Kitabı oxu: «Фанфаровый фарфор»
Иллюстратор Мария Фомальгаут
© Мария Фомальгаут, 2020
© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2020
ISBN 978-5-0051-2765-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Околица-околесица
Околица-околесица —
За нею в ночи пригрезится
Нечистая сила, черти и костяки,
Околица-околесица,
Туманы глядят невесело,
И прячут луну под замки и под замки,
Околица-околесица —
Кошмаров ночных навесила,
И гонит из леса к дому ночную тьму,
Околица-околесица —
Ни шторой ни занавеситься,
Ни выдержать, и ни спрятаться никому.
Околица-околесица —
Недолго ты куролесила,
Недолго тебе об ужасах говорить,
Околица-околесица —
Кончается ночи песенка,
Как только проснется сияние, свет зари.
Околица-околесица,
От полной луны до месяца
Такая беда, что хуже, чем, что сто смертей,
Околица-околесица
Отмолится, перебесится
И зорюшка-свет разгонит долой чертей.
Фанфаровый фарфор
Многоголосый хор,
Ветрам вечерним дорог,
Он оглашает площадь и бульвар,
Фанфаровый фарфор,
Фанфары из фарфора
Фигурно фанфаронят в свете фар.
Производя фурор
Своим крутым декором,
И поднимая музыку и пар,
Фанфаровый фарфор,
Фанфары из фарфора
Фигурно фанфаронят в свете фар.
Так нежен их узор,
Так хрупок стиль оборок,
Так трепетен и прост репертуар, —
Фанфаровый фарфор,
Фанфары из фарфора
Фигурно фанфаронят в свете фар.
Но вновь – как на подбор,
С неистовым задором
Ля, си, и до, ре, ми, и соль, и фа —
Фанфаровый фарфор,
Фанфары из фарфора
Фигурно фанфаронят в свете фар.
Полощутся площади
Повозки и лошади
Расставлены, листья разложены,
По улицам гулким катиться, кареты тащить,
Полощутся площади,
Полощутся – площе и площе,
Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.
И переполошены
Летают мечты тонкокожие,
Теряются в безднах небесных – поди-разыщи!
Полощутся площади,
Полощутся – площе и площе,
Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.
Ветрами взъерошены,
Стоят кипарисы скукоженно,
А что еще делать, дрожи на ветру, трепещи!
Полощутся площади,
Полощутся – площе и площе,
Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.
И с крыльями схожие,
Дома по углам не стреножены
Их в небо рвет ветер – неистов и неистощим,
Полощутся площади,
Полощутся – площе и площе,
Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.
На туманном холме
…все еще хватаюсь за остатки здравого смысла:
– Может, взрыв газа… Бывает такое…
– Да не скажите, там весь холм разворотило… и полдеревни впридачу… – Колдуэн недоверчиво смотрит на меня, как будто это я разнес полдеревни, делать мне больше нечего, полдеревни разносить.
Снова поеживаюсь, а ведь сейчас на меня все косо будут смотреть, еще как косо, слишком много отобрал у меня Брайтон, слишком сильно перешел дорогу, и дом достался ему, и Ребекка – ну, чмоки-чмоки, пока-пока – и это после пятилетних ухаживаний, и…
…и много чего и…
Не выдерживаю:
– Ну не будете же вы меня подозревать только потому, что Брайтон меня обскакал?
Колдуэн косится на меня:
– А с чего вы решили, что это именно Брайтон хотели на тот свет отослать?
– Ну, хозяин-то в доме…
– …и что, что хозяин, в доме-то до хренища народу было, Самайн все-таки… гости, прислуга…
Не успеваю дослушать, мир обрывается, я снова оказываюсь в маленьком городке сто лет назад, отскакиваю с дороги – даром, что по ней никто не едет, уже на всякий случай отскакиваю – прижимаюсь к стене.
Что мне нравится, – что провал находится ровнехонько сто лет назад, а не сто с половиной или еще как – а то пришлось бы мне повсеместно таскаться с зимним пальто и башмаками на меху, – на тот случай, если из июльского зноя меня швырнет в январскую стужу, вот так, одним махом. Бывало, конечно, что только что вокруг меня тепло и солнце, а там, в прошлом – промозглое утро после грозы и холод, пробирающий до костей, а куртку я дома оставил…
Так что тоже, конечно, всякое случается, но все-таки мне повезло. Прислушиваюсь к миру сто лет назад. Причувствываюсь. Понимаю, что на этот раз останусь здесь надолго, на целый вечер, а то и на ночь, – где-то оно и к лучшему, можно успокоиться, расслабиться, зайти в кафе, поужинать – обязательно медленно, не спеша, потом подняться по узкой винтовой лестнице в комнаты под самой крышей, где можно ходить только пригнувшись, и спать на пушистой перине, слушая стук дождя.
Расслабиться, говорю я себе.
Успокоиться.
Забыть обо всем, что творится там, через сто лет, где воронка на холме, на котором стоял замок, и раскуроченные дома, которым не повезло оказаться вблизи холма.
Я еще вспомню об этом.
Вот сейчас.
Когда я возвращаюсь на сто лет вперед, вернее, даже не так – когда реальность вышвыривает меня на сто лет вперед, я снова оказываюсь лицом к лицу с Колдуэном, с тем, что осталось от замка…
Хочу спросить про Ребекку.
Не спрашиваю.
С трудом выжимаю из себя:
– Я так понимаю… никто не выжил?
– Разумеется, – Колдуэн смотрит на воронку в земле, – другой вопрос, кто именно эти никто, тут даже костей не осталось… Так что надо будет справки навести, может, кого в доме не было в это время…
Колдуэн замирает, его взгляд проваливается куда-то в никуда, вижу странное блаженство на костлявом лице – на этот раз его очередь переноситься в какие-то другие времена. Я не спрашиваю его, что он видел там, там, – такие вопросы не принято задавать, если захочет, расскажет сам.
Следователь возвращается, смотрит на меня искоса, как будто хочет что-то мне сказать, но…
– …хотите знать, где я был?
– Ну, если вас не затруднит мне ответить…
– …в том времени вы женаты на Ребекке… и живете в замке на холме.
Вздрагиваю, не ожидал, так не ожидал…
Не выдерживаю. Спрашиваю:
– А… как давно мы там женаты?
– Право же, не знаю… Честное слово, обещаю вам, в следующий раз там буду, спрошу…
Бормочу какие-то вежливости, что вы, что вы, не стоит, в глубине души надеюсь, что он все-таки узнает.
Ребекка, говорю я себе.
Ребекка.
Ну, пожалуста…
Пожалуйста…
– Ребекка, – говорит Колдуэн.
Я уже не спрашиваю, что Ребекка, почему Ребекка – уже догадываюсь.
Уже все понимаю.
Ребекка.
Там.
В замке.
В тот момент, когда…
– …самое главное, понять никто не может, что было… это не газ, это не взрывчатка какая-нибудь, это… ученые говорят, такого в нашем мире вообще раньше никогда не было…
Молчу.
Ребекка, говорю я себе.
Ребекка.
– Это не из нашего мира что-то. Грохнуло там, на холме, что от замка одна воронка осталась…
Не выдерживаю:
– А что вы все ко мне-то ходите, я, что ли, по-вашему, что-то не из нашего мира приволок? Как вы это вообще себе представляете?
Колдуэн смотрит на меня с недоумением, похоже, я ляпнул что-то совсем и совсем не то…
– А я хотел вам про Ребекку рассказать…
Вздрагиваю:
– Она… все-таки… жива?
– Да нет… там… где я бываю… где вы женаты…
– …что-то вы к ней охладели там… – говорил Колдуэн, я уже понимаю, где там.
– А что, случилось чего?
– Да нет… похоже, просто любовь остыла…
Сжимаю зубы, ненавижу себя того, который охладел, того, который где-то там, там, который не ценит то, что у него есть. Ненавижу Колдуэна, что это его мир, его, а не мой, он должен отдать его мне, потому что…
Просто.
Потому что.
– …а ведь было уже такое, – говорит Колдуэн.
Я уже понимаю, что на этот раз Колдуэн говорит не про то время, где я и Ребекка, а про наше время, где я, а Ребекки нет, и не будет, страшные слова – нет, и не будет, я не хочу их повторять, не хочу, не хочу, не хочу…
– Было такое, – повторяет Колдуэн, – на Туманном Холме.
Делаю вид, что начинаю что-то очень смутно припоминать.
– Вроде в позапрошлом году…
– …в каком позапрошлом, десять лет назад!
– Вот черт, время-то как летит, а… все кажется, ну, двенадцатый год сейчас, ну, тринадцатый, но чтобы двадцать пятый…
– А мне все кажется, вам казаться должно, что вы сто лет назад живете…
Смеюсь:
– Ну, не-е-ет, это-то я различаю, где тогда, где сейчас…
– Так что вы видите в своем втором времени? – Колдуэн смотрит на меня в упор, пристально.
Поеживаюсь:
– Прошлое. На сто лет назад.
– Очень хорошо, прошлое… А что вы делаете в этом прошлом, позвольте узнать?
– Хожу, смотрю…
– …вот так, значит, ходите и смотрите… и все?
– Ну а что мне там делать, это же на полчаса-час, не больше… Да и вообще в прошлом делать что-то, это дурная затея, еще поменяю там что-нибудь, на бабочку наступлю…
– Ну а вот в тот вечер, когда на холме рвануло, вы что делали? Там?
– На холме-то?
– Да не на холме, а там… в прошлом…
– Да как-то ничего особенного… как всегда все…
– А я вам скажу, что вы делали… зашли в лавку старьевщика, купили бусы… так, да?
– Ну… э… может быть… Бывает, мелочевку какую-нибудь покупаю, ну ход истории же от неё не сдвинется… А хоть бы и сдвинулся он там, в том мире, не наш же…
– Так вот то-то и оно, что наш…
Вздрагиваю, показываю почти неподдельное изумление:
– Да вы что… быть того не может… там…
– …именно так… Бусы… чего ради вы вообще взялись покупать дамские бусы?
Чувствую, что краснею.
– Ребекке хотел подарок сделать… праздник все-таки, Самайн…
– Вы покупаете бусы… и выбрасываете их в мусорный бак…
– …цепочка порвалась, или на чем они там были…
– Да нет же, вы её нарочно порвали…
Я даже не спрашиваю, откуда он это знает, я уже понимаю, они видели все, что я делаю, от начала до конца…
Сдаюсь:
– …нарочно. Они же меня даже не пригласили, я уже понял, что я ей сто лет не нужен, и пропади она, и пропади они все…
Колдуэн недоверчиво косится на меня:
– А может, скажете, зачем вы на самом деле бусы купили?
Фыркаю:
– На себя надеть, конечно, и так ходить, зачем же еще…
– А я вам скажу, зачем, – фыркает Колдуэн, – потому что эти бусы через полчаса должна была купить матушка Брайтона…
– …да вы что?
– …и не делайте вид, что вы об этом первый раз слышите.
Сжимаю зубы.
Первый раз. Я вообще не знаю, как выглядит матушка Брайтона, ну видел пару раз, что ближе к вечеру женщина какая-то бусы эти покупала, ну подумаешь, проблема, другое что-нибудь купит, можно подумать, последние бусы были…
– Вы не могли не знать, что она их купит, вы же видели эти бусы в доме Брайтонов, Ребекка вам показывала…
Смеюсь.
– Вот тут вы и попались, Колдуэн. Я не мог видеть эти бусы в доме Брайтонов… Их просто не могло там быть…
– Отчего же?
– Очень просто… в тот же вечер она рассыпала бусы…
– Да? Вы видели это?
– Видел, собственными глазами, бусы рвутся, рассыпаются, как раз в тот момент, когда мимо пройдет отец Брайтона, вернее, будущий отец Брайтона, покатится на всех этих бусинах, свалится…
– …так они и познакомились, верно?
– Я не…
…понимаю, что уже поздно отпираться, что я сказал уже многое, слишком многое…
– …как тонко продумано… купить бусы… чтобы она их не рассыпала, чтобы они не встретились, чтобы Брайтона не было…
Делаю последнюю попытку. Отчаянную. Уже понимаю, что не сработает.
– Я откуда знал, что в тот самый мир проваливаюсь… в наш мир… Может, это какая-то параллельная реальность…
– Знали.
– Ну как я мог это знать, вы сами-то подумайте?
– Очень просто, вы уже делали это… то дерево на холме… на Туманном Холме..
– …какое еще…
– …вспышка на холме…
– …метеорит…
– …да нет, никакого метеорита там и близко не было… вот посмотрите фотографии холма… почему люди в жаркий день сидят здесь? Почему сидят здесь в дождь, а вокруг них сухо?
Начинаю догадываться:
– Здесь что-то было…
– …дерево. Здесь было дерево. Дерево, которое появилось в тот самый год, сто лет назад, вернее, не появилось… Вы догадались выдернуть росток, растоптать его, уничтожить… Чтобы дерево не появилось. Вы тщательно проверяли, что проваливаетесь именно в наше прошлое…
Молчу. Понимаю, что больше крыть нечем.
– …вы хотели, чтобы Брайтон не родился… чтобы его не было… вы думали, что это будет просто, вот так просто, раз, – и нету, и никто про него и не вспомнит даже… И тогда вы женитесь на Ребекке, и в профессии будете номер первый, и дом будет ваш, и все-все… Вы только одного не учли…
– Чего?
Колдуэн фыркает:
– Про вакуумную бомбу слышали?
– Атом… э-э-э… не, про вакуумную не доводилось.
– А вот зря. Хоть понимаете, что будет, если вот что-то только что тут было – и исчезло?
– Вакуум?
– Верно говорите. И?
– Что и… ну… воздух туда устремится…
– И?
– Ну… ветер поднимется…
– Ветер… – Колдуэн смеется, мечется по костлявому лицу сетка морщин, – ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч… Рассчитать вам силу ударной волны, которая будет, если человек ни с того ни с сего исчезнет?
Отрицательно качаю головой.
Уже догадываюсь.
– …а вы уже размечтались, как войдете в дом, который теперь будет принадлежать вам, как обнимете женщину, которая теперь будет вашей…?
Чувствую, что бледнею.
– Я… я все исправ…
– …думаете?
– Ну конечно, что тут думать вообще, просто же все, дождаться, когда снова будет тот мир, и…
Колдуэн недобро посмеивается.
– Ну… ждите, ждите, что я могу сказать…
Жду. Что я могу еще сделать. Терпеливо ждать, когда снова будет то время, другое время, и я зайду в лавку, вернее, не зайду, и куплю бусы, вернее, не куплю, и бусы купит она, и рассыплет на перекрестке, и Брайтон-старший покатится на них и упадет, а дальше будут какие-то извинения, ой, простите, да что вы, это вы меня простите, а вы не ушиблись, нет-нет, да вы хромаете, да зайдите ко мне, давайте врача вызовем, нет-нет, не стоит, то есть, к вам, пожалуйста, а врача не надо, это он не скажет, это он подумает, а потом будет свадьба, а потом будет Брайтон…
Я жду.
Ничего не происходит.
Мир остается таким же, как был, другое время не приходит.
Как будто смеется надо мной…
Как никто убил никого
Вопрос:
Почему я его боюсь?
Без ответа.
Я не должен его бояться. Я не могу его бояться. Я могу расстрелять его в упор прямо здесь, прямо сейчас, – и ничего не будет.
Ничего не будет, говорю я себе.
Я не боюсь, говорю я себе.
Даже не смотрю, что утверждение ложное.
Я его боюсь.
Боюсь.
– Вы нам нужны, чтобы…
…тут же одергиваю себя, не с этого я начать должен, не с этого, а как у них положено – присаживайтесь, потом предложить ему кофе, – зачем это все, присаживайтесь, кофе, а ведь надо…
– Э-э-э… присаживайтесь.
– С-спасибо… – он растерянно оглядывается, что он ищет, что ищет, наконец, недовольно устраивается на полу, – понимаю, что я что-то сделал не так, понять бы еще, что именно.
– Извините, – говорю на всякий случай.
– Да ничего… ничего страшного…
Значит, все-таки виноват, думаю я про себя.
– Кофе?
– А, не… спасибо.
С трудом догадываюсь, что это отрицание, вытаскиваю из памяти какие-то нелепые конструкции да-нет-наверное-нет.
Наконец, приступаю:
– Вы нам нужны, чтобы понять…
Он кивает. Он с трудом поднимается с пола, он подходит ко мне, он готов понимать уже сейчас.
– Вот здесь… посмотрите по видеокамерам…
Вздрагивает.
– Это… это кто его так?
– Вот этого мы и не знаем, – тоже смотрю на распростертое тело в луже крови.
– А видеокамеры у вас на хрена присобачены?
При…
Приделаны…
Приколочены…
Присобачены…
– Ну… в смысле, они же висят для того, чтобы…
– Я вас понял, понял. Видеокамеры… посмотрите, с половины третьего до без четверти три, черный экран…
– …так тряпкой какой-нибудь закрыли, вот и экран черный…
Тряпка.
Ткань.
Материя.
Черная тряпка.
Темная материя…
…нет, темная материя, это другое что…
– Так вы говорите…
– …накрыли черной тряпкой, чтобы не видел никто, какая сволочь его угробила… а других камер не было?
– Н-нет…
– Вот это вы зря… Ну, теперь на других улицах надо камеры посмотреть, какие люди там ходили…
– То-то и оно, что никого не было.
– Гхм… – он смотрит на экран, – на суицид вообще не похоже, не может человек сам себе в спину выстрелить…
– Вам виднее.
– Точно вам говорю, тут еще кто-то был… Ну а двери какие-то были? Окна? Ну… не в воздухе же преступник растворился в самом-то деле, куда-то ушел…
– Но куда? Ни на одной из камер преступника нет.
Он смотрит на меня недоверчиво.
Добавляю:
– Я вам более того скажу: убитого тоже нет.
– В смысле, нет? Вот же он лежит… вот он…
– …вот он. Но его нет.
Бледнеет.
– Я… я не понимаю.
Начинаю понимать, что я его переоценил, что напрасно сюда позвал, что ничегошеньки-ничего он не знает, ему не угнаться за нами, просто, никогда.
Говорю как можно вежливее:
– Б-большое спасибо. Мы с вами свяжемся. Обязательно…
Смотрю на него, понимаю, что он каким-то образом чувствует, что не свяжемся, черт возьми, как он это понял… как…
– …смотрите, что я нашел-то!
Смотрю на него. Не понимаю. Какого черта. Я же ясно сказал ему, мы с вами свяжемся, когда-нибудь (никогда), какого черта он снова вламывается в комнату, какого…
– Смотрите, что я увидел-то… вот здесь… по камерам…
Не выдерживаю:
– Вы могли просто переслать мне видео.
– Так вы не ответили, вот я решил на всякий случай…
Меня передергивает. Что, интересно, я должен был отвечать…
– Так вот, смотрите… вот камера, которая на перекрестке висела, вот человек проходит, вы его рубашку видели?
– Видел.
– Ничего не заметили?
– Пятна…
– …крови.
Не верю себе:
– Вы что… сделали анализ вещества по видео?
– Нет, ну логично же, вы сами-то подумайте, вот здесь вот, на другой камере, вот они заходят в переулок, оба, вот убитый, ну, еще не убитый, вот этот, второй… рубашка на нем чистая еще, вот кепка на голове… а вот здесь вот он кепкой камеру закрывает, а потом случилось что-то, а камера снова открывается, а мы видим вот уже убитый лежит… и вот на третьей камере убийца из переулка выходит, рубашка заляпана… ну кровью же, чем же еще, что там еще было?
– Вино… кетчуп…
– Не было у них с собой ни вина, ни еды никакой… так что все просто, вот уж не знаю, что вы так растерялись…
– Вижу, вы ничего не поняли.
Вздрагивает:
– Чего ничего не понял?
– Ничего не поняли. Здесь не было никакого убийцы. И убитого не было, понимаете?
– То есть… как это…
– Вы смотрели их данные?
– Да где мне такое увидеть…
– Вот то-то и оно… а посмотрите…
– Акиль Тахир, пятидесятого года рождения… это сейчас ему двадцать… было бы…
– Да нет, вы местонахождение-то посмотрите!
– Бангладеш… Скелет… тьфу, Скилхет… снова тьфу, Силхет…
– И второго тоже посмотрите…
– Убейд Шафи…
– А где находится?
– Гхм… счас, счас… Бахрейн… Саар…
– Вот-вот. Вы вообще понимаете, что они не могли здесь быть? И уж тем более, не могли встретиться?
– Но… они же здесь…
– …их не может быть здесь. Это какая-то ошибка… какой-то сбой… чипы показывают – Бангладеш, Бахрейн…
Он смеется. Я не понимаю, почему, зачем – он смеется, резко, отрывисто, я даже начинаю беспокоиться, не удушье ли это, а ведь похоже на приступ…
– Ой… ну вы даете… сами-то не догадываетесь, как все просто, что чипы там, а они здесь?
– Да как не может, когда…
Он еще что-то кричит – не слушаю, не слышу, вызываю подкрепление, смотрю, как его вытаскивают отсюда, орет, извивается, стихает только у выхода – ага, все-таки понял, кто здесь хозяин…
– На каком основании?
Это он спрашивает меня потом. После моего —
– Вы арестованы.
– На каком основании?
– Вы убили его.
– К-кого? Вы с этим поосторожнее, закон о клевете забыли?
– Который именно?
– Где написано, что за клевету в тюрьму сажают…
– Номер закона?
– Ох ты ж, черт… счас… двести двадцать четыре дробь семь.
– Никакой клеветы… вот… сами посмотрите… запись на видео…
– И что здесь?
– Ну как это, что? Вот же, вы убили человека… прохожего…
– Этого не может быть.
– Как, не может, вот же…
Он улыбается чему-то, непонятно, чему:
– Да вы сами посмотрите, данные этого прохожего посмотрите, а?
Смотрю данные. Терпеливо. Внимательно. Убейд Шафи… Бахрейн…
…спохватываюсь.
– Мы приносим вам извинения за беспокойство.
– Ну вот, то-то же… как я могу убить человека, которого здесь нет, который в Бахрейне живет? Вы хоть местоположение-то посмотрите, прежде чем в полицию волочить… Кто ж так работает…
…а что делать, если они сами не понимают ни черта, если не справляются, если только вот так… самому… а что делать, он та еще тварь, за какой-то там телефон парня угробил…
…мысли обрываются, дальше идут мысли про что-то другое, надо бы пожрать прикупить, и побольше, чтобы на выходных из дома вообще не выбираться, в такую погоду только запрятаться в свою нору и сидеть… Да и вообще эти мысли никто не читает, где это видано, мысли читать…
– Вы нам поможете.
Спохватываюсь, что опять все не то, все не так, сначала надо:
– Здравствуйте.
Потом:
– Присаживайтесь.
Он фыркает, садится на пол, скрещивает ноги. Понимаю, что опять что-то делаю не так, понять бы еще – что именно.
– Кофе?
– А давайте.
Думаю, что делать, если он сказал – а давайте.
Ищу.
КОФЕ
Поисковик подсказывает:
ЗАКАЗАТЬ
Заказываю. Терпеливо объясняю посетителю:
– Ваш заказ будет через двадцать минут.
Он снова усмехается, снова не могу понять – что смешного, что я сделал не так…
Поясняю:
– Вы обвиняетесь в десяти убийствах.
Меняется в лице.
– Этого не может быть, что вы несете вообще…
– Посмотрите по видео…
Он смотрит на видео, удивительно спокойно смотрит, тем оно и лучше, похоже, сразу признает, что…
– …но вы ошиблись.
– Простите?
– Вы ошиблись, никого я не убивал.
– Ну а видео вам ни чем не говорит?
– А что на видео? Там никого нет.
Смотрю на него, не понимаю, до чего глупы люди, говорит, что не виноват, когда вот они, все факты, налицо…
– Вы стреляете в прохожих…
– …в воздух я стреляю, никаких прохожих тут нет…
– Но вы сами посмотрите…
– …а вы на данные этих якобы людей посмотрели?
– Нет, но…
– …а зря.
Смотрю…
– …где они живут, все эти граждане?
Спохватываюсь. Бангладеш, Бахрейн, Марокко, Тунис, Дамаск, Багдад, снова Бахрейн…
– Ну, вот видите. Их здесь нет. Мало ли что там ваши камеры напоказывали, в самом-то деле…
Мне не остаётся ничего, кроме как сказать…
– …простите за беспокойство. Мы… ошиблись…
– Ничего, бывает… потихоньку научитесь…
…уже хочу уйти, когда раздвигаются двери, въезжает крохотная машинешка, которая развозит кофе, бормочет что-то про мой заказ. Делать нечего, остаюсь в комнате, черт, надо было еще побольше всякого назаказывать, продешевил…
– Так это же он!
Даже не успеваю отскочить – она врывается в комнату, показывает на меня, срывается на крик:
– Это он их убил! Это он!
Стреляю. Сначала почему-то в грудь, потом спохватываюсь, добиваю выстрелом в голову.
Экран на стене вспыхивает, шипят динамики:
– Вы… вы…
– Что я?
– Вы убили…
– Никого я не убивал, вы что…
– Но…
– …да вы сами посмотрите, вы на данные её посмотрите, она где живет?
Экран проверяет её чип, который остался где-то бесконечно далеко отсюда…
– Гхм… Бахрейн… Манама…
– …ну вот, как она может быть здесь?
– Никак…
– Вот именно! Так что успокойтесь, пожалуйста, никого я не убивал…
Допиваю кофе, смотрю, как уносят растерзанное тело. Завязывать, говорю я себе, завязывать, хватит уже, дело зашло слишком далеко. И понимаю, что не так-то просто будет завязать….
