Kitabı oxu: «Завтра я стану тобой», səhifə 5

Şrift:

Глава 6
Бочка дёгтя

В первый день недели амбулатория оживала. Просыпалась от спячки, как медведь, и начинала негодовать вместе с работниками. Окна, такие широкие и светлые в конце рабочей недели, по понедельникам превращались в зашторенные заспанные глаза. И даже холл у парадного входа сжимался и становился тесным и душным. Занемогшие занимали кресла, толпились у дверей, обнимались с колоннами, ожидая своей очереди на приём. Пропахшие плесенью коридоры наполнялись гомоном голосов, топотом ног, хлопаньем дверей и сиплым кашлем. Я одинаково сильно ненавидела эту суету и не могла без неё жить. За годы работы она влилась в мою кровь и проросла тело, как сорная трава – землю.

И на этот раз всё было, как обычно. Едва я зашла за парадные двери, передо мной предстал знакомый мир. Распахнул объятия, пропахшие сыростью и чужим дыханием, и вобрал в самое пекло. Маленький кусочек жизни остался неизменным. И это было мне необходимо.

Я ворвалась на полном ходу в холл. Голоса занемогших вокруг сплелись в многозвучную какофонию и вскружили голову. Сквозь стену звуков уверенно прорывался разговор двух дам почтенного возраста. Судя по громкости голосов, обе были не просто глуховаты, а тугоухи.

– Да что этот настой?! – кряхтела одна. – Моя мать боль-травой крыс да собак бродячих травила. А ты внутрь его хочешь?

– Так мне жрица назначила, – оправдывалась другая. – Говорит, боль-трава останавливает чёрный недуг.

– Чёрный перец, чёрный перец! Послушай меня, – перебила первая. – Вот хороший метод очищения. Нужно вымочить суровую ткань дождевой водой в полнолуние. Потом – раздеться, обмазаться мёдом с ног до головы, обмотаться ею. И пустить снаружи горячий воздушный поток…

– Кошачий вонючий лоток? – фыркнула собеседница. – Да я уж лучше боль-траву…

Я пронеслась мимо, едва не сбив с ног разукрашенную даму в светло-зелёном платье. Пролепетав на ходу извинения, метнулась в коридор, и ощутила, как в поясницу впился разгневанный взгляд. Толпа занемогших встретила меня хором раздосадованно-возмущённых вздохов. Судя по всему, я потеряла чувство времени и задержалась куда дольше, чем казалось.

– Госпожа Альтеррони! – кричал кто-то из самой гущи столпотворения. – Мне только спросить!

– Вот обнаглели, – раздалось из другого угла. – Им ещё и деньги платят за то, что опаздывают!

Игнорируя возмущённые реплики и воззвания к совести, я прорвалась сквозь скопище народу и ввалилась в кабинет. Захлопнула дверь и налегла на неё всем телом, словно это могло защитить меня от чужого негодования. В лицо ударили горячие лучи, просочившиеся сквозь стекло окна.

Я вытолкнула из груди спрессованный воздух. Теперь главное – не забыть то, что сказал Донат. А если не хочешь, чтобы память подвела, лучше записать. Потянула сумку за ремень и вытащила наружу рабочий блокнот и карандаш.

– Вы долго сегодня, – произнёс Шири вместо приветствия.

Я подняла озадаченный взгляд на помощника. Как я и предполагала, Шири уже начал перевязки. Он вывалил на кушетку тюк с бинтами, обезболивающими настойками и мазями. В кресле у его стола тянула ошпаренную ногу юная занемогшая. Кокетливо приподняв подол, девушка весьма прямолинейно строила Шири глазки. А он – весьма забавно не реагировал на попытки растопить его сердце.

– Проспала, – соврала я, машинально кусая карандаш. – Что нового?

– Стоун заходила, – Шири подмигнул мне, и юная пациентка, ждущая перевязки, тут же состроила недовольную гримасу. – Просила вас.

– Стоун?!

Сердце камнем ушло в пятки. Окно, обрамлённое кружевными шторками, задрожало перед глазами, опасно покачнулось, но выстояло. Если госпожа Стоун вызывает к себе, значит дело плохо. Очень плохо. И, что самое ужасное, каких жутких догадок ни строй, всё непременно окажется ещё хуже. Я называла это правилом Стоун. Негласное правило, влияющее на действия в простой арифметике Сириллы Альтеррони. Тщетно попыталась вспомнить провинность, за которую меня можно было наказать, но ничего не шло в голову. Разве что, сегодняшнее опоздание. Но Стоун сама опаздывает, и ловить соринки в чужих глазах с её стороны было бы глупо.

– Увы, не могу обрадовать вас, госпожа Альтеррони, – крылышки Шири поднялись и развернулись. – Мне так хочется признаться, что я пошутил, но жизнь – тяжёлая штука.

– Я поняла, Шири!

Вместо того чтобы стремглав побежать в кабинет руководительницы, я ринулась к своему столу. Кинула сумку в шкаф, набросила на плечи белую накидку униформы и, усевшись в своё кресло, открыла блокнот. Карандаш дрожал в руке, выписывая в воздухе нелепые загогулины. Щёки полыхали огнём. В голове крутилось одно: записать! А потом можно и отправиться на экзекуцию.

– Можно? – дверь кабинета скрипнула, и в проёме показалась голова в голубой косынке.

– Подождите! – оборвала я.

Женщина, изобразив недовольную гримасу, исчезла за дверью. Через секунду из коридора донеслись приглушённые возмущения. Чувство невыполненного долга стиснуло сердце, заставив его на мгновение остановиться. А ведь мне ещё и к Стоун тащиться!

Но прежде, чем портить себе жизнь, нужно зафиксировать отправные точки. В голове, цепляясь друг за друга, вертелись четыре слова. Бессамори. Эринберг. Колбасница. Гостиница. Всю дорогу до амбулатории я повторяла их про себя в разном порядке, строя мыслимые и немыслимые ассоциации, но одно из них непременно забывалось.

Послюнявила пальцы, словив на себе брезгливый взгляд обожжённой крали. Обложка блокнота стукнулась о столешницу. Страницы, потрёпанные по краям, побежали назад, показывая фамилии, даты явок, сведения о выданных освобождениях от работы. Я привыкла писать вразнобой, просто открывая блокнот на первом попавшемся чистом листе.

Наконец-то! Чистая страничка! Переплёт нежно хрустнул, открывая разворот…

В следующее мгновение я сама почувствовала себя ошпаренной. Когда кипяток попадает на кожу, первое время боль не ощущается. Лишь потом она накатывает неотвратимой волной, принося с собой багрянец воспаления и пузыри. Вот и я словно зависла в этом растянувшемся мгновении, что приходит перед болью. Воздух затвердел и стал стеклянным. Кожа онемела. Онемела голова. Онемели и мысли, превратившись в тяжёлые камни.

– Что? – только и смог выговорить задеревеневший язык.

– Всё хорошо, госпожа Альтеррони? – Шири оторвался от посетительницы и бросил в мусор охапку использованных бинтов. – Вы побледнели.

Сделала вдох. Выдох. И снова – вдох. Ни к чему плодить лишние слухи. Ни к чему.

– Малокровие, – отозвалась я. – Прибрали бы его Разрушители.

– Вам нужно есть больше мяса! – Шири со знанием дела погрозил пальцем. – Покровители не зря велели людям употреблять животных в пищу!

Слова Шири утонули в гомоне мыслей. Онемение отступало, только его место занимала не боль, а тревога. И ужас. Пронзительный ужас.

С разворота блокнота на меня смотрели кривые буквы, выведенные детской рукой. Они убегали со строчек, падали плашмя, словно их вычерчивали с закрытыми глазами. Четыре слова. Ни одной запятой. Четыре слова, оставляющие мурашки на коже. И уйму вопросов, распирающих голову.

«Споси нас тетя гатрэ», – кричали буквы.

***

– Альтеррони? – госпожа Стоун указала сухой рукой на кресло для посетителей. Казалось, что её загнутые ногти вот-вот продерут дыру в пространстве. – Садитесь сейчас же.

Как же я люблю госпожу Стоун за безупречный такт и хорошие манеры! Но ещё больше я люблю себя обманывать. Особенно в подобных ситуациях, когда просто необходимо себе это внушить.

Я нехотя протопала по половицам к столу исполняющей обязанности верховной жрицы и опустилась в кресло. Бордовый бархат обивки показался колючим, как наждак. Начало разговора не предвещало ничего хорошего.

– И что вы скажете в своё оправдание? – Стоун зыркнула ледяными глазками из-под густых бровей. – Я жду.

– В оправдание? – слова застряли между зубами, как волокна отварного мяса. Квадрат окна неожиданно показался слишком ярким, а воздух – слишком терпким. – Я ни в чём не провинилась, госпожа Стоун!

– Не провинились, говорите?! Вы не обслужили два адреса в дежурный день, – госпожа Стоун покачала головой. Хорошо ещё, что пальцем не погрозила. – В чём причина?

Кислота подступила к горлу. Живот скрутило спазмом. Этого ведь не может быть! Просто не может! Но осуждающий взор Стоун говорил сам за себя. Непоправимое случилось. И теперь оставалось выяснить, каким образом.

– Я прошла все адреса! – даже в разговоре с начальством я старательно избегала унизительного слова «обслуживать». – На одном, правда, мне не открыли дверь.

– Проспект металлургов, дом двадцать пять, – Стоун наморщила щёки.

– Да, да! – закивала, тщетно надеясь, что начальница примет мою сторону. – Элитный квартал.

– Ждать нужно было дольше, – отрезала Стоун хладнокровно. – Хозяйка не смогла с постели встать, а единственная на тот момент помощница в уборную отлучилась. Почему вы это не предусмотрели?

– Я и так прождала десять минут под проливным дождём! – я начала выходить из себя. – Без зонта, между прочим! Может, мне нужно было час протоптаться под их воротами, пока они все свои потребности удовлетворят, помимо базовых?!

– Берите с собой зонт, – госпожа Стоун пожала плечом. – Это же не проблема.

Картинка перед глазами запульсировала красным. Линии обрели неимоверную чёткость. Я видела каждую пылинку, висящую в воздухе. Да знала бы она, что к чему! Я сжала зубы, чтобы не зарычать. Точка кипения пройдена. Сейчас повалит пар.

– Мой зонт, – я вскочила с ненавистного колючего кресла и подлетела к столу, с вызовом упершись в него руками, – улетел часом ранее, госпожа Стоун.

– Улетел?! – Стоун посмотрела на меня, как на умалишённую.

– Да, улетел, – язвительно выцедила в ответ. – За чужой забор. Знаете, ветер имеет свойство подхватывать лёгкие предметы и тащить за собой. В тот день лютовала непогода, а мне даже не выделили колесницу.

Стоун перекосило. Судя по выражению её лица, поздно было выпрашивать у неё понимание и сочувствие в любом виде.

– Не разговаривайте со мной таким тоном! – она стукнула по столу кулаком.

– Ну, так услышьте же меня! – я пристально смотрела в её ледяные глаза. Кровь распирала виски. – Я обошла все адреса, как мне и полагалось. Если занемогший не открыл дверь – это уже его дело, а не моё. Я поступила строго по регламенту и себя виноватой не считаю.

– Допустим, – госпожа Стоун сбавила тон. – Допустим, они не открыли вам. Но за вами оставался ещё один адрес. И в гостинице вам не могли не открыть дверь. Как объясните?

– Гостиница?! – я едва не подпрыгнула. Мой голос стремительно терял уверенную интонацию, превращаясь в писк задавленной мыши. – Меня не вызывали из гостиницы!

Стоун равнодушно пожала плечом и подцепила ногтём журнал вызовов, неизвестным образом оказавшийся у неё на столе. Открыла его на последней исписанной странице и, развернув, протянула мне.

– Последний, – подсказала она.

Втягивая запах книжной пыли, я вглядывалась в небрежные записи. Знакомые фамилии, знакомые адреса. Лишь последняя строка не нашла отклика в памяти. Написанная неразборчивым почерком, кренящаяся вниз, как прогнившая доска. Злая строка.

– Линсен Морино, – прочитала я, едва разбирая перекрученные каракули. – Тридцать четыре годовых цикла. Гостиница «Чёрная гвоздика», встретят на проходной. Ранение бедра. Время регистрации вызова – шестнадцать часов двадцать минут.

– Угу, – Стоун самодовольно выставила грудь. Она походила на кошку, что играет с умирающей мышью. И роль мыши на этот раз, конечно, досталась мне.

– Вы издеваетесь сейчас?! – я толкнула журнал к начальнице. Страницы обиженно зашелестели, распушившись веером. – Я ушла на адреса в два! После одиннадцати часов вызовы не принимают!

– Вызов был неотложным, – возразила Стоун. – Поэтому его не могли не принять. А ваш рабочий день длится до семи вечера, так что, это ваша вина.

– Для неотложных вызовов существует жреческий актив!

– Да, – кивнула Стоун, – и жреческий актив приезжал к этому мужчине вечером. Потому что вы не соизволили прийти.

– Как?! – я почти кричала. – Как я могла узнать, что после моего приёма поступил вызов?!

– Заглянуть в амбулаторию между адресами, например, – Стоун развела руками.

– Я скакала из квартала в квартал, как мышь, убегающая от кота! – я уже не сдерживала себя. – И едва успела на все вызовы! А вы предлагаете мне ещё и в амбулаторию возвращаться?!

– Ваш рабочий день до семи вечера, – Стоун улыбнулась: то ли с издёвкой, то ли рисуясь. – Но, к счастью, ваша безалаберность в субботу была покрыта визитом жреческого актива. А сегодня этот мужчина сам явился сюда, чтобы получить помощь. Из-за вас, госпожа Альтеррони, занемогший тащился через весь город, вместо того, чтобы соблюдать постельный режим, как предписано.

Ветка цветущего жасмина ударила в окно, вторя её словам. Лепестки посыпались по подоконнику, как снежинки из старых сказок. Даже кустарник насмехался надо мной!

– Значит, не так уж он и пострадал, если нашёл силы дойти до амбулатории, – отметила я не без раздражения.

– Поверьте, пострадал он сильно, – покопавшись в столе, Стоун выудила из ящика сложенный вдвое документ и протянула мне. – Вот заключение жреческого актива, что нам передали.

Я притянула листочек к себе и пробежалась глазами по тексту. Если верить документу, мужчине действительно не повезло. Обширное повреждение кожи, рассечение мышц в нескольких местах, продолжающееся кровотечение, малокровие средней степени тяжести, вызванное кровопотерей. Но почему тогда он не в постели сейчас?! Стоило ли мучить себя и приходить, преодолевая боль, на приём ради того, чтобы наказать жрицу, которая не явилась на вызов?! Ясно одно: этот Морино – тип редкой наглости. Из разряда «мне все должны».

– Он не мог добраться до нас с такой раной, – вынесла я вердикт. – Даже на повозке.

– Добрался же. Сам, без сопровождения.

– И как? – я чувствовала себя обезумевшей. – Как, скажите на милость?!

– У него и спросите, – процедила Стоун сквозь зубы. – Не я же его тащила. Он сейчас в процедурном. Окажете ему помощь, как полагается.

– У меня приём сейчас! А гостиница территориально относится к участку жрицы Василенко!

– Но не Василенко допустила ошибку, – ответила Стоун холодно, – а вы. Вам и отвечать. А занемогших примете после. Подождут. Ваш рабочий день, повторюсь, до семи вечера. Всё успеется.

Меня затошнило. От непредусмотренных превратностей судьбы. От вседозволенности Стоун. И от запаха оплавленного воска, что теперь казался обжигающим и едким. Захотелось дать себе разрядку, чтобы раз и навсегда избавиться от гнетущего груза эмоций. Вот только последствия пожинать не хотелось. Совсем.

– Знаете, что, госпожа Стоун?! – я всплеснула руками, давая выход накопившейся обиде. – Это уже слишком!

– Я тоже работала на участке, – выдавила Стоун. – И тоже получала наказания. Но никогда не повышала голос на начальство: просто делала всё, как мне говорили.

Я напыщенно выдохнула, но сдержалась. Стоун лгала. Зельеварка по образованию, она никогда не работала земской жрицей. Она вообще не была жрицей: Покровители определили ей поток хаоса. Именно поэтому молодая чернокнижница Стоун считалась лишь исполняющей обязанности верховной жрицы, а не непосредственной руководительницей амбулатории. Поговаривали, правда, что она прекрасно видела сглазы и проклятья на занемогших и хорошо распознавала спорные недуги. Кто, впрочем, знает? Тема способностей Эднэ Стоун и её карьерного роста в амбулатории была под запретом, и работники никогда не обсуждали её. Даже между собой.

– Хорошо, – выдавила я. – Я приму его вне очереди.

– И стоило ли негодовать?

– Я лишь отстаиваю свои права.

– В процедурной сейчас стажёрка, недавняя выпускница Академии, – в очередной раз огорошила меня Стоун. – Разъясните ей все нюансы. Пусть поможет вам.

– Ещё стажёрки мне не хватало! – выплюнула я, уже предчувствуя, как сорву накопившуюся злость на бедной девочке.

– Будьте терпеливы, – Стоун повела бровью. – Ей точно нельзя грубить. Её мать – в Совете.

– Почтенные Покровители! – я схватилась за голову.

Стоун проводила меня удовлетворённым взглядом кошки, что наконец-то проглотила свою полуживую жертву. Едва за мной захлопнулась дверь, я позволила себе с облегчением выдохнуть.

Я уже подумывала зайти в уборную и ополоснуть лицо, дабы унять ярость, но тут меня поймала молодая нефилимка в косынке. Бесцеремонно подхватила под руку и вытащила из толпы. Не имела понятия, что ей нужно, но сил сопротивляться у меня не осталось. Поэтому я покорно протащилась с нею в слепой отрезок коридора, к большому окну.

– Госпожа Альтеррони! – обеспокоенно произнесла нефилимка, едва мы остановились. – Я – прислужница с Проспекта металлургов. Госпожа Стоун уже извинилась перед вами за мою безответственность, но я хотела бы сказать это вам лично.

– Извинилась?! – я в недоумении посмотрела на нефилимку.

– Я виновата, что не открыла вам дверь, – два маленьких крыла взметнулись вверх. – Хозяйка очень негодовала и требовала, чтобы я лично объяснила это вам. Я рассказала всё госпоже Стоун и попросила прощения, а теперь признаю свою вину и перед вами. Не сердитесь на нас с хозяйкой, прошу!

Ярость снова забурлила под ложечкой. Вот оно, значит, как! Каждый играет, во что горазд?! Ну, Стоун!

– Всё нормально, – произнесла я вслух. Бедная прислужница не могла ничего изменить, и она точно не была виновата в том, что произошло в кабинете Стоун. – В следующий раз будьте внимательнее.

Серебристые глаза нефилимки загорелись.

– Спасибо! – радостно прокричала она, убегая в толпу. – Да помогут вам Покровители!

Кусая губы от негодования, я отвернулась к окну. Смахнула подступившую слезу: ядовитую и солёную. За кованым забором амбулатории носились дети. Бегали вокруг цветущих кустов, салили друг друга, заливались, падая в траву. Я завидовала их беззаботности, наивности и чистоте. До ноющих болей в сердце, до одышки.

Интересно, почему время так меняет людей?

Глава 7
Ложка мёда

К процедурной я приближалась с гудящей головой. Частый пульс распирал виски. Мысли перекрикивали одна другую. Они походили на штормовые волны: каждая новая накатывала сильнее, и мощнее била. И ранила всё глубже, размывая меня, как береговой песок.

Меня не хватало, чтобы вместить весь поток негатива, и теперь он лился через край, как молоко из переполненного кувшина. Подлянка госпожи Стоун. Несвоевременный вызов в гостиницу. Йозеф, жаждущий изгнать из меня Разрушителей. Толпа озлобленных пациентов под дверью кабинета. Недоумок с опасной раной в процедурной, которому вздумалось притащиться на приём…

Но самой важной казалась мысль из четырёх непонятных слов. «Споси нас тётя гатрэ».

Догадаться бы ещё, что это означает. «Споси» с одинаковой вероятностью может быть как словом «спаси», так и «спроси». Если написать два первых слова слитно, между ними встрянет «осина». Третье и четвёртое, если повторить ту же манипуляцию, соединит «тяга». Но самым подозрительным казалось четвёртое. Гатрэ. Даже не слово – набор букв, выбивающийся из строчки острым камнем. И куда от него плясать: к гетрам или к гадам? Даже когда мне удавалось переключиться на более важный аспект – раненого в процедурной – подсознание выкрикивало это сочетание букв, громко и чётко. Как призыв. Гатрэ.

Пытаясь навести порядок в голове, просочилась сквозь живую баррикаду, галдящую разноголосьем, и нырнула в отдалённую часть коридора. Отсчитала пять дверей по левой стороне. Вот она, нужная! Приоткрыта и ходит туда-сюда на сквозняке, выпуская на пол дрожащую линию света.

Сразу сделалось дурно. Сейчас придётся, как девочке, высасывать оправдания из пальца. И лебезить перед незнакомцем, словно я его кухарка. Самое обидное, что я не виновата! Но кто здесь спросит, чего я хочу, а чего – нет?! В амбулатории имеет вес лишь один аргумент – надо!

Мне представились злобные глаза, мечущие стрелы взглядов, сжатые кулаки, слова полушёпотом сквозь зубы… Прежде, чем кипятиться и показывать гонор, нужно задуматься, хочу ли я этого. Пожалуй, нет.

– Почтенные Покровители, защитите меня, – прошептала я, переступая порог.

Яркий свет резанул по глазам, превратив всё вокруг в сплошное жёлтое пятно. Потом оно съёжилось и развалилось на тёмные синяки со смешными хвостиками. Кто-то снял жалюзи со всех окон, и теперь комнату затапливало солнце.

К счастью, раненого недоумка я не увидела: должно быть, разместился в кресле за ширмой. Процедурная околдовывала пустотой: лишь стажёрка раскладывала на столе инструменты. Девушка была пухлой, как сдобная булка, и лощёной, как фарфоровая куколка. Её накидка открывала край ярко-голубой юбки, расшитой гранёной бирюзой.

Камни на повседневных платьях, да ещё в таком количестве – признак хорошего материального положения. Проглотила горькую зависть. В качестве защитного камня Покровители даровали мне яшму, но она украшала лишь одно моё платье. То, в котором я выходила замуж.

– И удобно вам так работать? – выдавила вместо приветствия, чтобы хоть что-то сказать.

Стажёрка обернулась, рассыпав по плечам медовые локоны. Точно, кукла! Небось, глядя на меня, думает, что за растрёпа такая пожаловала.

– Моё почтение, госпожа, – пробормотала девушка, краснея. – Госпожа…

– Сирилла Альтеррони, – представилась я.

– Зейдана Бессамори.

Я старалась не выдать волнения, но руки затряслись. Нет, не из-за того, что Зейдана происходила из золотого выводка пророчицы Совета. Стоун уже всё сказала, а предупреждён – значит вооружён. Больше меня волновало другое. Вчера у них на обед подавали говядину. Может, напроситься к ней в гости: обследовать погреб, а заодно и жаркого перехватить? От одной мысли об этом захотелось свалиться на пол и умереть от истерического хохота.

– Врождённый дар есть? – задала я традиционный вопрос.

– Мой Поток может очищать раны от миазмов, – Зейдана пожала плечом. – И незначительно ускоряет заживление. Поэтому мне и сказали, что могу пригодиться тут. У мужчины сложная рана.

– Где занемогший? – поинтересовалась я.

Зейдана молча повела головой в сторону ширмы.

– Ну, что? – я попыталась улыбнуться. – У нас есть заключение жреческого актива. Пойдёмте смотреть, что там. Если всё так, как они описали, нам долго придётся возиться.

Стараясь собрать волю в кулак, я проследовала за ширму. Зейдана юркнула следом, забрав с собой ножницы и лоток для отходов.

Я до последнего страшилась поднять голову и взглянуть на раненого. Чувствовала себя без вины виноватой. Ожидала, что убьёт меня глазами. Но вместо острого изобличающего взгляда я поймала лишь растерянный прищур светло-жёлтых глаз. И не менее растерянную улыбку.

– Моё почтение, госпожа Альтеррони, – соскочило с губ незнакомца вместо долгих претензий.

– Моё почтение, – выдохнула то ли с раздражением, то ли с облегчением. На всякий случай, заглянула в карту и продолжила, – господин Морино. Так значит…

– Да-да. Я вызывал вас в субботу, но так и не дождался, – перебил Морино. – Теперь я могу посмотреть вам в глаза.

Слова прилетели в самое сердце, как осиновый кол. Я едва не проглотила язык. Всё-таки, надеялась, что участь быть оплёванной чудесным образом меня минует. Глупо было полагаться на удачу, очень глупо! Надежды имеют свойство умирать, рушиться, рассыпаться пеплом. А мои – особенно хрупки.

Ледяной ветер ворвался в грудь. Сжала кулаки, останавливая ярость. Слаб тот, кто не умеет держать эмоции под контролем. Не разрешу себя сломить! Скорее, Девятый Холм уйдёт под землю, чем я позволю ему поживиться своей горечью!

– Конечно, не дождались, – произнесла я, отчётливо выговаривая каждое слово. – Потому что отправлять посыльного нужно до одиннадцати утра.

– В одиннадцать я ещё был цел и невредим, – Морино улыбнулся на один бок. Проглотила его ухмылку с долей восхищения: бодрячком держится для тяжелораненого и малокровного. Ещё и сил хватает претензии высказывать. – Всё случилось в четыре дня.

– На такие случаи существует жреческий актив, – ответила я резко.

– Жреческий актив тоже приезжал, – Морино сложил руки на груди и укоризненно покачал головой. – А вот к вам мне пришлось идти самому. Потому что жреческий актив не имеет компетенции чистить раны от миазмов и спасать от столбовой болезни.

Вязкое молчание заполнило комнату. Воздух между нами накалился так, что, казалось, вот-вот затрещит, порождая разряды молний. Взгляд Морино не сжигал и не ранил, но настойчиво и медленно уничтожал. Сравнивал с землёй, как коса – траву. До чего неприятный тип!

Морино был прав. И я тоже не ошибалась. В этом мире слишком много углов, под которыми можно смотреть на истину. Только Морино привёл достойные аргументы. А мои пришлось оставить при себе: ведь он даже не стал бы слушать! А потому возмущение всё ещё кипело внутри, как раскалённое масло. И прорывалось наружу с каждым новым словом, с каждым движением.

– Показывайте, – выплюнула я.

Зейдана за моей спиной тихонько охнула. Неужели я произнесла это так резко?

Морино молча отодвинул простыню, скрывающую его ноги. Правое бедро закрывала толстая повязка, едва держащаяся на медовом пластыре. Судя по тёмным пятнам на бинте, кровь шла долго и обильно. Странно: Морино должен быть бледным, как холст, но его щёки всё ещё отливают розовым…

– Я латал крышу. Лист металла упал на меня и рассёк бедро, – выдал Морино с поразительным спокойствием. – Мне казалось, что проскочил до кости. Чуть не сошёл с ума от боли. Думал, что Покровители приберут к себе раньше срока.

– Я не вижу сквозь повязку, – оборвала я.

– Мне кажется, это ваша компетенция снимать их, – Морино пожал плечом. Мне показалось, что на его лице мелькнуло беспокойство. Скорее всего, действительно показалось.

Я прочистила горло. Вдохнула так глубоко, что между рёбрами засаднило. «Не злись, Сирилла, – успокоил меня внутренний голос. – Не спорь с недоумками. Себе дороже. Пять минут позора, и всё. Как в Академии, на экзамене по науке безумия, помнишь?» Конечно, я помнила. Дождливый день, хмельная комиссия и я…

Я склонилась над Морино, стараясь не дышать. Долго копошилась, развязывая фиксатор. Осторожно дёрнула краешек пластыря, отрывая повязку. Ожидала увидеть кровавое месиво и рваные лоскуты кожи. Но потрёпанный бинт, свалившийся в лоток, к моему изумлению, открыл практически чистый участок. Нет, рана была на месте – небольшая дуга чуть выше колена ухмылялась, как беззубый рот – но опасности она явно не представляла. Вверх от неё ползли толстой паутиной свежие шрамы. Вот и всё. Никакого месива из рваных мышц. Никакого заражения.

Я несколько раз моргнула, пытаясь поверить глазам. На всякий случай, поднесла к лицу заключение жреческого актива с описанием раны. Потом – ещё раз внимательно осмотрела бедро Морино. Еле сдержала удивлённый возглас. Впечатление создавалось такое, словно с момента ранения прошла добрая треть сезона. Повреждение такого масштаба закрылось более чем вполовину за пару дней! То, что я видела, ломало все мои представления о мире. О таком не писали в наших учебниках. «Нефилим что ли?!» – едва не сорвалось с губ. Вовремя проглотила фразу: ещё примет, как оскорбление, и тогда не отмоюсь.

Но факт оставался фактом. Лишь нефилимы регенерируют так быстро. Только Морино совсем не походил на нефилима. Не бывают они такими рослыми. Тяжёлые длинные волосы для них – большая редкость. Да и кровь Морино красного цвета, как у людей. Не фиолетовая.

Одно из двух. Либо кто-то использовал на нём заклятие жизненной силы, либо он был ранен не в субботу, а намного раньше, и это – подлог. Подлый подлог с подкопом под меня. Только кому это нужно, если моё имя не гремит?

На всякий случай я взглянула на дату заключения. Чистое письмо, никаких исправлений. И магическая печать – настоящая, действующая. В чём же дело? Неужели, мир действительно перевернулся и пошёл на меня войной?! Да я обезумлю, если не выясню, что за странные вещи творятся!

– Вы хотите сказать, – осторожно проговорила я, – что с субботы ваша рана стянулась более чем вполовину?

– Жрицы из актива хорошо отреагировали на денежное поощрение, – пояснил Морино. – Три часа от меня не отходили.

– Не может быть, чтобы такая громадная рана зажила так скоро, – возразила я. – Покровители даровали жрицам силу света, но не способность творить чудеса.

– Откуда вы можете знать, насколько она была громадной? – Морино развёл руками. Его явно не приводила в восторг тема разговора.

– У меня на руках заключение жреческого актива, если вы не заметили!

Раздражение, наконец, взяло верх над здравым смыслом и смяло меня, как пергамент. Я помахала перед лицом Морино заветной бумажкой. Но едва он дёрнул рукой, пытаясь перехватить заключение, отпрянула.

– Жреческий документ, – пояснила я, – не должен находиться в руках занемогшего.

– Я не знаю, как быстро должны заживляться раны, и насколько они опасны, – произнёс мужчина. – Вы здесь лечите, не я. Но повторюсь, что три жрицы вложили в меня все свои силы. И я не виноват в том, что на мне это затянулось быстрее, чем на других. Все переносят недуги по-разному, выздоравливают – тоже.

– В чём-то вы, конечно, правы, – отрезала я категорично. – Но я тоже родилась не вчера. И работаю уже не первый год. И не было на моей памяти сложной раны, которая затянулась бы за пару дней. Либо я обезумела, господин Морино, либо вы темните.

– Я считаю непозволительным хамством ваш тон, госпожа Альтеррони!

Громкий голос Морино привёл меня в чувство. Кажется, пытаясь дорваться до истины, я действительно перегнула палку. Проглотила накипевшее и с силой укусила себя за язык, чтобы промолчать и не нагнетать конфликт. Боль стрельнула так, что на глаза навернулись слёзы. Рот заполнил солоноватый привкус крови.

– Вас, наверное, что-то беспокоит, госпожа Альтеррони? – Почтенные Покровители, он ещё и издевается!

– Не ваше… – запнулась, пытаясь подобрать слова повежливее. – Сейчас мы решаем рабочий вопрос, господин Морино. Что бы меня ни беспокоило, эта тема неуместна.

– Согласен, – он кивнул. – Поэтому давайте не будем чесать языками на сторонние темы. Есть я со своей раной. Есть вы со своей силой. Давайте всё поскорее завершим.

Отличная идея! Хоть в чём-то я была согласна с ним! Теперь нужно поскорее расквитаться с наглецом, а потом – на приём. И желательно прикрываясь стулом, чтобы отражать атаки разгневанных ожиданием занемогших.

– Зейдана, – услышала я свой голос издалека. – Я сейчас обезболю его. Через минуту можете начинать чистить рану.

– Ага, – отозвалась Зейдана.

Воздух запах обеззараживающими настоями и травяными отварами. Заклацали жреческие ножницы, то сжимаясь, как зубы, то расставляя бранши.

Как и обычно, я обошла занемогшего и встала со спины. Водрузила ладони на его виски и прочла ключ. Мир медленно поплыл перед глазами, делаясь глубже и насыщеннее. Горький аромат зелий заглушило приторное сандалово-ванильное амбре. Голову Морино окутало золотое сияние. Дымка постепенно спускалась ниже, овладевая его телом и забирая боль. Как бы я ни хотела причинить ему боль сейчас, я не могла выполнить свою работу плохо. Он получит лучшее, что я могу дать.

Pulsuz fraqment bitdi.

2,68 ₼
Yaş həddi:
16+
Litresdə buraxılış tarixi:
25 oktyabr 2019
Yazılma tarixi:
2017
Həcm:
360 səh. 1 illustrasiya
Müəllif hüququ sahibi:
Автор
Yükləmə formatı:
Mətn
Orta reytinq 0, 0 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 5, 4 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,6, 378 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,2, 9 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,7, 190 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,5, 4 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 0, 0 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,6, 125 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,4, 196 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,3, 18 qiymətləndirmə əsasında
Mətn, audio format mövcuddur
Orta reytinq 4,8, 40 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,3, 23 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,3, 16 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,6, 11 qiymətləndirmə əsasında
Mətn
Orta reytinq 4,7, 19 qiymətləndirmə əsasında