Kitabı oxu: «Люблю, верю, жду», səhifə 2

– Ага! От ответа уходишь! – с глубокомысленным видом Костя поднял вверх указательный палец. – Ну, если ты так хочешь, я скажу. Хотя ты итак знаешь, что я…

– Нет! На реку я не пойду! И плавать не буду. Я боюсь змей, в отличие от тебя, идиота.

– Что, те дачники тоже идиоты? – хмыкнул парень, ни разу не обидевшись на мой выпад. Понял, что я не со зла, а из вредности.

– Может быть! – отрезала я и свернула с тропинки. Мы уже подъехали к даче. На веранде горел свет, а в окнах домика то и дело мелькала бабушкина тень. Наверное, ждет, переживает, готовит ужин… – Все, мне пора.

Я соскочила с велика, открыла калитку и уже собралась заводить велосипед внутрь, как вдруг почувствовала в волосах теплое дыхание. Костя тоже спешился и теперь стоял сзади, очень близко, обнимая меня за плечи. Я замерла, не зная, что предпринять. С чего это он решил обниматься? Горячие руки соскользнули по плечам до локтей, и я вся покрылась мурашками.

– До завтра, – отозвался Мезенцев приглушенно, чуть сжал меня в объятиях и тут же отпустил. Когда я обернулась, он уже вовсю крутил педали.

***

Бабушка пожарила картошку и сделала салат «хоч-поч» – мелко нарезанные, заправленные майонезом огурцы, помидоры и зелень. Воодушевленная и подозрительно радостная, я обняла бабушку и чмокнула ее в щеку. Вручила ей коржик.

– Пыльная какая! – усмехнулась она, ероша мои волосы. Я развела руками и плюхнулась за стол.

– Мы в Аксеновку ездили. Косте продукты купить надо было, а я, вот, коржик тебе взяла, – при мысли о мороженом меня почему-то обдало волной жара, и я решила о нем не упоминать вообще. Покраснею еще…

– А этот Костя… он вроде не местный? – бабушка разложила картошку и села напротив, подперла рукой щеку, всем своим видом выражая готовность слушать. Набив полный рот салатом, я прошамкала:

– Они на лето дачу сняли у деда Никифора.

Бабушка поморщилась, но ничего о моем воспитании не сказала: продолжила разговор о Косте:

– Ты ему нравишься.

– Да-а? – недоверчиво протянула я, а у самой в груди ёкнуло и затрепыхалось.

– Он на тебя так смотрит, как будто… как будто ты настоящее сокровище! – бабушка забавно развела руками, и я улыбнулась.

– Скажешь тоже, сокровище! – я все-таки покраснела, на носу тут же запылал сегодняшний невинный «чмок», а в волосах заиграло приглушенное «до завтра». Значит, завтра он тоже придет…

– Ага, брульянт! Эх, Марочка, как же я рада, что тебе хороший парень попался… – вздохнула бабушка.

– Да ты его всего раз видела!

– И этого хватило, чтобы понять, что он не чета твоему этому бывшему… чмошнику.

– Ой, бабуль, не напоминай, – вздохнула я и поморщилась. Первая любовь всегда кончается плохо, особенно если объект воздыхания та еще сволочь.

Но в тот вечер о «чмошнике» вспоминать не хотелось. Было слишком хорошо и уютно. Я все-таки вымылась в душе, мысленно отметив, что усталость никуда не делась, и притащила на кухню, где бабушка прокалывала крыжовник для варенья, свой рюкзак.

– Бабуль, я тут тебе кое-что привезла.

– Надеюсь, это не сладости? У меня итак лишний вес.

– Ой, что ты такое говоришь? Ты у меня вообще стройняшка! И привезла я тебе пищу для разума книги.

– О-о, а вот это уже интересно! Выкладывай! – потребовала бабушка, отставляя миску с крыжовником и тщательно вытирая руки о фартук. Она до ужаса любит читать, так же, как и я.

Я разложила на столе несколько книг с яркими обложками и принялась пояснять, что это все современные любовные романы. Вот этот молодежный романтик о студентах, этот о первой любви, этот вообще немного фэнтези. Бабушка слушала очень внимательно, осторожно листала страницы и читала краткие содержания. А потом, сказав, что ей понравилась розовая книга с темноволосой девушкой на обложке, всучила мне вилку и миску с крыжовником.

– Я, пожалуй, сразу и начну, – сказала она, устраиваясь на тахте и придвигая поближе фонарь. Я улыбнулась. Здорово, что удалось ее порадовать! Взяла крыжовник и вышла на терраску. Фонарь зажигать не стала, чтоб не налетели комары и мотыльки, а просто села поближе к окнам дома, чтоб на колени падал свет. Начала прокалывать ягоды.

На сад опустились сумерки, стало свежо. В таких случаях обычно говорят, что пришла ночная прохлада. От земли шел не видимый человеку пар, он оседал на траву серебристой росой. Вокруг стрекотали кузнечики, вдалеке ухали совы, шумел ветер в соснах… Начиналась ночная жизнь, я слышала, как дышат цветы.

Воспоминание 3

В следующую нашу встречу я сидела на яблоне и воровала вишневые листья.

Дело в том, что бабушке очень хотелось сварить настоящее крыжовенное варенье. И вся суть этого варенья состояла в том, что крупные ягоды надо было проколоть вилкой, а потом специальным образом варить с сахаром в отваре из вишневого листа. И все бы было хорошо, да только на нашем участке не росло ни одной вишни. А на соседнем целых две. И хозяин этих вишен, человек крайне вредный, как специально, отлучился в город на несколько дней. Поэтому бабушка растолкала меня в семь утра и шепотом попросила слазить на соседний участок и надрать ей пакетик вишневого листа.

– А ты в курсе, что проникновение на чужую территорию и кража карается законом? Это УК, – предостерегла я, перелезая через реденький штакетник, разделяющий наши участки. Бабушка только рукой махнула и осталась стоять на стреме.

Нижние листья вишен, до которых я доставала с земли, оказались дырявыми и желтыми. Такие класть в варенье показалось мне опасным для жизни, поэтому я залезла на соседнюю яблоню и принялась общипывать верхушки. Именно в таком положении меня застал Костик.

Видимо решив не утруждаться обхождением чужих заборов, он перемахнул через штакетник со стороны улицы и теперь шел сквозь соседский участок прямиком к моему окну. Наконец-то я поняла, как он попадает в наш сад – через соседей. Поравнявшись с моей яблоней, он вдруг поднял голову и удивленно охнул. Я весело помахала ему рукой.

– Куда крадешься?

– К тебе… а ты чего это? – опешил он, переминаясь с ноги на ногу. Я продемонстрировала почти полный пакет и кивнула в сторону своей дачи.

– Бабушка варенье варит, а я листья ворую. Вместо утренней зарядки!

– Ну, ты даешь! – Костик стоял, запрокинув голову, и громко смеялся. Я шутливо погрозила ему пальцем:

– Если я из-за тебя попадусь, пойдешь сообщником! Лови! – я сбросила пакет с листьями точно ему в руки и аккуратно спустилась с дерева. Не сговариваясь, мы синхронно махнули через забор и прошествовали к террасе.

– Ну, ты даешь! – снова повторил Костя. – А глядя на тебя, и не скажешь, что ты по чужим яблоням лазаешь. С виду приличная девушка, а на деле преступный элемент общества!

– Скажешь тоже, – ухмыльнулась я, довольная, что произвела впечатление. За время нашего общения, я поняла, что этого парня удивить практически невозможно. А тут такая реакция…

Бабушка забрала у меня листья и вручила вчерашний тазик с крыжовником и вилку. Костя вызвался помогать, и мы устроились на террасе, быстро прокалывая ягоды. С кухни пряно запахло вишней.

– Знаешь что? Километрах в четырех отсюда вверх по течению есть классный пляж. Кажется, там раньше купался пионерлагерь, а теперь, когда его закрыли, им только местные аборигены пользуются.

– Вроде тебя? – я скептически выгнула бровь, но Костик и глазом не моргнул. Кажется, он решил, во что бы то ни стало, уговорить меня поплавать.

– Ага, и скажу тебе, это вполне себе милое местечко! Дно песчаное, кустов нет…

– И гадюк, конечно, тоже нет?

– Ага. А ты сама подумай: какая нормальная гадюка поселится рядом с пионерлагерем? Разве что самоубийца или мазохистка. Ну, так что, сгоняем туда? На велосипедах доедем, макнемся и обратно. К обеду будем дома!

Костик улыбался так искренне и обезоруживающе, а предложение было так заманчиво, что я не выдержала.

– Ладно, едем! Только если ты обещаешь, что там не будет змей!

– Зуб даю, честное пионерское!

Костя не соврал: место оказалось и в правду очень милым. И плевать, что с меня семь потов сошло, пока мы до него доехали! Оно того стоило. Маленький песочный пляж, деревянный пирс и тихая водная гладь так и манили. Соскочив с велосипеда, я оставила на пирсе одежду и ласточкой сиганула в воду. Сделав несколько гребков, вынырнула, смахивая с ресниц капли и моргая на свет. Мелкие волны разбивались о мою грудь и шевелили растрепавшиеся волосы: здесь было достаточно глубоко. Оглянувшись на Костю, только снимавшего шорты, я снова нырнула. Проплыла несколько метров и красиво вышла из воды, отряхнулась, брызгаясь, и поймала на себе его восхищенный взгляд. Что-что, а плавать я всегда умела отлично!

Легкие приятно жгло, на ресницах сверкали капли, волосы отяжелели. Как же приятно: вода прохладная, бодрящая. После пыльной жаркой дороги просто идеально. Я перевернулась и легла на спину, отдаваясь течению. Надо мной проносилось яркое небо, солнце било в глаза, и я зажмурилась. Стало уютно, как в колыбели, время исчезло. Я слышала только свое дыхание и шуршание воды. Чувствовала, как волны обволакивают мое тело, мягко подталкивают вверх, и вместе с течением уносится вся усталость, все напряжение и нервы. Я становлюсь чистой и новой, весь накопившийся за год беспрерывной подготовки к ЕГЭ негатив уходит. Я наконец-то могу расслабиться и забыть о ненавистных экзаменах и конкурсных списках. Я наконец-то чувствую себя живой.

– Ну, ты даешь! – третий раз за день услышала я от Костика. Он подплыл совсем близко и теперь стоял надо мной, загораживая солнце. Я открыла один глаз и скосилась на него. С загорелого торса стекала вода, мокрые волосы висели сосульками, он улыбался. Вокруг глаз появилась сеточка морщинок, а на подбородке ямочка. Я невольно улыбнулась.

– Как ты нашел эту гавань? – спросила я, когда он тоже перевернулся на спину и поплыл рядом, скрестив на груди руки.

– Ты еще и разговаривать умеешь в таком положении… – пропыхтел он и тут же ушел под воду. Через секунду вынырнул, потешно отфыркиваясь, и стал похож на огромного пса. Я засмеялась и, потеряв баланс, тоже ушла под воду. Выскочила рядом с ним, пытаясь отдышаться и смеясь одновременно, покачнулась и схватила его за руку. Костя поддержал меня за локоть, я подняла на него взгляд, и почему-то сразу стало жарко. Смеяться расхотелось, а по горлу будто комок огня спустился. Я судорожно сглотнула, серые глаза смотрели участливо, с тревогой.

– Все нормально? Судорога?

– Нет, – хрипло отозвалась я, опуская взгляд. – Все хорошо, просто… поперхнулась водой.

Забрала руку и нырнула, отплыла подальше, молясь, чтобы вода остудила мой пыл, и он ничего не заметил. Когда вынырнула, обнаружила на поверхности только его лицо Костя лежал на спине.

– Так откуда ты знаешь про эту гавань?

– От дяди Гени, вчера к нему заходил, – отозвался парень, принимая вертикальное положение. – Ну что, спорим, я быстрее до того камня доплыву?

В его глазах зажглись чертики, я посмотрела туда, куда он указывал, и громко фыркнула. Такое микроскопическое расстояние я и во сне преодолею! Появился азарт.

– Да я тебя мигом сделаю! Подтяни плавки, школота! – и я снова нырнула. Под водой плыть всегда было легче, я развивала хорошую скорость и не сомневалась, что сделаю этого засранца одним махом. Очутившись у камня, я зависла под водой и, увидев тучу брызг, поднимаемую выпендрежником Мезенцевым, подняла голову. – Ну? Что я говорила?

– Не считается! Я просто не был готов, ты стартанула раньше!

– Хм, тогда давай еще раз. Видишь, там сосна кривая? Раз, два…

Мы сорвались с места и понеслись как торпеды. Я под водой, Костя красивым брасом. На сей раз первым пришел он, но лишь потому, что, вынырнув за очередной порцией воздуха, я засмотрелась на то, как его загорелые красивые руки рассекают воду. Я потребовала реванш, и мы продолжили соревнование.

Мы барахтались, брызгались и плавали так долго, что потеряли счет времени и пространству! Войдя в раж, мы предлагали друг другу все более длинные дистанции и не заметили, как гавань с пирсом скрылась за поворотом. Зато кое-что, а именно пушистые кусты ивы и осоки, показались мне смутно знакомыми. Я резко затормозила и выпрямилась во весь рост. Воды было меньше, чем по пояс.

– Костя! – позвала я. Он тоже притормозил и обернулся. – Мы, кажется, вернулись к гадюкам…

Плыть против течения дохлый номер, идти против течения быстро устанешь. Поэтому мы решили возвращаться по берегу и долго искали нормальный спуск к реке, потому что мне везде чудились змеи, и я вцепилась в Костю клещами. А потом пешком, в одних купальниках, тащились четыре километра по дороге туда, где остались наши велосипеды и вещи. Ноги кололо камушками и корнями, а еще очень скоро мы оба покрылись пылью. От былого веселья не осталось и следа, потому что нам предстоял обратный путь по жаре на велосипедах.

Проезжая через деревню, мы с Костей попали в маленький ураган. Мимо нас с воплями пронеслась ватага мальчишек. Чумазые, лохматые и загорелые, они всем скопом гнались за большой овчаркой. Собака, не будь дурой, улепетывала от них изо всех своих собачьих сил.

– Что случилось? – окликнула я самого последнего мальчика. Это оказался черный то ли от грязи, то ли от загара малыш лет пяти.

– Фабака убежала! Мы ее выпуфтили погулять, а она убежала! Пледставляете! Хитлая какая! Убежала! А мы за ней бегаем. Здолово, да? – захлебываясь словами от восторга, прокричал мальчик и помчался следом за остальными. – Стой! Стой! Фабака! Стой!

Мы с Костей переглянулись и одновременно рассмеялись. Вот оно – детство. Беззаботное и беспечное. Когда весь мир представляется огромным и радостным, когда интересно и весело буквально все, когда не задумываешься о последствиях.

– Вот и закончилось мое детство, – проговорила я. – Даже жаль, как будто пропустила какую-то важную часть своей жизни.

– Да ладно, быть взрослым не так страшно! – отозвался Костя, улыбаясь. – Да и… мне кажется, ты, Марина, просто не можешь повзрослеть!

Как же он ошибался! Наверное, это был единственный раз, когда Костя так сильно ошибался. Ведь это лето оказалось последним «детским» летом в моей жизни. Где меня ничего не тревожило, где мне было легко и свободно, где я не задумывалась ни о чем дальше сегодняшнего вечера…

Да, многое изменилось с того лета. Тогда мне казалось, что видеть будущее – это здорово. Я бы не переживала из-за поступления так сильно, потому что заранее бы знала результат. А сейчас думаю: хорошо, что люди не знают, что их ждет.

Домой мы вернулись поздно, уже начинало вечереть. Бабушка только покачала головой. Она знала, что если допустить меня до воды, часом не обойдется. Я буду сидеть в реке, пока меня силком оттуда не вытащат, или не зажрут слепни. К тому же, это читалось в ее глазах, дело молодое. Она была рада, что я подружилась с Костей. Почему-то он ей очень нравился.

Воспоминание 4

А на следующее утро я проснулась от стука по подоконнику. Открыла глаза, думая, что увижу лохматую башку Мезенцева, и заорала как блаженная. Гигантским прыжком я слетела с кровати и замерла в нескольких метрах от окна, на котором лежала… огромная рыбина. Рыбина. Всего-навсего окунь…

– Господи… – выдохнула я, возвращаясь к кровати и заворачиваясь в простыню. Я не собиралась менять привычек из-за Кости и спать в пижаме. Единственное, теперь мои ночнушки стали куда приличнее. – Нельзя же так пугать! Мезенцев, я знаю, что ты там. Вылезай, готовь уши, взгрею!

– Ты чего так стартанула? Это же просто окунь. Или ты еще и рыб боишься? – смеясь, Костя показался из-за куста сирени, растущего у нас под окном. Он снова был в желтой футболке и шортах, волосы взлохмачены, руки в чешуе и какой-то грязи.

– Не боюсь, просто… Ты знаешь, как это жутко, когда открываешь глаза, а у тебя перед носом рыбья морда?

– Теперь знаю! – захохотал Костя, а я надулась и пробурчала:

– Штаны не намочи, шутник. Ты чего мне ее подсунул?

– Подарок считай! Мы с дядей Геней утром на рыбалку ходили. Такая красота прохладно, тихо, никого нет, вода прозрачная как зеркало, теплая как молоко! И туман висит. Я хотел и тебя позвать, но подумал, что раз ты боишься змей, то и черви тебе тоже не понравятся, – Костя пожал плечами, а я хмыкнула. Кому еще он рассказывает о том, как хорошо на реке на рассвете!

Несколько лет назад, когда из-за жары я не могла нормально спать даже на даче, часов в пять утра я ходила купаться. Ложилась на воду и позволяла течению нести меня вдоль всех дач, до самого моста. Мне нравилось спокойствие утра, размытость контуров и очертаний…Из-за этих моих проделок дядя Геня пустил по дачам слух, что у нас появились русалки. Я хихикнула, вспомнив, как он уверял какую-то доверчивую бабушку, что видел своими глазами красивую (за это спасибо) абсолютно голую (а вот это чушь я всегда плаваю в купальнике) девицу, которая собирала кувшинки и пела. Насчет кувшинок правда, а вот пою я не очень. Ну, мало ли, что может померещиться в тумане?

– Все равно в следующий раз зови. Я тебе прикол местный покажу, – ухмыльнулась я, а Костя удивился:

– В смысле?

– А тебе дядя Геня не рассказывал никаких небылиц?

– Не-ет, мы больше про автомобили разговаривали… – Костя подозрительно прищурился, а я, совсем развеселившись, сказала:

– Когда снова соберетесь, скажи заранее, узнаешь! А пока… что с рыбиной-то этой делать? – я потыкала ее пальцем и поморщилась. Никогда не умела с ними обращаться ни ловить, ни готовить.

– Выходи на террасу, сейчас разберемся, – Костя схватил окуня и исчез из виду. Я вздохнула, быстро натянула оранжевый сарафан, тот, который забыла на берегу, спасаясь от гадюк, и взглянула в зеркало. Видок у меня был еще тот. Я принялась срочно расчесывать волосы и даже похлопала себя по щекам. Все равно какая-то мятая, на щеке след от подушки…

Когда я вышла на кухню, там уже вовсю кипела работа. Оказалось, Костя пришел с дядей Геней и притащил не одного окуня, а целое ведро. И теперь, нацепив бабушкин фартук, под руководством Геннадия Петровича чистил рыбу на террасе. Довольная бабушка, поднимая столбы мучной пыли, уже жарила первую партию и причмокивала от удовольствия. Кулинары вели непринужденную беседу о том, как лучше подавать рыбу и, кажется, были вполне друг другом довольны. Я остановилась посреди кухни, изумленно их разглядывая.

– О, а вот и Мавочка пришла! Дорогая моя, неужто вернулась в наши пенаты? Дай хоть погляжу на тебя: белая, тощая… – обрадовался дядя Геня. Он был мужик колоритный с пышными усами, моряк в отставке, в любое время года он носил белый картуз с кокардой и ходил вразвалочку, курил трубку, пуская кольца дыма, и очень уважал рыбалку. А еще он ухаживал за моей бабушкой, периодически принося ей улов и помогая в огороде.

– А как же было не вернуться? – отозвалась я ему в тон и покрутилась вокруг своей оси. Он цокнул языком и похлопал в ладоши, я отвесила шутливый поклон.

– Мавочка, со мной тут мальчишки увязались, завтра пойдем на заводь за окушками… – сказал он с намеком и подмигнул.

– Понял-принял! – улыбнулась я, поймав заинтересованный взгляд Кости. – Только это… дядь Гень, у нас в реке гадюки завелись.

– Где это? – удивился он.

– От прошлогоднего пляжа вниз по течению, там заросли осоки и змеи. Как теперь купаться? – пожаловалась я.

– Понял-принял, – повторил мою присказку дядя Геня. – Разберемся. А чего тебя понесло в ту сторону? Пляж-то у нас новый сделали, вон, Костя тебе покажет, если не знаешь.

Мезенцев согласно закивал головой и уже было открыл рот, чтобы что-то предложить, как был бесцеремонно прерван бабушкой:

– Ну-ка, хватит болтать. На, почисти и запассируй лук, только кольцами, чтоб красиво было! – она вручила мне нож и большую луковицу. В ответ на разочарованный взгляд Кости я только пожала плечами.

Работать на кухне вчетвером оказалось очень весело, хотя и тесновато. Дядя Геня травил байки и заигрывал с бабушкой, она отшучивалась и называла его старым пиратом, а мы с Костей, глядя на все это, покатывались со смеху. Стороннему наблюдателю могло показаться, что у нас творится какой-то балаган: мука столбом, масло плюется, рыба шкворчит, все смеются и галдят. Но нам было здорово! А еще вкусно.

После нашей бурной трапезы, Костя спросил:

– О чем это дядя Геня говорил? И почему он тебя так странно называет Мавочка? Так же вроде русалок звали раньше?

– Завтра поймешь, – я снова улыбнулась. – А дяде Гене просто нравится, что я вроде как своя, «морская».

– Ну да, точно. «Мне имя Марина, я бренная пена морская»? – проворчал Костя, а я удивилась.

– Ты Цветаеву что ли любишь?

– Марину Ивановну, – поправил Костик серьезно.