Kitabı oxu: «Лето, плавки, рок-н-ролл», səhifə 3

Два августа

Сигарета вырвалась из моей нервной хватки.

– Черт! – шёпот в ночи показался змеиным шипением.

Спина дугой – не выпрямиться. Так и сижу, подтянув колени к впавшей груди.

Душно. Душно. Душно.

«Это лето самое жаркое из всех» – подумалось мне.

Наклоняюсь с балкона и вдыхаю полной грудью – воздух плотный, липкий, тягучий – как раз для середины августа и купания в ледяной горной реке.

Духота. Август. Речка.

Как же я могла забыть?

***

– Это лето самое жаркое из всех! – заливисто кричу я ребятам, делаю вид, что всегда такая жизнерадостная. Тихо надеюсь, что мой ровный, разливающийся бронзой загар видно издалека – мальчики плетутся далеко позади.

Разворачиваюсь и бегу обратно к ребятам.

– Я с вами, – коротко поясняю я. Конечно, избегаю идти рядом с ним – вдруг заговорит, а я смогу только проблеять что-нибудь нечленораздельное в ответ. Возле меня, подпрыгивая, почти бежит Веня. Дальше вышагивают близнецы. А у самой обочины, подпинывая камни, идёт Саня. С Саней мы все познакомились только этим летом – бабушка его переехала в нашу деревню пару месяцев назад. Но для нашей компании лето в деревне – обычное дело. Я помню, как близнецы ещё писались в кровать и наутро обвиняли друг друга в случившемся. Теперь же нам по семнадцать – последнее лето вместе.

Может поэтому мы реже друг друга подстёбываем и больше хотим быть рядом? Я бы вообще от ребят не отходила ни на шаг, но появился Саня. Его кучерявый чуб, сережка в левом ухе. Его музыкальный вкус и рюкзак, всегда полный еды. Его нос с горбинкой и темные-тёмные глаза. Его привычка пристально смотреть на собеседника, не отвлекаясь, не отводя взгляда – прямо в душу.

Поэтому это лето я больше провожу с местными девочками, хотя тянет меня к кудрявой темной шевелюре и большим тёплым ладоням. Хотя я не знаю наверняка, тёплые они или нет, но позволяю себе помечтать.

***

Той же ночью мы остаёмся одни на берегу реки далеко от дома – компания давно улеглась в спальные мешки, а я всё боялась уснуть, он-то не спит.

– Давай купаться?

Если скажу «нет», подумает, что трусиха, если соглашусь, рискую замёрзнуть до смерти.

Молча подрываюсь с места, туника светлым пятном приземляется в темноту камней. Он хохочет, попутно стягивая футболку подобно всем мужчинам – хватается на спине у шеи и тянет через голову. Я замираю – нет ничего интимнее, чем наблюдать, как раздевается человек. Этот жест оголения вгоняет меня в краску, поэтому от смущения так же резко бросаюсь в воду.

Обжигает!

Я тут же начинаю стучать зубами. Саня с воплем прыгает вслед за мной.

Мы молча разрезаем воду быстрыми движениями, а иначе унесёт вниз по реке, и наши бабушки выловят хладные трупы в соседнем селе.

– Как ты быстро замёрзла! Хочешь, вылезем?

– Всё в порядке. Освежает. – Я пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются.

– Мама всегда говорила мне: молчи – сойдёшь за умного. У тебя это получается отлично. В смысле не притворяться умной, а молчать, – неожиданно смущается он.

– Не могу принять комплимент. Лучше болтать без умолку, чем тонуть в затянувшейся тишине, – я сильно волнуюсь и не могу одновременно работать руками и языком, поэтому течение резко уносит меня дальше от него. Начинаю паниковать – я никогда не плавала в этом месте, течение сильнее, чем возле деревни. Задеваю ногой большой камень, пытаюсь удержаться на нём – почти получается. Саня хватает меня за руку, подплывает ближе и встаёт рядом со мной. Кажется, я даже могу разглядеть крапинки в его глазах. Но это обман – по факту не видно ничего, кроме силуэтов.

– Ты мне дико дико дико нравишься, – его дыхание прерывается. То ли от волнения, то ли от усилий, чтобы устоять на камне.

Он меня целует. Кажется, я больше никогда не смогу дышать. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мне больше не холодно. Мне тепло, жар разносится по всему телу – разве может быть где-то теплее – солнце живёт внутри меня, пробирается лучами к кончикам пальцев, покалывает кожу и вырывается наружу. Нас видно из космоса, так мы светимся. Он отстраняется, но солнце внутри не гаснет.

В этот момент потоки воды всё же срывают нас с места. Но мне почему-то больше не страшно, я визжу, хохочу, пытаюсь не захлебнуться. Он смеётся вместе со мной.

Нас уносит достаточно далеко – будь я одна, напугалась бы до смерти.

Наконец удаётся подплыть ближе к берегу. Мы вылезаем без сил, но надо ещё дойти до нашего лагеря – там спасительные полотенца и чай в термосе вроде оставался. Чувствую, как летняя жара сменяется прохладным ветром осени – скоро уезжать. Ещё больше покрываюсь мурашками. Саня хватает меня за руку – ладонь тёплая, я так и знала.

Бежим до наших и сидим остаток ночи под одним полотенцем.

***

Он заглядывает на балкон.

– Как же меня задолбало, что ты куришь!

– Как же меня задолбало, что тебя всё задолбало, – огрызаюсь я и протискиваюсь в комнату. Здесь совсем нечем дышать. И, кажется, дело совсем не в воздухе. Он резко разворачивается и пристально смотрит мне в глаза. Ненавижу, когда он так делает. Как падальщик, который ждёт скорой смерти своей жертвы.

Я глубоко вдыхаю и выдыхаю пять раз – дурацкие рекомендации семейного психолога. Пытаюсь вспомнить, что делать дальше. Ах, да. Говорить о чувствах. Говорить. Говорить.

Прочищаю горло: «Помнишь наш поцелуй на реке?»

Он слегка теряется, и на мгновение злой прищур сменяется простым удивлением.

Молчит.

Я продолжаю:

– Я тогда думала, что проглотила солнце, – пытаюсь улыбнуться, но не выходит. Наверное, от холода, который исходит от мужа волнами – лучше замерзнуть в той ледяной речке, чем вдыхать его душную, но холодную злость.

– Через два года после на этом же месте чуть не утонула соседская девочка, еле спасли. Это место и впрямь было опасным для купания.

– У меня разряд по плаванию, ты забыла? – на удивление его тон смягчился. Я с надеждой подвигаюсь ближе.

– Поэтому я и согласилась на эту авантюру, – уже искренне улыбаюсь. Он приподнимает уголок рта. Усмешка получается горькой, но кто сетует на временное затишье посреди войны?

– Это был действительно экстремальный поцелуй. О чем мы только думали? – он садится рядом и продолжает, – хорошо, что всё хорошо закончилось.

– Надеюсь, ещё не закончилось… – я осторожно кладу голову ему на плечо. Он не отодвигается.

Балконная дверь распахивается – подул прохладный осенний ветер, вытолкнув духоту наружу, прочь из квартиры.

Анна Палий

Долгий путь к морю

Он никогда не был на море. Не хотел. И даже был против. Со временем его перестали спрашивать об этом, перестали звать, зачем? Море – это ведь не обязательно, это просто один из видов отдыха. А он отдыхал по-другому. Человек земли. Ему нравилась земля. Нравилось трудиться на земле и видеть плоды своих трудов. И другого отдыха для себя он не видел, не представлял и не хотел. Когда немногочисленные друзья привозили сувениры он был к ним благодушно-равнодушен. Глупости это всё. Не нужно.

Море не коснулось его и тогда, когда сестра переехала на побережье. Это просто место жительства, ничем не отличается от других. Климат, наверное, теплее, чем у нас, капуста расти будет лучше. Когда сестра заболела, он надеялся на медицину, на то что сейчас лечат всё. А когда умерла – стало уже и ни к чему. Теперь-то спешить не надо, не к кому. Можно и потом съездить. В другой раз. В другой жизни.

Но жизнь всё время была одной и той же. Вначале жена, дочь, работа. Дача по вечерам и выходным. И ничего больше не нужно. Ни окружающим от него, ни уж тем более ему от них. Не нужно даже чтоб помогали, он сам. Не нужно даже, чтобы было нужно. Сам вырастит, сам переработает, сам раздаст излишки.

Шли годы. Дочь выросла и начала жить самостоятельно. Жена отдалилась от него за стену непонимания и, положа руку на сердце, ему это было безразлично. Если не сказать приятно. Если не сказать, что именно то, что нужно.

А потом настало чудесное время. Кто-то его страшился, но только не он. Что может быть лучше этой свободы от указаний начальника, планёрок, авралов, ожиданий выволочек и утомительного общения с коллегами! Все свои дни теперь он посвящал своей религии – копал, сажал, растил. Придумывал, строил, осуществлял. Создавал понятный только ему мир.

Жена всё больше времени отдавала внукам, погружалась в них. Их судьбы расходились как две прямые, точка пересечения которых давно миновала. Когда жена переехала жить к дочери это показалось всем таким естественным, что даже не возникло необходимости что-то обсуждать. А потом зятю предложили работу из тех, от которых не отказываются. За полторы тысячи километров. И как-то так само собой получилось, что он остался один.

***

Одиночество его окрылило. Было поразительно сложно выдумывать понятные для случайных знакомых причины его неуместно хорошего настроения. Он чувствовал себя птицей додо, которая мало того что ожила, так ещё и полетела! С той радостью, с которой совершаются простые, но гениальные открытия он понял, что вообще не был создан для семейной жизни. Человек безусловно создан для счастья как комар для ночного писка, но кто определил, что это счастье для всех и каждого заключено в брачных узах? Семья сковывала его и заставляла прятаться от самого себя. И только сейчас, когда всей жизни осталось до смешного мало, он увидел бесконечное многоцветие этого мира.

Стоя посреди своих идеальных грядок и клумб, он вдруг отчётливо ощутил – а ведь он никогда не был на море… Мысль напугала. Она была слишком «не его». Слишком из той жизни, от которой он всегда отмахивался. И вот вдруг – море…

Чемодана не оказалось. Откуда, собственно, ему было взяться? В дальнем углу антресоли нашлась старая спортивная сумка дочери. Что берут с собой на море? Где там живут? Что едят? Да к черту все вопросы!

С билетом на поезд неожиданно повезло. Вагон хоть и без кондиционера, зато полка нижняя. Правда боковая. Но не у туалета. В общем нормальный билет, последний, выбирать всё равно было не из чего. Решимость доехать до моря начала ослабевать после двадцати часов, проведенных среди потных, чужих людей, их галдящих детей и не слишком аппетитно пахнущей на жаре пищи. А впереди еще десять… Мысли потянулись назад к даче, к вянущим помидорам и засыхающим шпалерным розам. Но поезд – не такси, так просто назад не повернёшь.

Вечерний перрон встретил радостным гомоном десятков голосов. И ветром. И запахом воды. Вокзал стоял совсем на берегу. И он пошел на море. Мимо суетливых мамаш и их орущих младенцев, мимо зазывающих таксистов, мимо строго глядящих полицейских. Он приехал не к ним. Он приехал к морю.

Пляж был галечным вперемешку с персиковыми косточками. Тихий, ни с чем не сравнимый перестук камешков, перекатываемых легкой вечерней волной был его музыкой. Солнце, медленно опускающееся в воду на далеком горизонте, было его картиной. Он впитывал в себя все эти звуки, цвета, запахи. Он ощущал как они наполняют его, как когда-то могла наполнить только работа на земле. Он понимал, что только сейчас, наедине с собой, может все это оценить и принять. Ни с кем не делиться, ни под кого не подстраиваться. Только он и море.

– Дедушка!

…

Такой знакомый детский голос. Что-то ёкнуло в груди. Он обернулся. Маленький мальчик махал рукой плывущему от буйков мужчине. Ох. Слава богу, облегчение, не ему.

Марина Костюченко

Подарок на годовщину

– Так куда мы едем?

– Я же сказал, это сюрприз, – Алекс загадочно улыбается.

– Ну сюрприз так сюрприз, – я перевожу взгляд на дорогу. Горы, река и ни одной машины по встречке. Играет Мьюз, я тихонько подпеваю. За год, что мы вместе, я успела выучить их песни почти наизусть.

Вот мы сворачиваем на грунтовку, скорость падает. Шуршит гравий. Дорога ведет вверх. Наверное, это будет пикник с красивым видом?

Наконец, мы на вершине – широкой плоской площадке, поросшей травой. Алекс глушит мотор, мы выходим. Впереди замечаю огромное красно-голубое полотно, разложенное на земле, и человека в шлеме и алой ветрозащитной куртке. Он приветливо машет нам рукой.

Я начинаю подозревать, зачем мы здесь. По спине бегут мурашки, внутри – смесь страха и предвкушения.

– Привет, я Марк, – говорит мужчина, когда мы подходим ближе.

– Анна, – бормочу я, улыбаясь.

– Марк мой старый приятель, – поясняет Алекс.

– Значит, твой сюрприз…

– Полет на параплане.

– Но… я никогда не делала ничего подобного, я же не умею!

– Мы полетим вместе. Тебе ничего не нужно будет делать.

– Вместе? Но ты… Разве ты умеешь?..

– Да. Мы учились вместе с Марком несколько лет назад.

– Ты никогда не говорил, что летаешь на параплане!

– Да как-то к слову не приходилось, – хитро отвечает Алекс, и я понимаю, что не говорил он специально, а этот сюрприз задуман давно.

Я отвожу взгляд. Параплан. Самым большим экстримом в моей жизни была езда на велосипеде.

– Я взял все необходимое. Но если ты не хочешь или боишься, просто скажи.

Я с любопытством рассматриваю крыло. Переплетение красного и голубого. Яркое и красивое, как редкая тропическая бабочка.

– Нет, я… я хочу. Просто немного волнуюсь.

– Не бойся, – Алекс нежно сжимает мои пальцы. – Я же буду с тобой. Ну что, летим?

Я киваю. Ноги становятся ватными. Алекс достает из багажника вещи, помогает мне закрепить шлем.

– Все просто, – он протягивает мне нечто, похожее на рюкзак с кучей веревок и ремешков. – Вот сюда руки. Так. Хорошо, – застегивает крепление на груди. – Запомни: ничего не делать без моей команды. Команд всего три, – Алекс методично затягивает ремни вокруг моих бедер, проверяя крепления на прочность. – Первая команда «бежать». Ты бежишь. Затем команда «назад» – ты делаешь движение, будто садишься кресло. Мы летим. Когда будем снижаться, снова команда «бежать». Ты должна начать еще в воздухе. Это важно, иначе при посадке ты замешкаешься и упадешь. Так что ты бежишь, пока я не скажу «стоп». Все понятно? – спрашивает он, выпрямляясь и глядя мне в глаза.

– Нет, – бормочу я в панике, проговаривая про себя последовательность действий. – Повтори пожалуйста.

– Просто слушай меня внимательно, и все будет хорошо, – Алекс улыбается, целует меня в нос и закрепляет оборудование на себе.

– Готовы? – спрашивает Марк.

– Да, – Алекс встает позади меня. Ко мне снова что-то пристегивают, но я уже не обращаю на это внимания, только завороженно смотрю на обрыв впереди.

Ветер треплет волосы, торчащие из-под шлема. В голове совсем пусто.

– Бежать.

Я бегу. Вперед. К пропасти. Слышу шуршание крыла, чувствую, как натягиваются стропы. Сердце колотится, как сумасшедшее. Теперь мне по-настоящему страшно. Я вся превратилась в страх, но понимаю, что остановиться уже нельзя – крыло, наполненное воздухом, не позволит.

Обрыв. Паника. Ноги отрываются от земли.

– Назад, – командует Алекс, и мое тело послушно проваливается в сидение. И в этот самый момент страх отступает. Кажется, какая-то большая добрая сила подхватила меня и качает, как качала мама в далеком, почти забытом детстве. Ком в горле, и вот я беззвучно плачу. Или это просто глаза слезятся от ветра?

– Ну, ты как?

Я не могу говорить. Еще никогда в жизни я так живо не ощущала себя в настоящем. В моменте. Хочется, чтобы время остановилось. Хочется раствориться, впитать, вобрать в себя каждую частицу мира, стать с ним единым целым. Меня переполняет жизнь, восторг и бесконечная свобода.

Я лечу, как в волшебном сне. Лечу над фьордом, широко расправив руки, навстречу ветру. Вокруг – ярко-изумрудные склоны гор, усыпанные розовыми пятнами иван-чая. Далеко внизу – вода: ее ярко-синюю гладь разрезают маленькие, словно игрушечные белые паромы. По обоим берегам раскиданы аккуратные домики с травяными крышами. Впереди – холодное северное солнце. Я знаю, что оно не сядет за горизонт, и от этой мысли кровь в венах бежит быстрее. Если бы я могла задержать его, не отпускать в долгую полярную ночь! Но это невозможно. Все идет своим чередом. На смену бесконечному дню придут несколько месяцев темноты. А после снова настанет время света.

– Тебе страшно?

Я мотаю головой, надеясь, что Алекс поймет. Язык все еще не слушается.

Ветер плавно подкидывает нас вверх-вниз, мы парим, покачиваясь, и медленно снижаемся. Вот домики, паромы и деревья становятся крупнее, а прямо под ногами появляется большая зеленая поляна.

– Бежать, – отрывисто командует Алекс, и я послушно болтаю ногами в воздухе. Земля все ближе, но я не успеваю испугаться, только чувствую толчок и по инерции делаю несколько быстрых широких шагов.

– Стоп.

Крыло тихо опускается позади нас. Я поворачиваюсь к Алексу, обнимаю, утыкаюсь носом в ложбинку между плечом и шеей.

– Спасибо, – шепчу я. – Это было невероятно.

– Подарок на годовщину удался?

София Эдель

До цигундера

Дело было в 2007, хотя началось все, конечно, немножко раньше.

Однажды мой прекрасный в своем стремлении объять необъятное и мороженку на сдачу батюшка притарабанил в Молдову цигун. Возможно, контрабандой, или как там ввозят легальные, но глубоко восточные штуки. Возможно, его единопричастность к данному вопросу лишь семейная легенда, но тем интереснее.

Факт в том, что цигуна нам досталось навалом, во всех его формах. Папа в этом вопросе удивительно консервативен: мужик должен притащить домой мамонта, а то, что он в дом не влезает, это вообще не проблема мужика. С настройками фильтров для мамонта тоже бывают огрехи, – однажды папа нашел кошечку Глашу, которая вероломно оказалась Мурзиком, – ну да ладно.

Итак, цигун. Привезенных запасов цигуна хватило бы на взвод военнопленных китайцев, даже если бы часть из них оказалась женщинами и они все резво начали бы плодиться в отдельнное цигунно-коммунистическое государство. Но! мамонт должен быть не только большим, но и легкоусвояемым, а где лучше всего усваивать китайский цигун?

Естественно, Новосибирск!

Итак, август, жара, мои первые университетские каникулы и мы пилим на озеро Телецкое. Перелёты Кишинёв-Москва, Москва-Новосибирск, оттуда 6 часов в маршрутке под Бандитский Петербург и далее лодочкой до базы на озере. Легкоусвояемость цигуна должна быть заслужена в неравном бою с логикой, такие дела.

10 дней трудовыебудней потом, кстати, открыли мне-таки новые грани меня. Все такое вкусное, невозможно остановиться на одной истории:

– На первом же утреннем занятии, начавшемся в 6 мать их часов утра, меня стошнило. Так сова победила человека разумного и уложила его на лопатки досыпать.

– 10 дней вынужденного вегетарианства (если что, котлеты из гречки не пахнут котлетами, не похожи на котлеты и вообще к слову «котлеты» не имеют отношения) заставили меня пересмотреть отношение к еде. Так мой внутренний хищник победил внутреннего кролика.

– Кстати, цигуном дело не ограничилось, и я, в нарушение всех правил и контекстов, впихнулась в динамическую группу с НЛП и прочими человеческими фокусами. Так я победила страх перед большими людьми и выяснила, что в мою картину мира заложен дед Мороз, а еще – что правило «главное – вовремя поныть!» работает безотказно. Но – грубо.

– Самая крутая победа над собой оказалась термически нерегулируемой. Алтай это вапщета Сибирь, в смысле там не жарко купаться даже в августе. О том, что температура воды может повышаться до совместимости с жизнью, местные водоемы глубоко не в курсе. Поэтому рядом с базой течет ручей, образующий микро-бассейн – на одну полусидячую тушку, – с температурой порядка 5 градусов. А еще на базе баня такая, что мясо от костей отходит.

В общем, когда я своим рассказала, что тепличный болезный ребенок после баньки в этот ледяной ручеек свою жопу уместил, мои не поверили сразу. Сама до сих пор не верю! Зато точно теперь знаю, что фраза «дух захватывает» это не про крутой вид, а про то, что несколько секунд твое тело не помнит, откуда берется воздух.

– А еще мы очень весело летели обратно. Итак, утро, мы на оленях пригнали с гор в Новосибирск и изволим хотеть домой. Подходим к стойке чек-ина и выясняем, что по внутренним данным авиакомпании я в Новосибирск не прилетала (!), и, соответственно (!!), улететь обратно не могу. Логично? Логично, говорит тетенька в окошке. Нихрена не логично!, – молча ору я и сажусь на жопу плакать.

В 2007 году билеты были бумажными, они распечатывались наподобие книжечки и отрывались по мере необходимости. Поэтому некий любезный дятел выдрал мне вместо билета Москва-Новосибирск билет Москва-Кишинёв, но об этом мы узнаем немного позже.

А пока что я в луже соплей и мрачной решимости показательно умереть не отходя от кассы порчу мирную картину аэропорта высокой культуры быта, и правило «вовремя поныть» работает снова: недружелюбная тетенька выписывает мне билет, я собираю в котомку сопли и мы летим нах, наконец-то, хаузе.

С тех пор я, знаете, ни в цигун особо, ни в Сибирь тем более – ни ногой. Кстати, пикантная подробность: недружелюбная тётенька одним билетом бодро и без лишней бюрократии форматнула меня из Александры Цуркан в Алека Турганова.

А я что-то к таким трансформациям пока не готова.

Саша Солнечная