Kitabı oxu: «Искушение недотроги. Ставка на темного ректора»

Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Пролог

Холодные лучи бледной луны едва пробивались сквозь густые кроны высоких деревьев, нависающих над разбитым трактом, ведущим в поместье моей тетушки. Я испуганно следила за искаженными тенями, что отбрасывали деревья на обочины. Казалось, они живут своей жизнью и наблюдают за нами.

Карета, скрипя и покачиваясь, едва ползла по дороге. Дыхание двух изможденных лошадей вырывалось морозным паром. Мы не смогли поменять их на переправе, и теперь они едва передвигали ноги.

Тяжело вздохнув, я взглянула на хмурого отца. Он, казалось, ничего не замечал вокруг, просто смотрел вперед пустым взглядом и ничем не интересовался.

Неделю назад мы похоронили маму. Темные напали на нее у самого дома. Мы слышали крики, но не успели. Когда папа поднял ее с земли, никакая магия уже не была способна вернуть ее нам.

А через три дома слышались новые женские крики… Это была самая страшная ночь, наполненная огнем и смертями.

К власти пришла новая династия потомственных некромантов, и мир вокруг словно сошел с ума. Темные праздновали два дня. Светлых убивали ни за что. Вырезали кварталами и бедных, и богатых.

Не щадили никого.

Я сжала подол детского платьица, до сих пор не понимая, в чем наша-то вина. Да, прежний правитель был тираном, он принижал темных.

Но… Но при чём здесь мы?

– Папа, – выдохнула я, но отец никак не отреагировал.

Он сам будто уже умер и остался на кладбище вместе с матушкой.

А я… А я просто замерзла и хотела есть. Мечтала вернуться в наш уютный дом, а не тащиться к тетке, которую и не видела никогда, потому что знала, папа оставит меня там, а сам уедет.

Куда? И предположить не могла.

Лес вокруг сгущался, будто непроходимая стена, сотканная из неясных теней и шорохов, стрекота насекомых и уханья сов.

– Папа, – снова позвала я отца.

Он мазнул по мне взглядом и отвернулся.

Стало совсем одиноко. Мне хотелось тепла, чтобы обняли и успокоили, сказали, что все будет хорошо.

Взяв в руки свою любимую тряпичную куколку, прижала ее к груди.

Хоть так… Чувствовать, что не одна. От нее приятно пахло маминой ароматной водой, которую я незаметно украла из родительской спальни после похорон. Мне хотелось оставить у себя хоть какую-нибудь память о ней.

Мы ехали дальше. Тьма сгущалась. Ветви, как скрюченные пальцы мертвецов, тянулись к карете.

Но внезапно лес отступил, словно прервался. Вдали, на высоком холме, чернел древний погост. Мне стало совсем не по себе. Светлые обходили стороной подобные места, считая их пристанищем личей и нежити, тех, перед кем целитель бессилен.

И чем больше я всматривалась в туманную дымку, тем отчетливее различала покосившиеся от времени надгробные доски и тяжелые гранитные камни. На фоне бледного неба темными провалами зияли склепы. Лунный свет отражался от их кованых оград.

Я поморщилась. Холодный ветер, прилетевший с кладбища, принес с собой запах тлена и почему-то грибов.

Выглянув в окно, я заинтересованно склонила голову. Над высоким кустарником, тянувшимся полосой вдоль дороги, мерцали зеленые парные огоньки.

Блуждающие души? Или… Глаза голодных тварей, притаившихся в тени?

– Папа, – я повернулась к отцу, – там что-то странное.

В ответ он качнул головой.

– Но, пап, – настаивала я, заметив, что огоньков становится больше.

– Сиди спокойно, Кейтлин, – процедил он. – Осталось совсем немного пути.

Обняв себя за плечи, я обернулась на окошко, соединяющее нас с возницей. Старик дремал, завернувшись в плед. Желание постучать и разбудить его я подавила – отец будет недоволен.

От страха хотелось плакать, но я сидела как мышка, боясь спросить еще хоть что-нибудь.

А между тем зеленые огоньки подбирались все ближе. Мне казалось, что я вижу в сумраке оскаленные морды.

– Ну, папа, – пропищала я, дрожа от ужаса, – хотя бы взгляни.

– Кейт, там ничего нет и быть не может! А огоньки – это просто светлячки.

– Нет! – я сжала руки в кулачки. – Почему ты не веришь мне? В чем я перед тобой виновата? В чем?

Он смутился и, выдохнув, уставился под ноги.

– Ты бросишь меня, я знаю, без мамы я тебе не нужна. Но сейчас я говорю правду, там какие-то странные огни.

– Боги! – воскликнул возница. – Но… пошли! – он стегнул лошадь, но было поздно.

Выглянув в окно, я взвизгнула и забралась на диванчик с ногами.

Из клубящегося молочно-белого тумана вынырнули твари – мертвые псы. В их глазницах пылал потусторонний зеленый огонек. Местами сохранившаяся шерсть вздыбилась, в тощих боках зияли дыры. В нос ударил жуткий запах разложения. Твари зарычали и бросились к карете.

По округе разнеслось испуганное ржание лошадей. Они встали на дыбы, забив передними ногами и силясь вырваться из упряжи. Вскочивший кучер с перекошенным от ужаса лицом отчаянно дергал поводья, мне хорошо его было видно через окошко. Но все было тщетно, первое же запрыгнувшее на козлы умертвие вцепилось в его горло.

Раздался чвакающий звук. Завизжав, я не понимала, где ждать спасения. Карета резко встала, словно натолкнулась на какую-то преграду. Отец приподнялся с места и выглянул.

– Лошади, – тихо пробормотал.

Повернув голову, он посмотрел на меня так, что сердце в груди застучало с бешеной скоростью.

– Я очень любил твою маму, Кейт, прости меня за то, что без нее жить я не желаю. Но я обязан позаботиться о тебе. Она не простит мне, если я погублю и тебя.

Забравшись рукой за пазуху, он вытащил наш родовой медальон, вставленный в серебряную оправу горный хрусталь сверкнул в свете полной луны.

– Я убью, сколько смогу, моя маленькая девочка, а после ты активируешь его и пойдешь по дороге прямо.

– Пойдем вместе! – прошептала, чувствуя, как по щекам скатываются слезы.

– Магии в нем хватит только на одного, родная, я расчищу тебе путь, а ты будь смелой, моя девочка, и никогда не сомневайся в том, что я тебя любил.

– Но, папа, пожалуйста! – зарыдала я в голос.

– Я без мамы не жилец. Прости меня за это.

Склонившись, он обнял и тут же отпустил. В его руке сверкнуло острие меча…

– Я не позволю им тронуть тебя, родная. – Он улыбнулся. – С тобой все будет хорошо.

Он открыл дверь и выскочил наружу… Сжав в руке медальон, я ощущала, как в ладонь впиваются грани чистого, что слеза, хрусталя…

… Бой длился долго. Я не позволяла себе выглядывать в окно. Нежить рычала и кидалась на отца, и тут же тела огромных псов падали, разрубленные надвое. Но и его силы были не бесконечны.

В какой-то момент все стихло.

Закрыв глаза, я ощутила сковывающий душу замораживающий холод.

У меня был выбор: остаться здесь, рядом с папой, или попытаться спастись.

Зачем? Я не понимала, как теперь буду жить. Кому я нужна? Кто обнимет перед сном и расскажет красивую историю о драконах и прекрасных магах?

Никто! Я осталась одна.

Всхлипнув, медленно открыла дверь и выбралась наружу.

Папа лежал рядом с передним колесом. В его руке все еще был меч.

– Кейтлин, – донеслось до меня тихое.

Подбежав, я упала перед ним на колени.

– Папа, – коснулась ладонью покрытой кровью щеки, – папочка. Не оставляй меня. Я прошу тебя.

– Так надо, доченька, так уж случилось.

– Я не хочу быть одна.

– Ты вырастешь и встретишь достойного мужчину. Он оценит тебя и будет любить так же, как я любил твою маму, – его голос звучал все тише. – А меня отпусти. Не плачь, родная. Не плачь. Сожми талисман и иди. Я уничтожил свору, но погост восстал, это лишь затишье. Не теряй времени.

– Зачем, папа? Забери меня с собой к маме…

– Иди, Кейтлин! Я не для того вез тебя сюда, чтобы потерять по дороге. Ты моя наследница. У тебя будет прекрасное будущее. Главное, никогда ничего и никого не бойся, поступай так, как считаешь правильным, и не заставляй нас с мамой разочаровываться в тебе. Талисман перед собой и пошла вперед. Не смей оборачиваться. Не смей, доченька… – он затих.

Взгляд папы стал пустым и безжизненным.

Он все же оставил меня.

Посидев еще немного, я в последний раз обняла его и поднялась…

… Тяжело передвигая ногами, шла вперед. Хрусталь на цепочке, зажатый в моих руках, слабо мерцал, отгоняя мертвых. Они скалились вдоль обочин. Крестьяне в рваной простой одежде.

От них шла такая вонь, что дышать становилось невозможным.

А я все брела будто в никуда. Остывшую душу сковал страх. Свет луны слабо освещал густые кусты. Зеленые огоньки глаз нежити следовали за мной, поджидая, пока магия в талисмане не иссякнет.

И тогда они доберутся до меня.

Невзирая на возраст, я понимала это. Никто не защитит и не придет на помощь.

За спиной раздался глухой жуткий рык, испугавшись, я споткнулась. Амулет выпал из моих ослабевших пальцев прямо в грязь. Хрусталь вспыхнул и погас. Упав на колени, я нащупала в темноте цепочку.

Передо мной из кустов выскочил здоровенный, частично разложившийся огромный пес, его челюсть была странно вывернута. Зарычав, он шагнул ко мне. Я закричала и подняла руки, снова уронив амулет.

Ждала боли, но она не пришла.

Вместо рыка я услышала предсмертный хрип. Убрав руки от лица, сообразила, что передо мной, словно щит, стоит мужчина в темном длинном плаще. Обернувшись, поняла, что он один. Даже без лошади. Отбросив в сторону теперь уже точно упокоенного пса, он обернулся.

– Ты из той кареты, малышка?

Услышав вопрос, я всхлипнула.

– И как дошла так далеко?

Я нащупала в грязи амулет и подняла, показав его.

– Светлая, – кивнул он…

А я во все глаза смотрела на нежить, которая быстро пряталась по кустам.

– Вы, дяденька, темный? – прошептала, догадавшись, кто передо мной.

– Да, – он слабо улыбнулся, и в лунном свете я смогла рассмотреть его лицо. Он не был взрослым. Юноша. Высокий, крепкий, темные волосы спускались к плечам.

– Вы убьете меня, как маму? – мой голос дрогнул.

– Нет, я здесь, малышка, чтобы больше никто никого не убил. Смертей больше не будет. Светлых никто не тронет.

– Всех уже убили, – шепнула я. – За что нас? Что мы сделали вам?

– Совсем недетские вопросы ты задаешь, малышка, – присев рядом, он стянул свой плащ и накинул мне его на озябшие плечи.

– Вы ничего нам не сделали. Никто не имел права трогать вас. Сколько тебе лет?

– Девять, – выдохнула, косясь на зеленые огоньки за деревьями.

– Не бойся их. Лич, что поднял погост, мертв. Я казнил его. – Он пригладил мои растрепавшиеся волосы. – Куда мне отнести тебя?

Я пожала плечами.

– Папа сказал идти прямо и никуда не сворачивать.

– В поместье Гресвудов? – он склонил голову набок. – А ты Мариса Гресвуд?

– Нет. Она моя кузина. А я Кейтлин.

– Кейтлин О’Мюрин? – внезапно он назвал мое имя. – А на дороге остался, выходит, твой отец. – Он тяжело вздохнул. – Это огромная потеря. Твой папа был великим артефактором. Я надеялся, что успею вас нагнать. Мне так жаль, малышка. Действительно, жаль.

Я закивала и опустила свой амулет. Он был пуст.

– На шею его и никогда не снимай. Это накопитель.

Незнакомец забрал из моих рук цепочку и, заведя за волосы, защелкнул замочек.

– Куда мне теперь? – спросила еле слышно.

– К тетушке. Вырастешь в красавицу, и мы снова с тобой встретимся.

– А я тебя узнаю? – подняв голову, я взглянула в его лицо.

– Главное, что я узнаю тебя, Кейтлин, – он улыбнулся. – А сейчас забирайся мне на спину.

– А где твоя лошадь?

– Мне она ни к чему, малышка.

Стоило мне повиснуть на нем, как мы взлетели в воздух. Под нами клубился темный туман с зеленоватыми всполохами.

Мы летели над дорогой. Я прижималась к этому чужаку и чувствовала его тепло. Это было так странно. Моим спасителем стал темный некромант. И я не могла понять, хорошо это или плохо.

Глава 1

Одиннадцать лет спустя

Академия Высшей Стихийной магии, Целительства и Некромантии

Складывая аккуратно в сумку тетрадь с лекцией по истории Лекарского дела, тяжело вздыхала. Следующим уроком была некромантия.

«Хоть не практика», – мелькнула мысль, но легче от нее как-то не становилось.

Я ненавидела все, что было связано с этой наукой. Не понимала, как можно без содрогания изучать классификацию нежити, разбираться, что такое умертвие и какие стадии разложения бывают.

Ну не гадость ли?

А ведь это только теория.

О том, что происходило в подземельях лабораторий темных, я предпочитала не думать. Что там водилось, кто сидел по клеткам.

Жуть, от которой желудок выворачивало.

– Что, Кейт, опять будешь сдерживать рвотные позывы? Бэк-бэк-бэк, – раздалось надо мной. – Ты наше официальное семейное позорище.

– Не лезь ко мне, Мариса, – прошипела я. – Мы не дома, и я не обязана тебя терпеть. Тетушке не забудь написать, как мы дружно и счастливо здесь сосуществуем.

Убрав перо в специальный футляр, крепче закупорила чернила и убрала их.

– Сама пиши! – высокомерно заявила она.

– Боюсь, так красиво и складно врать, как ты, я так и не научилась. Так что сама… Мне во лжи тебя никогда не догнать.

– Да тебе вообще со мной не сравниться ни в чем! – фыркнула она.

Взглянув на ее покрасневшее лицо, невольно улыбнулась. Задела я вражину свою за живое.

Много лет назад меня, сироту, темный маг доставил в поместье тетушки. Все приняли меня тепло и с сочувствием. Все, кроме кузины Марисы. Ей не понравилось, что теперь внимание окружающих делилось на два, и капризы маленькой зазнайки уже не выполнялись так рьяно.

Этого она мне не простила.

Ее раздражало во мне все – от внешности до уровня магии. Бесило, что я невеста с приданным побогаче, чем у нее, что в учебе я лучше.

И спрашивается, чего она тащилась в эту академию, когда уровень ее целительской магии был куда ниже, чем мой? Но нет, ей нужно было доказать, что она лучше и здесь.

Дурная, одним словом.

Я повесила сумку на плечо и развернулась в сторону выхода.

– Слышала, ты подала заявку на участие в ежегодном благотворительном аукционе. Наша заучка мечтает посетить бал во дворце императора. Или тебе так не терпится выиграть профессора Арлиса?

Я замерла. Разнюхала, выходит.

– А тебе неймется заполучить именно того мужчину, что нравится мне? Мариса, а своего вкуса у тебя совсем нет? Нужно только то, что устраивает меня?

– Ну почему же, – она гадко улыбнулась, – просто я желаю, чтобы ты не получила ничего. Я выиграю лот Анрэ Арлиса и буду кружить с ним в вальсе. А потом расскажу тебе, каково это – быть в его объятиях.

– Смотри не споткнись там, – рявкнула я и заспешила из аудитории.

Как можно быть такой мерзкой? Зачем тётушка только сказала ей, кто мне пришёлся по душе? Я же ей по большому секрету, с прицелом, что дядюшка разузнает, не ищет ли профессор "Зелий и ядов" себе достойную невесту.

А они всё разнесли.

Обида клокотала в душе.

Нет, в доме сестры моего отца меня приняли. Но стали ли они мне действительно родными? Наверное, нет.

В ночь, когда папы не стало, я закрылась ото всех и больше по-настоящему впускать кого-то в сердце не собиралась.

Ну, разве что Анрэ Арлиса. Вскинув голову, я легко нашла его взглядом. Он стоял возле большого лекционного зала, окруженный студентками, и что-то слушал, так нежно улыбаясь.

Каким же он был красивым и светлым!

Блондин, небесно-голубые глаза, милые ямочки на щеках, челка, падающая на лицо. Мое сердце пропустило удар. Я остановилась, позволяя себе полюбоваться им хоть издалека.

Высокий, широкоплечий, статный.

Мечта, а не мужчина!

– Он будет моим, – прошипела Мариса, подкравшись со спины. – Он будет носить меня на руках, а ты будешь утирать слезы, прячась в темных уголках. А знаешь, почему, Кейт?

Я закатила глаза, понимая, что она сейчас непременно поведает мне всё, что думает.

– А потому что ты сухая и холодная. В тебе ни женственности, ни кокетства. Смотришь исподлобья, как корова. Кто же на такую серьезно взглянет? И денежки, оставленные папенькой, не спасают. Ни одного ухажёра. Ни одного брачного предложения. Ты не женщина, а сухарь!

– Полегчало? – повернувшись, я одарила ее совершенно спокойным, даже ленивым взглядом. – Хочу напомнить, что за воротами поместья Гресвудов не стоит очередь на твою руку и сердце. И вляпаться с тобой в брак тоже никто не спешит. Так что чья бы корова мычала.

Впереди, как стайка птичек, рассмеялись девушки. Ну да, профессор Арлис был любимцем. И я прекрасно понимала, что даже при своей внешности не сумею привлечь его внимания. Зеленоглазых шатенок в академии хватало.

Мне бы улыбнуться ему или глазки построить. Только вот я не умела.

Оставался только аукцион.

Я должна была узнать, какой лот будет у него. Под каким номером будет скрываться именно он.

Аукцион был анонимный. Девушки, делая ставки, не знали, кого получат в ухажеры. Известно было лишь то, что все кавалеры из преподавательского состава. А дальше уж как повезет.

Может, это будет молоденький учитель, только покинувший скамью студентов. А может, и престарелый учитель "Лекарского дела". Он ни одного аукциона не пропускал.

И поговаривали, что с ним бал становился по-настоящему интересным. У его спутницы появлялись новые важные знакомства. В общем, умел он за один вечер ввести в нужное общество. Взамен пожилой вдовец просил лишь открытую улыбку и два тура вальса.

И если бы не моя тайная, страстная любовь к профессору Анрэ Арлису, я бы билась за нашего энергичного, светлого старца.

А что? И полезно, и приятно.

***

Нехотя передвигая ногами, уговаривала себя идти на следующую лекцию. Как же я ненавидела «Некромантию». Этот предмет стоял у меня костью в горле, и хуже всего, что по нему придётся сдавать экзамен.

И если провалюсь, то не видать мне перехода на третий курс.

Можно сказать, что тёмная магия – страшный сон любой второкурсницы группы «Лекарское дело». Справишься со своими страхами – молодец. А нет, так и целительство не для тебя. Эту логику мне было не понять.

Вот зачем лекарю разбираться в умертвиях? Лечить их, что ли? И выяснять, кто там кого покусал. А не всё ли равно?

Но светлых никто не спрашивал. Идите и вникайте в эту мерзкую науку. Но удивляло то, что как раз некроманты лекарское дело не проходили. Оно им ни к чему. Вот так вот.

И такие мысли меня всегда злили. А в гневе я становилась сильнее и смелее. И только таким самообманом я раз за разом заставляла себя входить в лекционный зал или лабораторию тёмных.

Вот и сейчас, скользнув в огромное помещение, я мазнула взглядом по возвышающимся рядам столов и нашла Марису. Притаилась крыса справа со своими подружками. Ага, а я присяду слева. Там как раз снизу сидели парни в чёрных мантиях некромантов. Если что, буду подсматривать их записи, если отстану. Эти конспектировали каждое слово своего уважаемого учителя.

А по совместительству ректора нашей академии.

Пробравшись повыше, на пятый ряд, присела с краю. Здесь спокойнее и от преподавательского стола, над которым появляются наглядные пособия во всей красе, далеко. Да и профессор тёмной магии так высоко вряд ли поднимется. Обычно я сидела на первых двух рядах, но сегодня, после стычки с Марисой, хотелось немного спокойствия. А сидя там, буду видеть прямо перед собой магические изображения всякой неживой жути, которая может полезть из поднятого погоста или из лаборатории свихнувшегося некроманта.

Нахмурившись, вытащила из сумки нужную тетрадь, чернила и перо. Выдохнула и принялась ждать начала лекции. Взгляд то и дело косился в сторону кузины. Она, откровенно таращась на меня, что-то оживленно рассказывала подругам. Моего слуха коснулось имя Анрэ Арлиса. Видимо, описывала гадюка, как заполучит его на бал.

Ладони сами собой сжимались в кулаки. Я пыталась сообразить, как достать нужные списки. Ответ был только один: попасть в кабинет ректора.

Осталось набраться смелости и найти предлог. Но об этом потом. Время у меня ещё было.

Пробил колокол, оповещая о начале занятия.

Дверь открылась, и вошёл он – ректор нашей Академии Высшей стихийной магии, Целительства и Некромантии, самый молодой профессор тёмного искусства Грегор О’Дай. Удивительно, но, являясь младшим сыном императора, этот мужчина предпочитал не приставлять к своему имени название рода. Считал, что подчёркивать, что он из семьи правящей династии, лишнее.

Хотя он и без того имел огромный вес в обществе.

Привлекательный черноволосый мужчина с тёмно-карими, почти чёрными глазами остановился у кафедры. Поискал кого-то взглядом, получил в ответ с первых рядов несколько томных вздохов от поклонниц как с факультета целительства, так и с факультета некромантии. Поднял голову выше. Рассмотрел молодых студентов из тёмных и, наконец, уставился на меня, сидящую особнячком почти под потолком. Нахмурился.

– Студентка О’Мюрин, что-то вы сегодня совсем от меня отдалились, вам там не одиноко? – он забавно приподнял бровь.

Я стиснула челюсть, услышав, как противно хихикает Мариса:

– А она вас боится, ректор, – пропела эта крыса.

– А я разве вас о чём-то спрашивал, студентка Гресвуд? Это низко с вашей стороны высмеивать свою кузину. Родственники должны быть друг за друга горой, а вы явно демонстрируете упадок в вашей семье. Стыдно, должно быть.

Услышав такое, я даже улыбнулась. Ну хоть кто-то её умыл.

– Кейтлин, будьте добры пересесть на первый ряд, здесь есть место, – он указал на студентов в темных мантиях, и те, не сговариваясь, потеснились.

И вот же. Место действительно появилось.

И что было делать? Ну не спорить же с ректором. Собрав свои вещи, быстренько спустилась ниже. Села с краю и замерла мышонком.

Ректор улыбнулся и мгновенно забыл обо мне. Над его столом туманом развернулось магическое полотно, и появилось название лекции:

«Нежить третьего уровня. Спутники лича. Псы некроманта».

Я замерла истуканом. Страх закопошился в душе, оживляя память. И стоило первому изображению появиться в воздухе прямо передо мной, как перо с тихим треском переломилось, зажатое в ладони. Первые несколько секунд я не могла дышать, смотря в упор на огромного полуразложившегося пса с неправильно выдвинутой челюстью. Эта тварь скалилась, вызывая дрожь во всем теле.

– Кейтлин, с вами всё хорошо? – тихо спросил сидящий рядом студент из некромантов. – Ваше перо… Я подарю вам новое. Только отомрите.

Но я не шевелилась. Казалось, что мир растворяется, и я снова стою на дороге той темной ночью у тела своего отца.

Моя ладонь поползла вверх по платью и нащупала амулет. Дрожащей рукой я расстегнула первые пуговицы и вытащила хрусталь.

– Ректор, уберите изображение! – выкрикнул кто-то за моей спиной. – Уберите псов!

Профессор О’Дай резко обернулся на меня. Его глаза вспыхнули огненно-красным, и псов не стало.

Кабинет, стена, стол со стопкой бумаг…

– Простите, Кейтлин, я немного забылся. Можете убрать артефакт, вам здесь ничего не угрожает.

– Ректор, что с ней? – всё тот же голос за мной.

– Это то, студенты, что бывает, когда темные теряют власть над своей магией и поддаются жажде крови. Семью известного артефактора господина О’Мюрин и его самого убили во время ночей "темного пламени". Выжила лишь дочь. И как видите, она находит в себе силы сидеть среди вас и вникать в науку, которая забрала у неё всё, включая детство.

Повисла тишина. Нет, я не злилась на слова ректора. То, как погибли мои родители, ни для кого не было секретом. Но я вдруг ощутила какую-то гордость за себя.

Моргнув, сообразила, что передо мной лежат три открытых футляра с изящными перьями черных петухов.

– Спасибо, – шепнула и, убрав хрусталь, взяла ближайшее из них.

***

Лекция продолжалась, только уже без демонстрации. Изредка над преподавательским столом появлялись термины и их определения, и стоило последнему студенту переписать их, как буквы распадались дымкой.

Я аккуратно выводила слова в тетради, стараясь не вникать в суть. Все, что мне нужно было – зазубрить и потом забыть. Главное – сдать некромантию, и больше можно было и не вспоминать об этой науке.

Я старательно выводила на листе ритуальные круги для упокоения лича. Перерисовывала руны и обозначала, где какая должна быть размещена.

Но при этом я не могла не замечать, как дрожат мои руки.

А еще я чувствовала на себе взгляды молодых некромантов. Они будто следили. Заглядывали в мою тетрадь. Проверяли, все ли верно записано.

– Вот здесь, – шепнул паренек рядом. Его невероятно синие глаза полыхнули бордовым. – Ошибка. Схожие руны, но разное действие. Их часто путают, мой брат чуть экзамен не завалил из-за этого знака.

Я выдавила из себя благодарную улыбку и подправила руну. Сама бы я эту ошибку не заметила.

– Простите за, возможно, неуместный вопрос, Кейтлин, но мой отец говорил, что ваш батюшка перед смертью уложил всю свору лича. И погиб он не от челюстей псов…

– Он выгорел, – прошептала я. – Позволил себе выгореть, – исправилась.

– Передал магию в ваш амулет, чтобы спасти? – сосед не отставал.

Я кивнула. Мне было и без того плохо. А тут еще и подобные вопросы.

– Простите за любопытство, – он взглянул на ректора и стушевался.

– О’Расси, деликатность не про вас, да? – не смолчал профессор О’Дай. – Вы еще палкой в душе у Кейтлин поковыряйтесь. Чего уж. Ну-ка ответьте мне на вопрос: что отличает некроманта от лича?

– Эм… – паренек вскочил и снова виновато на меня покосился. – Кроме того, что некромант – живой темный маг, а лич уже того? – уточнил он.

– Что того? – ректор приподнял бровь.

– Ну, угробил сам себя.

– Ну, почему сразу угробил, могли и другие постараться. Но да, опустим тот факт, что лич – глубоко мертвый темный маг. Что еще отличает его от некроманта?

О’Дай сложил руки на груди.

– Ну, у него магии больше, и он черпает ее из предсмертной агонии своих жертв. А некромант пользуется только своими резервами.

– А еще? – настаивал ректор, запустив ладонь в волосы, он откинул длинные пряди, спускающиеся ему на плечи, назад.

– Еще? У лича есть свора псов. Ну, или еще кто?

– Еще кто? Как любопытно. Пара погостов и деревня умертвий? Я верно понял, О’Расси?

– Нет, – синеглазый замотал головой.

Я же быстро разложила всю ситуацию в целом и смекнула, что ректору О’Даю нужно от моего соседа.

– Эмпатия, – шепнула я. – Лич не способен чувствовать.

– М-да, – пролетело над партами, – дожили, господа студенты факультета некромантии! Вам верные ответы светлые подсказывают. Повторите, что вам там во спасение шепнула Кейтлин.

– Чувства, – синеглазый покраснел. – Лич не может сострадать, не испытывает жалости, и потому нет твари опаснее.

– Ну и… Поняли, к чему я задал вам вопрос?

– Да, ректор, – О’Расси опустил голову.

А мне вдруг так жалко его стало. Подняв руку, я осторожно, чтобы никто не видел, сжала под столом его ладонь. Он смущенно улыбнулся.

– Некромант, студенты, никогда не должен забывать, что отличает его от нежити. Садись, О’Расси, – он кивнул, и мой сосед плюхнулся на место.

– Спасибо и прости.

Я улыбнулась ему в ответ.

Лекция продолжилась.

Мне стало как-то спокойнее. И чего я раньше к ребятам не подсаживалась? С ними куда интереснее.

Наша группа «Лекарское дело» дружной с самого начала не была. Мариса сколотила себе группу почитательниц себя же из девушек проще происхождением. Остальные держались сами по себе. Не ссорились, но и не дружили.

Вздохнув, я подняла голову и принялась перерисовывать очередной круг упокоения. Символы. Порядок их расположения. Выше шел список способов ввести лича в бессознательное состояние.

«Отрубить голову» значилось под номером один. Да уж, чего проще-то. Тут сложнее прежде самому ее не лишиться.

– Ошибка, – пока я размышляла, над моей тетрадкой появился длинный изящный палец.

Грегор О’Дай.

Он подошел так тихо, что я и не заметила.

Вздрогнув, невольно подалась ближе к соседу. Тот хоть и темный, но не столь пугающий.

– Кейтлин, ты что, и правда меня боишься? – голос ректора показался мне удивленным.

Подняв голову, я взглянула в его темные, что ночь, глаза. Слова застряли где-то в горле. Приподняв бровь, он странно хмыкнул.

– Ну, этого стоило ожидать. Исправь ошибку и выдохни.

Он улыбнулся одними уголками губ, а я в этот момент заливалась краской от стыда.

Вот позору-то. Мариса разнесет всем. Ославит знатно, еще и приукрасит.

Ничего не отвечая, я зачеркнула неверную руну и принялась выводить ее заново.

Грегор О’Дай продолжал стоять надо мной, подавляя своей темной аурой. Я слышала его тихое дыхание, хоть это и казалось мне странным. Каждый его выдох сопровождался леденящими мурашками у меня на затылке.

– И все же это страх, – негромко пробормотал он. – Чем заслужил – непонятно. За всю жизнь ни одну светлую душу не загубил. Я так-то опасен для темных и личей. Так что не стоит так трястись.

– Ректор, – подал голос мой сосед, – вы бы на шаг отошли от девушки. А то и вам можно будет ваш же вопрос вернуть: чем некромант от лича отличается.

Выслушав его, профессор О’Дай рассмеялся и все же отошел немного от края стола, позволяя мне спокойно дышать.