно спросил отец.
− Может быть, я его знаю, но не уверена, − проговорила я себе под нос. – А одежду… Во что он одет был, помнишь?
− Точно не помню. Помню, что он был одет в тёмные вещи.
«Неужели всё-таки Феликс? Или просто совпадение? Но разве такое может быть? Он ведь даже не знал, где я живу. Или всё-таки знал?», − в голове вертелись сотни вопросов.
− Ну, ты себя точно хорошо чувствуешь? Или вызвать врача? – спросил отец, вставая с кровати и оглядывая моё лицо.
− Точно.
Я весело улыбнулась, чтобы убедить отца, что со мной всё в порядке. Хотя меня не на шутку всё это напугало. И эти звоны, помехи в голове, и мерцания в глазах, и тот женский голос, который хотел мне что-то сказать. Насмотревшись несколько фильмов о людях, которые вдруг узнают о том, что они душевнобольные, мне стало страшно. А вдруг я такая же?
«Да, ну нет! Такого быть не может! Ох, Мэдди, дурная ты, башка!», − я ругала себя за такие мысли.
Отец подошёл к двери, остановился, обернулся на меня и весело сказал:
− Ты сознание потеряла, от недоедания, похоже. Ты ведь почти не ешь в последнее время. Когда умоешься, спускайся в кухню. Ты у меня тройную порцию съешь!
Но ничего весёлого в этом не было. Сегодня воскресенье, а это значит, отец готовит своё фирменное блюдо. Скоро я вас с этим «блююдом» познакомлю.
Я кивнула отцу. Он улыбнулся, вышел, и тихонько, без скрипа, прикрыл дверь. Так получалось только у него. У меня дверь, как бы я её аккуратно не закрывала, она хоть немного скрипнет. Чудо-дверь!
Тут же я соскочила с кровати и посмотрела на время. Неужели уже час дня? Сколько же я спала?
Далее я прошла по коридору налево. Зашла в ванную, быстро умылась, и причесала непослушные рыжие волосы. Они у меня были волнистыми, почти кудрявыми, и чуть ниже плеч. Расчёсывать их иногда приходилось по полчаса. Это меня жутко бесило в них.
Потом я возвратилась в свою комнату, переоделась, и спустилась в кухню, которую я называла «гостекухня» потому, что та совмещала в себе как кухню, так и небольшую гостиную с жёлтым диваном, двумя креслами, и журнальным столиком, который, кстати говоря, сделал папа своими руками (а с виду и не скажешь, что самодельный).
Сегодня у отца был выходной. Он сидел на диване и увлечённо читал газету.
Я села за стол, увидела странный зелёный суп, напоминающий какую-то жижу, и аппетит сам собой улетучился.
Поводив ложкой в супе. Я встала, убрала суп в холодильник, достала с нижней полки хлеб и масло. Намазала масло на хлеб и быстро проглотила.
Отец оторвал глаза от газеты и, посмотрев на меня, поинтересовался:
− Как супчик?
− Объеденье! – соврала я.
Он так гордился своим фирменным брокколевым супом, что я так и не смогла признаться ему.
Я любила всё, что он готовил, но только не эту болотную тину. Отец был не просто любителем готовить, он даже работал шеф-поваром в одном популярном ресторане. Но долго он там не задержался. Так как встретил мою маму. Она была приезжая студентка. И была уже на последнем курсе обучения (я не помню на кого она точно училась, но помню, что что-то связанное с экономикой). Родители познакомились, и вслед за ней, отец уехал в другой город. То есть в этот город.
Потом, как мне рассказывали, отец работал коком на теплоходе. Он мог годами плавать по океанам, и приплывал домой всего на несколько месяцев. Самое долгое его странствие длилось три года. А когда вернулся домой, его ждал сюрприз − дочурка, которой уже было три года. Ну как вы догадались, это была я.
Почему он не узнал о моём рождении раньше? Потому, что почта раньше доходила очень долго. Моя мама написала ему сразу, как только узнала, что беременна. Потом она писала много других писем. Потом ещё одно, когда я появилась на свет. Но письмо пришло, только тогда, когда… Мамы уже не было.
Я помню тот день очень хорошо. Мне было шесть лет. Я проснулась, отец накормил меня. И играясь на диване, я услышала звонок в дверь. Отец открыл, и ему вручили в руки пожелтевшее от времени письмо, написанное её рукою. А она уже полгода как умерла. Дверь закрылась, а отец стоял и смотрел на письмо. А потом слезинка скатилась по его щеке. Он убрал письмо, посмотрел на меня, а потом подошёл и крепко обнял.
Естественно, я тогда не знала, что никогда не увижу маму. Я спрашивала отца каждый день, где она, и когда вернётся. Он отвечал, что она уехала далеко-далеко, навестить свою мать, и что скоро должна вернутся.
Прошло три года. И отец открыл мне тайну. Сперва я не могла поверить. Говорила, что она жива. И что отец мне врёт. Только через несколько лет я смогла с этим смириться. И признаюсь честно, я всегда сердцем чувствовала, что она не мертва. Это сложно объяснить. Вот, например, когда близкий человек умирает, ты чувствуешь в сердце какое-то опустошение. Как будто у тебя вырвали часть сердца. Эта часть со временем вновь восстанавливается, но иногда не до конца. Остаётся шрам, который останется с тобой до конца.
Так со мной, в общем-то, и было, когда умер мой любимый дедушка. А когда мне сказали, что моя мама мертва, я не почувствовала никакого опустошения.
